* * *
Многое написано о подвиге Прина. Однако ни в одном из отчетов не воздавалось должное морякам дизельного отсека. Без них и без их гениальной импровизации, позволившей им исправить неожиданные технические дефекты средствами, которые были найдены на борту, Гюнтер Прин никогда не вошел бы в Скапа-Флоу и никогда не вернулся бы оттуда.
Вот рассказ об этом из ряда вон выходящем предприятии, увиденном из дизельного отсека, со слов командира электромеханической боевой части Вессельса.
В соответствии с приказом Прин должен был прорваться в Скапа-Флоу, эту святая святых флота метрополии, в ночь с 12 на 13 октября 1939 года. Вечером лодка лежала на грунте недалеко от берега. И в это время механик получил настораживающий доклад от старшины команды дизелистов: смазочное масло двигателя содержит необычно много морской воды.
- Черт возьми! - выругался Вессельс и бросился докладывать Прину. Закончил доклад словами: - Надо отложить наше выступление в Скапа-Флоу, командир. На большой скорости хода, на которую мы рассчитываем, подшипники перестанут смазываться или даже закипит морская вода.
- Я в этом не очень понимаю, Вессельс, но у меня есть смутное чувство, что вы, технари, всегда немного осторожничаете. Потом, когда вернемся в порт, мы залудим эти старые машины. А сейчас, я уверен, они выдержат и дадут что от них требуется. Они должны выдержать, механик.
- Я не могу ручаться, командир. Это очень опасно. Если морская вода превратится в пар, останутся кристаллы солей. И если они попадут внутрь, подшипники моментально разогреются, а если это случится в Скапа-Флоу, то нам будет плохо. Мне лично этого не хотелось бы. Нельзя же полагаться только на удачу и случай.
Невозмутимый Прин, который относился к себе так же требовательно, как и к другим, задумчиво склонил голову. Вессельс, конечно, прав. Ну что ж, надо попытаться найти и устранить дефект.
И Вессельс обнаружил дефект. В рабочей втулке цилиндра была сильная течь. Разборка тяжелой втулки могла бы занять несколько часов. Вессельс нашел выход. Это была импровизация, но решение оказалось высшего класса. Под его руководством люди приступили к работе. Они сварганили нечто похожее на обыкновенный сливной желоб, что ставят вдоль крыш домов, и обвели им дефектную втулку. Собранная вода по двум трубам отводилась в трюм. Эта находка оказалась столь эффективной, что устройства такого рода вскоре стали делать как стандартное оборудование.
Днем, когда был брошен жребий, оказалась пятница, к тому же 13-е число. Бывает же!
После того как стемнело, "U-47" двинулась через восточный пролив в Скапа-Флоу. Прин шел в надводном положении. Он рассчитывал на темную ночь с молодой луной, а получил исключительно яркое северное сияние.
- Проклятая пятница! - ворчит Прин.
В центральном посту Вессельс спокойно дожидается развития событий. И по всей лодке не слышно ни слова.
Первый тревожный момент: проходящее судно вынуждает "U-47" погрузиться. Через несколько минут шумы винтов встречного судна затихают вдали. "U-47" снова всплывает на поверхность. Прин с вахтенными офицерами Эндрассом и Варендорфом поднимаются на мостик. С ними и боцман.
Вессельс и Шпар в центральном посту прокладывают курс по карте. Время от времени Шпар сообщает корректировку курса на мостик. Это был первоклассный штурман, добросовестный, привыкший думать самостоятельно. Прин полностью полагался на него. В любой момент лодка могла войти в Скапа-Флоу. В любой момент надо было быть готовыми подойти влево, вплотную к островку Лэм-Холм.
Там был один узкий проход, ограниченный несколькими затопленными кораблями, туда и направилась "U-47". Приливным течением лодку грозило снести с курса, и пришлось выжимать из дизелей все, на что они были способны, чтобы пройти по узкому каналу с незначительным зазором по обоим бортам.
С мостика раздался голос командира:
- Командир сообщает команде: мы вошли!
Теперь нужно было выбрать достойную цель - и атаковать ее! На последнем отрезке пути к известной якорной стоянке британского флота Вессельс под свою ответственность подключил оба дизеля к зарядке аккумуляторных батарей, и теперь дизели работали и на винты, и на зарядку. Потом батареи понадобятся лодке для работы до полного истощения.
Залив был почти пуст. Лишь несколько танкеров стояли на якоре, и пока что ничего поприличнее не удавалось увидеть. Но вот на дальней дистанции увидели силуэты трехпалубных кораблей. Это могли быть только линкоры. Ближе к ним находился "Ройал Оук", а за ним - еще один, это был, без тени сомнения, "Рипалс". Его нос сильно выдавался из-за прикрытия, обеспеченного первым линкором… Залп!
