Маршал Жуков, утеряв всякую скромность и будучи увлечен чувством личной амбиции, считал, что его заслуги недостаточно оценены, приписывая при этом себе в разговорах с подчиненными разработку и проведение всех основных операций Великой Отечественной войны, включая те операции, к которым он не имел никакого отношения.
Более того, Маршал Жуков, будучи сам озлоблен, пытался группировать вокруг себя недовольных, провалившихся и отстраненных от работы начальников и брал их под свою защиту, противопоставляя себя тем самым Правительству и Верховному Главнокомандованию.
Вопреки изложенным заявлениям Маршала Жукова (вставка Сталина. - В.Д.), на заседании Высшего Военного Совета было установлено, что все планы всех без исключения значительных операций Отечественной войны, равно как планы их обеспечения, обсуждались и принимались на совместных заседаниях Государственного Комитета Обороны и членов Ставки в присутствии соответствующих командующих фронтами и главных сотрудников Генштаба, причем нередко привлекались к делу начальники родов войск.
Было установлено, далее, что к плану ликвидации сталинградской группы немецких войск и к проведению этого плана, которые приписывает себе Маршал Жуков, он не имел отношения: как известно, план ликвидации немецких войск был выработан и сама ликвидация была начата зимой 1942 года, когда Маршал Жуков находился на Украинском (зачеркнуто Сталиным. - В.Д.) другом (написано Сталиным. - В.Д.) фронте, вдали от Сталинграда.
Было установлено дальше, что Маршал Жуков не имел также отношения к ликвидации крымской группы немецких войск, а равно как и проведению этого плана.
Было установлено, далее, что ликвидация Корсунь-Шевченковской группы немецких войск была спланирована и проведена не Маршалом Жуковым, как он заявлял об этом (дополнение Сталина. - В.Д.), а Маршалом Коневым, а Киев был освобожден не ударом с юга, с Букринского плацдарма, как предлагал Маршал Жуков, а ударом с севера…
Было, наконец, установлено, что, признавая заслуги Маршала Жукова при взятии Берлина, нельзя исключать (зачеркнуто Сталиным. - В.Д.), отрицать, как это делает Маршал Жуков (написано Сталиным. - В.Д.), и того (зачеркнуто Сталиным. - В.Д.), что без удара с юга войск Маршала Конева и удара с севера войск Маршала Рокоссовского Берлин не был бы окружен и взят в тот срок, в какой он был взят.
Высший Военный Совет, рассмотрев вопрос о поведении Маршала Жукова, единодушно признал это поведение вредным и несовместимым с занимаемым им положением и, исходя из этого, решил просить Совет Министров Союза ССР об освобождении Маршала Жукова от должности Главнокомандующего Сухопутными Войсками.
…Совет Министров Союза ССР на основании этого (зачеркнуто Сталиным. - В.Д.) изложенного (дописано Сталиным. - В.Д.) принял указанное выше решение об освобождении Маршала Жукова от занимаемых им постов и назначил его Командующим войсками Одесского военного округа.
Министр Вооруженных Сил Союза ССР
Генералиссимус Советского Союза
И. Сталин".
После освобождения от должности главкома Сухопутными войсками Жуков не стал задерживаться в Москве. Уже 13 июня 1946 года он прибыл в Одессу, где располагался штаб военного округа. Спецпоезд маршала был принят не на главном пути, а на задворках станции. "Одинокая группа встречающих генералов, офицеров, - вспоминал А.Н.Бучин. - Растерянных, явно не в своей тарелке. Георгий Константинович не подал и виду, что заметил их состояние. Тепло, не по-уставному поздоровался, завязался разговор. Мы тем временем мигом выгрузили "мерседес" и "бьюик". Жуков и охрана заняли свои места, и две огромные, по масштабам одесских улиц, черные машины покатили к штабу округа, куда прежде всего направился новый командующий".
Не успел Жуков вступить в новую должность, как последовал вызов в Москву, на Пленум ЦК ВКП(б). Об этом Георгий Константинович рассказывал историку Светлишину: "Когда я увидел, что Сталин снова одет в довоенный френч, понял: быть "грозе". И опять не ошибся. После рассмотрения общеполитических вопросов и назревших проблем по восстановлению народного хозяйства Пленум приступил к обсуждению персональных дел отдельных членов ЦК.
