Наверное никогда больше иудеи так часто не вспоминали об Илии - его возвращение должно было предшествовать появлению Мессии, которого ожидали с постоянно нараставшим, лихорадочным нетерпением. Слово "мессия" происходит от арабского Maschiah (арамейское Meschiha) и означает "помазанный, отмеченный царским помазанием, освященный Господом". Слово это древнее. Согласно пророку Исаии, Мессия "…жезлом уст Своих поразит землю, и духом уст Своих убьет нечестивого. И будет препоясанием чресл Его правда, и препоясанием бедр Его - истина" (Ис 11: 4–5). И люди не сомневались: Мессия освободит Израиль от римского ига.
Довелось ли Савлу в годы ученичества слышать в доме Гамалиила о некоем Иисусе из Назарета Галилейского, мерившем тогда шагами равнины и горы, призывая иудеев приблизиться к Богу и следовать закону?
Взглянем подробнее на хронологию. Вероятнее всего, Савл прибыл в Иерусалим в 20-х годах. На основании правдоподобных дат Иисус принял крещение от Иоанна Крестителя в 27 году и начал проповедовать. В этом же году Савлу исполнилось девятнадцать лет. Было бы удивительно, если бы он слышал что-то о странном человеке, известном лишь в окрестностях Тивериадского озера. Иисус, продолжая пророчествовать, впервые появился в Иерусалиме на Пасху 28 года. Он привлек внимание тем, что пытался изгнать торгующих из храма. Громким событием это, однако, не стало. Так могло ли дойти слово Иисуса до ушей Савла, жившего в затворничестве в доме учителя? Можно предположить, что Гамалиил, который был очень близок к высокопоставленным священникам, узнал о негодовании менял и торговцев жертвенными животными, которых пытались принудить убраться из храма, но рассказал ли он об этом своему ученику? Вряд ли. Чтобы в это поверить, надо очень этого захотеть.
В Пасху 30 года Иисус снова пришел в Иерусалим. На этот раз его появление всколыхнуло слишком многих - власти обеспокоились и поспешили устранить возможного лидера нового восстания. Если принять хронологию синоптических Евангелий, то это произошло в пятницу 7 апреля 30 года. В полдень этого дня осужденного распяли на кресте, над головой в знак насмешки сделали надпись: Иисус Назорянин, Царь Иудейский. Казнь совершилась в Иерусалиме, за воротами Эфраима, у подножия холма Гареб. В три часа пополудни римский легионер, пробив ударом копья правый бок Распятого, оборвал Его жизнь. Друзья добились у римского наместника Понтия Пилата разрешения унести тело. До наступления темноты, по канонам наступавшей субботы, к могиле привалили камень в форме колеса, как это и было предписано.
О случившемся говорили мало. Конечно, у Иисуса были последователи, ученики, сторонники - иначе Его не казнили бы, но в городе, насчитывавшем двадцать пять тысяч жителей, их набиралось всего лишь несколько сотен.
Евангелист Лука утверждает, что на пути Христа собиралось "великое множество народа" (Лк 23:27), но наверняка большинством двигало нездоровое любопытство, такие люди всегда толпятся у места казни, ожидая развлечения, и именно они несколько часов спустя, горяча свою кровь, кричали Пилату: "Распни его!" В этой толчее были, конечно, и охваченные отчаянием друзья, ученики, коих потом причислят к двенадцати апостолам.
При известии о том, что Иисус скончался, некоторые из его последователей не смогли победить страх и спрятались. Большинство затаились, напуганные распятием, - такая пытка предназначалась только рабам! А вдруг преследования продолжатся? Три дня прошли в слезах, тяжких сомнениях - и вдруг, передаваемая из уст в уста, пролетела невероятная весть: Христос воскрес!
Все, кто разделял убеждения Иисуса, тоже возвратились к жизни.
А Савл, которому исполнилось на тот момент уже двадцать два, продолжал учиться. Есть вероятность, что о смерти Иисуса он слышал. Взволновало ли его это? Не более, чем судьба еще одного лжемессии. Учитывая, что их по древним дорогам бродило немало, особого его внимания они не привлекали.
Лишь много позже Савл узнает, что первосвященник, к которому привели Иисуса, спросил его: "Ты ли Христос, Сын Благословенного?" И Иисус ответил: "Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных" (Мк 14:61–62). Обычно, когда лжемессию разоблачали или казнили, его немногочисленные последователи рассеивались. Но с этим казненным все обстояло иначе.
