После такого финала, по признанию Карпова, у него сердце "взволнованно запрыгало". Однако его беседа с маршалом протекала в совершенно спокойном тоне. Жуков поинтересовался, за что Карпов получил звание Героя Советского Союза и где служил. Карпов ответил и доложил результаты своей проверки. "Жуков слушал внимательно, - отмечал впоследствии Владимир Васильевич. - Когда я закончил и встал, маршал тоже поднялся, вышел из-за стола, протянул мне крупную, но уже мягкую руку и сказал:
- Будь здоров, разведчик, - и очень хорошо, по-доброму, улыбнулся…
В коротком разговоре за несколько минут, мне кажется, очень ярко проявились особенности его характера: и грубоватость, и прямота, и нетерпимость к болтовне, и серьезное отношение к делу, и уважение к боевому офицеру, и, наконец, добрейшая улыбка, свидетельствующая о его человечности".
Отношение Сталина к Жукова постепенно смягчалось. В марте 1950 года Георгию Константиновичу разрешили баллотироваться на выборах в Верховный Совет СССР. Он старался везде демонстрировать, что доволен своим положением. В июле 1950 года Абакумов докладывал Сталину: в беседе с гастролировавшими в Свердловске артистами Большого театра Жуков говорил, что ему "везде хорошо", и радовался, что за него так здорово голосовали на выборах в Верховный Совет. В Свердловске было немало ссыльных и бывших заключенных, и этот контингент, полагал маршал, голосовал за него особенно активно: "Вот где у меня друзья!" И добавил с опаской: "Как бы меня к ним не приобщили".
Любил Георгий Константинович посещать театры и концерты, общаться с артистами. На одном из выпускных вечеров в Свердловской спецшколе ВВС он обратил внимание на выступление курсанта Штоколова, который прекрасно исполнил "Грустные ивы" М.Блантера и "Эх, дороги" О.Новикова. Жуков поблагодарил выпускника за пение и сказал: "Таких, как ты, в авиации много, а тебе надо петь". Эти слова оказались пророческими. По распределению Штоколов попал в Серпуховское училище ВВС, но вскоре туда пришло распоряжение Жукова: "Курсанта Штоколова Б.Т. направить на дневное отделение консерватории". Так начинался творческий путь будущего народного артиста.
О знакомстве, произошедшем в Свердловске, и отношениях Жукова с Г.А.Семеновой, которая была моложе его на тридцать лет, вспоминает их дочь Мария, родившаяся в июне 1957 года: "Отец писал в своем дневнике, что при первой встрече не обратил на маму никакого внимания (он болел, и мама лечила его на дому). Когда ему стало лучше, он заинтересовался ее жизнью, семьей, увлечениями. Ему понравилась ее скромность, но особенно, как он сам признавался, красивые, теплые, зеленые глаза. В них всегда таилась какая-то неповторимая грусть…
Мама была хороша собой, в ней все было гармонично: богатый внутренний мир, необыкновенная доброта, красивое лицо, стройная фигура, легкая походка, особая манера говорить. Отец тогда выглядел моложаво, лицо свежее, живое, блестящие глаза, статность. Поначалу маму смутило его внимание. Она, как могла, избегала встреч, но отец был настойчив. Галина стала его самой сильной в жизни любовью, хотя и поздней".
Георгий Константинович писал Галине Александровне из Гурзуфа в сентябре 1952 года: "До сих пор нахожусь под очарованием последней встречи с тобой, моя Галюсенька!.. Родная моя, как жаль, что нет здесь тебя. Мне не хватает тебя, без тебя я скучаю… Пусть тебя хранит моя любовь, моя мечта о тебе…"
В марте 1952 года следует новое снисхождение Сталина: Георгий Константинович избирается кандидатом в члены ЦК КПСС. В конце февраля 1953 года Сталин вызвал Жукова в Москву. Ходили слухи, что Иосиф Виссарионович собирался сделать Жукова то ли министром, то ли первым замом министра обороны, да не успел.
