Но разрушить их при большой потере с нашей стороны не есть еще полное торжество, а потому-то я считаю долгом напомнить всем начальникам священную обязанность, на них лежащую, именно, предварительно озаботиться, чтобы при открытии огня с неприятельских батарей не было ни одного лишнего человека не только в открытых местах и без дела, но даже прислуга у орудий и число людей для неразлучных с боем работ было ограничено крайней необходимостью. Заботливый офицер, пользуясь обстоятельствами, всегда отыщет средства сделать экономию в людях и тем уменьшить число подвергающихся опасности. Любопытство, свойственное отваге, одушевляющей доблестный гарнизон Севастополя, в особенности не должно быть допускаемо частными начальниками. Пусть каждый будет уверен в результате боя и спокойно останется на указанном ему месте; это в особенности относится к гг. офицерам.
Я надеюсь, что гг. дистанционные и отдельные начальники войск обратят полное внимание на этот предмет и разделят своих офицеров на очереди, приказав свободным находиться под блиндажами и в закрытых местах. При этом прошу внушить им, что жизнь каждого из них принадлежит отечеству, и что не удальство, а только истинная храбрость приносит пользу ему и честь умеющему отличить ее в своих поступках от первого.
Пользуюсь этим случаем, чтобы еще раз повторить запрещение частой стрельбы. Кроме неверности выстрелов, естественного следствия торопливости, трата пороха и снарядов составляет такой важный предмет, что никакая храбрость, никакая заслуга не должны оправдать офицера, допустившего ее. Заботливость об охранении города, вверенного Государем нашей чести, пусть будет ручательством за меткость и хладнокровие наших молодцов-артиллеристов".
Для связи с ключевыми районами обороны Севастополя – Малаховым курганом и Корабельной стороной – по приказу Нахимова был построен мост на бочках, резко сокративший время доставки туда подкреплений и боеприпасов.
Нахимов вникал во все дела обороны – следил за размещением у госпиталей палаток, занимался доставкой продовольствия и одежды для защитников города, как военных, так и чиновников, которые по его инициативе были приравнены к военным. По инициативе Нахимова один месяц за службу в осажденном Севастополе был приравнен к году.
13 января за отличие в обороне Севастополя он был награжден орденом Белого Орла, а в марте произведен в полные адмиралы.
Высочайший шеф российского флота великий князь Константин Николаевич писал ему: "Вменяю себе в удовольствие выразить вам личные чувства мои и флота. Мы уважаем вас за ваше доблестное служение; мы гордимся вами и вашей славой как украшением нашего флота; мы любим вас, как почтенного товарища, который сдружился с морем и который в моряках видит друзей своих. История флота скажет о ваших подвигах детям нашим, но она скажет также, что моряки, современники, вполне ценили и понимали вас".
25 февраля Нахимов назначен командиром порта и временным военным комендантом города.
* * *
Каждый день Севастопольской обороны был ознаменован славными подвигами защитников города, причем многие из них считались настолько обычным делом, что никто в Севастополе не обращал на них внимания. Не щадя жизни, солдаты и матросы бросались на самые опасные участки борьбы, где от геройства одного зависела жизнь многих.
Боевое содружество солдат и матросов, совместно боровшихся с общим врагом, окрепло и закалилось под стенами Севастополя. С первых же дней обороны они вместе переносили все тяготы боевой жизни в осажденном городе, вместе сооружали укрепления, вместе отражали попытки врага овладеть Севастополем.
Подвиг
На бастионах города было необычайно развито чувство войскового товарищества. Во время одного из боев, например, матрос Е. Булынин бросился на четырех вражеских стрелков, пытавшихся увести в плен русского пехотинца. Одного вражеского солдата Булынин оглушил прикладом, другого заколол штыком, третий убежал, а четвертого прикончил освобожденный от плена русский пехотинец.
Типичным, повседневным для осажденного Севастополя был отказ раненых и контуженых уходить со своих боевых постов на перевязочные пункты и в госпитали. В числе таких незаметных героев был, например, матрос С. Литвинов. Будучи контужен в голову, он не оставил своего орудия; через три дня он получил еще две раны, но, несмотря на боль, стоял на своем посту.
Нередко целые части и подразделения отказывались от смены и изъявляли желание остаться на передовых позициях. "Для отдохновения нижних чинов, днем и ночью действующих на батареях вверенной мне дистанции, – докладывал адмирал Ф.М. Новосильский, – из флотских экипажей им была назначена смена, но прислуга выразила единодушное желание остаться при своих орудиях, изъявляя готовность защищаться и умереть на своих местах".
"Рота моряков, – писал Л.Н. Толстой, – чуть не взбунтовалась за то, что их хотели сменить с батареи, на которой они простояли 30 дней под бомбами".
