Спад
К началу 1991 г. горбачевская перестройка выдохлась - вместо крупных новаторских проектов в политике Кремля стали преобладать риторика, бесконечные дискуссии. Это при том, что на политической сцене появился новый феномен - сепаратизм, регионализм и национализм. Союзные и региональные лидеры охотно подхватили эту "игру". Началась откровенная торговля вокруг "нового союзного договора", идей экономической и политической самостоятельности республик. Горбачев упустил инициативу, он просто реагировал на события, вызванные его же политикой. С целью нейтрализовать сепаратизм он выдвинул идею о "всесоюзном референдуме по вопросу единства СССР" - совершенно избыточное мероприятие, поскольку ни общество, ни республики не ставили до объявления референдума вопроса о "выходе" из СССР.
Политический кризис проявлялся в предельной напряженности отношений между союзным центром и союзными республиками. Упадок эффективности сверхцентрализованной управляющей системы и финансовых поступлений в бюджет (в том числе под влиянием мировой конъюнктуры на нефть и газ) привел к нарастанию требований со стороны союзных республик дать им больше всего - и политических, и финансовых, и экономических возможностей и полномочий в целях решения (прежде всего) социально-экономических задач. Раньше других эти требования были сформулированы руководителями прибалтийских республик. Отказ союзного центра на расширение их экономических полномочий, причем в условиях продолжения экономических неудач, привел к эскалации их требований - в направлении большей политической самостоятельности. В ответ на это Горбачев выдвинул свою совершенно порочную, гибельную концепцию "Союзного договора".
Ослабление союзного центра проявилось также в волнах межэтнических столкновений по всей окраине советской империи - почти так же, как эти столкновения проходили в периоды резкого ослабления царской империи (1905–1907, 1911–1913,1916-1917 гг.). Средняя Азия, Кавказ, Приднестровье, Прибалтика уже стали ареной разного рода конфликтов и даже военных действий на этнической основе, а в центрах "культурной России", как грибы после дождя, нарастали шовинистически-националистические организации, импульсы которым были заданы как "демократами первой волны", так и самими теоретиками ЦК КПСС, поднявшими вопрос "об эксплуатации России союзными республиками" и даже - "об отделении России от СССР". Продвинутая московская журналистика периода гласности называла народных депутатов СССР, собравшихся на Первый съезд в 1989 г., не иначе как "тюбетейками". Историки, занимавшиеся исследованием периода предреволюционной России, моїут найти огромное число фактов и ситуаций, удивительно напоминавших новейшую российскую политическую сцену периода конца 80-х - начала 90-х гг., включая поведение элитарных слоев общества, как бы потерявших способности к мыслительной деятельности.
Одновременно происходило интенсивное нарастание процессов сепаратизма (в республиках России) и регионализации (в областях и краях). Эти процессы по большей части развиваются "сверху вниз", от партийно-административной бюрократии, которая боится потерять власть. Руководители краев, областей и автономий России в те времена даже бравируют тем, что они "России не подчиняются". (Это относилось ко всем без исключения республикам Северного Кавказа, Татарии и Башкирии.)
Политический кризис, таким образом, охватил и Российскую Федерацию, во многом благодаря деятельности союзных органов власти. Трудно сказать, что это было сделано по глупости. Например, Закон "О субъектах СССР", по которому автономные республики выступают субъектами СССР (субъектами союзного государства), - с юридической точки зрения это ущербный закон: нельзя рядом ставить целое и часть целого; налицо юридический казус (коллизия права). Но даже не это главное - главное то, что этот закон стимулировал борьбу российских автономий за право их выхода из Российской Федерации. Вместо системной политической философии союзные власти ограничивались предложением паллиативных мер - такой подход диктовался, скорее всего, от сознания бессилия силы, воплощенной в центральном руководстве, в правительственном сегменте СССР.
В тот период мировое сообщество с интересом и тревогой наблюдало за маневрами руководящих кругов СССР, оно видело, как стремительно слабели позиции второй мировой державы. Запад, однако, стремился к расширению деловых отношений, сотрудничеству. Внешнеполитическая деятельность правительства СССР была, однако, все еще крайне архаичная, не учитывала идущие процессы глобализации и новый уровень интернационализации финансово-хозяйственных процессов мировой экономики, что усиливало связи и взаимозависимости стран и регионов. Премьер Павлов громогласно заявил, что, дескать, международные банкиры готовили заговор против Горбачева. И… разом отпугнул от Союза весь деловой мир, в то время как стране требовались инвестиции и капиталы, деловые и управленческие услуги Запада.
