По установившейся традиции летчик-инструктор в полете давал вводную: "Двигатели отключены". Летчик, проходящий обучение, как правило, не реагирует на команду, принимая ее как обычный урок и надеясь, что если он не сможет посадить машину с выключенными двигателями, то всегда сумеет их запустить.
Ларюшин же пошел на хитрость. В полете незаметно для проверяемого он отключал двигатель, имитировав его отказ. Летчик, попадавший в такую ситуацию, обычно терялся. Он делал все не так, как того требовала теория. Аварийный режим Евгений Иванович затягивал до той грани, когда полет становился уже небезопасным.
Правда, надо было знать, где проходит эта грань. Но в том-то и заключалось мастерство выдающегося летчика-испытателя. Ларюшин брал в свои руки управление и восстанавливал нормальный режим. А потом, на земле, проводил подробный анализ действий летчика, который во втором полете уже не повторял ошибок.
Евгений Ларюшин и его коллега Николай Бездетное раскрыли войсковым летчикам возможности вертолета Ка. Вскоре рядовые летчики освоили на нем сложный пилотаж, научились садиться с выключенным двигателем. Многие из них, усвоив методику Ларюшина, летают безаварийно, не теряются в любой сложной ситуации.
… В одном из походов в Индийский океан подполковник Дмитрий Чайка на корабельном вертолете Ка участвовал в поисках подводной лодки условного противника. Температура, воздуха около +40°, а для двигателей - это тяжелый режим. Летчик поднял вертолет с палубы, завис, только сошел с кормы, как вертолет потянуло в океан, и он стал быстро падать…
Исходя из здравого смысла, следовало всеми силами тянуть вертолет вверх и тем самым пытаться предотвратить падение. Но летчик принял иное решение и направил машину к воде.
Дал ручку от себя, сбросил общий "шаг". Казалось бы, действие нелогичное. Но перед самой водой командир вывел вертолет в горизонтальный полет, взлетел и пошел на задание.
Говорит Дмитрий Чайка:
"Спаслись мы со штурманом Виктором Павловичем Писаренко благодаря Евгению Ивановичу Ларюшину, хотя его с нами и не было. Это он, обучая нас полетам в сложных условиях, настоятельно призывал не дергать вверх вертолет. Вскоре эти действия были введены в инструкцию летчика".
О графике зависимости тяги от скорости знают многие, но не все вспоминают о законах физики в реальной обстановке. Знание аэродинамики, умение применять ее положения на практике - очень важное и нужное качество летчика-испытателя. Это свойство плюс высокий профессионализм были характерны для Ларюшина. И Евгений щедро делился своими знаниями с летчиками корабельных вертолетов.
А как же в случае неисправности, возникшей вдали от корабля, спасти вертолет?
Для аварийной посадки были сконструированы баллонеты. Ларюшину предстояло первым совершить посадку вертолета на воду. В горизонтальном полете он должен был наполнить аварийные баллонеты воздухом, сесть на воду и проверить способность вертолета перемещаться в таком состоянии.
Но, как часто случается на испытаниях, трудность возникает не там, где ее ожидают. Встал вопрос: как после проведения работ на воде снова сесть на землю? Баллонеты из мягкой ткани могут не выдержать нагрузки.
Евгений Иванович предложил такой выход: он зависает в нескольких сантиметрах от земли, механики открывают краны на баллонетах и быстро стравливают из них воздух. Вновь были продемонстрированы отличные качества Ка и высокое мастерство пилота. Многие из присутствующих даже не поняли этого маневра, считая, что вертолет просто стоит на земле. Способность Ларюшина ювелирно владеть вертолетом не раз спасала опытные машины, помогала экипажу выходить из самых, казалось бы, критических положений.
Рассказывали о таком случае. В процессе обучения летчик при попытке посадить вертолет на неподготовленную площадку подломил переднюю стойку шасси. Евгений Иванович взял управление на себя, подбросил машину вверх и направил ее на базу, сообщив о происшедшем. С земли поступила команда:
- Покиньте машину.
