И вот в жизни Ганди настал период, когда все методы ненасильственной борьбы и лояльного неповиновения были испробованы один за другим. Наконец-то он обрел себя как слуга народа, что стало его подлинной сутью, превосходящей разные роли - профессиональную, политическую, экономическую.
"Черный закон": все индийцы Трансвааля, мужчины, женщины и дети старше восьми лет, должны зарегистрироваться и оставить отпечатки пальцев. Эту меру породила фантазия о нашествии индийских мигрантов, индийцы разглядели в ней стремление вытеснить их из Трансвааля, унизить, в особенности самых зажиточных из них (купцы-мусульмане не могли смириться с мыслью, что к ним в дом нагрянет полиция, нарушив уединение их жен). Ганди же считал, что лучше умереть, чем покориться такому закону. Но как умереть?
В сентябре 1906 года индийцы собрались в Имперском театре Йоханнесбурга. Театр был набит до отказа шумной, бурлящей толпой, готовой к мести. "Собирались всё разнести на куски". По привычке сидя в глубине, Ганди ждал, когда примут его резолюцию - принять любое наказание, но не склониться перед "черным законом". По его собственному признанию, он хорошенько не знал, что надо делать, но все же чувствовал (и это типично для Ганди), что произойдет что-то необычное. В этот момент некий Хаджи Хабиб поклялся именем Бога, что он никогда-никогда не подчинится этому закону. Клятва именем Бога. А обеты и клятвы были Ганди хорошо знакомы: он приносил их всю жизнь. В мгновение ока его замешательство сменилось воодушевлением. Он взял слово: клятву приносят не перед соседом, а перед Богом, клятва - обязательство на всю жизнь. "Для меня есть только один возможный путь: лучше умереть, чем покориться закону Это маловероятно, но даже если все отступятся, оставив меня одного, я знаю, что не преступлю своей клятвы". Он попросил их заглянуть в свое сердце: конфискация имущества, оскорбления, тюрьма, каторжные работы, наказание кнутом, лишение пищи вплоть до самой смерти - готовы ли они это вытерпеть? Собрание закончилось торжественным обещанием с поднятой рукой и перед Богом: никто не подчинится новому закону.
В этот момент Ганди понял, что родились новые принципы. Из глубин расового притеснения возник метод, который, постепенно совершенствуясь, поможет его победить. За неимением лучшего, Ганди сначала обозначил его английским термином "пассивное сопротивление", но это движение суфражисток не исключало ни насилия, ни ненависти. Один его ученик придумал слово "сатаграха" (из двух слов на санскрите: сат - "истина" и аграха - "твердость"), которое для большей ясности превратилось в сатьяграху. (Мартин Лютер Кинг предпочитал "ненасильственную борьбу", однако здесь не упоминается о духовном происхождении ненасильственного мужества.)
Принципы сатьяграхи определились яснее только постепенно, методом проб и ошибок, вне всякой заданной теории, вернее, после череды заявлений и уточнений, когда были растолкованы опыты (ключевое слово) в этой области и Ганди углубил открытие, сделанное на заре времен, еще загадочное и подлежащее шлифовке, за счет риши (ведических мудрецов).
Что есть ненасилие
"Этимологически это слово означает "придерживаться истины", отсюда "сила истины". Я называю это также "силой души" или "силой любви"". "Истина", "любовь", "душа" - слова, насыщенные смыслом, но их всегда не хватает. Как же перевести это несоизмеримое понятие, настолько же неуловимое, как Бог?