Семь человек, выведенных из состава ЦК, один за другим покинули зал заседаний. И тут я услышал свою фамилию. Каких-то новых фактов, доказывающих мою вину, не было приведено. Поэтому, когда мне было предложено выступить, я отказался от слова. Оправдываться мне было не в чем. Состоялось голосование, и меня вывели из состава ЦК. Как только руки голосовавших опустились, я поднялся со своего места и строевым шагом вышел из зала…"
В Одесском военном округе все сразу почувствовали твердую руку маршала. В частях и соединениях резко повысился накал боевой учебы. Вот что пишет об этом офицер для особых поручений маршала С.П.Марков: "В войска и на учения Георгий Константинович выезжал в любое время года и в любую погоду. Вспоминается, как в феврале 1947 года он поездом направился на штабные учения в Тирасполь. В пути нас настигла сильная пурга, снегом занесло железнодорожные пути. Движение было приостановлено.
Можно было отменить или перенести на день-два проведение учений. Но это было не в характере Жукова. Встал вопрос: как дальше следовать в Тирасполь? И тогда, как и в боевые времена Великой Отечественной войны, по указанию маршала были вызваны маленькие самолеты Ан-2. С примитивной маленькой площадки в пургу они поднялись в воздух и вскоре приземлились близ города. Штабные учения начались точно в срок, как и было предусмотрено планом. Жуков исколесил всю территорию округа, чаще всего бывал в Николаеве, Тирасполе, Кишиневе, Бельцах, Бендерах".
Вечно больной вопрос нашей армии - бытовые условия офицерского состава - без конфликтов с местным руководством не решишь. Первая проблема, с которой столкнулся Георгий Константинович, - офицеры и члены их семей часто страдают от нападений преступников. Офицеры получили право на круглосуточное ношение личного оружия. На первых порах эффект был обратным. Нападать на офицеров стали чаще - теперь уже с целью завладеть оружием. Тогда Жуков дал им право применять оружие в случаях опасности нападения со стороны преступников. По указанию маршала Одесса была разбита на сектора, в каждом из которых специально выделенная воинская часть проводила специальные мероприятия: тотальные проверки документов, налеты на притоны, засады. Всех задержанных, среди которых, естественно, было и много законопослушных граждан, случайно попавших в облавы, отправляли на ночь в комендатуру, а утром передавали милиции. В результате бандиты стали остерегаться нападать на военных. Местные же власти расценили действия командующего округом как самоуправство, о чем было сообщено в Москву.
Главный же конфликт Жукова с Одесским обкомом ВКП(б) произошел на почве квартирного вопроса. Многие офицеры округа, снимая жилье, были вынуждены тратить на его оплату до половины жалованья. Военные ведомства жилья в ту пору почти не строили, а одесские власти считали, что не обязаны предоставлять военным жилплощадь. Секретарю обкома А.И.Кириченко доложили, что военные в городе начали выявлять пустующие квартиры и вселяться в них, ссылаясь на приказ командующего войсками округа. Жуков подтвердил, что такой приказ отдал, но отменить его отказался, указав, что все делается по постановлению жилищной комиссии, куда включены и депутаты горсовета. Комиссия также стала принуждать горожан, имеющих излишки жилплощади, сдавать комнаты офицерам по твердым ценам, значительно ниже тех, что сложились на рынке. Популярность Жукова в войсках резко возросла, зато от жителей в обком и горком посыпались жалобы. Кириченко молил Москву: "Уберите от нас этого диктатора!"
В Одессе Георгий Константинович находил время и для отдыха, регулярно посещал театры, смотрел все новые фильмы. Страстно увлекался охотой. Охотничьи ружья, по воспоминанию Бучина, они всегда возили с собой. На охоту выезжали на "бьюике" охраны, машину так и прозвали "охотничьей".
Здесь же получил продолжение роман Жукова с Лидией Захаровой, которую он вызвал к себе в округ. Об этом узнала Александра Диевна, но устраивать скандал не стала: вместе с детьми вернулась в Москву. Позднее, после назначения Жукова командующим войсками Уральского военного округа, Захарова поехала вместе с ним в Свердловск. Но здесь сердцем Георгия Константиновича завладела другая женщина - молодая выпускница Казанского медицинского института Галина Семенова…
Летом 1947 года из Москвы прибыла комиссия с целью проверки Одесского военного округа во главе с недавно назначенным министром Вооруженных Сил и произведенным в Маршалы Советского Союза Н.А.Булганиным. Жуков не явился встречать комиссию на вокзал, считая для себя унизительным быть в подчинении у "политического маршала". Этот инцидент увеличил неприязнь Булганина к Жукову.
Комиссия не сумела выявить каких-либо существенных недостатков в боевой подготовке войск округа, но получила большое количество жалоб офицеров о фактах грубого обращения Жукова с подчиненными. В одном полку, увидев грязные умывальники, он выставил командира за проходную и приказал больше в полк не пускать. Одного из своих заместителей, боевого генерала, выгнал с совещания за двухминутное опоздание.
