Ситуация, конечно, нереальная: на престол Галича претендует шесть человек! Мало сыновей Рюрика Смоленского и Святослава Киевского, ведь в Галиче все сидит князь Андрей, католик и венгр с сильной примесью русской крови; по Руси бродит ставший изгоем князь Роман; на вершине башни в Венгрии, в кожаном шатре, сидит еще один князь Галича, Владимир. А есть ведь еще и Олег "Настасьич"…
Но Андрей не устраивает, Олег то ли пропал, то ли не нужен; князья смоленский и киевский не договорились и ушли, Роман и Андрей неведомо где. И тогда находят еще одного претендента, седьмого.
Прообраз Запорожской Сечи
Запорожскую Сечь часто пытаются представить как эдакое "сугубо русское" явление. Якобы нигде и ни у кого такого не было! Но это очередная ошибка. Сечь - явление сугубо и только европейское. Ни в одной стране Востока такого никогда не было и быть не могло, а вот в Европе "сечей" было много. Почитай что в устье каждой реки возникала своя сечь - примерно с такими же нравами.
В Европе был обычай - снаряжать "корабль дураков". Если город стоял на достаточно большой реке, горожане снаряжали корабль и сажали на него всех, кого видеть в городе не хотели: уголовников, нищих, попрошаек, сумасшедших, нарушителей спокойствия. И отправляли корабль прочь, вниз по течению.
"Дураки" могли попроситься жить в другой город; иногда их пускали. Они могли найти безлюдное место, причалить там и разбежаться. Но довольно большой процент "дураков", естественно, доплывал до самого устья. Плыть по морю никому не хотелось, а как-то прокормиться на овеваемых морским бризом пляжах все-таки было можно. Возникала своего рода республика изгоев, свалка человеческих судеб, соединение всевозможного сброда. Время от времени к границам этой "сечи" приставал новый "корабль дураков"…
Окрепнув, это сборище озлобленных, стоящих вне закона подонков вполне могло броситься на более благополучные города… Примерно как Запорожская Сечь.
Такая же "сечь" существовала и в устье Дуная. У этой "сечи" была столица - город Берлядь. От него пошло и название жуткой вольницы - берладники.
Князем берладников сделался князь Иван - племянник Владимира-Владимирка, отца Ярослава. Двоюродный брат Ярослава, дядя Владимира Ярославича. Тоже Рюрикович.
О приключениях Ивана Берладника можно написать целую приключенческую повесть. Как-то раз он даже сделался князем Галича - на несколько часов, но все же сделался. Ивана Берладника отравили в Фесалониках, в Византии, по прямому приказу Ярослава - еще в 1161 году.
Но у Ивана Берладника был сын, Ростислав - тоже княжеского рода, тоже претендент! Сила Ростислава Берладника была еще и в любви тех, кого у нас называют так неопределенно, порой чуть ли не любовно: пролетариатом. Бездельники, пьяницы, рабы, попрошайки, плебеи, всякий сброд любили не самого Ростислава, разумеется! Они любили сечь Берлядь, уютное гнездышко разбоя и анархии в устье Дуная. Летописец сообщает, что многие бояре были недовольны, когда город Галич послал послов к Ростиславу Берладнику… Но их голос не был решающим.
Полки Берладника подошли к Галичу одновременно с подкреплениями из Венгрии. По одной версии, венгры наголову разбили Берладника, по другой версии, боя не было: пролетариат при одном виде профессиональных воинов бросился бежать. Сам Ростислав Берладник с несколькими дружинниками бросился на врага; фактически - самоубийство.
О дальнейшем тоже есть две версии. По одной, венгерской, израненный Ростислав умер ночью от ран. По другой, русской, венгры "приложили яд" к ранам Ростислава Берладника.
Уже без всяких версий известно, что князь Андрей при появлении войска Ростислава велел галичанам приносить новую присягу, целовать крест на верность. Галичане принесли клятву, но приуныли: получалось, освободить их от венгров больше некому. Где же ты, где, опрометчиво изгнанный Владимир?!
Владимир и его попадья
К тому времени Владимир уже около восьми месяцев просидел на вершине башни в шатре. Чем он там занимался? Пел песни? Считал звезды? Мечтал? Беседовал с пролетающими птицами? Об этом тоже молчит летопись. Наверное, венгры уже не принимали его в расчет. А может, просто не были жестокими людьми, да и не считали руских такими уж чужаками. Во всяком случае, они пустили к Владимиру… его невенчанную жену, попадью. Так сказать, на романтическое свидание с мужем.
Перед свиданием женщину обыскали, но вот в прическу полезть не догадались. И попадья принесла в прическе то, чего арестантам во все времена не дают категорически, - кинжал. В ту же ночь князь Владимир разрезал свой кожаный шатер на ремни, связал из них длинную веревку и спустился с осточертевшей башни.