После залпа торпедисты должны были загрузить торпедные аппараты новыми торпедами, чем они сразу же энергично и занялись. Вдруг задняя крышка одного из носовых торпедных аппаратов распахнулась, из торпедного аппарата широкой струей хлынула в отсек вода. Матрос Тевес молнией бросился к торпедному аппарату и широкой грудью прижал крышку.
Едва торпедисты успели зарядить торпедные аппараты, как началось приготовление к новой атаке. Нужно было быть постоянно готовыми к срочному погружению, выверке плавучести и дифферентовке.
Следующей целью стал "Ройал Оук". Прин выводил лодку на позицию для стрельбы, Эндрасс приготовился дать залп. И вот снова торпеды с шипением вышли из аппаратов… Новые взрывы, мощнее предыдущих. Воздух наполнился грохотом, скрежетом, звуками раздираемого металла. Огромный линкор буквально разнесло на куски.
"U-47" на максимальном ходу устремилась к выходу. Все свои торпеды она расстреляла. У выхода, где были установлены плавучие боны и где проход был довольно узок, лодке пришлось преодолевать сильное течение. Для обоих дизелей это оказалось настоящим испытанием, но лодка сантиметр за сантиметром пробивалась вперед.
А за кормой вся бухта Скапа-Флоу проснулась к жизни, словно муравейник, в который ткнули палкой. Забегали огни прожекторов, потом еще и еще, они своими светящимися щупальцами стали обыскивать небо и потревоженную бухту. Маленькие патрульные катера, словно шустрые терьеры, стали суетливо носиться по темным водам залива.
Но "U-47", по-прежнему оставаясь в надводном положении, уже оказалась в открытом море, и теперь самым главным было, используя всю мощь дизелей, уйти как можно скорее подальше от берегов.
И тут вышла неприятность: Вессельсу доложили, что правый вал теряет обороты. Он бросился в машинный отсек. Сразу же обнаружили и причину: муфта, соединяющая дизель с гребным валом, грозила вот-вот развалиться.
- Господи, вот несчастье!
Вессельс поспешил доложить Прину. Как бы то ни было, а ремонтировать нужно было теми средствами, которые имелись на борту.
Хотя они находились еще вблизи британских берегов, Прин решил лечь на грунт. Моторы застопорили. Вессельс и два его механика, Штрунк и Рёмер, залезли в угол у переборки. И Вессельсу и его механикам предстояло доказать, что человек хозяин, а не раб монстров, порожденных его изобретательностью. Разобрали до винтика опору главной муфты. Обливаясь потом, еле втискиваясь в тесное пространство, выкручивали болты. Потом, конечно, оказалось, что имеющиеся в запасе болты слишком толсты. Ничего не оставалось, как рассверливать отверстия, потом нарезать новую резьбу и с трудом загонять туда болты.
Спустя несколько часов Вессельс, потный и грязный, снова стоял перед Прином.
- Все в порядке!
Прин рассмеялся:
- Отлично! Молодцы, механик!
Так завершился этот фантастический подводный подвиг, которому в вахтенном журнале было отведено не более трех скупых строк.
Но еще рано было говорить, что лодка избежала опасности. О всплытии на поверхность не могло быть и речи, потому что наверху уже наступил день. Пришлось команде использовать для дыхания кислородные запасы.
По времени приближались сумерки, когда Прин наконец дал команду к всплытию. Когда он резко поднял крышку люка на мостик, было уже темно. По лодке пробежал приятный свежий ночной воздух. На людей он производил такое же действие, как сухой хворост, подброшенный в затухающий костер.
Дальше они быстро достигли границ германских минных полей, которые вроде натянутого шпагата ограждали берега в районе базы. Перед ними оставалась одна, но важная проблема - найти извилистый канал через поля. Каково их местоположение? Какой взять курс?
Вессельса, направлявшегося в центральный пост, вдруг остановило какое-то шестое чувство. Ему послышался непонятный звук.
Густав Бём, один из его машинистов, ничего не слышал, и старый лис Гусс, придирчивый до мелочей, с верным глазом и хорошим слухом, тоже ничего не слышал. На недоуменный жест Вессельса Бём отрицательно покачал головой. Но Вессельса это не удовлетворило. Он схватил детектор шумов и стал методично обслушивать им центральный пост. И вот что-то близ главного гирокомпаса насторожило его внимание. Внезапно он выпрямился:
- Механика на мостик! Стоп машины!
С гирокомпасом было что-то не в порядке.
И снова "U-47" легла на грунт, на сей раз вблизи германских берегов и, если они не ошибались, на границе одного из собственных минных полей. Компас фальшивил и давал повод для серьезных сомнений относительно места, где они находятся: то ли у входа в канал, то ли внутри этих минных полей!