Сколько же в Иерусалиме было христиан? Очень мало. Деяния апостолов свидетельствуют о пяти тысячах уверовавших после Пятидесятницы, но такая цифра малодостоверна: новообращенных было на порядок меньше. Вера в воскресение Иисуса оставалась достоянием самых близких ему учеников, женщин, семьи. Они собирались вместе, чтобы говорить об Иисусе, и называли себя на этих собраниях братьями. Большинство общины состояло из галилеян, пришедших в Иерусалим вслед за Иисусом. Почему же, несмотря на угрозы и, возможно, отсутствие средств, они так упорно оставались в городе? Не потому ли, что были уверены: Иисус вернется во славе туда, где был распят?
О жизни этого маленького сообщества мы знаем лишь то, что некоторые продали все имущество, передали средства в общее владение и вместе принимали трапезу. Лука пишет, что они "принимали пищу в веселии и простоте сердца" (Деян 2:46). Каждый день они посещали храм. А почему, собственно, христиане должны были от этого отказываться? Они были и оставались иудеями, и Иисус сказал: "Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить" (Мф 5:17).
Савл жил у Гамалиила с духом библейского Бога в душе. Мы можем представить, каким он был: исполненный глубокой убежденности, уверенный, что нет спасения без следования закону Моисееву, готовый вспыхнуть праведным гневом против тех, кто этот закон нарушит.
А маленькая община последователей Христа тем временем росла. Стали вырисовываться уже и принципы ее организации. Иисус торжественно препоручил Петру, бывшему рыбаку с Тивериадского озера, оставившему свои сети и пошедшему за Христом, нести дальше то учение, что Он проповедал. Остался и Иоанн, "ученик, которого любил Иисус" (Ин 21:7). С общего согласия эти два человека взяли в свои руки бразды правления.
Совершенно непредумышленно Петр и Иоанн раскрыли тайну, о которой предпочитали молчать: о воздействии словом, о силе слова. Это событие произошло в храме. Накинув на плечи молитвенный талес, оба вошли в двери храма, называемые Красными. У входа сидел профессиональный нищий, калека с рождения, хорошо известный прихожанам, который назойливо потребовал у них денег. Петр остановился и, взглянув ему в глаза, сказал: "Серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи" (Деян 3:6).
Нищий встал. Толпа иудеев увидела, как он вошел в храм, "ходя и скача, и хваля Бога", дошел до притвора Соломона и до двора язычников. Присутствующие были поражены. Пришли священники и начальники стражи при храме. Петра и Иоанна арестовали. Их не могли судить сразу же, так как быстро темнело, и оставили под арестом до утра, заточив здесь же, в храме. На следующее утро апостолов вывели на суд высшей судебной власти иудеев - к синедриону. Первосвященник Анна председательствовал в собрании священников, старейшин и книжников. Привели туда и перепуганного калеку, обретшего способность ходить. На этой торжественной ассамблее заседали, разместившись полукругом, многие из тех, кто недавно осудил Христа, например Каиаф. Попавшим под подозрение учинили допрос: "Какою силою или каким именем вы сделали это?"
Отвечал Петр, которого я ясно вижу: крупный и крепкий, привыкший управлять своей лодкой и вытаскивать тяжелые сети с рыбой: "То да будет известно всем вам и всему народу Израильскому, что именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли, Которого Бог воскресил из мертвых, Им поставлен он перед вами здрав. Он есть камень, пренебреженный вами, зиждущими, но сделавшийся главою угла, и нет ни в ком ином спасения".
Лука констатирует: "Видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись" (Деян 4:7-13).
Можно было ожидать, что подобную дерзость покарают суровым приговором. Но ничего подобного не произошло. Синедрион счел, что произошедшее не имеет особого значения и не стоит рисковать, подталкивая людей к беспорядкам, так раздражавшим римлян. Петра и Иоанна решили Отпустить, приказав им "не говорить и не учить о имени Иисуса".
Но задержанные ответили синедриону резко: "Судите, справедливо ли пред Богом слушать вас более, нежели Бога?"
Никто из синедриона и рта не раскрыл, а Петр и Иоанн уходя предупредили: "Мы не можем не говорить того, что видели и слышали" (Деян 4:19–20).
Эти события знаменуют поворот в истории христианства. Правда, само слово "христиане" появится позже, в Антиохии. Мы же будем его здесь использовать для удобства читателя.
Итак, последователи Христа, продолжавшие после его казни исповедовать иудейскую религию, не находя в ней ничего противоречащего новой вере, неожиданно вступили в конфликт с теми, для кого Иисус были лишь смутьяном, осужденным справедливо. Петр и Иоанн, продолжившие публично проповедовать учение Христа, были снова арестованы. На этот раз им грозило длительное тюремное заточение (евреи по приказу римских властей не имели права никого приговаривать к смертной казни). Когда апостолы вновь предстали перед синедрионом, поднялся один из присутствующих - Гамалиил, да-да, тот самый Гамалиил, и заявил: "Мужи Израильские! подумайте сами с собою о людях сих, что вам с ними делать… отстаньте от людей сих и оставьте их; ибо если это предприятие и это дело - от человеков, то оно разрушится, а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками" (Деян 5:35–39).
