"Вся эта история, подготовленная против меня как-то по-воровски, была полной неожиданностью, - вспоминал Георгий Константинович. - Обстановка осложнялась тем, что в это время я болел гриппом. Я не мог быстро собраться с мыслями, хотя и не первый раз мне пришлось столкнуться с подобными подвохами. Однако я почувствовал, что Хрущев, Брежнев, Микоян, Суслов и Кириленко решили удалить меня из Президиума ЦК. Видимо, как слишком непокорного и опасного политического конкурента, освободиться от того, у кого Хрущев оставался в долгу в период борьбы с антипартийной группой Маленкова - Молотова. Эта мысль была подтверждена речью Микояна на пленуме, где он сказал: "Откровенно говоря, мы боимся Жукова"".
Пленум ЦК КПСС с одним вопросом на повестке дня: "Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и на Флоте" начал свою работу 28 октября 1957 года. Доклад делал Суслов.
"…Вскрыты серьезные недостатки и извращения в партийно-политической работе… Эти недостатки и извращения, как теперь установлено, порождены грубым нарушением партийных ленинских принципов руководства Министерством обороны и Советской Армии со стороны товарища Жукова.
…Огульное избиение командных и политических кадров… снять, списать, уволить, выгнать, содрать лампасы, содрать погоны… привыкли за 40 лет болтать, потеряли всякий нюх, как старые коты. Это он (Жуков. - В.Д.) говорит о политических работниках!..
О том, что Жуков потерял элементарное чувство скромности, говорит и такой факт. Министр поручил купить, в целях личной рекламы поставить в Музей Советской Армии написанную художником картину, представляющую такой вид: общий фон - горящий Берлин и Бранденбургские ворота, на этом фоне вздыбленный конь топчет знамена побежденных государств, а на коне величественно восседает товарищ Жуков…
Товарищ Жуков игнорирует Центральный Комитет. Недавно Президиум ЦК узнал, что товарищ Жуков без ведома ЦК принял решение организовать школу диверсантов в две с лишним тысячи слушателей… Товарищ Жуков даже не счел нужным информировать ЦК об этой школе. О ее организации должны были знать только три человека: Жуков, Штеменко и генерал Мамсуров, который был назначен начальником этой школы. Но генерал Мамсуров как коммунист счел своим долгом информировать ЦК об этом незаконном действии министра…"
Выступил начальник Генерального штаба Маршал Советского Союза В.Д.Соколовский: "Сказать, что тов. Жуков недопонимал и недопонимает роли партийно-политической работы в армии, это, конечно, несостоятельно и несерьезно, и те крупные ошибки, которые допущены были Жуковым, конечно, не от недопонимания, как он, выступая здесь, говорил, это неверно. Дело заключается именно в линии поведения… Эта особая линия поведения вела к тому, чтобы армию прибрать к рукам в полном смысле этого слова и через армию воздействовать тем или иным путем, я не хочу фантазировать, но воздействовать тем или иным путем, может быть, даже на Президиум ЦК…"
Тут Хрущев подал реплику: "Жуков платил вам тем же. Он мне говорил, что надо заменить начальника Генерального штаба".
Резкие нападки на Жукова содержались в выступлении начальника Главного политического управления СА и ВМФ генерал-полковника А.С.Желтова. "…Тов. Жуков непомерно себя возвеличивал, и на этой почве у нас было немало схваток. - говорил он. - Началось в 1955 году… Не появился в связи с его назначением портрет в центральных газетах. Главному Политическому управлению был произведен такой разнос, которого никто никогда вообще не видел".
Не нашлось слов в защиту Жукова и у выступивших маршалов Конева, Еременко, Бирюзова, Тимошенко. Рокоссовского.
После обсуждения вопроса слово было предоставлено Жукову:
"Выступая перед Пленумом Центрального Комитета, я не ставлю перед собой цель как-либо оправдать те неправильные действия, которые были у меня, те ошибки, которые были мною допущены… Я головой сейчас могу нести ответственность, вы можете назначить любую комиссию для того, чтобы подтвердить документально, пусть скажут здесь маршалы - члены ЦК, командующие, - за последний период времени в армии значительно укрепились дисциплина, организованность, порядок, резко сократились чрезвычайные происшествия… Я не хочу сказать, что это моя заслуга. Работала вся партия, Центральный Комитет, партийные организации, Военные Советы, политорганы и в своей работе руководствовались не какими-то намеками или указаниями Жукова, а руководствовались всегда только указаниями Центрального Комитета…"
Жуков не отверг главного обвинения - недооценку политработников, так как считал, что командиры, являющиеся испытанными коммунистами, хорошо знающими партийно-политическую работу, могут быть и партийными руководителями. "Я считал, что в нашей армии должны быть не штатные, платные политработники, а надо поднять, активизировать партийные организации… Главная, ведущая роль в нашей армии, мне казалось, должна принадлежать партийной организации".
