Однако долго наслаждаться жизнью в "мавританском замке" Арсению не пришлось. В Твери на пьяной пирушке по случаю местных выборов речь зашла о силе воли. Тридцатичетырехлетний Морозов заключил глупое пари, что сможет выдержать любую боль, и, недолго думая, тайком от приятелей прострелил себе ногу. Пари он выиграл, но рана не была должным образом обработана, и через три дня Арсений умер от заражения крови. Его друг Мазырин скончался в 1919 году то ли от пневмонии, то ли от брюшного тифа. (Его потомки и сегодня живут в Москве). Дом же, построенный парой этих эксцентричных людей, стоит до сих пор. За более чем вековое существование дома произошло изменение вкусов и представлений о прекрасном. Теперь этот образчик странной для современников архитектуры воспринимается как нечто замечательное и даже чудесное.
Со смертью Арсения Морозова скандальная слава дома на Воздвиженке не закончилась. Кутила и любитель женщин оставил особняк не жене с детьми, а некой даме полусвета Коншиной, которая была его любовницей. И даже старания лучших московских юристов, нанятых Варварой Алексеевной Морозовой, не увенчались успехом. Оспорить это завещание родственники не смогли. Сама Варвара Морозова до конца жизни ненавидела дом на Воздвиженке, который стал своеобразным памятником ее непутевому, но, вне сомнения, любимому сыну.
Сын Михаила Абрамовича Морозова МИХАИЛ МИХАЙЛОВИЧ МОРОЗОВ (18.02.1897 – 9.05.1952) – был известным русским литературоведом, театральным критиком, переводчиком и признанным специалистом по шекспировской эпохе.
Его отец, как уже было сказано выше, помимо занятий семейным бизнесом увлекался историей и искусством, окончил историко-филологический факультет Московского университета, написал несколько работ по всеобщей истории, занимался театральной критикой, публиковался под псевдонимом Михаил Юрьев. Он также собрал большую коллекцию картин, которую после его смерти супруга передала в Третьяковскую галерею и в ряд провинциальных музеев.
Его мать, Маргарита Кирилловна Морозова, происходила из рода известного мецената Саввы Ивановича Мамонтова. Ее отец был племянником Мамонтова и двоюродным братом основателя Третьяковской галереи Павла Михайловича Третьякова. Маргарита Кирилловна активно занималась общественной деятельностью, была директором Музыкального общества и дружила со многими русскими композиторами.
Михаил Михайлович Морозов получил прекрасное домашнее образование, обучался музыке и языкам. С двух лет учил английский язык. Латинский и греческий языки ему преподавал известный педагог Сергей Порфирьевич Гвоздев. По воспоминания М. М. Морозова, именно он пристрастил его к филологии. Михаил Морозов учился на историко-филологическом факультете Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова (но не окончил его по болезни), в Кембридже и Оксфорде.
С ранних лет он увлекся театром, мечтал стать писателем. Написал психологическую пьесу, которая была поставлена в одном маленьком московском театре в 1918 году, а в 1919 году поступил на службу в Наркомпрод, заведовал отделом информации, сотрудничал с газетами "Правда", "Известия", "Экономическая жизнь" и другими. Его вторая пьеса "О-Тао" шла в одной из московских студий. С 1920 года Михаил Михайлович работал театральным режиссером в народном доме под Москвой, читал лекции по истории театра, занимался переводами. Вместе с режиссером Малого театра Н. О. Волконским он перевел трагедию Шиллера "Заговор Фиеско в Генуе". Пьеса была поставлена в Малом театре в 1923 году и получила хвалебный отзыв в печати самого А. В. Луначарского. Михаил Михайлович также перевел пьесу "Любовью не шутят" А. де Мюссе для театра-студии под руководством Ю. А. Завадского.
Материальные трудности заставили его заняться преподаванием английского языка, он читал лекции на английском языке по истории английской литературы во многих московских вузах: II МГУ (ныне Московский педагогический государственный университет), Государственном институте истории искусств им. Луначарского, ГИТИСе, Институте красной профессуры мирового хозяйства и мировой политики, на Высших курсах, в техникуме и даже различных группах. Михаил Морозов составлял учебники, хрестоматии и пособия для изучающих английский язык. Занимался теорией перевода, написал для заочников курс теории и практики перевода (был издан в 1932 году).
Его статьи и театральные рецензии печатались во многих журналах и газетах: "Новой мир", "Октябрь", "Красная новь", "Молодая гвардии", "Интернациональная литература" (на русском, английском и французском языках), "Правда", "Известия", "Литературная газета", "Советское искусство". Он редактировал книги и писал к ним предисловия.