"В сатьяграхе - вся надежда Индии. Но что такое сатьяграха? О ней много писали, но точно так же, как нельзя полностью описать солнце даже для тысячеязыкого змея Шешага, солнце сатьяграхи нельзя описать удовлетворительным образом. Мы постоянно видим солнце, и все же мало что о нем знаем…"
Сила души, идея которой возникла как единственная допустимая реакция на опыт унижения, навязанный ему в Питермарицбурге южноафриканским расизмом. Ганди мог бы, как все индийцы, безропотно и смиренно сносившие оскорбления, склониться перед законом сильного, уйти в тень, покориться. Он не захотел. Унижение было столь велико, что его можно было стереть лишь противоположным ему утверждением человеческого достоинства, основанным на незримой, всемогущей силе, непобедимой, если ею обладать в полной мере, с которой не сладит никакая форма принуждения, - силе, которая в некотором роде делала его неуязвимым, как и всех тех, кто страдал вместе с ним и во всем мире, сталкиваясь с несправедливостью и дискриминацией. "Достоинство человека требует покориться высшему закону - силе духа". Единственно своим страданием и нравственным превосходством жертвы обретали власть в корне изменить положение и преобразить противника: осуществить в нем то, что Ганди называл "переменой сердца". Для этого надо было противопоставить тирану не физическое сопротивление, к которому он был готов, а, обманув его ожидания, "сопротивление души, которая ему неподвластна. Это сопротивление сначала ослепит его, а затем заставит покориться. И эта покорность не унизит агрессора, а возвысит его…". Затронуть сердце, убедить противника, взволновать его, потому что это во власти страдания, заставить его взглянуть на всё по-другому: "Это единственный способ сделать так, чтобы человек открыл в себе другое восприятие, идущее изнутри. На гербе человека должно быть страдание, а не меч". Отказ или презрительное нежелание опуститься до уровня скота, где правит грубая сила - физическая или сила оружия, - желание возвысить человека, подтолкнуть его к тому, чтобы он превзошел сам себя, раскрыл свои самые высшие способности, не попавшись в ловушки ненависти и мести, вырвался из замкнутого круга насилия.
"Человек не превращается в божество, когда олицетворяет собою невинность; только тогда он и становится по-настоящему человеком".
Начать с самого себя
Возможно, чтобы отринуть навязанные идеи, сначала надо задуматься о том, что такое насилие. Не то массовое насилие, которое бросается в глаза во время войн, а скрытое и невидимое, которое притаилось в каждом из нас, тем более опасное, что стало привычным и не обращает на себя внимания, которое получает наслаждение от унижения и господства над более слабым или вершит месть хлестким словом. Если думать только о великих делах и войнах, совесть засыпает и мы забываем о "тысяче других, гораздо более коварных формах насилия, таких как злобные слова, суровые суждения, недоброжелательность, гнев, презрение и жажда жестокости. Изводить страданием людей и животных… унижать и угнетать без причины слабых и убивать их достоинство, как это происходит вокруг нас каждый день, - все эти поступки гораздо более проникнуты насилием, чем уничтожение чьей-то жизни из благих побуждений".
Отнять жизнь из благих побуждений или по любви не противоречит законам ненасилия, ибо в некоторых случаях это в интересах человека (таким образом, Ганди допускал эвтаназию). Небольшой разряд ежедневной ненависти противоречит любви, а следовательно, духу сатьяграхи. Мы приближаемся к толкованию ненасилия по Ганди: не столько воздержание от насилия, сколько обращение к силе любви. Начиная с открытия в себе (а не в "сатанинском" правительстве) скрытых источников насилия. Осознание, ведущее к работе над собой, к господству над инстинктами, и приводящее к более широкому движению с целью оказать влияние на других.
Таким образом, можно опровергнуть еще одно избитое суждение: нет ничего менее пассивного, чем гандиевское ненасилие, напротив, это активная борьба. "Условием ненасилия является возможность нанести удар. Это сознательное и намеренное сдерживание желания мести". Никакого трусливого бараньего пацифизма: "…месть всегда стоит выше пассивного, женоподобного, бессильного подчинения, но месть - это еще и слабость". Или, еще яснее: "Я бы предпочел тысячу раз подвергнуться риску насилия, чем подвергнуться риску кастрации целой породы". На самом деле ненасилие предполагает силу, которую можно обрести лишь после долгого и сурового ученичества. Точно так же, как инвалиду надо вернуть утраченную руку, чтобы он мог осознать свою заслугу при воздержании от убийства, говорит Ганди, "народ, не способный бороться, не может доказать на собственном опыте добродетель воздержания от борьбы". (То же рассуждение верно для брахмачарьи: соблюдать обет целомудрия - значит обуздать физическую потребность, когда обладаешь величайшей мужской силой.) Так что ненасилие, основанное на страхе и желании уберечь себя, противоположно "ненасилию", проповедуемому Ганди, которое требует власти над инстинктивными реакциями. Значит, никогда не смиряться (лучше умереть). Но, поскольку месть - все-таки слабость (уступка дурному побуждению), - пустить в ход силу помощнее ее, превышающую силу ненависти.
