Дмитрий Быков
Статьи из газеты "Известия"
Русский всесериал
Вниманию читателя, зрителя и продюсера предлагается универсальный всесериал, сочетающий в себе мотивы всех наиболее успешных проектов последнего пятилетия. Его экранное воплощение потребует некоторых затрат, несоизмеримых со стоимостью обычной многосерийной теленовеллы, но и успех благодаря кумулятивному эффекту десятка лучших образцов заткнет за пояс всю продукцию конкурирующих телеканалов.
Молодой красивый крестьянский поэт Александр Белый (Сергей Безруков), всегерой нашего сериала, возвращается с чеченской войны, где побывал в плену. Он изгнан из армии после того, как плюнул в лицо коррумпированному офицеру. Слуга царю, отец солдатам, любимец чеченцев, скромный капитан Белый возвращается в Москву - и видит, что в новой реальности ему нет места. Его девушку (Екатерина Волкова) танцует бандит, откупившийся от чеченской войны. Его отец (Владимир Гостюхин) вынужден пойти в дальнобойщики, его сестра (Екатерина Гусева) пошла на панель, его брат (Владислав Галкин) устроился в охранное предприятие, но после самоубийства олигарха (Валерий Николаев), осмелившегося пойти против спецслужб Кремля (Михаил Пореченков), теряет работу и поступает в наемные киллеры. Стихов самого Александра не печатают, поскольку в газетах публикуются одни евреи - Пастернак, Мандельштам, Блюмкин, Минкин, Шендерович, Хинштейн. Ненависть к преступному режиму и жалость к несчастному народу переполняют Александра. Он вспоминает, что когда-то давно уже рождался в этот мир, чтобы принести ему Благую весть и установить справедливость. Тогда его миссия окончилась печально, но в новой инкарнации он будет вести себя жестче.
В качестве новых апостолов он собирает бывших товарищей по школьной банде имажинистов (Владимир Вдовиченков, Дмитрий Дюжев, Александр Филиппенко, Александр Абдулов и оцифрованный кот Да Винчи). Собравшись вместе, бригада имажинистов начинает устанавливать социальную справедливость. Отважные друзья Белого грабят распоясавшихся акмеистов, символистов и даже футуристов, пользующихся личным покровительством страшного чекиста в исполнении Андрея Панина. Панин не любит крестьянскую, истинно народную поэзию Саши Белого. Ему чужд блатной, шансонный надрыв его цикла "Москва бутиковая". Панин решает начать охоту на Белого, чтобы и дальше печатать в журналах и газетах только дружественных ему евреев. Чтобы остановить стремительно продвигающегося к власти Александра Белого, которого народ буквально на руках вносит в парламент после триумфальных выборов, чекистский генерал Панин нанимает контрбригаду ментов, подвизающихся на улицах разбитых фонарей.
Во главе ментов стоит честный силовик по кличке Колобок. Он прозван так за округлость и неуловимость: ментовский главарь легко изменяет возраст, цвет волос и лица, убеждения, пол - иногда он предстает в образе хитрой женщины Каменской, вовсе не имеющей внешности, пола и возраста. Колобок - потомственный силовик: его прадед (Евгений Сидихин) возглавлял когда-то охранное отделение, ловил шпионов и спасал империю. Он обязательно спас бы ее, но неосторожно влюбился в крепостную артистку синематографа. Тогдашнее российское законодательство запрещало жениться на девушках из синематографа, тем более крепостных, и отважный борец с международным антироссийским заговором был вынужден уволиться из вооруженных сил.
- Князь! - стенала его возлюбленная. - Оставьте меня, князь! Не жертвуйте своею карьерою ради нашей сомнительной страсти!
- Никак нет-с, - отвечает князь, оглушительно щелкая каблуками. - Как честный офицер и вообще. Никогда-с, как можно-с. Позвольте ручку. Так сказать, великосветски.
- Кннняссь! - шепчет она, падая в его объятия. Увольнение генерала с государственной службы приводит сначала к гибели империи, а потом и к революции, осуществляемой руками международного терроризма с чудовищным бен-Ладеном во главе. Это его потомки (Дмитрий Нагиев) реинкарнируются в Чечне, чтобы попытаться догнать теперь уже Сашу Белого, но он ушел и на этот раз.
После краткого исторического экскурса действие возвращается к конфликту Александра Белого с силовиком Колобком, который по заказу омерзительного чекиста Панина уже готовится дать последний бой благородным бандитам. Менты (Алексей Нилов, Сергей Селин и другие) устраивают засаду на отважного Белого, чьим романом "Бандитский Петербург" зачитывается блатная молодежь обеих столиц.