Петра и Иоанна всего лишь били плетьми.
Сегодня, в XXI веке, нас не удивляет, что учиться приходится больше десяти лет. Дадим десять лет на учебу и Савлу, хотя некоторые, наверное, сочтут, что нечему учиться десять лет в I веке, да и человек мог надеяться тогда всего лишь на двадцать пять лет жизни. Среди тех, кто серьезно задумывался над этими вопросами, прежде всего отметим Андре Шураки, израильтянина французского происхождения, чей авторитет в этой области неоспорим. Он не только перевел на французский Ветхий Завет, но и обратился к Новому Завету, который, по его мнению, "соединяет в гармоничном синтезе два мира: мир иудеев и мир греков на страницах, где создается особая красота". И далее исследователь продолжает: "Основываясь на греческом тексте, зная технику перевода с еврейского на греческий и отзвуки еврейского в греческой койне, я попытался в каждом слове, в каждой строке дойти до семитской основы, чтобы затем снова вернуться к греческому, обогатившись новыми идеями, прежде чем перейти к французскому". Автор считает, что "Шаул из Тарса, Павел, еврейский апостол язычников, вероятно, самый мощный еврейский гений своего времени".
Согласно мнению этого исследователя, вся жизнь Павла подтверждает, что он "никогда не порывал со своими иудейскими корнями, с библейской и талмудической традицией, которую он знал лучше, чем другой великий иудей своего времени - Филон Александрийский". Внимательнейшее изучение писаний Павла свидетельствует о том, что его выводы строятся аналогично иудаистской традиции толкования текстов. Это же подчеркивал и Ф. Амио, преподаватель семинарии Сен-Сюльпис, утверждая, что Павел "был искушен в тонкостях рассуждений в духе раввинов". Андре Шураки приходит к заключению, которое выглядит убедительнее, чем просто гипотеза: Павел и сам был раввином, в 30-х годах н. э. он служил в одной из синагог Иерусалима. Монсеньор Джузеппе Риччотти, создавая психологический портрет Павла в духе современного католицизма, похоже, не сомневается в этом, когда пишет: "У раввина Савла определяющей идеей является закон Моисеев и иудаистская традиция".
Как же выглядел взрослый Савл в расцвете сил? Ему не откажешь в физической выносливости: это доказывают изнурительные пешие переходы, которые он совершал неоднократно, и сила, продемонстрированная при кораблекрушениях, - а он трижды тонул в море, причем после одного из кораблекрушений ему пришлось плыть целый день и целую ночь, пока его не спасли.
Когда мы читаем послания Павла, мы его слышим, ибо в словах такая мощь, они столь убедительны, что сразу веришь в сказанное и поступаешь по слову его. Поэтому желание наделить апостола красноречием Демосфена в апогее славы и величественной осанкой Моисея, повелевающего морю расступиться, естественно.
"Деяния Павла", составленные неизвестным автором около 150 года н. э., разочаровывают: "Он увидел Павла, человека малого роста, с плешивой головой, кривоногого, сильного, со сросшимися бровями, с немного изогнутым носом". Поражает то, что традиция изображать Павла невысоким, лысым, бородатым практически не изменилась с первых отрывков восточного происхождения. Правда, следует задаться вопросом, какова ценность этого текста, который давным-давно отнесен к апокрифам. В XX веке были обнаружены другие рукописи - различного происхождения и различной датировки, позволившие воссоздать значительную часть этого памятника и обнаружить его полное название: "Деяния Павла согласно апостолу". Похоже, что целью этого сочинения было изложение миссионерской деятельности Павла, не совпадавшее с версией, которую давал в Деяниях апостолов Лука, бесспорный свидетель жизни Павла. Когда вспоминаешь об упреках, которые так часто повторяют в адрес Павла, можно лишь удивляться, что "Деяния Павла" столь благосклонны к женщинам. Эта особенность, среди прочего, позволила Тертуллиану упрекнуть автора сочинения: "Если некоторые женщины ссылаются на "Деяния Павла", которые не по праву носят это название, чтобы защитить права женщин наставлять и крестить, пусть знают: это сочинение составил некий малоазийский пресвитер, как бы желая поддержать авторитет Павла своим; но будучи уличен, признался, что написал это из любви к Павлу. Пресвитер покинул свой пост".