- Покидать вертолет не будем, - решительно заявил Евгений Иванович. - Приготовьте гидроподъемники.
Вначале на земле не поняли, а потом догадались.
Летчик приземлил вертолет на основное шасси и держал его как бы на цыпочках. В это время механики подвели под сломанное шасси гидроподъемное устройство. Так был найден оригинальный выход из аварийного положения.
…Один из этапов заводских испытаний корабельного вертолета подходил к концу. Оставалось четыре полета на крайнем режиме. Время торопило.
- А что, если оставшиеся задания выполнить в одном полете? - предложил инженер по испытаниям и спросил летчика: - Вы согласны?
- Если очень надо, согласен, - ответил Ларюшин.
В завершающем полете предстояло проверить: будет ли авторотировать вертолет? Если да, то какой при этом установить режим? Далее. Из режима горизонтального полета перевести вертолет в планирование. И потом сесть на авторотации, то есть с выключенными двигателями.
На аэродроме за полетом наблюдали ведущие работники КБ и сам главный конструктор. Вот вертолет вошел в крутое планирование. Но что это? Он резко падает…
У всех перехватило дыхание. Камов судорожно сжал руки.
Рассказывает бортмеханик Виктор Маденов:
"А дело было так. На высоте две тысячи пятьсот метров, как записано в задании, Евгений Иванович выключил оба двигателя. Секунды через полторы обороты несущих винтов сократились наполовину, и вертолет резко устремился к земле. Пришлось сбросить "шаг-газ" больше нормы. Винты раскрутились выше номинала процентов на двадцать, вертолет стремительно снижался. Чтобы выйти из этого опасного режима, Ларюшин включил двигатели, но они не запустились.
- Прыгаем? - спросил я, но в ответ услышал твердое:
- Нет.
Меняя общий шаг, манипулируя управлением, Ларю-шин снизил скорость падения вертолета и на авторотации вывел машину на посадку, но до взлетной полосы запаса высоты у нас не хватило, мы снизились на вязкую песчаную почву, на передние ноги. Еще мгновение - вертолет начнет кувыркаться. И все будет кончено…
Но Ларюшин рычагом общего газа сумел выровнять вертолет у приближающейся земли, обороты двигателя несколько замедлились, и мы сели на задние колеса. Но скорость была еще высока, стойки шасси не выдержали и подломились, однако машина уже двигалась на передних колесах. Когда вертолет остановился, Евгений Иванович сказал мне спокойно, как будто и не было аварийной посадки:
- Тормоз шасси не работает, посмотри завтра.
Я выглянул из кабины:
- Какой там тормоз! У нас и самого шасси-то нет.
- Я виноват, - произнес Ларюшин.
- В чем? - удивился я. - Вы же спасли опытный вертолет да и наши жизни.
- Не надо было соглашаться совмещать в одном полете несколько заданий".
В этом эпизоде весь Ларюшин - его мгновенная реакция, выдержка, самоанализ. Все эти качества неоднократно проявлял Евгений Иванович. Он стремился "выжать" из машины все и даже немного больше того, на что она рассчитана. Чаще других доверяли ему впервые поднимать новые опытные машины.
Евгений Иванович при всей своей сдержанности был очень эмоциональным, вспыльчивым. Иногда он мог быть резок в беседе, но то, что он говорил, всегда было справедливо. Особенно когда дело касалось техники.
Вот выдержка из личного дела Ларюшина:
"Впервые в отечественном вертолетостроении, - отмечалось в характеристике, - тов. Ларюшин провел в полетах большой комплекс испытаний лопастей на флаттер, определив границы его возникновения…" Слово "впервые" названо в документе не менее десяти раз.
