Муромский монастырь пострадал от еврейских большевиков в числе первых. Сразу же после захвата ими власти все имущество было конфисковано. В стенах древней обители возникла коммуна имени Льва Давидовича Троцкого. Как и в других подобных случаях, коммунары, пропив переданное им имущество, разошлись кто куда. По рассказам, некоторое время здесь было одно из хозяйств ГУЛАГа, а после войны дом инвалидов.
Как и в древности, попасть в этот монастырь можно только по воде. Я приплыл сюда на рыбацком катере по реке, текущей среди болот в заросших зыбких берегах. От былого величия остались только огромные деревья на старом кладбище и руины храмов и братского корпуса. сохранявшаяся монахами в деревянном футляре церковь Воскресения Лазаря увезена в Кижи. На месте, где стояла часовня с мощами святого Лазаря, пустота.
Из других поездок по святым местам Олонецкого края, расположенным на его реках и озерах, особенно вспоминаются совершенные творения православного зодчества в Кондопожском погосте (1774), в Космозере (1770) и на Лычном острове (1620). Они представляют собой распространенный на Русском севере тип приходской церкви - монастыря, включающего две церкви и колокольню, окруженные деревянной оградой с красивыми воротами. Из многих сотен таких комплексов сохранились единицы. От комплексов в Кондопоге и Космозере и на Лычном острове сохранилось только по одной церкви, да и то находятся они в аварийном состоянии. Великолепный вид издалека и горькое чувство вблизи, когда замечаешь вездесущие следы разрушений. В этих храмах веками сохранялся русский дух, а сегодня мы ощущаем только пустоту и заброшенность.
Ночевали на маленькой поляне возле Космозера, варили уху на костре, пили чай с рыбаками. Все они неверующие, предлагали купить старые иконы.
До 1917 года храмы в монастырях Карелии сохраняли огромное количество икон так называемого северного письма. Иконы эти были близки новгородской иконописной школе по яркости и энергичности красок, мужественности и ясности образов и особой декоративности. свои мастерские были у каждого монастыря, иконы писали даже некоторые крестьяне. Из рук в руки передавались составленные мастерами пособия, как писать иконы и готовить краски. Древние центры иконописи находились в Палеостровском и Муромском монастырях. В северных иконах XV-XVIII веков в первозданной чистоте выражены православные чувства русского человека, сердечность и добродушие в отношении мира. Для русских людей образы иконы были особым символическим языком духовного общения, пристрастий, привязанностей, любви к Божьему миру, его гармонии и совершенству. В иконе русский чувствовал себя частью священной истории, искренне поклонялся Христу и его угодникам и так же искренне отвергал все, что Христу противостояло. Особенностью оформления церквей в северном крае было так называемое "небо" - сложная система веерообразно расходящихся досок, врубленных одним концом в стену, а другим в замкнутый круг. В центре "неба", в круге - полуфигура Христа или композиция "Отечества" с тремя ликами Троицы (Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух Святой). Вокруг - Богоматерь и Иоанн Предтеча, ангелы и святые. Космическая картина завершалась четырьмя летящими и трубящими ангелами, по четырем частям света. Восточную стену занимала икона "страшный суд".
После страшного погрома 20-30-х годов от десятков тысяч северных икон сохранилось всего несколько тысяч в фондах музеев. Россия лишилась одной из главных форм духовного общения.
Возвращаясь с Лычного острова, мы расположились на ночлег возле когда-то знаменитого на весь мир водопада Кивач, воспетого великим Державиным. Знаменит Кивач был до середины 1930-х годов, когда большевики приказали взорвать его, чтобы сделать лоток для лесосплава деревьев, заготавливаемых заключенными. Из могучего водопад превратился в заурядный, но все равно впечатление производит.
Дальнейший наш путь лежал в места, где в XVIII- XIX веках прятались знаменитые на всю Россию старообрядческие скиты. Хотя с тех пор прошло немало времени, дорог здесь не прибавилось. Проехали древний город Повенец, считавшийся когда-то "концом света". После 1917-го из восьми церквей и часовен этого города не осталось ни одной, долгое время Повенец был центром тюремной империи Бермана. Когда-то отсюда по рекам, лесам и болотам лежал трудный путь к Белому морю.