Каково было действительное намерение Сталина, мы, наверное, никогда уже не узнаем. С большой долей вероятности можем предположить: Жуков в эти дни был ему нужен. Потому что он был надежен.
Надежность Жукова - это надежность солдата.
Настоящий солдат востребован всегда. Не зря, не из-за отсутствия чувства юмора говорил Сталин Эйзенхауэру, что Жуков в Советском Союзе без работы никогда не останется.
Сталин уходил. Оказалось, Жуков был нужен и другим.
Глава XIV. Земля и власть
О том, как 26 июня 1953 года "брали Берию", осталось немало свидетельств. Как и все мемуары, они содержат те или иные противоречия. И все без исключения посвященные этому событию воспоминания насыщены драматическими подробностями. Не будем вдаваться в споры, кто сыграл в осуществлении намерения Н.С.Хрущева главную роль: арест Берии - не взятие Берлина. После смерти Сталина его положение представляется сродни участи срезанного гриба с почерневшей ножкой. Лаврентий Павлович, наверное, и сам это прекрасно понимал, когда увидел наставленные на него дула пистолетов во время заседания Президиума ЦК КПСС.
Следствие по делу Берии велось в течение полугода, а суд над ним и его сообщниками проходил с 18 по 23 декабря. Дело рассматривало Специальное судебное присутствие Верховного суда СССР под председательством Маршала Советского Союза И.С.Конева, которое приговорило Л.П.Берию к расстрелу. В день оглашения приговора генерал П.Ф.Батицкий привел его в исполнение.
Военный заговор начал вызревать значительно раньше. Сталин был еще жив, когда 5 марта 1953 года в 8 часов вечера в Кремле открылось совместное заседание Пленума ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР. В заседании, как кандидат в члены ЦК КПСС, принял участие и Жуков. Г.М.Маленков заявил: "Все понимают огромную ответственность за руководство страной, которая ложится теперь на нас. Всем понятно, что страна не может терпеть ни одного часа перебоя в руководстве". "Соратники" Сталина стремились как можно быстрее поделить между собой руководящие посты. Было принято решение о назначении Маленкова Председателем Совета Министров СССР, Ворошилова - Председателем Президиума Верховного Совета СССР, Булганина - военным министром, Василевского и Жукова - его первыми заместителями.
15 марта 1953 года Жуков вновь назначается и главнокомандующим Сухопутными войсками. Надежность Георгия Константиновича у нового руководства страны не вызывала сомнений.
Арест Берии, проведенный с участием Жукова, еще больше укрепил доверие к нему Хрущева. Позднее Адмирал Флота Советского Союза Н.Г.Кузнецов писал: "Хотя Жуков формально был заместителем министра обороны, но, опираясь на дружбу с Хрущевым, вел себя довольно независимо. Они оба, Хрущев и Жуков, открыто ругали Сталина и выдумывали всякие небылицы. Но это остается на их совести. В книге Жукова (имеются в виду "Воспоминания и размышления". - В.Д.) я уже прочитал другое. Наши отношения с Г.К.Жуковым стали поистине драматическими, когда он в феврале 1955 года был назначен министром обороны и получил "карт-бланш" от Н.С.Хрущева. Вся накопившаяся к Сталину неприязнь, как распрямившаяся пружина, чувствовалась в эти дни во всем поведении Жукова. Он как бы стремился наверстать потерянное время и славу".
В свою очередь Н.С.Хрущев вспоминал: "С огромным уважением и по-дружески я относился тогда (в середине 50-х годов. - В.Д.) к маршалу Жукову. Нас сблизила война. К тому же у меня с ним не происходило никогда никаких столкновений. Когда Сталин после войны распространил на него опалу, я Жукову сочувствовал. Он на меня производил сильное впечатление умом, военными знаниями и твердым характером".