Вот что рассказал о себе Евгений Ларюшин в одном из интервью:
"Моя летная жизнь в КБ Камова началась с Ка-15. Он поразил меня своей маневренностью. На нем можно было выполнять элементы высшего пилотажа, горки, боевой разворот, повороты на горке. Нам, летчикам, очень хотелось сделать петлю Нестерова, и получилась бы она, хотя это и очень рискованно. Но главный конструктор категорически запретил ее выполнять, и нам пришлось отступить. Только Олег Яркин продолжал мечтать и надеялся, что он ее все же сделает…
Ничего особенного в моей работе нет. Просто испытываю вертолеты, или, как говорят, даю им путевку в жизнь. Вот и все".
Через два дня после этого короткого интервью Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель Евгений Иванович Ларюшин погиб при испытании вертолета нового поколения.
Июль. Ясное раннее утро. Безветренно. На летно-испытательном комплексе идет напряженная предполетная подготовка. Люди здесь бывалые, опытные, знающие. Не на один десяток лет жизнь связала их с испытаниями вертолетов.
Но сегодня день необычный. Назначен первый вылет новой машины. И это обязывает быть особенно внимательным не только летчика, но и весь наземный экипаж, весь ЛИК. Специалисты еще раз все тщательно проверили. Правда, десять дней назад вертолет "опробован" на висение, а неделю спустя - в подлете над полосой. И тогда у летчика Бездетнова не было замечаний, но сегодняшний полет - это совсем другое.
Герой Советского Союза, заслуженный летчик-испытатель Николай Бездетное в летной комнате, просит ему не мешать, он настраивается на полет. На ЛИКе часто повторяют его слова: "Прежде чем въехать в незнакомый двор, подумай, как будешь выезжать из него".
Вот и сейчас он проигрывает в сознании предстоящий полет. Продумывает, как будет выходить из сложного положения, если вдруг окажется в нем. Возможно, поэтому он всегда предвидел возникновение аварийной ситуации, вовремя предотвращал ее…
Ведущий инженер по испытаниям передает полетный лист Сергею Викторовичу Михееву. Главный конструктор подписывает его.
Бездетнов направляется к вертолету. Светло-голубая элегантная машина с вытянутым фюзеляжем своими обтекаемыми аэродинамическими формами напоминает самолет. Многое в ней изменилось по сравнению с ее предшественниками. Появилось убирающееся шасси, непривычное хвостовое оперение. Неизменным осталось одно - соосная схема. Вертолет задуман, спроектирован и построен уже без Камова. Конструкция эта вполне отвечает последним требованиям, предъявленным к такого рода винтокрылым аппаратам. Внешне создатели вертолета спокойны. Перебрасываются репликами, шутят. Но они, конечно, сильно волнуются.
8 часов 20 минут.
Бездетное в кабине. Все внимание - на приборную доску. Включил двигатели. Как бы нехотя начали вращаться в разные стороны несущие винты. Вот лопасти замелькали быстрее, быстрее, их уже не видно.
Вертолет на несколько мгновений завис в воздухе, быстро поднялся на пятьдесят метров и перешел в горизонтальный полет. Машина послушна летчику. Он делает над аэродромом большой круг, красиво идет на посадку.
Первый полет, как и запланировано, длился всего десять минут. Но Николай Павлович и за это время сумел заметить в характере вертолета многие особенности.
Машина четко приземлилась. Замолкли двигатели, успокоились мятущиеся лопасти. Летчик вышел из кабины, его подхватило множество рук. Подброшенный вверх, он вновь оказался в воздухе…
Бездетнова качали в знак благодарности не только за первый вылет, но и за артистизм, с которым Николай провел полет. А ведь в первом вылете всегда есть доля риска, иногда немалая. Записи контрольной аппаратуры будут расшифрованы позже. Но никакой прибор не расскажет того, что увидел в полете думающий и наблюдательный летчик, такой, как Николай Бездетнов.
На послеполетном разборе летчик объективно и образно рассказал обо всем, что наблюдал в полете, и доложил главному конструктору: "Препятствий к наращиванию скорости нет, можно начинать заводские испытания".