Приход к власти в России команды Ельцина - Хасбулатова
Демократические изменения, осуществленные Горбачевым, в том числе новый избирательный закон 1989 г., позволили прийти к власти в Российской Федерации в 1990 г. новым политикам. В ходе избирательной кампании в Российской Федерации в конце 1989-го - начале 1990 г. я был избран народным депутатом России от Грозненского городского избирательного округа. Моими соперниками были высокопоставленные должностные лица в Чечено-Ингушской автономной республике: второй секретарь республиканского комитета КПСС, министр по телевидению и радиовещанию, генеральный директор крупнейшего в регионе машиностроительного завода "Серп и Молот" (до февраля 1944 г. этот завод возглавлял мой отец) и еще несколько кандидатов. В Москве народным депутатом СССР был избран Борис Ельцин; он же был избран его избирателями в Свердловске народным депутатом России.
В мае 1990 г. вновь избранные народные депутаты России собрались на свой Первый съезд народных депутатов в Кремлевском дворце съездов. Напомню, в соответствии с фундаментальными конституционными изменениями по инициативе Горбачева отныне вся власть в Российской Федерации принадлежала съезду народных депутатов, а депутаты, как я упоминал ранее, избирались исключительно избирателями в ходе острой конкурентной борьбы между многими соперниками. Это важно отметить, поскольку в период, когда ельцинский Кремль объявил войну Верховному Совету в 1992 г., проельцинские пропагандисты пустили в оборот термин "брежневская конституция", которую якобы "защищает Верховный Совет", а также подлую идею о "недемократичности выборов российских парламентариев", которую охотно подхватили на Западе. Но от этой "брежневской конституции" уже к началу нашей деятельности в 1990 г., по существу, ничего не осталось: она была заменена на "горбачевскую конституцию".
На этой демократической конституционной базе мы и пришли к власти в России в ходе работы Первого съезда народных депутатов. Интересно и то обстоятельство, что союзные власти, в том числе и сам Горбачев, пытались противодействовать избранию Ельцина Председателем Верховного Совета России, но при этом они не выходили "за рамки приличия". Уже действовала демократия, введенная самим Горбачевым, - вот в чем состоял глубокий смысл горбачевского прорыва в демократию - отныне даже он, всесильный генсек ЦК КПСС и первый президент СССР, не мог так просто действовать, игнорируя закон, инициатором которого он и явился.
Всего депутатов съезда было 1034 человека. Съезд, согласно новой горбачевской конституции, обладал всей полнотой власти на территории Российской Федерации. Он не был постоянным органом, собирался один раз в год. Его также мог созывать Верховный Совет на внеочередной съезд - если возникали сложные обстоятельства, которые мог рассматривать исключительно высший орган власти в стране. Съезду надлежало избрать Верховный Совет в качестве Парламента Российской Республики. Верховный Совет, по предложению Председателя, избираемого съездом, формировал правительство России. Таким образом, выборы Председателя Верховного Совета были решающим актом, свидетельствующим о том, кому принадлежит власть в Российской Федерации.
Поэтому на Первом съезде народных депутатов, который проходил в мае - июне 1990 г., разгорелась сильнейшая борьба вокруг поста Председателя. Мы, демократы, предложили Ельцина, коммунисты выдвинули своего секретаря ЦК Компартии Полозкова. Поддержка Ельцина среди депутатов не была абсолютной даже в Москве. Дело в том, что два года, когда Ельцин был первым секретарем московского городского комитета КПСС и обладал абсолютной властью в Москве, он мало что сделал полезного для горожан. Люди, несомненно, ценили в нем то, что он открыто критиковал ЦК КПСС и Горбачева, по большей части - в силу новизны и необычности такой открытой критики, но они не были готовы безоговорочно его поддержать. Поэтому среди депутатов, избранных в Москве и Московской области, было много тех, кто решил поддержать не Ельцина, а Полозкова.