- Он не Белый, ребята, - говорит им Панин. - Он Саша Черный. Он только притворяется Белым, а на самом деле, гадом буду, он вампир и играет его Хабенский.
Саша Белый возвращается к себе домой, напевая под нос свой любимый хит на собственную музыку: "А на сердце опять горячо-горячо, и опять, и опять без ответа… Ох ты, Русь!" При звуках знакомой песни менты, сидящие под лестницей, настораживаются. Где-то они это уже слышали. Кажется… Ба, да ведь перед ними их коллега, успевший до призыва в армию недолго поработать участковым! За создание положительного образа коллеги менты навсегда полюбили Белого.
- Ты не Хабенский, ты Безруков! - радостно кричат менты и от счастья палят в воздух. Отныне они пополнят бригаду, вместе будут отнимать деньги у богатых и раздавать бедным фотомоделям, которых поголовно берут на содержание.
ВСЕРЕКЛАМНАЯ ВСЕПАУЗА. "Туалетный утенок Фэйри" избавит вас от алкогольной зависимости, поможет от холода и голода, собьет температуру, поможет расправиться с перхотью. Энергетический напиток "Аква-колодец" годится не только для утоления жажды, но и для пробивки засорившихся раковин. Ночной телефон доверия в приемной ФСБ поможет победить зависть к успешному другу и богатой подруге: опытные психоаналитики, лучшие рекомендации, восьмидесятилетний опыт.
Во второй половине сериала в действие наконец вступает центральная героиня. Дело в том, что когда капитан Саша Белый был еще маленьким, у него была прекрасная няня Арина Родионовна Заворотнюк, которая пела ему прекрасные украинские песни и сказывала сказки. Она работает теперь в доме у богатого предпринимателя и воспитывает его детей, не старея и не меняясь внешне. Помирившись с ментами и пройдя в парламент, Саша Белый хочет помочь своей старой, но вечно молодой няне. "Ты жива еще, моя старушка?" - грустно повторяет он, разглядывая ее портрет в телепрограмме.
Пытаясь найти добрую женщину, открывшую ему глаза на жизнь и творчество народа, Саша узнает, что его прекрасная няня арестована за отсутствие у нее регистрации, за свое украинское происхождение и за долги украинского народа по газу. Он выходит на дорогого и престижного адвоката (Андрей Соколов), крупного вора в законе Антибиотика (Лев Борисов), припахивает спецназовцев и ГРУшников (артисты московских театров и студенческая массовка), но так и не может вызволить прекрасную няню из предварительного заключения. К делу подключаются дальнобойщики во главе с Владимиром Гостюхиным, путаны во главе с сестрой Белого (Екатерина Гусева), охранники во главе с Галкиным и свита Воланда (Олег Басилашвили) в полном составе. Последних Саша Белый пытается оттеснить: "Вы же зло!" "Да какая разница - зло, добро! - восклицает Азазелло. - Мы часть силы той, что без числа творит добро, всегда желая зла; эта сила называется рейтинг!"
Менты, дальнобойщики, путаны, бригадиры, имажинисты, представители бандитского Петербурга и другие носители добра решительно освобождают Прекрасную Няню от ига зловредных стражей московского порядка. На радостях происходит масштабная экспроприация экспроприаторов. Сослуживцы Саши Белого по Чечне, элитные боевые офицеры из предельно законспирированной организации "Штрафбат спецназа", нападают на зловещего чекиста Андрея Панина и вырывают у него батарейки. Чекист, оказавшийся искусственным, падает без чувств. Александр Белый читает стихи с парламентской трибуны, получает место спикера и титул короля поэтов. Его пытаются одновременно распять, повесить и застрелить, но Вдовиченков и Дюжев не дремлют. Лидеры бандитского Петербурга переезжают в Москву. Прекрасная няня выходит замуж за дворецкого. Менты по очереди женятся на Анастасии Каменской. Галкин женится на путанах. Дальнобойщики женятся между собой. В апофеозном финале кордебалет в составе ментов, троцкистов, чекистов, вампиров, черных, белых и прочих иных исполняет танцевальный номер "Ниже плинтуса" и высоко вздымает над головами пластмассовую цифру рейтинга: 98,8!
- Позвольте, - замечает зритель. - Мне кажется, это уже за гранью добра и зла…
- Ты много-то не разговаривай, "Идиот"! - кричит ему чей-то голос сзади.
Зритель оборачивается и видит пятерых в камуфляже. Это телеверсия "Девятой роты".
Он все понимает, испуганно умолкает и снова поворачивается к телевизору.