В эти места я ехал с таким чувством, будто они смогут объяснить мне, почему произошел раскол в Русской Церкви, подорвавший духовное единство русского народа. Старообрядцы были моими предками по матери, и это подстегивало мой интерес к здешним краям. Через песчаные таежные дороги и болота мы с большим трудом добрались до реки Выг. Двести лет назад здесь был духовный центр старообрядцев-беспоповцев поморского согласия. Они отрицали священство и царя и подчинялись только своим наставникам. Читая старинные описания их жизни, мне нравилось, что они вплоть до середины XIX века сохранили здесь древнерусские формы крестьянской жизни. Центр крестьянского царства располагался в селе Данилово, где жил наставник - большак, управлявший всеми скитами, а в 27 скитах на началах самоуправления вели "мирскую" жизнь тысячи старообрядцев. Браки между ними заключались без совершения таинств, тоже наставником. Каждое поселение обладало самостоятельностью: общие дела решались на сходах жителей скита. Труд строился на артельных началах и принципах "Домостроя", как святое дело и добродетель. Работали все от мала до велика - расчищали дремучие леса, поднимали целину, строили дома и многочисленные постройки, ловили рыбу, били зверя. Взяв в аренду 13 078 десятин земли в Каргопольском уезде, крестьяне-старообрядцы построили там свои фермы-"пустыни", активно занялись хлебопашеством и скотоводством. Продуктивность скота и эффективность использования земельных угодий у старообрядцев были одними из самых высоких в России. Выговцы завели свою мукомольную фабрику, а также меднолитейное производство, снабжавшее значительную часть России медными крестами. Не гнушались крестьяне и торговлей - хлебом, маслом, рыбой, звериными шкурами, медными изделиями - в крупных городах России: Петербурге, Москве, Архангельске, Казани, Рыбинске, а также за границей - в Норвегии и других странах. Для торговли они имели свои суда и пристани. Торговых представителей крестьянского царства все знали как честных и порядочных купцов, торговавших товарами высокого качества и, как правило, более дешевыми, чем у других продавцов.
В XVIII - первой половине XIX века крестьянское царство на реке Выг достигло поразительных результатов, став одним из самых цветущих мест Российской империи. Достаточно сказать, что доход на душу населения был в выговских скитах во много раз больше, чем в среднем по России.
Кроме хозяйственных успехов, выговские скиты создали и развивали свои школы, библиотеки, мастерские по переписыванию древних книг, певческое училище и иконописную мастерскую.
Еще в 1694 году на Выге был создан "общежительский" мужской монастырь, основателями которого стали Андрей Денисов и Даниил Викулин. По имени последнего монастырь стал называться Даниловским.
Через 12 лет недалеко отсюда на реке Лексе возник и женский монастырь.
В своей основе старообрядчество было движением за сохранение народных православных обычаев, традиций и идеалов, против принятия правящим классом чужеземных порядков и отказа его от родной старины. На первых порах старообрядцы сумели доказать, каких высоких культурных и экономических идеалов можно достичь, следуя идеалам святой Руси. Однако отрыв старообрядцев от основной части русского народа давал о себе знать с каждым годом все больше, абсолютизировалось старое, отрицалось новое. А самое главное - под влиянием отрицания православного священства и царской власти старообрядцы постепенно превращались в организацию, противостоящую остальной России. Царь и Церковь связывали Россию в одно целое, а у старообрядцев эта связь была утрачена - вместо царя и священников у беспоповцев был наставник, обладавший абсолютной властью. В результате создавалась структура, сочетавшая в себе в организационном плане что-то от протестантизма, что-то от масонства, одинаково противостоящих основам Православной Русской Церкви. К середине XIX века некоторые старообрядческие скиты поморского согласия превратились в своего рода подпольную организацию, подобно социалистам и масонам, противостоящую основам Русского государства, так как выступали и против царя, и против Церкви. Многих смущал незаконный характер сожительства между старообрядцами - мужчинами и женщинами. По указу Николая II обитатели наиболее радикально настроенных скитов были выселены из этих мест, а оставшиеся подчинились Церкви, стали совершать таинства крещения и брака. Царь запретил чинить старые монастырские постройки в Данилове, и постепенно они сами по себе рассыпались...
По дороге на Выг несколько раз встречаем огромные лесовозы, оставляющие в песчаной почве глубокие колеи. Моя машина постоянно застревает в песке, наконец въезжаем в Данилово. Перед 1917 годом здесь стояло около сотни домов, сейчас гораздо меньше. От знаменитого духовного центра старообрядцев поморского согласия остались только почти сровнявшиеся с землей холмики, кладбище, источник, истлевшие фрагменты бревенчатого частокола, покосившийся амбар и дорожки, ведущие к заболоченному берегу реки Выг с живописно растущими кувшинками и белыми лилиями.
У одного из домов встречаю бабушку Настю. Она рассказывает, что из коренных жителей никого не осталось. Последний свидетель прошлого из старообрядцев, некто Гробов, умер в 1980-м. В деревне все приезжие, верующих нет.