Во время Великой Отечественно войны много сделал для пропаганды советской культуры за рубежом. Он часто выступал по английскому и американскому радио, работал для Совинформбюро.
В 1946 году Михаил Михайлович был избран членом совета и президиума Всероссийского театрального общества. С 1947 года он состоял старшим научным сотрудником Института истории искусств Академии наук СССР. Много лет проработал редактором советского англоязычного журнала "News".
Михаил Михайлович Морозов – один из основоположников современного российского шекспироведения, вдумчивый толкователь и комментатор драматургии У. Шекспира, которую в своей автобиографии он назвал "любимым делом". С 1928 года он проводил публичные чтения о Шекспире в Библиотеке иностранной литературы, а с 1937 по 1947 год возглавлял Кабинет Шекспира и зарубежного театра Всероссийского театрального общества (ВТО). Под его редакцией и в ВТО вышел ряд шекспировских сборников, посвященных судьбе постановок пьес этого великого британского драматурга на советской сцене. Михаил Морозов был одним из редакторов и соавтором "Истории английской литературы", подготовленной к печати в Институте мировой литературы Академии наук СССР. В 1941 году в издательстве Академии наук СССР вышел в свет сборник "Из истории английского реализма" с его статьей о языке и стиле Шекспира.
М. М. Морозов был одним из инициаторов издания "Шекспировских сборников" (первый выпуск вышел в 1947 г.), организовал девять шекспировских конференций. Эти конференции проходили даже во время Великой Отечественной войны. Таковой была IV Шекспировская конференция в 1942 году, которая вызвала широкий международный резонанс. После ее проведения было получено много приветствий от зарубежных коллег, деятелей театра и кино, научных и культурных организаций, шекспировских обществ. Свое искреннее восхищение мужеством советских ученых, говорящих о Шекспире в осажденной фашистами Москве, выразил Чарли Чаплин. На этой конференции М. М. Морозов выступил с докладом "Борьба за гуманизм в творчестве Шекспира". V Шекспировская конференция состоялась в ВТО через год (в апреле 1943 года), на ней М. М. Морозов сделал доклад "Советское шекспироведение во время Отечественной войны".
М. М. Морозов – автор целого ряда статей по истории английского поэзии и театральной драматургии, рецензий на советские театральные постановки. В книге "Комментарии к пьесам Шекспира" (1941) он совместил опыт театроведа и педантичного текстолога. Целью этой книги было оказание помощи актерам и режиссерам, работающим над театральным постановками шекспировских драм. Ученый утверждал, что "наука о Шекспире неразрывно связана с изучением театра и прошлого и настоящего", а российский театр считал "крупнейшим комментатором Шекспира". Работы Морозова связали между собой научное шекспироведение и театр, этой традиции последовали другие поколения отечественных шекспироведов.
Самое пристальное внимание в своих научных трудах Михаил Михайлович уделял анализу английского текста, он лично выполнил подстрочный комментированный перевод ряда пьес Шекспира ("Отелло, венецианский мавр", 1944; с участием В. В. Левика – "Два веронца", 1945; "Конец – делу венец", 1946; при участии С. Я. Маршака – "Виндзорские насмешницы" для театра имени Вахтангова, 1951; "Трагедия о Гамлете, принце датском", 1954), пьес Шиллера, Мюссе.