7 ноября 1953 года Жуков был приглашен на дипломатический прием по случаю годовщины Октябрьской революции. Во время банкета посол США в Москве Чарльз Болен после очередного тоста за мир предложил выпить не только за мир, но и за справедливость, поскольку без справедливости в международных делах никогда не будет прочного мира. "Ссылка на справедливость вызвала раздражение у советских официальных лиц, - вспоминал Болен, - особенно у Кагановича, который ответил длинной речью. Ее суть сводилась к тому, что в мире существуют различные концепции справедливости, тогда как мир - это то, что все народы понимают одинаково. Тогда поднялся Жуков, занявший место Булганина, успевшего напиться мертвецки пьяным. К моему удивлению, он сказал, что хотел бы поддержать тост за мир, предложенный американским послом… С уверенностью можно сказать лишь то, что Жуков демонстрировал свою независимость от кремлевских политиков".
Болен, наверное, был прав, хотя Жуков и осознавал совершенно обратное: свою безусловную зависимость от интриг властных кругов. Интриг, не выходящих по своей сути за черту кухонных семейных сцен. Но черта между ним, плоть от плоти представлявшим глубинные народные слои - "землю", как говорили раньше, - и власть предержащими была очевидна. С ними Жукову было не по пути.
Отходил от них, пытался устроить свои личные дела. Слишком запутанные. Выхлопотал Г.А.Семеновой и ее матери квартиру на улице Горького, помог Галине устроиться на работу в госпиталь Бурденко. И в то же время зарегистрировал наконец-то свой брак с Александрой Диевной. Кто-то любил, кто-то терпел унижения и мучился. Постоянные выяснения между женщинами семейных отношений, сопровождавшиеся обращениями в ЦК, надоели даже Н.С.Хрущеву, который резко осудил совместную поездку Жукова с Семеновой в Болгарию.
В своей записной книжке Георгий Константинович отметил: "По прибытии в Москву мне позвонил Булганин и сказал, что Никита неодобрительно высказался на Президиуме ЦК о том, что я отдыхал в Варне с Галиной. Это меня возмутило, и в горячке я по адресу Никиты высказал ряд резких слов, которые Булганин тут же постарался передать Хрущеву, с которым у меня вскоре состоялся на эту тему примирительный разговор. Никита сказал: "Я не возражаю против Галины, но рекомендую не торопиться". Тогда я не понял, что он своим "благожелательством" хочет иметь в моем лице верного друга, который поддержит его в борьбе за власть".
Тем временем на оснащение Вооруженных Сил стало поступать ядерное оружие. Решение проверить на практике, как будут действовать войска в условиях его применения, было принято на правительственном уровне. Инициатором проведения войсковых учений с реальным ядерным взрывом выступило Министерство Вооруженных Сил СССР. Все подготовительные мероприятия согласовывались с Министерствами атомной энергии (в то время - Первым главным управлением при Совете Министров СССР), здравоохранения, химической и радиотехнической промышленности. Разработка конкретных предложений по подготовке учений, которой руководил заместитель министра обороны по вооружению маршал артиллерии Н.Д.Яковлев, была возложена на спецотдел Генерального штаба Вооруженных Сил СССР.
29 сентября 1953 года Советом Министров СССР было издано постановление, положившее начало подготовке Вооруженных Сил и всей страны к действиям "в особых условиях". По представлению начальника спецотдела Генштаба В.А.Болятко Булганин утвердил к изданию перечень руководящих документов. В этот список, в частности, входили справочник по ядерному оружию и пособия для офицеров: "Боевые свойства ядерного оружия", "Наставление по ведению операций и боевых действий в условиях применения ядерного оружия", "Наставление по противоатомной защите", "Руководство по защите городов", "Руководство по медицинскому обеспечению", "Руководство по радиационной разведке", "Руководство по дезактивации и санитарной обработке", - а также "Памятка солдату, матросу и населению по защите от атомного оружия". Под личным контролем Булганина все эти документы в месячный срок были изданы Воениздатом и доставлены по назначению. Для руководящего состава армии и флота был организован показ специальных фильмов по испытаниям ядерного оружия.