28 декабря 2005 года
Русская разводка
Началось все на ровном месте и не вчера. Еще 22 июля 2005 г. Владимир Путин подписал указ о регулировании производства и оборота алкогольной продукции: ограничение торговли крепкими (выше 15 градусов) напитками в ночное время по усмотрению местных властей; право на производство и оборот спирта лишь для предприятий с уставным капиталом не менее 10 млн руб. (на Крайнем Севере - 50 млн, видимо, тамошний народ уж очень быстро спивается); новые акцизные марки. Запрещалась торговля крепким спиртным в местах массового скопления людей. И все это - с 1 января 2006 года.
11 января встали крупнейшие московские заводы, производящие тот самый крепкий алкоголь. Не смонтирована Единая государственная автоматизированная информационная система, с помощью которой должна маркироваться алкогольная продукция; нет стикеров для нанесения марок нового образца; Минсельхоз не продумал порядок выдачи новых уведомлений на получение спирта - не соблюдены оргмелочи, хотя к оргмелочам, в сущности, сводится и вся кампания.
Какой судьбоносный смысл в том, чтобы именно сейчас менять механизм выдачи лицензий? Неужто у страны нет проблем, кроме водки? Кто спорит, некоторые производители делают отвратительную водку - но у нас и копчености на рынках черт-те какие, и автопром отечественный чреват смертями, как и алкогольные отравления…
Объяснений напрашивается три. Первое вытекает из печального факта: в России (на фоне общей стабилизации, роста единомыслия и прочей положительной динамики) потребление алкоголя растет на 7–8% в год. Что страна пьет больше и дуреет все катастрофичнее, видит каждый: раньше пьяные преобладали на улицах в конце рабочей недели, теперь их не меньше и в начале. Но если люди пьют, смешно бороться традиционными русскими средствами вроде ограничения производства водки. Давно замечено: рост потребления алкоголя - первый признак стагнации, а бороться со стагнацией надо никак не на уровне стикеров. Если даже будут вытеснены мелкие производители и на рынке водки, как на рынке прессы, останется 10 крупных брендов, неотличимых по вкусу, это не означает, что качество водки вырастет. Отсутствие конкуренции никого еще не стимулировало.
Второе объяснение логичнее: политика России давно уж формируется не на содержательном, а на символическом уровне. Левое с правым здесь перепутались, демократы выступают союзниками радикальных исламистов, коммунисты борются за свободу. В русской политике всегда было много демагогии - о коммунизме, свободе, борьбе за мир, а судить об истинных целях приходилось по ключевым словам эпохи. Когда произносится слово "порядок", все привычно подбираются, а некоторые бегут. Когда Андропов ввел досмотр кинотеатров и бань на предмет обнаружения прогульщиков, это не означало, что в стране настал порядок. Это был "сигнал" вести себя сдержаннее. Горбачев тоже хотел порядка - и начал с "сухого закона". Правда, на беду свою выдумал еще и гласность - видно, надеясь заменить ею водку… Нынешняя власть давно посылает сигналы о том, что настали строгие времена. Аморфной политике на помощь приходят слова-сигналы - например, "водка". Если идет борьба с водкой - значит, все всерьез, игрушки кончились, будем брать за нежные места. Лужков, любящий бежать впереди паровоза, уже ввел ограничения на ночную продажу водки в Москве. Вроде бы, ничего ужасного, часто ли вам, читатель, приходится покупать водку по ночам?! Да и в самых крупных магазинах все равно останется… Но сигнал подан. И принят.
Есть и третье объяснение. Перестройка и все последующее удалось потому, что Горбачев скомпрометировал себя антиалкогольной кампанией и стал героем бесчисленных анекдотов. Партия, переставшая быть священной коровой, сделалась попросту смешна. Так вот: может быть, Владимиру Путину тоже надоело реставрировать великую Россию и захотелось аккуратно подвести к новой перестройке? Думается, этот вариант вполне логичен. И тогда стикеры действительно ни при чем. Просто сложилась ситуация, когда низы машинально продолжают стабилизировать ситуацию, но верхи у себя наверху уже видят, куда все залезло.
13 января 2006 года
Наши фундаменталисты
В октябре 93-го поэт и артист Леонид Филатов сказал автору этих строк: первый признак приближения конца света - когда порядочному человеку становится не из кого выбирать. Если в этой цивилизации не на кого поставить - она должна уступить место следующей.
Россия, как всегда, оказалась впереди планеты всей. Выбирать между релятивистами, для которых нет ничего святого, и фанатиками, для которых нет ничего разрешенного, - заведомо безнадежно, в чем мы убедились раньше других. В России проблема традиционно снимается отношением государства - давит и на релятивистов, и на фанатиков. Даже армяне с азербайджанцами умудряются мирно сотрудничать в Москве, где одинаково грабят всех курчавых и смуглых.