Участник обороны капитан-лейтенант П.И. Лесли писал: "Бывали дни, что на некоторых бастионах прислуга (у орудий) менялась несколько раз, но не от усталости, а от того, что перебивало всех… У нас три четверти офицеров и матросов уже выбыло из строя и в запасе уже никого нет". Пренебрежение к опасности было настолько велико, что адмирал Нахимов вынужден был отдать специальный приказ, в котором требовал от офицеров беречь людей, так как "жизнь каждого из них принадлежит отечеству".
* * *
Оборона города носила активный характер. Одним из эффективных способов борьбы с противником были вылазки – согласно словарю – "внезапное нападение осажденного на осаждающего". Первая вылазка была проведена еще 23 сентября 1853 г. Первоначально в рейдах против врага принимали участие от 10 до 40 человек, но со временем стали создаваться отряды до 500 и более человек. В основном в вылазках участвовали матросы или пехотинцы во главе с офицерами, формировались и объединенные группы из моряков, пехотинцев и казаков. В такие отряды позже в обязательном порядке стали включать саперов и артиллеристов. Со временем эти действия приобрели регулярный характер: в вылазках уже участвовали целые подразделения, а иногда до 10 батальонов из состава севастопольского гарнизона.
Как правило, добровольцы-охотники ночью проникали в расположение врага и наносили ему стремительные удары. Главной задачей нападений было разрушение неприятельских укреплений, захват и повреждение их оружия, захват пленных и трофеев, а также разведка. Вылазки севастопольцев были направлены, прежде всего, против ближайших, передовых траншей и позиций неприятельской армии, но нередко русские отряды проникали в глубь расположения вражеских войск, удаляясь от своей оборонительной линии на несколько километров.
Со временем защитники города стали применять в вылазках подвижную артиллерию. Также стали одновременно производить несколько рейдов, часть из которых являлись вспомогательными, отвлекающими.
Вылазки наносили значительный урон противнику, тормозили осадные работы, но главное – подрывали моральный дух союзников. Контратаки севастопольцев держали врага в состоянии непрерывного напряжения, изматывали и ослабляли его силы. Иногда неожиданный ночной налет небольшого отряда русских смельчаков вызывал тревогу во всем неприятельском лагере.
Но главное значение вылазок состояло в поднятие духа обороняющихся. О любой вылазке уже на следующий день говорил весь Севастополь. Воины и жители города с огромным уважением относились к участникам этих нападений, знали имена их участников.
Подвиг
Так, лейтенант Бирилев во главе своего отряда совершил множество вылазок. Во время одного из ночных боев он едва не погиб. "Пятнадцать французских стрелков прицелились в него на самом близком расстоянии. Заметив это, матрос 30-го экипажа Игнатий Шевченко, сопровождавший Бирилева во всех вылазках, перекрестился, бросился вперед и заслонил его собой. Он "в одно мгновение локтем и плечом свалил Бирилева с ног и в ту же минуту упал, раненный пулей, которая попала ему в грудь и вылетела около крестцовой кости". Бирилев бросился к матросу, но он был уже бездыхан. Подвиг Шевченко был отмечен в приказе от 2 февраля 1855 г. Меншикова. В нем говорилось, что Игнатий Шевченко "явил особый пример храбрости и самоотвержения в вылазке".
В вылазках особенно отличались солдаты и матросы: Кошка, Заика, Елисеев, Димченко и многие другие. Одним из самых известных защитников Севастополя суждено было стать участнику десятков вылазок матросу 1-й статьи 30-го флотского экипажа Петру Марковичу Кошке.
Подвиг
Он славился замечательной ловкостью и неустрашимостью. Кошку называли "молодцом редкой отваги". Вот один из отрывков о нем из русской печати того времени: "В одной из вылазок он был в передовом отряде охотников; отделившись от своих и хорошо зная местность, Кошка незаметно прокрался к неприятельской цепи, бросился на трех стоявших в цепи французов и этой смелой выходкой взял их в плен, не встретив никакого сопротивления. Кошка несколько раз прокрадывался один к неприятельским траншеям и почти всякий раз возвращался с захваченным оружием или со сведениями о числе неприятеля". Постоянно находясь на передовых позициях или участвуя в вылазках, он умело сражался с противником. Он неоднократно захватывал в лагере противника ценные трофеи, добывал важные разведывательные сведения, постоянно оказывал поддержку своим товарищам, попавшим в тяжелое положение.
Постоянными участниками вылазок были пластуны – воины казачьего войска, несшие службу не в кавалерии, а в пешем строю. Эти части прибыли в Севастополь с Кавказа, имея огромный опыт борьбы в сложнейших условиях. Они обладали исключительной выносливостью, меткостью стрельбы, зоркостью, умением незаметно подобраться к противнику.