Одновременно велись поиски полигона, на котором можно было бы провести общевойсковое учение с реальным ядерным взрывом. Рассмотренный вариант проведения такого учения на ракетном полигоне Капустин Яр был отклонен, как не отвечающий вопросам безопасности. Весной 1954 года рекогносцировочной группой под руководством генерал-лейтенанта И.С.Глебова была дана позитивная оценка Тоцкому полигону, расположенному между Самарой и Оренбургом.
Идентичная атомная бомба мощностью 40 тысяч тонн тротилового эквивалента была уже ранее испытана на Семипалатинском полигоне. Теперь проведение воздушного ядерного взрыва в условиях пересеченной и лесистой местности должно было помочь оценить влияние земного рельефа на ослабление либо усиление его поражающих факторов: ударной волны, светового излучения, проникающей радиации и радиоактивного заражения местности.
Руководителем учений был назначен Маршал Советского Союза Г.К.Жуков. В их подготовке и проведении участвовали руководители Министерства среднего машиностроения СССР во главе с В.А.Малышевым, а также ведущие ученые, среди которых были создатели ядерного оружия И.В.Курчатов и К.И.Щелкин. Присутствовали военачальники всех родов войск, министры обороны дружественных стран.
Заметим, что Тоцкое общевойсковое учение с реальным ядерным взрывом, осуществленным 14 сентября 1954 года в 9 часов 33 минуты по московскому времени в полосе действующих на учении войск, было и остается единственным в истории советских Вооруженных Сил. Для сравнения укажем, что в США в 1951–1956 годах было проведено восемь аналогичных учений.
Трудно сказать, под воздействием личных ли впечатлений или под влиянием официальной пропаганды, Жуков вспоминал: "Когда я увидел атомный взрыв, осмотрел местность и технику после взрыва, посмотрел несколько раз киноленту, запечатлевшую до мельчайших подробностей все то, что произошло в результате взрыва атомной бомбы, я пришел к убеждению, что войну с применением атомного оружия ни при каких обстоятельствах вести не следует… Но мне было ясно и другое: навязанная нам гонка вооружений требовала от нас принять все меры к тому, чтобы срочно ликвидировать отставание наших Вооруженных Сил в оснащении ядерным оружием. В условиях постоянного атомного шантажа наша страна не могла чувствовать себя в безопасности".
Поскольку эта акция в эпоху гласности стала предметом всевозможных спекуляций, воспользуемся воспоминаниями о Тоцком учении генерала армии М.А.Гареева. По его авторитетному свидетельству, атомная бомба мощностью 20 килотонн была сброшена с самолета и взорвана на высоте 350 метров. Войска до начала взрыва располагались в укрытиях не ближе 5–7 километров, а руководящий состав Министерства обороны СССР, министры обороны ряда союзных стран, командующие войсками округов располагались для наблюдения открыто, имея лишь защитные очки, в 11 километрах от эпицентра взрыва. Передовые части наступающих войск выдвинулись к району взрыва через 2,5 часа. Атакующие подразделения в средствах зашиты прошли в 500–600 метрах от эпицентра, получив дозу облучения 0,02–0,03 рентгена, а в танках - меньше в несколько раз. "Но впоследствии выявились более тяжелые последствия радиационного облучения и радиоактивного заражения местности, - пишет Гареев, - от чего пострадало местное население".