Попадья прекрасно организовала побег: внизу Владимира ждали верные люди. С ними он побежал не на Русь - там он нигде не мог рассчитывать на поддержку. Владимир побежал на Запад - туда, где шла к Константинополю армия Третьего крестового похода, армия германского императора Фридриха Барбаросса.
Сидя на башне, он не мог знать, что происходит на Руси. Тем более не мог знать, что Фридрих Барбаросса идет через венгерские земли. Если даже Владимир сам принимал решения, без советов попадьи или дружины, то информацию ему собирали и принесли готовую.
Вообще же с этого момента Владимир показывает себя просто исключительно ярким и умным политиком, решительным человеком, сильной личностью. Очень может статься, он и всегда таким был - но таланты Владимира не могли проявиться, пока он был неугодным отцу княжичем, которого ни отец, ни мать ни до чего не допускали и которому ничего не давали самому делать. И тогда он спивался в Галиче под бдительным оком ненавидящего отца.
Во всяком случае, с момента своего побега князь Владимир не сделал буквально ни одного неправильного или невыгодного шага. Он сразу же, буквально спустившись с башни, совершил ряд поступков, требовавших от человека и ума, и душевных сил, и воли. Кстати, с этого же времени Владимира перестают попрекать пьянством - видимо, и правда раньше он пил от отчаяния и тоски, потому что все равно не мог заняться чем-то более полезным.
Несколько дней пробирался Владимир по чужой земле, пока не услышал немецкую речь воинов Фридриха Барбароссы. Встреча Владимира и Фридриха получилась сердечной. Фридрих Барбаросса помнил Ярослава и был готов помогать его сыну. Фридрих был дальним родственником Владимира по сестре Владимира Мономаха Евросинье-Адельгейде, жене императора Генриха.
Фридрих не хотел ссориться с венграми: ему было необходимо, чтобы венгры пропустили через свою страну армию Крестового похода. Он придумал, как помочь Владимиру, не говоря ни слова королю Беле отправил его с письмом к королю Польши Казимиру Справедливому. В этом письме Фридрих просил помочь Владимиру вернуть престол. Польский король давно искал управы на слишком захватчивых венгров, появление Владимира было для него просто подарком судьбы. Союзный Галич! Это полезно и против венгров, и против собственных бояр-можновладцев.
Когда до галичан дошла весть о появлении в Галицкой земле войска во главе с Владимиром и польским полководцем Николаем, началось восстание. Бил вечевой колокол, бежали вооруженные горожане, еле-еле треть венгерского гарнизона вырвалась из города и ушла в боевом порядке.
Венгры больше никогда не возвратились. Ни один из претендентов на галицкий престол тоже больше ничего не говорил.
Последние годы Владимира Ярославича
Владимир - опять галицкий князь… Свое правление он начал с того, что написал письма Фридриху Барбароссе и владимирскому князю Всеволоду Большое Гнездо. Фридриха он очень хвалил и благодарил, просил снова помочь, если его в очередной раз начнут свергать. И послал ему 2 тысячи гривен, о которых они условились еще в Венгрии, в походном шатре.
Выплата 2 тысяч гривен не была данью, не означала подчинения Галицкой земли Священной Римской империи. Это был личный должок старинному другу семьи императору Фридриху - за помощь. Деньги вносились не позже июня 1190 года: именно тогда 70-летний император Фридрих Барбаросса утонул в реке. По другим данным, его хватил удар во время купания: он слишком резво прыгнул в холодную воду, и отказало немолодое уже сердце.
А Всеволода Большое Гнездо Владимир Галицкий просил о поддержке, говоря: "Отче господине… удержи Галич подо мною, и яз… во твоей воле есьм всегда". Такие слова очень понравились Всеволоду, и Всеволод III Большое Гнездо написал всем основным князьям Руси письма, в которых сообщал: всякий, кто покусится на Галич, будет иметь дело с ним, с Всеволодом III…
С владимирским князем на Руси никто ссориться не хотел. В Европе Всеволода знали мало, но венгры и поляки совсем не хотели ссориться с германским императором Фридрихом Барбароссой.
Десять лет, с 1189 по 1199 год, до самой смерти, Владимир спокойно правил Галичем. Заключив мир с Венгрией, он тут же забрал томящихся в плену жену и сыновей.
Прожил Владимир недолгую жизнь: родившийся в 1151 году, провел на этом свете всего 48 лет. Но все же судьба его сложилась куда удачнее судьбы отца, тут нет слов! Ведь он и вел себя разумнее отца: даже и не пытался посадить на престол никого из своих сыновей от "попадьи". В год смерти отца мальчики были уже юношами, но Владимир не пытался посадить их на трон (как и польский Казимир Великий сделал сыновей своей любовницы, еврейки Эстерки, дворянами, но не наследниками престола).