Далее Жуков обратил внимание Пленума на странность выдвинутых против него обвинений, на то, как все это было организовано. Он сказал, что всего три недели тому назад, перед тем как ему было поручено поехать в Югославию и Албанию, он со всеми членами ЦК, или, вернее, с большинством, распрощался как с близкими друзьями. Не было сказано ни одного слова в качестве претензии.
Подводил итоги Пленума Хрущев, как всегда, выступивший с пространной речью. Красной нитью через нее проходило стремление во чтобы то ни стало обвинить Жукова в намерении захватить власть в стране.
3 ноября 1957 года в "Правде" было опубликовано постановление Пленума ЦК КПСС "Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и на Флоте". В нем отмечалось: "При личном участии т. Жукова Г.К. в Советской Армии стал насаждаться культ его личности. При содействии угодников и подхалимов его начали превозносить в лекциях и докладах, в статьях, кинофильмах, брошюрах, непомерно возвеличили его персону и его роль в Великой Отечественной войне… Т. Жуков не оправдал оказанного ему Партией доверия. Он оказался политически несостоятельным деятелем, склонным к авантюризму…" Этим постановлением Георгия Константиновича вывели из состава Президиума и ЦК КПСС. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 октября 1957 года Жукова освободили от должности министра обороны, а постановлением Совета Министров СССР от 27 февраля 1958 года № 240 отправили в отставку.
Маршал Советского Союза Н. В. Огарков, оценивая это решение, отмечал: "Занимая высшие военные посты, он был на виду у всех руководителей партии и государства, других государственных и партийных деятелей и тем более у военачальников. Чего греха таить, многие руководители завидовали его авторитету в армии и народе и нередко боялись его решительности, самостоятельности в принятии решений, поэтому стремились умалить его заслуги перед Отечеством, способствовали дискредитации имени Жукова и отстранению его с руководящих постов Вооруженных Сил".
Хрущев, даже спустя многие годы после расправы с Жуковым, пытался доказать, что маршал готовил заговор: "Когда в 1957 г. обсуждался вопрос о пресечении попытки Жукова организовать военный путч с целью захвата власти в руки военной хунты, то Москаленко активно выступал с обвинениями в адрес Жукова. Уже не на общем заседании Пленума ЦК КПСС, а в более узком кругу лиц, когда Москаленко со страстью обвинял Жукова за поползновение к захвату власти, а Жуков с его солдатской грубостью, с его солдатской прямотой (а я верю Жукову, что он сказал правду) бросил ему: "Что ты меня обвиняешь? Ты же сам не раз мне говорил: чего смотришь? Бери власть в свои руки, бери!"".
Далее Хрущев отмечал: "…Когда Жуков вошел в состав Президиума ЦК, то стал набирать такую силу, что у руководства страны возникла некоторая тревога. Члены Президиума ЦК не раз высказывали мнение, что Жуков движется в направлении военного переворота, захвата им личной власти. Такие сведения мы получали и от ряда военных, которые говорили о бонапартистских устремлениях Жукова. Постепенно накопились факты, которые нельзя было игнорировать без опасения подвергнуть страну перевороту типа тех, которые совершаются в Латинской Америке. Мы вынуждены были пойти на отстранение Жукова от его постов. Мне это решение далось с трудом, но деваться было некуда".
В "Правде" от 3 ноября, наряду с постановлением Пленума ЦК КПСС, была опубликована большая статья за подписью Маршала Советского Союза И. С. Конева "Сила Советской Армии и Флота в руководстве партии, в неразрывной связи с народом", в основу которой легло его выступление на октябрьском пленуме. Иван Степанович утверждал, что Жуков "переоценил себя и свои способности, стремился все вопросы руководства Вооруженными Силами решать единолично, не выслушивая мнений других и полностью эти мнения игнорируя".