Исход борьбы решила высокая активность, в общем, не очень большой группы депутатов - демократов и примкнувших к ним депутатов из разных избирательных округов, не связанных с центральной и местной партийной бюрократией. Мы объясняли им, что избрание Ельцина поможет им в решении социально-экономических проблем их регионов в большей мере, чем если они будут иметь дело с догматиком-коммунистом Полозковым. Это находило понимание - в провинциях надоели партаппаратчики со Старой площади, которые приезжали в "командировки" исключительно для проверок и выволочек вне связи с какой-либо конкретной помощью бедствующему населению провинций. А когда Ельцин заявил, что в случае своего избрания председателем он предложит съезду избрать своим первым заместителем представителя национальных республик - это увеличило поддержку среди депутатов, - большинство их поняло это как намек на меня - я уже тогда имел большую популярность в обществе как автор многих критических статей по экономической политике Горбачева - Рыжкова, в том числе в области ценовой политики (о чем я ранее упоминал). Большинством всего в 5 голосов Председателем Верховного Совета России был избран Ельцин (в ходе нескольких туров голосований). В ходе двух туров голосований был избран также я его первым заместителем (по настойчивой рекомендации Ельцина.)
Проиграв пост председателя, коммунисты решили не допустить меня, известного профессионального экономиста с либерально-демократическими взглядами, к руководству Верховным Советом, к тому же поддерживаемого автономиями (они уже в тот период имели определенные противоречия с областями и краями). Но, заслушав мои ответы на вопросы по самому широкому спектру общественно-экономической и общеполитической тематики, в том числе и в области отношений России и Союза СССР, съезд народных депутатов избрал меня первым заместителем председателя Верховного Совета России. Так я стал первым заместителем Ельцина и работал в этой должности до его избрания Президентом России 12 июня 1991 г.
На этом съезде была принята Декларация о суверенитете России, которая, по сути, ставила лишь одну, но серьезную задачу: передать в ведение Российской Федерации значительную часть вопросов социально-экономической политики, которые находились под юрисдикцией СССР. Но из этой Декларации пропаганда создала некое "разрушительное оружие", которое якобы "взломало" каркас СССР. Это - неправда.
Тогда же, в июле 1990 г., Верховный Совет России по предложению Ельцина избрал в качестве председателя Совета министров Ивана Силаева, крупного организатора военно-промышленного комплекса. Его заместителями стали Юрий Скоков, руководитель одного из крупнейших промышленных предприятий, а также Григорий Явлинский, который вместе с академиком С. Шаталиным разрабатывал программу экономической реформы. Отмечу, что мы все трое руководителей России - Ельцин, Силаев и я - вплоть до завершения разгрома ГКЧП в августе 1991 г., относились друг к другу с большим уважением, часто встречались в формальной и неформальной обстановке, согласовывали вопросы и позиции по наиболее важным вопросам внутренней политики, действиям и решениям.
Таким образом, итогом горбачевских демократических реформ явилось то, что в Российской Федерации впервые за 70 лет существования СССР произошла мирная демократическая революция и коммунисты, проиграв выборы, парламентским путем уступили власть беспартийной команде демократов, которые избрали руководство России во главе с Ельциным - Хасбулатовым - Силаевым.
Постановление Съезда народных депутатов Российской Советской Федеративной Социалистической Республики
О Председателе Верховного Совета РСФСР
Съезд народных депутатов РСФСР постановляет: Избрать Председателем Верховного Совета РСФСР товарища Ельцина Бориса Николаевича.
Первый заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР Р.И. Хасбулатов
Москва, Кремль
Всесоюзный референдум и избрание Ельцина Президентом России
Ельцин тяготился работой Председателя Верховного Совета, что требовало большой личной организованности, самодисциплины, хладнокровия, чтения огромного количества документов ("бумаг"), в общем, скрупулезного знания дела, знания депутатов, умения общаться с ними, войти в контакт. Всего этого он был лишен начисто и прежде всего отличался малой работоспособностью и леностью, вечно жаловался на здоровье, отличался подозрительностью. Десятилетия руководящих должностей в партийной системе полностью отучили его от нормальной работы. Постоянно ввязывался в споры, делал неуместные реплики, допускал плоские шутки. Я сам большой любитель разного рода иронии, иногда шутки и пр., но у Ельцина это выглядело как-то грубо, не вызывало улыбку. Намеченная повестка заседаний Верховного Совета, когда эти заседания проводились под его председательством, никогда не выполнялась. Наши депутаты того периода - это были сложные люди, прошедшие отбор в жесткой борьбе с партийной бюрократией, образованные, опытные и самостоятельные - не видели в нем интеллектуальной и организационной силы. И хотя многие из них числились в КПСС, но по своим воззрениям это были люди разных идейных установок. Большая группа депутатов (приблизительно четвертая часть всех депутатов) состояла во фракции "коммунисты России"; почти столько же входили в "крестьянскую фракцию"; менее четверти - во фракцию "демократов", какое-то число - во фракции "республиканцев" и "христианских демократов". Фракции постоянно находились в движении - "умирали" одни, возникали другие. За исключением фракции коммунистов, какой-либо партийной дисциплины при принятии законопроектов (в ходе голосований) не существовало. Поэтому важна была позиция председательствующего на сессии (Председателя Верховного Совета или его заместителя), который смог бы убедить депутатов в необходимости принятия данного закона или иного нормативного акта. Такого дара убеждать депутатов, вызвать у них доверие к своей позиции у Ельцина не было.