"Ненасилие в активной форме состоит… в доброжелательности по отношению ко всему сущему. Это Любовь в чистом виде. Я прочел об этом в индусском Священном Писании, в Библии и в Коране. Ненасилие - совершенное состояние. Это цель, к которой, само того не зная, стремится все человечество… Власть над собой - единственная необходимая власть. Месть - это удовлетворение, требующее сложных правил. Самообладание - это закон нашего существа. Высочайшее совершенство требует и высочайшего самообладания. Таким образом, страдание становится символом человеческого рода…"
При таком видении совершенного состояния вопрос о провале даже не стоит, поскольку важен не результат, а само действие (как учит "Бхагавадгита"), усилие, сделанное над собой, стремление к Богу.
"Цель бесконечно отдаляется от нас… Удовлетворение заключено в совершенном усилии, а не в достигнутой цели. Абсолютная победа - в абсолютном усилии. Для меня закон Любви - закон моего существа. Каждый раз, когда я терплю поражение, и именно из-за поражения, мои усилия становятся лишь более решительными".
Наблюдение за общим законом порождает уверенность: по ту сторону смерти и уничтожения, по ту сторону ненависти утверждается жизнь, которая возобновляет свое течение и всегда побеждает. "Закон любви правит миром. Жизнь продолжается, несмотря на смерть. Мир по-прежнему существует, несмотря на непрекращающееся разрушение. Истина торжествует над заблуждением. Любовь превозмогает ненависть". Или, проще говоря: "Любовь никогда не умирает".
И еще одна удивительная фраза: "История заключается в том, чтобы принимать к сведению вмешательства в беспрестанную деятельность силы любви".
Ганди собирался предложить альтернативу все более милитаризованному миру, представив себе ненасильственное человечество. Он видел и почувствовал всем своим телом, исследовал до самой глубины неизбежность смерти, ненависти и унижения; из этой неизбежности родилась не горечь, а "закоренелый оптимизм" - и обязательства перед жизнью. Принеся обет не убивать и не рождать, служить жизни, чего бы это ни стоило, он уплатил свою цену, завоевал право придерживаться своей позиции, и по этой причине многие последовали за ним.
Требуемые качества
"Бесстрашие" (не столько отсутствие страха, сколько мужество человека, преодолевшего страх) было для него самым важным качеством, необходимым для сатьяграхи. Отсутствие всех страхов необходимо для отстраненности, начиная с первородного страха, от которого мы дрожим каждый день, лишаясь даже чувства собственного достоинства - страха, связанного с бессилием, когда тот, кто сильнее, держит нас в своей власти. Этот страх раздавил Индию под британской мощью.
"Находясь под британским господством, индийский народ испытывал прежде всего страх - всепоглощающий, угнетающий, удушающий, страх перед армией, полицией, щупальцами секретных служб, страх перед властями предержащими, страх перед законами, созданными для подавления, перед тюрьмой, страх перед риелторами, ростовщиками, страх перед безработицей, вечно подкарауливающим голодом… Именно против этого вездесущего страха поднял свой мирный и решительный голос Ганди: "Не бойтесь!"". Вот что кто-то наконец им сказал и доказал: в них есть необходимая сила, чтобы поднять голову.
Сатьяграха - чувство обладания внутри себя силой, превосходящей любое оружие, - возможно, была первой формой освобождения страны, величайшей силой слабости - "…действенным способом привести массы в движение, в согласие с особым духом индийского народа. Он извлек лучшее из нас и указал врагу на его ошибку. Благодаря ему мы избавились от подавлявшего нас страха, начали смотреть людям в лицо, чего раньше никогда не делали, говорить с ними искренно и открыто. Тяжелый груз свалился с нашего духа, и обретенная свобода слова и действия наполнила нас доверием и силой".