И.С.Конев подверг критике и роль Жукова в Великой Отечественной войне. Правда, для начала оговорился: "Коммунистическая партия и советский народ не отрицают заслуг т. Жукова перед Родиной". И тут же перешел к разоблачению "маршала Победы": "Т. Жукову следовало бы помнить, что в его деятельности было немало крупных ошибок и промахов". Иван Степанович возложил на Георгия Константиновича немалую долю ответственности за неготовность Красной Армии к отражению немецкого нападения в 1941 году. В частности, поставил ему в вину "одновременное развертывание большого количества крупных механизированных соединений без учета возможности их своевременного укомплектования боевой техникой и кадрами специалистов, что отрицательно сказалось на ходе вооруженной борьбы в начальный период войны". И разгром немцев под Сталинградом, утверждал Конев, спланировал не Жуков, а Ставка в целом, причем особую роль сыграли предложения Еременко и Хрущева. Иван Степанович знал, как польстить первому секретарю. Припомнил Конев и неудачную попытку Жукова в бытность представителем Ставки на Северо-Западном фронте ликвидировать демянский "котел" зимой 1942/43 года, и то, что Георгий Константинович выпустил из окружения немецкую 1-ю танковую армию весной 1944 года. Заканчивая статью, Конев писал, что "Жуков неоднократно выступал против культа личности Сталина, резко критикуя его за ошибки. Однако эта критика была рассчитана не на то, чтобы помочь партии преодолеть отрицательные последствия культа личности, а на то, чтобы возвеличить самого себя… Он потерял партийную скромность".
Позже Конев оправдывался за эту статью: "… А что я мог тогда сделать: состоялся Пленум ЦК, членом которого был и я. Меня вызвали и предложили (точнее, приказали) написать такую статью, и я подчинился. Так сказать, дали "партийное поручение". Да и статья, скажу прямо, была подготовлена без моего активного участия. Фактически подписал только".
В 2001 году Комиссия при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий дала оценку обвинений, выдвинутых партийно-государственным руководством СССР против Маршала Советского Союза Г.К.Жукова. Было отмечено, что на состоявшемся в октябре 1957 года Пленуме ЦК КПСС с повесткой дня "Об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии и на Флоте" фактически же разбиралось "дело" Г.К.Жукова. Ему были предъявлены многочисленные серьезные обвинения, в том числе в подготовке захвата власти и попытке установления личной диктатуры. Собравшиеся посчитали доказанным, что Г.К.Жуков в целях захвата власти пытался подчинить себе, помимо армии, КГБ и МВД, то есть все силовые и карательные органы государства. По действовавшему тогда законодательству обвинения, выдвинутые ЦК КПСС против маршала, фактически подпадали под статью 58 Уголовного кодекса РСФСР, предусматривавшую за подобные действия высшую меру наказания.
Комиссия при Президенте Российской Федерации по реабилитации жертв политических репрессий констатировала, что для подтверждения столь чудовищных обвинений на партийном Пленуме не было приведено каких-либо убедительных фактов. Итоговое постановление Пленума с обличающими формулировками принималось в отсутствие Г.К.Жукова. Наиболее тяжкие обвинения и резолютивная часть постановления не были опубликованы. В советской печати появились лишь те формулировки, где маршал обвинялся в линии на ликвидацию партийного контроля над армией и флотом.
Изучение документов и материалов об обвинениях против маршала Г.К.Жукова, по мнению комиссии, подтверждает необходимость осуждения обществом и государством любых форм политических репрессий как противоречащих основным правам и свободам человека и гражданина, дальнейшего раскрытия правды о трагическом прошлом советского общества.
…Отставка потрясла Жукова, так как военная служба составляла для него весь смысл жизни. Позднее он рассказывал К.М.Симонову: "Есть в жизни вещи, которые невозможно забывать. Человек просто-напросто не в состоянии их забыть, но помнить их можно по-разному. Есть три разных памяти. Можно не забывать зла. Это одно. Можно не забывать опыта. Это другое. Можно не забывать прошлого, думая о будущем. Это третье.
Мне пришлось пережить в своей жизни три тяжелых момента. Если говорить о третьем из них, то тут в чем-то, очевидно, виноват и я - нет дыма без огня. Но пережить это было нелегко…"
Пережив трагедию осени 57-го года, Жуков сохранил себя для истории.
Глава XV. Не потерять себя
Могло случиться и забвение.