Известный переводчик М. В. Урнов признавал огромное значение и авторитет М. М. Морозова в среде шекспироведов: "С естественной восторженностью писал и говорил он о достижениях выдающихся советских переводчиков, рассматривая их работу как новый этап в осмыслении Шекспира. Но восторженность, чрезвычайная отзывчивость, благожелательность Морозова не колебали его принципов и не препятствовали критике. Отмечая неудачи и промахи, он исходил из кардинальной задачи перевода и потому был строг и требователен. Вместе с тем он учитывал творческую индивидуальность переводчика, его возможности, указывал направление работы". Большую поддержку и помощь Михаил Михайлович оказал Борису Пастернаку во время его работы над переводами "Гамлета", "Ромео и Джульетты", "Короля Лира" и "Генриха IV". Эти переводы Б. Л. Пастернака были изданы с сопроводительными статьями и комментариями М. М. Морозова. Б. Л. Пастернак высоко ценил и признавал профессионализм ученого и так обращался к нему в военные годы: "Как и для других, для меня Вы живой авторитет, англовед и шекспиролог, знаток английского языка и литературы, и все то, что я Вам однажды писал: человек с огнем и талантом…" Михаил Михайлович отвечал Пастернаку взаимным уважением "прежде всего потому, что автором этих переводов является большой поэт", потому, что "он правильно понял самую задачу театрального перевода". И не случайно "лучшим художественным переводом Шекспира на русский язык" он считал перевод "Ромео и Джульетты" Пастернака: "Пастернак нашел живые интонации, нашел звучание речи каждого действующего лица. Перевод Пастернака порывает с тем традиционным представлением об этой пьесе как о картине пышного Ренессанса, Ренессанса в шелку и бархате, в шляпах с перьями, нарядного маскарада. Это не итальянская пьеса – это в большей степени картина в духе нидерландской школы, и в этом отношении Пастернак идет по следам Островского, переведшего "Укрощение строптивой"". Столь же высокие оценки ученого получил его перевод "Гамлета": "Кроме того, как заметил зоркий критик Немирович-Данченко, выбравший пастернаковского "Гамлета" для МХАТ, у Пастернака доминирует не просто слово, а слово-действие. Сравните с подлинником перевод Пастернака, и вы увидите, насколько он умеет переводить движение и жесты".
Борис Пастернак выразил свою благодарность ученому в шуточных стихах:
…И под руку с Морозовым -
Вергилием в аду -
Все вижу в свете розовом
И воскресенья жду.
Михаил Михайлович часто выступал в качестве консультанта переводчиков (В. В. Левик, М. Л. Лозинский, С. Я. Маршак, А. Д. Радлова и Т. Л. Щепкина-Куперник), режиссеров и актеров советского театра (Н. П. Акимов, В. Б. Вагаршян, А. А. Васадзе, Ю. А. Завадский, Г. М. Козинцев, Б. Н. Ливанов, С. М. Михоэлс, Н. Д. Мордвинов, А. А. Остужев, А. Д. Попов, Р. Н. Симонов, Г. С. Уланова, Н. П. Хмелев, А. Ходжаев, А. А. Хорава, А. А. Яблочкина). Круг его интересов и общения был необычайно широк.
Профессор М. М. Морозов был чрезвычайно талантливым и чутким педагогом, о его публичных выступлениях и университетских лекциях на английском языке ходили легенды. Его энциклопедические знания, эрудиция и ораторский артистизм производили на студентов незабываемое впечатление. По свидетельству его учеников, отрывки из произведений Шекспира он читал наизусть.
Несмотря на перечисленные выше заслуги, необходимо отметить, что главное – это труды ученого. В книгах и статьях Михаила Михайловича Шекспир и его персонажи предстают как живые собеседники читателя. В последней книге М. М. Морозова "Шекспир" (1947, серия "Жизнь замечательных людей") есть глава под названием "Вопрос об авторстве", в которой развенчивается миф о "шекспировском вопросе" и последовательно доказывается несостоятельность версий, согласно которым на роль создателей шекспировского канона выдвигалась английская знать из современников Шекспира: граф Рэтленд, граф Оксфорд, граф Дерби, философ Фрэнсис Бэкон, драматург Кристофер Марло и другие. А в его книге на английском языке "Шекспир на советской сцене" (1947) дан правдивый анализ достижений советского театра. До сих пор она пользуется популярностью среди зарубежных историков театра. В предисловии к этой книге известного британского шекспироведа Дж. Довера Уилсона, в частности, говорится: "Мы все отдавали себе отчет в том, что Шекспира высоко почитают в Советском Союзе, почитают к тому же "по традиции", как мог бы сказать Гамлет. Мы знаем также, что профессор Морозов один из ведущих, если не главный авторитет в этой области".
И это действительно так, ибо М. М. Морозов был по-настоящему глубоким знатоком елизаветинской эпохи, или, точнее сказать, шекспировской Англии конца XVI – начала XVII века. Он отличался прекрасной памятью, освоил английский язык XVI века, овладел идиомами словаря Шекспира, великолепно знал историю и быт его родины. Все это нужно было для проведения исследований шекспировских текстов в таких работах профессора Морозова, как "Язык и стиль Шекспира", "Метафоры Шекспира как выражение характеров действующих лиц", комментарии к пьесам драматурга.