Первый вылет, если он, конечно, прошел удачно, - всегда большой праздник для создателей летательных аппаратов. Для Николая Бездетнова это также очередной этап в жизни. Ему первому доверили поднять в воздух сложнейшую опытную машину. Значит, верят, значит, знают, что в любой непредвиденной ситуации он найдет правильный выход.
Вот что рассказал о Бездетнове Михаил Костин:
"Помню, во время испытаний мы жили в одном номере гостиницы. Проснулся как-то часа в три ночи. Горит свет. За столом сидит Николай Павлович и что-то рисует.
Подошел к нему, смотрю, рисует лопасти.
- Ты что это ночью?
- Сегодня во время полета обнаружил непонятное явление в управлении несущей системой. Вот прикидываю, как действовали подъемные аэродинамические силы.
Действительно, у Бездетнова огромные способности наблюдать, анализировать и делать точные выводы. Еще при испытаниях Ка-15, будучи начинающим летчиком, он заметил, что угол установки стабилизатора сильно влияет на путевую устойчивость. Он убедил конструктора изменить угол положения стабилизатора. Изменили, и Ка-15 стал устойчивее. В КБ это явление так и назвали: "эффект Бездетнова".
Есть летчики, которые искренне считают, что их дело - отлично, безукоризненно летать, а уж инженеры должны разбираться в том, почему летающий аппарат вел себя в воздухе не так, как хотелось бы. Бездетное никогда с этим не соглашался.
Когда появились корабельные вертолеты и начались полеты с корабля на корабль, соответствующие институты составили инструкции для летчиков. Некоторые их положения показались Бездетнову спорными, и он смело доказывал свою правоту.
Так считалось, что при взлете и посадке на корабль надо учитывать скорость корабля. Николай Павлович, сам сделав многочисленные расчеты, утверждал, что скорость корабля и ветра особой роли не играют. Следует учитывать только суммарный воздушный поток, обтекающий корабль. Только он влияет на такие самые ответственные элементы полета, как взлет и посадка. Его мнение проверили и внесли изменения в инструкцию.
…Шли испытания, из каждого полета летчик привозил информацию, замечания о поведении вертолета.
В одном из полетов Бездетнов почувствовал, что вибрация превышает обычные нормы. Он доложил об этом инженерам.
- Подождем, когда расшифруют ленты самописцев, тогда будет ясно, в чем дело, - сказали они.
- Пусть расшифровывают, - проговорил Безде-тнов. - Но я вам и сейчас скажу: виновата вот эта лопасть. Она плохо отрегулирована".
Николай Павлович Бездетнов родился на Урале в поселке недалеко от демидовских заводов. После окончания летного училища в городе Энгельсе летал на Ил-28, Як-18, Ли-2, Ми-4. Потом его приняли в школу летчиков-испытателей. Получив диплом, стал работать в КБ Камова.
Николай Бездетнов вспоминает:
"Начал я с Ка-15. Машина маломощная. Садишься в нее и мучительно соображаешь, как бы не задеть забор, окружающий ЛИК. Если в воздухе штиль, то лететь надо медленно, если навстречу ветер, то с разгоном.
Дмитрий Ефремов был большой патриот КБ Камова и виртуоз соосных Ка того времени. Он творил на них чудеса. Тогда, двадцать пять лет назад, мы его не понимали. Теперь-то ясно, Ефремов делал это для будущего. Без его рискованной работы не было бы современных надежных, всемогущих соосных вертолетов. Впрочем, энтузиастами своего любимого КБ можно назвать, наверное, всех камовцев".
И конечно, сам Николай Павлович Бездетнов большой энтузиаст, истинно и горячо влюбленный в вертолеты. Ими он живет, о них думает, стремится постоянно их совершенствовать. Говорить об этих машинах он может бесконечно. Бездетнов останавливает внимание на таких мелочах, которые, кажется, не стоят этого. Но у него такое правило: "мелочей" в авиации нет. Однажды он заметил, что при одних и тех же условиях - силе ветра, качке корабля - военные летчики действуют по-разному во время посадки. Почему?