Гареев отрицает нелепые выдумки о числе погибших и пострадавших. Например, И.Бунич в книге "Операция "Гроза"" приводит такие "сведения": "Из 40 тыс. военнослужащих, брошенных на полигон, 30 тыс. быстро умерло от ожогов и радиации. 10 тыс. стали инвалидами". В.В.Карпов, который в годы войны добывал сведения от "языков", но отнюдь не из желтой прессы, писал: "Тридцатилетние, недавно могучие мужчины превращались в дряхлые развалины. Наверное, уже все участники этих учений вымерли… Это, наверное, самый черный день в жизни и службе маршала Жукова, как руководителя учения…"
Точка зрения Гареева: "Да, это учение имело более тяжелые последствия, чем вначале предполагалось. К сожалению, были и тяжело пострадавшие и умершие, и эту горькую правду надо обязательно говорить, в том числе и о Жукове, но не придумывать того, чего не было. Но в данном случае и правительство, и Министерство обороны полагались на ученых-физиков, которые должны были лучше предвидеть последствия испытания атомного оружия".
На всякий случай еще раз напомним: все высокопоставленные лица во главе с Жуковым находились без средств защиты в 11 километрах от эпицентра взрыва.
Нескладно выстраивались отношения (правильнее сказать, совсем не выстраивались) Георгия Константиновича с Военно-Морским Флотом, с его всенародно признанным командующим - адмиралом Н.Г.Кузнецовым. Наверное, не суждено природному крестьянину понять психологию моряка. Жалко. Тем более только Николай Герасимович вместе со своим командующим Черноморским флотом Ф.С.Октябрьским был одним из немногих, оказавшихся в июне 41 - го года в полной готовности дать отпор вероломному агрессору. С именем Кузнецова связаны героическая оборона Одессы, Севастополя, бессмертные подвиги морских десантов, "черных бушлатов"…
После назначения Жукова в феврале 1955 года на пост министра обороны, Кузнецов ощутил свое положение безысходным. Он вспоминал:
"Я перенес инфаркт. Доктора предписали ограниченную продолжительность работы. Обдумав и учтя все равно не клеящиеся (без просвета) отношения с Жуковым, я сам обратился (26 мая 1955 года. - В.Д.) с просьбой "освободить меня" с поста заместителя министра обороны и использовать на меньшей работе. Это было расценено как мое нежелание работать с Жуковым. Какая-то доля правды в этом есть. Руководствуясь не личными мотивами, я считал нежелательным и вредным для дела наше сотрудничество, после того как маршал [Жуков] без обиняков заявил мне, что он не оставит "без последствий" мои сомнения по поводу его назначения на высокий пост. Но главное заключалось не в этом. Личное положение мое меня к тому времени уже не так интересовало. Излишним честолюбием я никогда не страдал, а пробыв довольно длительное время на посту наркома и министра ВМФ, готов был удовлетвориться более скромным участком работы. Важнее было то, что мои неприязненные отношения с министром обороны неизбежно сказывались на деле.
Ответа я не получил, а мне было разрешено подобрать такого заместителя, который мог бы полноценно исполнять обязанности министра в мое отсутствие. Я назвал фамилию С.Г.Горшкова, тогдашнего командующего Черноморским флотом. С предложением согласились".
29 октября 1955 года произошла катастрофа на Черноморском флоте с линкором "Новороссийск". Трагическую гибель корабля, о причинах которой и ныне спорят, поставили в вину главнокомандующему ВМФ. Не прошло и месяца после гибели "Новороссийска", как Жуков представил Хрущеву доклад, в котором, в частности, говорилось: "Руководство ВМФ находится в неудовлетворительном состоянии, Главком ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Кузнецов Н.Г. неудовлетворительно руководил флотом, неправильно оценивал роль флота в будущей войне. Допустил ошибки во взглядах и направлении строительства и развития флота и упустил подготовку руководящих кадров…"
Кузнецову было приказано явиться к министру обороны. "В грубой, присущей ему форме он объявил, - вспоминал Николай Герасимович, - что я снят с должности, понижен в звании до вице-адмирала. На мой вопрос, на основании чего и почему это сделано без моего вызова, он, усмехнувшись, ответил, что это, дескать, совсем не обязательно".