После смерти Владимира Ярославича его сыновья не оспаривали своих прав на престол. И они, и попадья навсегда исчезают из летописей - как "Настасьич".
В очередной раз перед нами оказываются линии Рюриковичей, о судьбе которых не известно буквально совсем ничего. Они просто исчезли из писаной истории - но вовсе не факт, что они исчезли и из жизни. Скорее всего, потомки и "Настасьича", и потомки Владимира от попадьи и до сего дня живут среди нас, понятия не имея, что они - тоже Рюриковичи. Даже если узнают - скорее всего, крайне удивятся.
Что характерно - никто и никогда больше не укорял Владимира худородством жены и не требовал взять другую супругу, более достойную.
Что еще характернее - Владимир в последние годы был умерен в питии вина, не буянил, активно занимался государственными делами.
Жаль, мы по-прежнему ничего не знаем об эмоциональной жизни героев повествования. Ни о том, вспоминали ли Владимир и попадья свои приключения в Венгрии. Ни о том, часто ли снилось Владимиру, как трещат кожи шатра под кинжалом, как он висит на этом зацепленном за зубец башни ремне над пропастью, поглядывая на гаснущие предрассветные звезды.
Можно предположить, что не раз и не два просыпался он, увидев: вот опять входят в шатер "лучший друг" князь Андрей с вооруженными венграми… Просыпался, с удовольствием обнимал попадью, с улыбкой опять засыпал. Но это будут только ни на чем не основанные догадки.
Но вообще перед нами - очень интересная семья! И папа, и дочь, и сын полны сильных, полнокровных страстей. Все они влюбляются - и на десятилетия. Они верны своим избранникам и избранницам. В своем выборе идут до конца. Современники не могли оценить этой полноты внутренней жизни, но нам ведь ничто не мешает.
Последние предмонгольские годы Юго-Запада
В 1199 году Роман Волынский добился своего - с помощью галицких бояр присоединил к Волыни Галич и Галицкую землю. Государство Романа Мстиславича простиралось теперь до Дуная, включая Молдавию, Северную Буковину и Закарпатскую Русь. Его подданными были и венгры, и валахи (предки молдаван). Получилось очень непрочное государство - бояре были своевольными и мятежными, и Роман Мстиславич жестоко воевал с ними. "Пчел не передавивши, меду не есть", - говорил он. Кроме того, князь постоянно то воевал, то мирился с Польшей и Венгрией.
В 1205 году он пошел очередным походом на Польшу и погиб. Галицкие бояре подняли очередной мятеж. Вдова Романа с малолетними сыновьями Данилом и Васильком бежала в Венгрию.
Бояре призвали на княжение потомков прежней династии, трех сыновей Игоря Переяславского и Ефросиньи Ярославны. Княжичи несколько лет воевали с венграми, поляками, другими князьями Руси, но больше всего - с галицкими боярами. Братья стали подавлять боярскую вольницу, даже казнили нескольких бояр.
В 1211 году бояре провели к Галичу венгров. По одной версии, венгры взяли в плен и отдали боярам Игоревичей; по другой - Игоревичей схватили сами бояре: набат, восстание, горожане врываются в княжеские терема. Романа и Святослава Игоревичей они повесили. Только Владимир Игоревич спасся вместе с женой - дочерью половецкого хана Кончака.
Следующие 25 или 26 лет продолжались междоусобицы. Бояре то звали на княжение Даниила Романовича, то свергали. Был момент, когда "вокняжился и сел на столе", то есть объявил себя князем, некий боярин Владислав - не Рюрикович. Свергли самозванца венгры.
Перед самым нашествием монголов на Русь повзрослевший Даниил железной рукой подавил мятежи. И даже тогда "бояре же галичьстии Данила княземь себе называху, а саме всю землю держаху" и все время "крамоле же бывши во безбожных боярех галичкыхъ".
Глава 13
Раздробленность - высший взлет Рюриковичей
Почему "раздробилась" Русь?
По официальной версии, в XI и XII веках Древняя Русь распалась на разные государства.
Но Древняя Русь в IX–XI веках вовсе не была единым государством-монолитом. До XII–XIII веков (как раз до "раздробленности") существовало племенное деление. Подданные Киева и Новгорода говорили на разных - и не только славянских - языках. Разные области Руси не были связаны между собой ни хозяйством, ни языком, ни культурой, ни осознанием своего единства. Даже слово "Русь" еще в X в. применялось только к части территории будущей Руси, а тиверцы и вятичи вовсе не называли и не считали себя Русью.
В XII–XIII веках на место племен приходит единое самоназвание. Иностранцы перестают различать славян и Русь. Теперь Русь - единый народ.
Уже в XIX веке историки совершенно справедливо говорили, что причина раздробленности - вовсе не вражда и не властолюбие князей. Просто каждая земля стала сильнее и меньше нуждалась в остальных.