Оно могло произойти потому, что Жуков больше не нужен был власти, в природе которой со своей прямотой и честностью Георгий Константинович, скорее всего, так до конца и не разобрался. Его делом было просто воевать и служить своей Родине.
Забвение могло случиться и в результате начинавшегося "передела" личных военных заслуг и беззастенчивого искажения истории Великой Отечественной войны.
Забвения не произошло. Прежде всего, обладая недюжинными волевыми качествами, Георгий Константинович смог помочь себе сам. В одной из бесед с Константином Симоновым он вспоминал: "Когда меня в пятьдесят седьмом году вывели из состава Президиума ЦК и ЦК и я вернулся после этого домой, я твердо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силы воли, как бы ни было тяжело.
Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И я как-то пережил все то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чем бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, все это я пережил, видимо, во сне. Спорил, и доказывал, и огорчался - все во сне. А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку. И лишь после этого написал в ЦК, попросил разрешения уехать лечиться на курорт. Так я пережил этот тяжелый момент".
В обстановке общественной изоляции и негласного надзора, в которой оказался Жуков, выдержать тяжкое давление сфабрикованных политических обвинений помогли ему наиболее близкие друзья и соратники: маршалы А.М.Василевский, И.Х.Баграмян, С.И.Руденко, генералы Н.А.Антипенко, И.И.Федюнинский, А.П.Белобородов. Они не отвернулись и продолжали по-прежнему общаться с ним, но контакты эти на первых порах были ограничены. Так, зная о слежке, Жуков поддерживал общение с Василевским только по телефону или через его сына, дабы не дать повода "каким-нибудь фантазерам" подумать, что два маршала затевают заговор. Пожалуй, чаще всего в доме Георгия Константиновича бывал Н.А.Антипенко с женой: помогал в решении хозяйственных вопросов, сопровождал в поездках в санаторий, принимал деятельное участие в проведении семейных торжеств.
"Первое время отец надеялся, что не останется не у дел, - вспоминает Элла Георгиевна. - Ведь ему было чуть за шестьдесят, он сохранил силы и здоровье, стремление использовать свой колоссальный опыт для военного строительства. Однажды, вернувшись домой из института, я увидела отца в столовой. Он сидел в кресле у окна, держа в руках какой-то листок бумаги, и был явно удручен. На мой вопрос: "Пап, что случилось?" - он ответил, что уже не первый раз пишет на имя Хрущева просьбу предоставить любую работу. Готов командовать округом, готов возглавить военную академию, стать, наконец, рядовым преподавателем. И вот получил очередной отказ: "В настоящее время предоставить вам работу представляется нецелесообразным", - зачитал он строчку из письма, еще более помрачнев".
Слежка за Жуковым велась постоянно. 7 сентября 1959 года председатель КГБ Шелепин доносит Хрущеву:
"19 августа сего года по случаю смерти генерал-лейтенанта Крюкова жена последнего, известная певица Русланова, устроила поминки, на которых в числе других были Маршалы Советского Союза тт. Буденный С.М. и Жуков Г.К.
В процессе беседы среди присутствующих был поднят вопрос и о принятом Постановлении Совета Министров Союза ССР № 876 от 27 июля 1959 года о пенсиях военнослужащим и их семьям.
Тов. Жуков по этому вопросу заявил, что, если он был бы Министром обороны, он не допустил бы принятие Правительством нового Постановления о пенсиях военнослужащим и их семьям.
Далее он сказал, что тов. Малиновский (министр обороны. - В.Д.) предоставил свободу действий начальнику Главного Политического Управления генералу армии Голикову, а последний разваливает армию.
"В газете ‘Красная Звезда’, - продолжал Жуков, - изо дня в день помещают статьи с призывами поднимать и укреплять авторитет политработников и критиковать командиров. В результате такой политики армия будут разложена".
Высказывания Жукова по этому вопросу были поддержаны тов. Буденным…"
Реакция была бурной. Пришлось давать официальные объяснения в ЦК КПСС Буденному, а сам Жуков вместе с генералом В.А.Ревякиным был вызван в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС. Председатель КПК Шверник в своей записке в ЦК отметил: "Вопрос о неправильном поведении члена КПСС с 1918 г. т. Ревякина В.А. и члена КПСС с 1919 г. т. Жукова Г.К. обсужден на заседании КПК в их присутствии.