Не то чтобы характер народа полностью переменился, но "река потекла в другую сторону", и это становилось видно по мере того, как исчезала потребность во лжи и обмане. "Это было психологическое преображение, как будто психоаналитик исследовал прошлое пациента, обнаружил причину его комплексов и, обнажив ее перед ним, избавил его от этого груза".
Вернуть униженному народу его гордость - разве это уже не победа? Более того, превратить "обычного человека в святого или героя", потребовать от него самого трудного и поверить в него, в его способность победить себя и в его стойкость, знать, что он сможет соответствовать этим запросам. Независимость была обретена именно ценой такой решимости, хотя и другие факторы сыграли свою роль.
В 1908 году, когда его спросили о происхождении сатьяграхи, Ганди ответил, сославшись на Новый Завет: "Нагорная проповедь привела его к мысли о пассивном сопротивлении, "Бхагавадгита" усилила это впечатление, а после прочтения книги Толстого "Царство Божие внутри нас" идея обрела свою окончательную форму".
Тюрьма
Правительство приказало индийцам из Трансвааля зарегистрироваться до августа 1907 года. У входа в конторы выставили пикеты из добровольцев (начиная с двенадцатилетнего возраста), чтобы отговорить индийцев, которые пришли бы регистрироваться, от этого шага, с четким указанием относиться к упрямцам максимально учтиво. В конечном счете зарегистрировались только 500 человек. 28 декабря 1907 года Ганди вызвали в суд, где он еще совсем недавно выступал защитником - теперь он сидел на скамье подсудимых. Он не только признал свою вину, но и потребовал для себя, как главаря, сурового наказания. Его не послушали и приговорили всего к двум месяцам тюрьмы. Впервые он надел тюремную робу и был заперт в камере. Если правительство надеялось таким образом сломить дух его войск, оно просчиталось: очень скоро к нему примкнули другие узники-сатьяграхи, бодро выступавшие стройными рядами. Появилось даже соперничество за то, чтобы попасть в тюрьму, от страха перед "отелем короля Эдуарда" не осталось и следа - там скучилось 155 членов движения сопротивления, они спали прямо на земле и плохо питались, но их дух был крепок, как никогда. Эти веселость и оптимизм напитали собой и строки "Сатьяграхи в Южной Африке". Повеяло чем-то новым. Едва Ганди освоился в новой жизни, которая потом станет для него привычной, как его вызвали в кабинет генерала Смэтса в Преторию. Там было составлено "джентльменское соглашение": закон отзовут, если индийцы зарегистрируются добровольно. Было семь часов вечера, у Ганди не было ни гроша в кармане, секретарь генерала одолжил ему несколько монет, чтобы купить билет на поезд, и он помчался на вокзал. В Йоханнесбурге он рассказал товарищам о договоре, предлагаемом Смэтсом. Посыпались возражения: а почему бы для начала не отменить этот закон? А если Смэтс нарушит слово? Сатьяграх из принципа не должен никогда бояться своего противника, напротив, доверять ему, ответил Ганди, и индийцы решили идти за ним до конца. Только подозрительные и воинственные патанцы были уверены, что он их предал, причем за деньги. Один из них пригрозил убить первого индийца, который посмеет зарегистрироваться. Разумеется, им стал Ганди.
Утром 10 февраля 1908 года он отправился в бюро регистрации. На повороте его поджидала группа патанцев, в том числе Мир Алам, один из его клиентов. Ганди успел только вскрикнуть: "Э, Рама!" (те же самые слова он произнесет в день своей смерти, 30 января 1948 года), - как на него посыпались удары. Если бы не вмешались прохожие, его бы забили насмерть.
Итак, он рисковал жизнью, чтобы соблюсти свою часть договора, заключенного с генералом Смэтсом. Тот утвердил добровольную регистрацию… и не отменил "черный закон". Кто из двоих повел себя как джентльмен? Ганди изложил свою мысль в статье, напечатанной в "Индиан опинион"; написал он и Смэтсу, но, к несчастью, в его памяти события отложились по-другому.