Независимость Георгия Константиновича принимала демонстративный характер. Трудно сказать, шло ли это от наивной буйности русского характера, из-за неосознанного стремления всегда идти напролом, против течения, или было проявлением своеобразного протеста против унижения, пережитого на заседании Высшего Военного Совета.
А тем временем компетентные органы продолжали расследование, начатое еще в августе 1946 года. Еще тогда Сталин получил докладную записку от Булганина:
"В Ягодинской таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью.
При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит Маршалу Жукову.
Установлено, что и. о. Начальника Тыла Группы Советских Оккупационных Войск в Германии для провоза мебели была выдана такая справка: "Выдана Маршалу Советского Союза тов. Жукову Г.К. в том, что нижепоименованная мебель, им лично заказанная на мебельной фабрике в Германии ‘Альбин Май’, приобретена за личный расчет и Военным Советом Группы СОВ в Германии разрешен вывоз в Советский Союз. Указанная мебель направлена в Одесский Военный Округ с сопровождающим капитаном тов. Ягельским. Транспорт № 152/8431".
Вагоны с мебелью 19 августа из Ягодино отправлены в Одессу.
Одесской таможне дано указание этой мебели не выдавать до получения специального указания.
Опись мебели, находящейся в осмотренных вагонах, прилагается".
Дальше - больше. Абакумов представляет Сталину объемный документ о проведении негласного обыска на квартире Жукова и его подмосковной даче. Обнаружено большое количество незаконно приобретенных и вывезенных из Германии ценностей.
Следуют невнятные объяснения Жукова, что и откуда появилось. Длительное и унизительное выяснение, кто, зачем и для кого брал, где хранил, куда вывозил. Все неубедительно. Объемы выявленных золотых вещей, сервизов, гобеленов, произведений искусства превышали размеры, в пределах которых можно было бы дать хоть какие-то вразумительные оправдания.
Акт о передаче Управлению Делами Совмина находящегося у Жукова трофейного имущества, составленный 3 февраля 1948 года, не оставляет сомнений: не устоял Георгий Константинович перед возможностью поправить личное материальное благополучие.
Чеканился на медалях гордый сталинский лозунг: "Наше дело правое - мы победили!" Но многие тогда восприняли его смысл иначе и действовали совсем по другому принципу: "Победили мы". Жуков - не исключение. Оказалось подзабытым суворовское правило российской армии: почетны только те трофеи, которые берутся на поле боя. И та взбучка, которую в 1789 году учинил Суворов своим офицерам во время дележа с австрийцами боевых трофеев после победного сражения с турецкими войсками: "Нам ли, русским, мелочиться!"
"Дело Жукова" пополнялось показаниями арестованных: бывшего адъютанта Георгия Константиновича подполковника А.С.Семочкина, бывшего члена Военного совета Группы советских войск в Германии генерала К.Ф.Телегина, бывшего начальника оперативного сектора МВД в Берлине генерала А.М.Сиднева…
Сиднев на допросе признал, что он "набросился на легкую добычу и, позабыв об интересах государства, которые… надлежало охранять, стал обогащаться. Как ни стыдно теперь об этом рассказывать, но мне ничего не остается, как признать, что я занимался в Германии воровством и присвоением того, что должно было поступить в собственность государства".
Далее арестованный сказал, что над ним стоял генерал Серов, который был приближен к Жукову. "Серов очень хорошо видел все недостатки в работе и поведении Жукова, но из-за установившихся близких отношений все покрывал. Бывая в кабинете Серова, я видел у него на столе портрет Жукова с надписью на обороте: "Лучшему боевому другу и товарищу на память". Другой портрет Жукова висел в том же кабинете Серова на стене. Серов и Жуков часто бывали друг у друга, ездили на охоту и оказывали взаимные услуги".
В свою очередь генерал И.А.Серов, чувствуя, что у него горит почва под ногами, направил 8 февраля 1948 года объяснительную записку И.В.Сталину, в которой обвинил Министерство госбезопасности во главе с В.С.Абакумовым в том, что оно стремится свести с ним личные счеты.
"Сейчас для того, чтобы очернить меня, - писал Серов, - Абакумов всеми силами старается приплести меня к Жукову. Я этих стараний не боюсь, т. к. кроме Абакумова есть ЦК, который может объективно разобраться. Однако Абакумов о себе молчит, как он расхваливал Жукова и выслуживался перед ним как мальчик. Приведу факты, товарищ Сталин.