К сожалению, всемирного правительства, которое бы равным образом угнетало фундаменталистов и либералов, пока не придумано, а потому весь мир озабочен мучительным выбором между теми, кто рисует карикатуры на пророка Мухаммеда, и теми, кто считает правильным громить посольства в ответ на эти карикатуры.
Ежу ясно, что рисовать карикатуры на пророков нехорошо, как нехорошо, с моей точки зрения, регистрировать однополые браки; еще очевидней, что отвечать на карикатуры погромами - значит превышать противника в мерзости. Христианство давно доказало: чтобы победить, надо быть лучше врага. К сожалению, нашим наиболее радикальным почвенникам христианство глубоко чуждо - им подавай язычество и магию, арийские ритуалы и аркаимскую мистику. А потому в нашем консервативном сообществе раздаются одобрительные возгласы: вот как надо защищать свою веру! Ислам - исторический союзник России в борьбе с растленным Западом.
Высоко мною чтимый Андрей Кураев давно уж (правда, в осторожных формулировках) призывает российских верующих учиться у исламских фундаменталистов. Многие публицисты намекают, что ХАМАС лучше Израиля и несет миру больше света, чем растленная релятивистская культура, насаждаемая сионистами. Даже обычные верующие из числа коллег говорят мне на полном серьезе, что христиане должны учиться защищать свою веру, как защищают ее сирийские погромщики.
Но, господа неофундаменталисты, все это уже было. Христиане уже защищали свою веру, отвоевывая гроб Господень, совершенствуя пыточный инструментарий инквизиции и преследуя инакомыслящих вплоть до аутодафе. Потом пришлось извиняться. Я готов еще смириться с разгромом выставки "Осторожно, религия!" - там насилие было применено к экспонатам, другого и не заслуживавшим; но верозащитник, который в ответ на омерзительное разрубание иконы концептуалистом принялся бы рубить самого концептуалиста, оскорбляет свою веру не в меньшей степени. Ни одна карикатура на Мухаммеда не скомпрометирует ислам так, как президент Ирана или сирийцы, поджигающие датское посольство. Я понимаю: многим нашим консерваторам хотелось бы повалить христианство, исповедуемое лишь для виду, и насадить в России что-то более кровожадное; тоска по погромам в мире сильна, как перед Первой мировой, довольно искры, чтобы вернулась эра массовых самоистреблений. Парижские дела прошлой осени доказали это ясней ясного - тогда Николя Саркози чуть не заставили извиниться за то, что он назвал шваль швалью. Наши фанатики тоже не отказались бы в свое время поджечь НТВ за показ фильма Скорсезе "Последнее искушение Христа". До фильма при этом никому нет дела: всякому фанатику любо громить, и за поводом дело не станет. Поскольку фундаменталисты, назовем вещи своими именами, и вербуют в свои ряды главным образом людей, которым нравится бить и жечь, а кого и за что - не принципиально, призывать равняться на фундаменталистов и значит поощрять самые погромные тенденции.
Аморальность отвратительна, но кровожадные защитники морали куда опасней. И вечные сетования на то, что у православия нет таких воинственных адептов, как у ислама, не стоят ломаного гроша. Между гибелью за веру и убийством за веру - такая же разница, как между… ну да, как между христианством и исламом в их нынешнем виде, простите меня все.
Некий комсомолец во время повальной борьбы с поповщиной в двадцатые годы на глазах у попа грабил церковь и помочился на икону. Поп смотрел на это молча и спокойно. "Что же твой Бог ничего со мной не сделает?" - спросила комсомольская погань. "А что еще с тобой можно сделать?" - ответил поп.
6 февраля 2006 года
Двадцатый сорт
50-летие ХХ съезда отмечается широко и бурно - хоть и в новых традициях нефтяного благоденствия. Все бы хорошо, если не помнить поговорки про III сорт, который не брак. Благоденствие - да, но энергетическое; свобода - да, но в рамках; интеллектуалы - но те, которые прошли возгонку и выбраковку 90-х, научились приспосабливаться ко всему. Торжества квелые и половинчатые - соответствующие ХХ съезду. Тоже чрезвычайно половинчатое было мероприятие - убедительно прошу не записывать меня в ругатели шестидесятников, мелкие завистники и т. п. Если и завистник, то крупный. Я завидую тем людям, их счастью. Они вступили в самый благоприятный период русского исторического цикла - оттепель, когда сохраняется государственный патронат над искусствами, есть относительная стабильность и уверенность в завтрашнем дне и кое-какие социальные гарантии, но уже можно не опасаться немедленной расплаты. Страх исчез, а свобода не наступила. Иллюзии плодотворны. Как не позавидовать?