Бездетное стал внимательно наблюдать и обнаружил, что летчики среднего и высокого роста сажают вертолет нормально, а у низкорослых это получается хуже. Он предложил последним отрегулировать высоту сиденья, поднять его повыше. Число неудачных посадок сразу сократилось.
Герой Советского Союза Николай Павлович Бездетное не только великолепный испытатель, практик, но и грамотный теоретик. Его статьи в авиационных журналах приносят большую пользу летчикам. Так, в журнале "Авиация и космонавтика" (№ 10 за 1976 год) он вынес на обсуждение авиаспециалистов важнейший вопрос о том, каким быть авиагоризонту. В той статье Бездетное, как и всегда, щедро поделился с товарищами своими наблюдениями и опытом.
…С легким толчком колеса коснулись земли. Полет успешно завершен. Казалось, четвертое упражнение чемпионата СССР по вертолетному спорту выполнено безупречно: Марина Стягова - спортсменка Уфимского авиаспортклуба легко спрыгнула с подножки своего вертолета, подбежала к судейскому столику и… чуть не расплакалась - до цели удалось донести не более половины ведра, остальное высосал и развеял поток от несущих винтов.
- В чем дело, Марина? Может, Ка-26 не годится для соревнований? Посмотри, все летают на Ми-2. Может быть, и вашей команде сменить машину?
И куда вдруг делась минутная женская слабость, ответ прозвучал твердо и убежденно: "Мы летаем только на Ка-26! И ни на какой другой вертолет его не променяем. Машина послушна и проста в управлении, превосходно маневрирует. А что касается полупустого ведра - это несовершенство правил. Зная особенности аэродинамики Ка-26, наверное, можно было и изменить их, поставить всех участников в равные условия".
В разговор включились и другие спортсмены. Выяснилось, что отличный обзор из кабины Ка-26 позволяет быстро, и безошибочно находить ориентиры в маршрутных полетах и занимать высокие места в этом виде состязаний, а великолепная маневренность предопределяет отличные результаты в "вертолетном слаломе". Совсем не случайно уфимские спортсмены-любители, имеющие налет 200–300 часов, на Ка-26 часто обходят в турнирной таблице признанных мастеров. Так случилось и летом 1986 года, когда уфимцы уверенно выиграли зональные соревнования, и только злополучное "ведро" не позволило подняться выше пятого места на всесоюзном чемпионате, состоявшемся в подмосковном Егорьевске.
Ка-26 в Егорьевске, как всегда, привлек повышенное внимание спортсменов, отмечавших, что число соосных вертолетов в авиаспортклубах ДОСААФ сейчас явно не соответствует той роли, какую эти машины играют в народном хозяйстве. В настоящее время только Уфимский авиаклуб имеет такие вертолеты.
Спортсмены С. Мигматьянов и Л. Молчанова рассказали, что Ка-26 интенсивно используются в клубе более десяти лет. За это время не было зарегистрировано ни одного серьезного отказа техники, хотя учебные полеты выполняются в основном на повышенных режимах работы двигателей на висении. Существенно лучшими характеристиками, по мнению спортсменов, обладает специальный облегченный вариант вертолета, который был построен в единственном экземпляре для участия в чемпионате мира по вертолетному спорту и сейчас также эксплуатируется в Уфимском авиаспортклубе.
Ка-26 быстро осваивают и спортсмены, и курсанты-школьники. При этом шестнадцатилетним новичкам хватает семнадцати-восемнадцати часов полетов с инструктором, чтобы затем вылететь самостоятельно. И все, кто хоть однажды "подержался за ручку" Ка-26, остаются горячими приверженцами компактных, маневренных вертолетов соосной схемы, хотя поршневой вертолет сейчас не так-то просто заправить - авиационного бензина производится все меньше, а из-за малочисленности парка Ка-26 в ДОСААФ запчасти для него - острый дефицит.