По-своему очень любопытна концепция характера Гамлета, которую обозначил выдающийся советский шекспировед в одной из своих работ: "Гамлет весь в смятении, весь в искании. Он порывист, легко переходит от одного настроения к другому. Каждый раз он появляется перед нами в новом состоянии: то он скорбит об отце, то, охваченный отчаянием, обращается к Призраку все с тем же неразрешимым для него вопросом: "Что делать нам?", то тепло приветствует Горацио, то издевается над Полонием, то (после сцены "мышеловки") хохочет над разоблаченным королем… При этом Гамлет – отнюдь не безрассудный "мечтатель", смотрящий на жизнь сквозь "романтический туман". Он ясными глазами видит жизнь, иначе бы он так не страдал".
Много лет минуло со времен издания книг М. М. Морозова, давным-давно разошлись тиражи однотомников его избранных работ, выходивших в 1954, 1967, 1979 годах, но труды ученого и в наши дни сохраняют свое огромно научное значение.
Дочь Михаила Абрамовича и Маргариты Кирилловны Морозовых МАРИЯ МИХАЙЛОВНА МОРОЗОВА, в замужестве Фидлер (14.01.1904 – 29.11.1964), стала известной пианисткой и деятелем русской эмиграции первой волны.
Отец Марии Михайловны умер в начале октября 1903 года, не дожив до рождения своей последней дочери всего трех месяцев. Как и другие дети Морозовых, Мария (в семье ее звали Марусей) получила прекрасное образование. Однако, как вспоминала ее мать, поскольку Мария была младшей и любимой в семье, наряду с сыном Микой, их воспитанию уделялось первостепенное внимание. Вот что Маргарита Кирилловна писала по этому поводу своему другу, видному русскому философу и общественному деятелю Евгению Николаевичу Трубецкому: "Старшие были лишены моей материнской любви. Разве это не страдание для меня, что я вижу и понимаю… что оттого они такие неразвитые душой, что я не дала им своей настоящей души! Только Мика один и Маруся, конечно, составляют нечто светлое для моей души и успокаивают ее".
Мария окончила московскую частную женскую гимназию С. А. Арсеньевой. По настоянию матери, стремившейся, но не сумевшей стать пианисткой, Мария много времени отдавала игре на фортепиано. Ее музыкальным наставником была жена выдающегося русского композитора и пианиста Александра Николаевича Скрябина, Вера Ивановна Скрябина, профессор Московской консерватории.
После революции Мария прошла курс обучения в Московской консерватории по классу рояля. Вскоре после окончания консерватории, в 1927 году ей, с разрешения советского государственного деятеля Авеля Сафроновича Енукидзе и при поддержке итальянского посла графа Гаэтано Манцони, удается выехать за границу. В эмиграции Мария сначала жила в Париже, а затем в Мюнхене и Берлине, повышая исполнительское мастерство у таких выдающихся музыкальных педагогов, как Юлий Эдуардович Конюс и Артур Шнабель. В Париже Мария Морозова познакомилась с сыном бывшего директора московской Фидлеровской гимназии Александром Александровичем Фидлером и вышла за него замуж. Александр Александрович служил офицером в Добровольческой армии А. И. Деникина. В эмиграции он окончил политехникум в Швейцарии, где и работал инженером до встречи с Марией Михайловной.
Мария Михайловна Морозова буквально боготворила Авеля Енукидзе за его помощь с отъездом из Советского Союза. В своих воспоминаниях она написала, что Енукидзе сказал на прощание: "Деточка, обещай мне, что закажешь заупокойную службу по мне, когда услышишь, что меня убили". Через десять лет, 16 декабря 1937 года, Мария Михайловна играла фортепианный концерт в Берлине. На следующий день ее муж А. А. Фидлер отправился за газетными рецензиями, но первое, что он увидел в газетах, были сообщения о расстреле в Москве репрессированного А. С. Енукидзе. "Молитву за упокой души убиенного Авеля в русской церкви на Находш-трассе прочел отец Иоанн, будущий епископ Сан-Францисский".
Когда началась Вторая мировая война, семья Марии Михайловны переехала из Германии в итальянский Тироль. После войны, в 1946 году, Мария и Александр покинули Европу и отправились в Бразилию, где прожили до 1954 года. В Европу они больше никогда не возвращались. После того как в Рио-де-Жанейро умер А. А. Фидлер, Мария Михайловна эмигрировала в США, где сначала преподавала музыку в Нью-Йорке, а затем работала преподавателем русского языка в Университете штата Индиана в Блумингтоне, потом в течение трех лет преподавала русский язык в Дартмутском колледже города Хановер, штат Нью-Гэмпшир, а после в Бостонском колледже.