Появление пластунов в Севастополе было поначалу встречено многими его защитниками скептически. Слишком непривычным был их внешний вид в изношенных "полуазиатских" мундирах, лаптях; большинство их были немолоды, строем ходить не умели… Однако вскоре мнение о пластунах резко переменилось.
Они быстро изучили окрестности города и стали проводниками отрядов, идущих на вылазки. Они лучше всех теперь знали все тропы, укрытия и препятствия. Не было ни одного места, куда не могли бы проникнуть пластуны. Их поговоркой было: "Где сухо – там брюхом, где мокро – там на коленках". Действовали пластуны, как правило, ночью. Они стали непревзойденными мастерами разведки, докладывая о всех перемещениях союзников. Подкравшись незаметно, по-пластунски, к их позициям, они "высматривали, где французы работали, потом, возвращаясь на наши батареи и приблизительно называя расстояние, указывали место, куда нам стрелять, – писал один из артиллеристов. – Удивительно было, как они в темноте никогда не ошибались".
В вылазках часто возникали тяжелые моменты, но солдат и матросов никогда не покидала решительность, инициатива, готовность на самоотверженный подвиг.
* * *
Севастопольцы проявляли высокое мастерство в использовании артиллерии. Усиление обороны города достигалось не только увеличением числа орудий, но и применением наиболее целесообразных способов стрельбы. Защитники сосредоточивали огонь на наиболее важных направлениях и опережали противника в открытии огня. Благодаря активным, инициативным действиям русских артиллеристов "не осаждающий соображался с силой огня крепости, ему неизвестного, а осажденный старался противопоставить артиллерии союзников большее число орудий и, разметавши эти орудия по разным батареям небольшого протяжения, сосредоточить огонь их в одно место, чтобы в то же время развлечь огонь неприятеля так, чтобы постоянно иметь над ним превосходство огня". Так писал начальник штаба севастопольского гарнизона полковник В.И. Васильчиков.
В течение всей обороны существовало тесное взаимодействие между сухопутными батареями и кораблями, находившимися на рейде. После затопления нескольких кораблей у входа в Севастопольскую бухту в составе эскадры оставалось около 20 боевых кораблей, которые участвовали в артиллерийском обстреле вражеских позиций. Наиболее активно использовался отряд паровых судов, насчитывавший 6 пароходо-фрегатов и 4 малых парохода; на вооружении их было 84 орудия. Артиллерийская поддержка кораблей высоко оценивалась защитниками города, которые в минуты наибольшей опасности обращались к командирам пароходов: "Просим вашего огненного содействия".
Особенно большое значение имело действие морской артиллерии на левом фланге обороны. Здесь позиции противника были мало досягаемы для русской сухопутной артиллерии. Пароходы же, заходя в восточную часть бухты, обеспечивали поражение врага на дальних дистанциях.
Зачастую расстояние до позиций противника превосходило дальность огня корабельной артиллерии. Поразить эти позиции можно было с помощью увеличения угла возвышения орудий. Однако угол возвышения орудийных станков доходил лишь до 20 градусов. Тогда обычной практикой стал искусственный крен кораблей на один борт еще на 5-10 градусов. Этот прием прочно вошел в арсенал русских морских артиллеристов.
Во время первой бомбардировки Севастополя с суши и моря 5 октября войска гарнизона поддерживались эффективным огнем морской артиллерии с линейных кораблей "Гавриил", "Ягудиил", пароходо-фрегатов "Владимир", "Крым" и "Херсонес". Совместными усилиями береговой и корабельной артиллерии противнику был причинен большой ущерб. 24 ноября пароходо-фрегаты "Владимир" и "Херсонес", выйдя с Севастопольского рейда в море, обстреляли французский пароход и позиции противника в районе Стрелецкой бухты. В феврале 1855 г. линейный корабль "Чесма", пароходы "Громоносец", "Херсонес" и "Владимир" содействовали войскам гарнизона в отражении ночного нападения вражеских войск.
Артиллерийское воздействие по противнику проводилось пароходо-фрегатами с якоря и на ходу и днем и в ночных условиях. В зависимости от обстановки применялось групповое и одиночное использование пароходов, а открытие огня – одновременное и последовательное. В целях дезориентации противника русские пароходы маневрировали в самых различных районах бухты, вели обстрел с различных дистанций и подходили на сближение к назначенной позиции самыми различными курсами.