С помощью других мастеров Вессельс разобрал гирокомпас. Он выяснил, что отклонение от истинного направления в его показаниях составляет 15 градусов. Если бы они продолжали идти по показаниям этого гирокомпаса, то "U-47" оказалась бы в сердце своего же собственного минного поля.
* * *
На широких просторах Атлантики зарождалась первая фаза сражений с конвоями.
Исключая учебные подлодки и лодки малых типов, бои велись силами двадцати больших субмарин, из которых треть находилась на пути к своим позициям, треть - на обратном пути или в доках - для постановки оборудования или вооружений или же на капремонте, и, следовательно, только треть в любой момент участвовала в боях. К концу года только по одной или по две лодки участвовало в боях на каждом участке подводного фронта.
Но если верить коммюнике, выпускавшему германским верховным командованием, то германский народ мог бы подумать, что в Атлантике лодки ходят косяками, являясь хозяевами положения.
Примерно в это же время британский премьер-министр выступал в палате общин. Он описывал битву в Атлантике как изнурительную войну на ощупь, войну хитрости и стратегии, науки и военно-морского искусства.
* * *
Примерно в это же время германские подводные лодки стали ощущать на себе эффективность авиаразведки противника, которая в основном была сосредоточена вокруг британских берегов, хотя в действительности пребывала пока в зачаточном состоянии.
В сентябре 97 процентов всех атак подводные лодки производили из надводного положения. К ноябрю только половина судов была потоплена атаками из надводного положения. К тому времени подводные лодки были вынужден производить надводные атаки только в темное время суток, чтобы не быть обнаруженными все возраставшим количеством самолетов разведки и эсминцев противника.
Ночь пока еще обеспечивала защиту.
Радиолокационных станций еще не было - пока.
С каждым днем война на море становилась все упорней.
Безжалостность тотальной войны начала бросать свою тень и на битву в Атлантике.
Британия потребовала, чтобы вооруженные торговые суда признавались мирными, когда направлялись в нейтральные порты и когда находились в нейтральных территориальных водах.
2 октября Германия дала свой ответ:
"Суда, идущие без огней вблизи британских и французских берегов, следует считать военными или вспомогательными военными кораблями, и против этих судов будет обращено любое доступное оружие, если они будут встречены между 45-м и 52-м градусами северной широты и между 7-м и 3-м градусами западной долготы".
Районы непосредственно у берегов стали первоочередным объектом внимания патрульных кораблей, минных заградителей и тральщиков, которые ходили без огней. Но поскольку вражеские торговые суда применяли те же приемы маскировки, то различать их было невозможно. В течение долгого времени подводным лодкам возбранялось атаковать торговые суда без предупреждения. В результате из-за ошибок в идентификации цели многие возможности были упущены.
- С оперативной точки зрения такое положение вещей нетерпимо! - бушевал Дёниц.
Редер отдавал приказы в соответствии с тем, чего требовала конкретная ситуация.
Незадолго до того британское адмиралтейство дало своим торговым судам инструкции таранить германские подводные лодки. И это, конечно, снимало все вопросы международно-правового плана к последнему германскому приказу.
4 октября по германскому военно-морскому флоту был объявлен новый приказ, учитывавший всякого рода средства, которыми, несомненно, будут вооружены торговые суда. К нему добавлялись следующие указания:
"Командиры подводных лодок, не подвергая опасности собственные корабли, должны принимать все меры для спасения членов команды потопленного судна. Пассажирские суда, как и впредь, атаковать запрещено, независимо от того, вооружены они или нет".
17 октября на все лодки ушла радиограмма:
"Ввиду того что во всех случаях следует ожидать попыток тарана или аналогичных агрессивных действий, подводным лодкам разрешается применять любые имеющиеся в их распоряжении средства против торговых судов, вооруженных или нет, которые определенно принадлежат противнику".
Потом пал еще один барьер. 17 октября подводные лодки получили разрешение атаковать все пассажирские суда, включая идущие в одиночку. Следовал длинный список названий судов.
Прошел еще примерно год, прежде чем под давлением все возраставшей жестокости, ярости и упорства с обеих сторон были сметены последние ограничительные барьеры.
Часть вторая
1940 ГОД
Глава 3
ПОДВИГИ МИННОЙ ВОЙНЫ. НЕЗАМЕТНЫЙ ГЕРОИЗМ
Оперативная сводка. Весна
В течение первых месяцев года на первом плане у подводных лодок стояла трудная задача по постановке мин. Большей частью эти операции представляли собой шедевр навигационного искусства и тихого героизма, которые не удостаивались наград и не сопровождались прямыми и видимыми свидетельствами успехов. Но всякая поставленная мина означала, что на морских коммуникациях снабжения добавлено новое препятствие к числу тех, которые задерживали, а иногда и останавливали деятельность коммуникаций на несколько дней. А каждый день означал потерю многих тонн драгоценных грузов.