Но он как человек опытный (тридцать лет работы к партийной системе) быстро понял, что я могу вести эти заседания лучше его, и почти перестал появляться на сессиях Верховного Совета, предпочитая ездить но регионам, на юг и за границу. Но тогда эти соображения, о которых я пишу ныне, мне и в голову не приходили - я считал необходимым действовать так, как действовал - эффективно, имея цель всегда добиваться поставленных нами с Ельциным задач и усматривая в этом свой нравственный и служебный долг, в том числе перед ним, Ельциным. Но, как отмечено выше, было очевидно, что Ельцин тяготился работой председателя. Особенно это стало очевидным после сентябрьского (1990 г.) инцидента с его автомобилем, когда он заподозрил покушение и впал в длительную меланхолию. И когда как-то в нашей беседе в Архангельском он поведал мне, - а это было в конце декабря 1990 г., - что хотел бы внести такие изменения в Конституцию, которые позволили бы ему быть избранным Президентом России, - я все понял с полуслова и взял курс на подготовку конституционных изменений.
Это, однако, было задачей труднейшего характера. У нас с Ельциным не было в парламенте ощутимого большинства, приходилось постоянно лавировать, привлекать на свою сторону депутатов логикой доводов, убеждением, красноречием, шуткой или жесткой критикой той или иной позиции оппонента или противника. Если бы я поставил в повестку заседания сессии Верховного Совета вопрос о "введении в Конституцию статей о президентстве", они оказались бы немедленно отвергнутыми почти всеми, в том числе и демократами. Не говоря уже о том, что на съезде народных депутатов, на котором надлежало их окончательно утвердить, чтобы они приобрели законную силу, на это нечего было даже рассчитывать.
Поэтому я предложил действовать через Конституционную комиссию, которая Первым съездом депутатов была уполномочена подготовить проект новой Конституции России. Ее председателем был избран Ельцин, а я стал его заместителем. Вскоре в этот проект стараниями Олега Румянцева (ответственный секретарь комиссии) были введены статьи, регулирующие полномочия президента. При докладе Олега Румянцева на заседаниях палат парламента идея президентства в России была впервые "вброшена" в обсуждение. Постепенно она укрепилась в сознании наших депутатов.
Следующий этап был связан с интенсивной подготовкой Горбачевым (начиная с нового, 1991 г.) страны к референдуму по вопросу единства СССР. В тот период вокруг Ельцина группировались весьма влиятельные люди (называющие себя "демократами"), которые внушали ему, что "России не следует участвовать в этом референдуме", что "Горбачев проводит этот референдум для укрепления своей личной власти" и т. д. И, к моему удивлению, Ельцин стал публично высказывать эти дурные мысли. Я тогда решил основательно поговорить с ним. Это было незадолго до того, как Горбачевым было окончательно принято решение о дате референдума в марте 1991 г.
В кабинете Ельцина мы тогда вдвоем провели около 2 часов, обсуждая вопрос: участвовать или не участвовать России в референдуме о единстве СССР. Ельцин ссылался на Афанасьева, Попова, Старовойтову и прочих демократов, по мнению которых "Горбачев стремится через референдум закрутить гайки" - то есть начать "откат" от его же реформ. Я высмеял такую позицию, прямо сказал собеседнику, что мы, российские руководители, даже при огромном нашем противодействии, не в состоянии блокировать этот референдум на территории РСФСР. Что же он, Ельцин, не знает ситуации в России, в ее провинциях? Повсюду местные власти обеспечат его проведение - идея единства СССР дорога народу. Поэтому нам надо избрать другую тактику, которая должна заключаться в следующем:
• Не препятствовать проведению горбачевского референдума о единстве СССР, а более того, поддержать это мероприятие, занять позицию активного сторонника сохранения единого Союза ССР.