Впервые в истории русские моряки успешно применили корабельную артиллерию для стрельбы по невидимым целям. Это было достигнуто, во-первых, путем максимального увеличения углов возвышения орудий, что значительно увеличило дистанцию стрельбы. Во-вторых, были практически осуществлены новые методы корректировки артиллерийского огня, обеспечивавшие стрельбу по невидимым целям. Пароходы успешно обстреливали вражеские позиции, находившиеся на удалении 5 км от Севастопольского рейда.
В период обороны Севастополя русские моряки стали впервые блиндировать пароходо-фрегаты, защищая их от артиллерийского обстрела противника. На пароходах устанавливали блиндажи, ограждая ими машинные отделения и крюйт-камеры. Впервые в истории были осуществлены и водолазные работы для заделки пробоин паровых судов. Исправление повреждений при помощи водолазов осуществлялось в боевых условиях, под артиллерийским обстрелом противника, причем пароходы не покидали своих позиций и продолжали ответный огонь.
* * *
Борьба под Севастополем велась не только на суше и на воде, но и под землей. Расставшись с надеждой в ближайшее время взять город штурмом, союзники попытались продвинуться к нему под землей. Началась подземная минная война. В ноябре 1854 г. саперы заложили первую минную галерею в 150 м от Четвертого бастиона. Вначале союзникам показалось, что это дело безнадежное, – грунт вокруг Севастополя был скалистый, труднодоступный для саперных инструментов. Но затем на глубине 6–6,5 м был обнаружен слой глины толщиной около метра, под которым вновь шли скалистые породы. В этом глинистом слое и стали рыть галерею к бастиону. В 90 м от первой галереи вскоре стали копать вторую.
Однако защитники Севастополя предвидели подобные действия противника. Еще в октябре они с помощью пробных колодцев обследовали грунт, а в декабре, обнаружив действия неприятеля, развернули контрминные работы. Навстречу галереям союзников в том же глинистом слое пошла русская галерея. Эти работы требовали огромного напряжения, усилий и мастерства. Общее руководство контрминной борьбой осуществлял Э.И. Тотлебен. Исполнителем работ стал инженер-полковник А.В. Мельников.
Русским саперам и приданным им солдатам пришлось работать на глубине 5–6 м под землей в течение многих часов каждый день. Сапер работал в галерее высотой ниже человеческого роста, копал глину согнувшись в кромешной тьме, так как свечи от недостатка воздуха не горели. Воздуха не хватало и людям, поэтому они периодически выходили из галерей подышать, а затем вновь спускались под землю. Нередко в галереи заливались грунтовые воды, которые откачивали помпами.
В ходе работ Мельников выявил необходимость искать второй глинистой слой – ведь противник мог найти его раньше. После тяжелейших работ обнаружили такой слой на глубине 12 м и там также приступили к рытью галерей. Кроме того от основных галерей надо было копать рукава, поскольку точное направление всех вражеских галерей было неизвестно. Копая, саперы одновременно чутко прислушивались ко всем подземным звукам с целью вовремя обнаружить работы врага.
18 января 1855 г. в одной из контрминных галерей стали явственно слышны работы саперов союзников. Теперь необходимо было действовать очень осторожно. Нельзя было спешить со взрывом, ведь тогда он мог оказаться безвредным для врага, но нельзя было и опоздать, так как, услышав работу конртминеров, союзники могли сами произвести взрыв. Было заложено четыре бочки с порохом, а галерея забита на несколько метров глиной, чтобы взрыв был направлен только в сторону неприятеля.
22 января, когда во французской галерее послышался скрип тележки для вывоза породы, Мельников приказал замкнуть провода, шедшие от гальванической батареи к пороховому заряду. Неожиданность взрыва для осаждавших была столь велика, что находившиеся в траншее французские солдаты высунулись из-за бруствера и были тут же сметены залпом русской картечи. Подземная галерея союзников была разрушена на 28 м. На земле образовалась воронка, которую тут же заняли и укрепили русские стрелки.
Так началась минная борьба вокруг Севастополя. За первым взрывом последовали десятки других. Русская контрминная система оказалась настолько разветвленной, что куда бы ни копали свои галереи союзники, их всюду ждал взрыв. Союзники также производили подземные взрывы, стремясь разрушить галереи севастопольцев. Однако победа в подземной войне осталась за защитникам города. Оказалось, что первая галерея, взорванная 22 января, подошла к укреплениям ближе, чем все остальные. Ни взорвать, не повредить укрепления союзники так и не смогли.
Мельников не только постоянно находился в галереях, организуя все работы, но и жил в землянке на глубине 5 м. Защитники города называли его "обер-кротом". Подземная жизнь подорвала его здоровье, однако он не думал о лечении. Лишь в марте 1855 г., получив тяжелую контузию от взрыва вражеской бомбы, Мельников покинул Севастополь.