Экономические связи между разными частями страны были слабы и не затрагивали обмена жизненно важными товарами. Во всех районах страны покупали соль и железо, отовсюду продавали воск, мед, зерно, шкуры, пушнину.
Росли города. К концу X века известны 24 города, к концу XII века их насчитывается не менее 238.
Через Богемию-Чехию и Польшу, через Галич и Львов шла торговля с Германией. Раффенфельштадское таможенное установление 906 года содержит упоминание о русских купцах.
Ратисборн в XI–XII веках - основная точка торговли с Германией. Здесь была особая корпорация купцов, торговавших с Русью, - "рузарии".
Летописец Титмар из Мариенбурга (975–1018) подчеркивал богатство Руси и ее торговые обороты.
Каноник Адам из Бремена в книге "История гамбургской епархии" называл Киев соперником Константинополя и украшением христианского мира.
В "Анналах" Ламберта Херсфельда (написаны около 1077 года) много сведений о Руси, и в самых лучших тонах.
В 1229 году подписан торговый договор между Смоленском и немецкими городами - Бременом, Дортмундом, Гронингеном, Сестом, Мюнстером, Любеком и Ригой.
Немецкие купцы часто приезжали в Смоленск, некоторые жили там постоянно. У них была и собственная церковь Святой Девы.
Все земли могли обеспечивать себя всем необходимым и ввозить только соль и железо. А друг с другом они оказывались мало связаны.
Георгий Владимирович Вернадский полагал, что возможность утвердить на Северо-Востоке демократическое устройство государства исчезла после монголов. "Как ни парадоксально, политическая слабость Руси в этот период [XII век. - А.Б.] явилась частично результатом ее экономического и культурного развития. Если это была болезнь, то она сопутствовала развитию возрастающей демократии. Возможно, что со временем Русь могла бы достичь нового политического и экономического единства на демократической основе, но монгольское вторжение положило конец любым возможностям для разрешения кризиса".
Почему, собственно, русские государства, княжества и республики обязательно должны были соединиться в одно государство? Германия до XIX века жила разобщенно, конгломератом из 200, а временами и 300 княжеств и вольных городов. Даже после ее объединения "железом и кровью" сохранялись очень большие различия между разными районами страны. Немцы не любят, когда об этом говорят вслух, но я шепну вам на ушко: эти различия сохраняются и сегодня.
Изменение нравов
Владимир и Ярослав воевали с братьями точно так же, как Ольговичи с Ярославичами. Даже хуже - в XII–XIII веках старались хотя бы братьев не убивать. А вот князья "единой" Древней Руси резали братьев до единого человека. Не только теснили и свергали, но и убивали.
В X веке не нашлось поэта, который осудил бы поступки Ярослава и Владимира.
Поляне тогда резали древлян тысячами, и никто - никакой скальд, боян, сказитель - не сказал слова осуждения и отвращения. Летописец же пишет об истреблении древлян с явным удовлетворением; ему приятна гибель племени, жившего "звериным обычаем" - например, не носивших сапог, хотя кожи в их земле много.
В XI веке князья на съездах осуждают междоусобицы и хотят объединения Руси.
Раздробленность ли это?
В X веке никакого единства Руси не было. К XII века устанавливается представление о единстве Руси - единстве языка, народного самосознания, православной веры. Русь видится как область похожих вечевых обычаев, область правления рода Рюриковичей. Ни одна европейская династия никогда не создавала такого уровня единства.
Представление о том, что государство - это область правления династии, было везде во всей Европе.
Но, во-первых, нигде, кроме как на Руси, не правил сразу целый род.
Европейские династии четко разделялись на правящую ветвь, и важна была именно она. Потомки младших сыновей практически не имели шансов занять престол. Они входили в высшую знать, но не были в числе правителей государства. А Рюриковичи, несмотря на большое число изгоев, потомков никогда не правивших князей, в большинстве могли стать правителями, обычно они ими и становились. Каждый данный конкретный Рюрикович мог быть правителем какого-нибудь небольшого удела, без малейших шансов стать великим князем, но и он входил в правящий род.
Местные локальные династии все чаще сидели на определенных своих территориях. Но все они осознавали и свое единство, свое общее происхождение от Рюрика. И единство страны, которой правили.
Ягеллоны правили в Польше, Венгрии, Чехии, Хорватии. Но никому ведь не приходило в голову считать эти страны чем-то единым - в каком бы то ни было смысле.
Точно так же и Бурбоны правили в Наваррском (1550–1607), Французском (1589–1792; 1814–1815; 1815–1848), Испанском (1700–1808; 1814–1868; 1874–1931), Неаполитанском (1734–1805) королевствах и герцогстве Пармском (1748–1802, 1847–1859).