Баба Настя со слов прежних жителей рассказывает мне, что частокол из бревен стоял вокруг всей деревни. По преданию, на месте источника было совершено самосожжение раскольников. Раньше к источнику приходили странные люди молиться. Последние годы никто уже не ходит. В войну в Данилове были военный аэродром и госпиталь. Чтобы отапливать казармы и госпиталь, рощу на древнем кладбище старообрядцев срубили на дрова. Для этих же целей были разобраны часовня и ограда, спилены многие кресты. Пройдя вверх по реке Выг, мы обнаружили остатки старообрядческой мельницы. От монастыря на Лексе не осталось и следа, не сохранилось ни одного из 27 скитов, стоявших в этой округе в середине XIX века. Культура старообрядцев поморского согласия полностью покинула эти места; правда, рассказывает баба Настя, еще в 1950-е годы у некоторых жителей сохранялись литые медные иконы, изготовленные в Даниловском монастыре, их чаще всего клали в гроб, даже неверующим.
Обойдя всю округу, мы зашли в старинное село Чел-мужи, существовавшее здесь еще в начале XVI века, задолго до раскола. В начале XVII века недалеко от этого села, в Толвуе, томилась в ссылке мать основателя династии Романовых - царя Михаила Федоровича. Местные жители старались облегчить ее тяготы и после воцарения ее сына были щедро вознаграждены землями. До 1917 года в селе на берегу Онежского озера стояли две красивые деревянные церкви, окруженные высокой оградой. Погром пережила только одна - Богоявленская (1605). Большевики устроили в церкви склад концлагеря, находившегося в 5 км от Челмужи в Курт-Наволке. Место, которое имело историческое название Боярщина, у заключенных получило название "бабака", рассказывали, что сюда приезжало веселиться со своими наложницами лагерное начальство, оформляя их кладовщицами. Из оскверненной церкви доносились до деревни пьяный визг и выстрелы в потолок и по иконам перепивших начальников.
Заключительным этапом нашего паломничества было посещение Соловецкого и Валаамского монастырей. Для русских людей они всегда были местами особенными.
До 1917 года многие писатели, посещавшие Олонецкие земли и Заонежье, соловецкий и Валаамский монастыри, чаще всего называли этот край большим сказочным монастырем, ибо храм для всех живших здесь был центром мироздания, а все, что здесь делалось, совершалось во славу Божию.
Писатели, побывавшие на соловках и Валааме, да и во многих других северных монастырях, отмечают их удивительную ухоженность, необыкновенное трудолюбие монахов, сумевших в сложных климатических условиях севера создать настоящие оазисы. Основоположники монастыря - великие русские святые преподобные Герман, Зосима и Савватий - определили
духовный образ жизни (моление и богоугодный труд).
"Труд - дело святое", - говорили монахи, создавая настоящие образцовые хозяйства, выращивая на севере южные фрукты, превращая бесплодную, каменистую землю в цветущий сад, возводя чуть ли не голыми руками сложные инженерные сооружения.
Хочется пересказать впечатление писателя В. И. Немировича-Данченко, побывавшего вместе с богомольцами на Соловках в самом начале ХХ века.
Монахи с гордостью показывают Василию Ивановичу сооружения соловецких доков.
"- Наши, из крестьян строили, - говорят они.
- А кто наблюдал за постройкой?
- Тоже монашек из мужичков!
- И техников не было?
- Зачем нам техники: у нас Зосима и Савватий есть. Чего не поймем, они наставят!"
И за границей Василий Иванович не встречал сооружения более прочного и красивого. Бока его обшиты гранитом, все до последней мелочи изящно, несокрушимо и удобно. Своими руками монахи построили канал, соединивший доки со Святым озером.
"- Ведь это Святое озеро может иссякнуть?
- Нет, Святое озеро у нас связано каналами с другими озерами. Через Святое озеро и резервуар святого Филиппа в доки идет вода восьми-десяти озер. Мы еще как приспособили: канал, который проводит воду в шлюзы, движет также и машину лесопильного завода!
- Как строился док?
- Днем и ночью строили беспрерывно. Днем богомольцы, под присмотром монахов, а ночью одни монахи, сами. А за всеми работами крестьян монах смотрел!
- Тяжела работа была?
- Нет, многим в это время разные явления были. Подкрепляло это. Мы ведь так: как затомимся - сейчас молитву хозяину обители, ну как рукой и снимет; или псалом хором споем - и опять за работу".
Немирович-Данченко наблюдает за работой монахов, которые в это время устанавливали в доки пароход. Все это время иеромонах и наместники тянули бечеву и работали наравне с простыми богомольцами. Если в других местах поют "Эй, дубинушка, ухнем", то здесь - псалмы. Понукали ленивых мягко и снисходительно. Не было слышно ни бестолкового крика, ни не идущих к делу советов и замечаний. Все совершалось в строгом порядке.