Когда немцы подошли к Ленинграду и там создалось тяжелое положение, то ведь не кто иной, как всезнающий Абакумов распространял слухи, что "Жданов в Ленинграде растерялся, боится там оставаться, что Ворошилов не сумел организовать оборону, а вот приехал Жуков и все дело повернул, теперь Ленинград не сдадут"".
Очерняя Жукова, Серов явно перестарался в доказательствах относительно тесной дружбы между министром государственной безопасности и Георгием Константиновичем. Ведь именно ведомство Абакумова по указанию И.В.Сталина продолжало активно раздувать "дело Жукова". Был арестован Герой Советского Союза генерал-лейтенант В.В.Крюков. Уже значительно позднее, в апреле 1953 года, Крюков описывал, как из него, в прямом смысле слова, выбивали показания о связях с Жуковым. "Были также составлены протоколы, что я везде и всюду восхвалял Жукова и, наконец, что я укрывал преступления Жукова, но какие преступления, я до сих пор не знаю. Вначале я категорически отказался подписать эти протоколы. Посыпались вновь различные репрессии, и я, надо прямо сказать, смалодушничал. Уж очень тяжелое состояние у меня было.
Избитый, голодный, приниженный, бессонные ночи давали тоже себя знать. Я не выдержал и подписал. До сих пор я себе простить не могу. Но у меня теплится надежда, что придет время и я смогу сказать правду, почему я подписал".
Копию своего письма в ЦК КПСС Крюков направил Жукову, и Георгий Константинович переслал ее Хрущеву с запиской: "Крюкова В. В. знаю с 1931 года как одного из добросовестнейших командиров, храброго в боях против гитлеровских захватчиков. Прошу Вас, Никита Сергеевич, по заявлению Крюкова дать указание". Вскоре В.В.Крюков был освобожден и вернулся в Москву. Вместе с ним вернулась и его жена - известная певица Лидия Русланова, которая была арестована в сентябре 1948 года и осуждена по стандартному обвинению в "антисоветской пропаганде".
После разбирательства по делу своего адъютанта Семочкина Жуков перенес сердечный приступ и в течение месяца лечился в Кремлевской больнице. 12 февраля 1948 года он выехал в Свердловск, чтобы вступить в должность командующего войсками Уральского военного округа.
Урал встретил сильными морозами - ниже 30 градусов. Георгий Константинович, по свидетельству очевидцев, был в хорошем настроении, шутил. По крайней мере, внешне не было заметно, что он подавлен или чем-то обижен.
Запомнилась встреча с Жуковым писателю В.В.Карпову, командированному в 1950 году в Уральский военный округ Генштабом. В приемной командующего Карпов (в то время подполковник. - В.Д.) попросил адъютанта доложить Жукову, что он как представитель Генштаба хотел бы доложить об итогах проверки разведывательных подразделений округа. Вместе с ним находился представитель управления горюче-смазочных материалов, также командированный из Москвы. "Мы вошли в кабинет, - вспоминал Карпов. - Жуков сидел за письменным столом, читал бумаги. Пополнел за последние годы, но, даже сидя, был величественно-монументальный. Он коротко взглянул на нас, из-за стола не вышел, не поздоровался, кивнул на кресла у столика, приставленного к его письменному столу:
- Прошу… Слушаю.
Мы представились. Полковник стал быстро докладывать о состоянии складов горючего, заправочных установках и, как мне показалось, желая блеснуть перед маршалом знанием тонкостей в своем деле, заговорил о мелочах, не на уровне командующего:
- Понимаете, товарищ Маршал Советского Союза, на многих заправочных горючее утекает. И даже здесь, на окружной заправочной, товарищ Маршал Советского Союза (он так несколько раз полностью повторял звание Жукова, и я заметил, как у Георгия Константиновича дернулась щека), присел я, гляжу, а из-под машины - кап-кап, течет бензин. Так ведь и до ЧП недалеко, товарищ Маршал Советского Союза. Вспыхнуть может, какой-нибудь разгильдяй с окурком или кто-то металлом клацнет, искра может получиться…
- Как ваша фамилия, вы сказали? - очень тихо и явно стараясь быть спокойным спросил Жуков.
- Пилипенко… Полковник Пилипенко, товарищ Маршал Советского Союза. (Точно фамилию полковника не помню, но она была вроде этой.)
Жуков снял трубку телефона в/ч и набрал номер (видимо, начальника управления, в котором работал полковник).
- Алексей Николаевич, здравствуй, Жуков говорит. У тебя работает полковник Пилипенко? Да? Так вот прошу тебя больше не присылать ко мне таких дураков… Да-да, отправлю. Будь здоров. (И полковнику: "Идите и уезжайте".). Полковник побледнел и вышел, почему-то на цыпочках, стараясь ступать бесшумно".