* * *
Лед на Эльбе и паковые льды в Северном море ничуть не облегчали работу "папочки" Шультце, по-прежнему командира "U-48" когда он направился ставить мины в непосредственной близости у британского порта Портленда. В тот суровый февраль он оделся как на Северный полюс. На голове у него была гигантская меховая шапка, придававшая ему вид доброго папаши. В таком наряде он никак не походил на тех командиров с обветренными гранитными лицами, каких зрители привыкли видеть в официозных киножурналах или иллюстрированных изданиях. Он скорее напоминал состоятельного помещика откуда-нибудь из Померании, у которого вполне хватает денег, чтобы позволить себе дорогое удовольствие попутешествовать на подводной лодке.
Неизвестно, за что его прозвали "Фатти" - "папочкой". Нельзя сказать, чтобы он сильно цеплялся за букву устава. Команду притягивало к нему обаяние его личности. Шультце был трезвенником, и тот факт, что он недавно позволил себе на мостике "U-48" выпить шнапса с огорченным и потрясенным капитаном потопленного им сухогруза, стал предметом всестороннего и разноречивого обсуждения на лодке в течение остатка вечера.
Как все моряки, часто выходящие в море, он был фантастически суеверен - не меньше колдуна из самого темного уголка Африки. Например, на лодке существовало неписаное правило держать в открытом море курс, делящийся на счастливое число семь. У рулевых имелось строгое указание при получении приказа с мостика на изменение курса сообразить, делится ли число на семь, и выбрать ближайшее значение, кратное семи.
Эта причуда насчет счастливой семерки стала узаконенной на "U-48". Позже, когда "папочка" Шультце ушел с лодки и ею стал командовать широкоплечий капитан-лейтенант Бляйхродт, дело могло однажды закончиться трибуналом.
- Курс двести двадцать семь! - скомандовал Бляйхродт с мостика.
- Есть двести двадцать семь! Двести двадцать четыре на румбе! - ответил рулевой.
- Внизу! Внимательнее! Я сказал двести двадцать семь.
- Есть двести двадцать семь! Двести двадцать четыре на румбе!
Бляйхродт, пришедший на лодку с торгового флота и потому считавший священным держать курс, указанный с мостика, почувствовал, как у него кровь закипает в жилах. Усилием воли он сдержал себя.
- Дорогой и бесценный рулевой, я сказал двести двадцать семь. И если я говорю двести двадцать семь, я, черт возьми, имею в виду двести двадцать семь. Ясно?
Тут вмешался опытный старшина и объяснил командиру, что в открытом море "U-48" с незапамятных времен всегда держит курс, кратный семи. И Бляйхродт, хороший моряк, сообразил, что раз уж так заведено, то не стоит ломать традиции…
Это о причудах "папочки" Шультце, который сейчас держал курс на Портленд, на постановку мин.
Незадолго до точки назначения Шультце решил лечь на грунт, чтобы уже ночью лучше ознакомиться с британским минным полем и прозондировать его. Ему повезло: ночь оказалась чернее дегтя. Военно-морская разведка почти все сообщила ему об этом минном поле, оставалось только найти вход и выход из него. Это заняло несколько часов - монотонной рутины, состоявшей из выверки по карте, зондирования и снова обращения к карте.
Люди в лодке чувствовали себя сидящими на бочке с порохом. Все хорошо знали эти невинные свинцовые рожки детонаторов, делавшие мины похожими на рогатого дьявола. Достаточно легкого прикосновения - и первым классом на небо без обратного билета. Однако все прошло по плану, в вахтенном журнале появилась лаконичная запись: "Задание выполнено. 03.38 начата постановка. 04.45 постановка закончена". После этого "U-48" могла начинать охоту торпедами.
Первой жертвой стал голландский "Бургердийк" водоизмещением в 6853 тонны, шедший из Нью-Йорка. Голландского капитана взяли на борт "U-48", где он позже сказал, что по инструкциям владельцев судна он шел в британский порт. По просьбе Шультце перед потоплением с "Бургердийка" была направлена радиограмма о том, что судно тонет, налетев на скалы к югу от Бишоп-Рок. С того конца пришло подтверждение в получении радиограммы и было выражено сожаление, что она лишена подробностей. Естественно, подробности были занесены в вахтенный журнал Шультце.
Через пять дней был пущен на дно британский рефрижератор "Султан Стар" водоизмещением 12 306 тонн, крупнейшее судно компании "Блю Стар Лайн". Оно шло, имея на борту мясо и сливочное масло, которых Британии хватило бы на трехдневный рацион.