"- А что, кроме ремонта, в доках делаете?
- Как же, теперь пароход "Надежду" сами здесь соорудили. Винты для пароходов делаем. Скоро и машины станем производить. Дай срок - все будет!
- Ну а с чего наместник работает там вместе с простыми мастерами?
- У нас первое дело - пример. Как гостиницу строили - сам архимандрит камни таскал. Кирпичи на тачках возил. Труд - дело святое, всякому подобает. Не трудишься, так и дела не стоишь!
- Экое богачество, - удивляется рядом крестьянин. - Видимо, что Промыслом Господним все!
- И что чудно, братец мой, никого не приставлено, а все как следовает идет!
- Вот монашек, по-ихнему в больших чинах, - а тоже канат тянет!"
Писатель обошел хозяйственные постройки соловецкого монастыря. Везде чистота, порядок. Работа кипит, но шума не слышно и суеты не видать. Монахи работают рядом с богомольцами, а начальники работ трудятся вместе с ними.
На Соловках мы пробыли восемь дней - достаточно времени, чтобы определить масштабы погрома, совершенного еврейскими большевиками. Спали мы в маленькой келье, в которой стояли вплотную друг к другу четыре узкие железные кровати. В этой же комнате во времена ГУЛАГа жило восемь заключенных. Нары стояли в два ряда. Все сохранившиеся на островах здания церквей находились в аварийном состоянии. Дух концлагеря еще не выветрился. Разговаривали со стариками, сидевшими здесь в начале 30-х годов, которые приехали поклониться безымянным могилам, где лежат их друзья и родственники. Они считают, что здесь убиты сотни тысяч лучших русских людей, цвет нации. Трупы закапывали всюду, стоим у переговорного пункта. Вот здесь, говорит один из стариков, была одна из братских могил. Еще недавно здесь недалеко жил бывший заключенный, случайно спасшийся при массовом расстреле, его закопали живым, а он сумел выбраться. Считал, что его спасли соловецкие святые. Вернулся сюда помолиться им и остался навсегда.
Самые первые могилы заключенные рыли на монастырском кладбище. На этом месте был построен госпиталь. Когда рыли фундамент, вынимали толстые слои костей. Вырыли яму и бульдозером сбросили кости в нее.
старички дали мне прочитать переписанные на машинке отрывки из воспоминаний бывшего соловецкого заключенного, описавшего первые свои часы пребывания в соловецком концлагере:
"Нас встретил короткий субъект, напоминавший антисемитскую карикатуру из черносотенного журнала. Мелкокурчавый, рыжий, с оттопыренными ушами, вывороченными губами, над которыми нависал мясистый нос. Это был Абраша Шрейдер. В руках его список этапа и палка - "дрын". Он начал командовать: "По вызову брать вещи и бежать к мачте. Живо!" Первый заключенный со своим мешком поплелся к мачте. Абраша наскочил на него с матерной бранью и ударил дрыном. У последующих прибавилось прыти. Я еле плелся. Но охота пускать в дело дрын скоро
прошла. Вслед за перекличкой нас отвели на ровное место, и Шрейдер произнес "приветственное слово". Речь его начиналась потоком изощренной матерщины. Был упомянут рот, печень, пупок, горло, сердце. Кто-то из "урок" улыбнулся. Как коршун, налетел на него Абраша и начал избивать...
После паузы он закричал во всю силу своей жидкой глотки: "Вы думаете, это тюрьма, где у вас там разные фигли-мигли?!" Эффектная пауза и вслед: "Это не тюрьма. Это, - еще тоном выше, - концлагерь!""
Старички показали мне место под колокольней, где проходили расстрелы. Евреев в руководстве концлагеря было много. Старички помнят Эйхманса, Дукиса, Сенкевича, Бухманда. Особенно плохо лагерная верхушка относилась к священнослужителям и "черносотенцам" - так они называли всех, стоявших на русских национальных позициях. Множество духовных лиц и русских патриотов было сброшено с лестницы Секир-ной горы, а также умерщвлено на горе Голгофа. За время существования Соловецкого концлагеря еврейские большевики замучили многие тысячи священников и монахов.
Соловецкий монастырь еврейские большевики закрыли в 1920 - сразу же после упрочения своей власти в этом крае. А с 1923 они превратили его в особую сверхтюрьму, прежде всего для своих политических противников. Неописуемые богатства монастыря были расхищены. Драгоценные древние книги, иконы и убранства соборов и церквей были вывезены для продажи за границу через американского еврея Хаммера. Только небольшая их часть осталась в русских музеях.