Признания виновного, кажется, убедили не всех. Вилли Рордорф, известный специалист по апокрифам, изучил "частые, но пунктирные" аллюзии на "Деяния Павла", которые встречаются у многих авторов как Востока, так и Запада. Их использовали еще в VI веке. Ритор Никита Пафлагонийский прибегал к "Деяниям Павла" в X веке. Все это приводит нас к мысли, что описание внешности Павла соответствует тому его образу, который прочно укоренился в сознании первых поколений христиан на обширных территориях.
Стоит обратить внимание на одну фразу в Деяниях, дополняющую предполагаемый портрет Павла: "Иногда он выглядел человеком, а иногда у него было лицо ангела". То есть лицо Павла имело богатую мимику, ощущалась изменчивость выражения. В этом, возможно, следует видеть отражение общего для античности стереотипа, который охотно противопоставлял физическое уродство красоте духа. Сократ был весьма уродлив, но привлекал молодых людей. Подробный анализ текстов, проведенный Ж.-Р. Армогатом, указывает, что у Павла были необыкновенно выразительны взгляд и руки: "Жест соучастника, стерегущего одежды палачей Стефана; жест апостола, добавлявшего в конце записанного писцом послания свои строки; жест мученика, чьи руки в оковах". В Антиохии Писидийской и Иерусалиме, воздев руки, Павел пытался успокоить гнев толпы. А взгляд? Лука часто обращает внимание на пристальный взгляд апостола. Используемый им глагол atenizein - редкий - встречается почти только в Деяниях апостолов и обозначает "пристально и настойчиво смотреть". Именно так смотрел Павел на членов синедриона. И не только на них.
Есть еще вопрос, который кажется неуместным, но задаться им стоит: был ли Павел женат? Мы знаем, что юного иудея в восемнадцать лет ожидала женитьба. Традиция эта восходит к незапамятным временам и объясняется не только религией, но и физиологическими причинами: молодой человек старше восемнадцати мог сбиться с пути и завести опасные связи. Женитьба защищала его. Трудно представить, что Савлу удалось избежать брака. Сложность заключается в том, что ни в посланиях, ни в Деяниях апостолов нет никаких намеков на женитьбу Павла. В Первом послании к коринфянам Павел пишет о себе как о человеке, которому жена не нужна, и выражает желание - тем хуже для женатых, - "чтобы все люди были такими, как я", добавляя: "безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я" (1 Кор 7:8). Греческое слово agamos, которое переводится как "безбрачный", означало "не имеющий жены", иначе говоря, человек без спутницы жизни, прилагалось и к тем, кто никогда не вступал в брак, и к вдовцам, и к проживающим отдельно от супруги. Читатель волен выбирать. Может, Павел был женат, но в какой-то период жену потерял? Следует признать, что экзегеты и историки, верящие в существование брачных уз Павла, пребывают в меньшинстве, но твердо стоят на своем.
От христиан в Иерусалиме становилось все больше шума. Этому способствовало появление в лоне молодой христианской общины евреев из диаспоры, многоязычных и отличавшихся широтой взглядов. Они были очень непохожи на местных иудеев, живших в закрытом обществе, говоривших дома по-арамейски и читавших в храме Тору по-еврейски. Когда иерусалимские иудеи стали презрительно называть евреев из диаспоры эллинистами, они хотели соединить в этом слове иронию и раздражение.
В Деяниях сохранился отзвук их первого столкновения: "В эти дни, когда умножились ученики, произошел у Еллинистов ропот на Евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей" (Деян 6:1). Речь идет об общих трапезах, устраиваемых в память о вечере, которую Иисус разделил со своими учениками накануне ареста и казни, а евреями именуются палестинские иудеи. При общинном образе жизни этот вопрос достаточно серьезен: нельзя, чтобы кто-то ощущал себя обиженным или униженным. Никто из двенадцати апостолов не мог да и не хотел отказываться от духовной и административной ответственности, хоть она и становилась все тяжелее. "Тогда двенадцать Апостолов, созвав множество учеников, сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек изведанных, исполненных Святаго Духа и мудрости; их поставим на эту службу, а мы постоянно пребудем в молитве и служении слова. И угодно было это предложение всему собранию; и избрали Стефана, мужа, исполненного веры и Духа Святаго, и Филиппа, и Прохора, и Никанора, и Тимона, и Пармена, и Николая Антиохийца, обращенного из язычников; их поставили перед Апостолами, и сии, помолившись, возложили на них руки" (Деян 6:2–6).
Иосиф Флавий назвал приверженцев Христа "эллинистической сектой". Ошибиться и вправду невозможно: эти семь имен - эллинистического происхождения, а последний, видимо, был обращен из греков. Добрая воля, проявленная апостолами, приводит к парадоксу: чтобы доказать равенство всех христиан в лоне первой церкви, создают государство в государстве - если эллинисты жалуются, пусть они сами разбираются между собой! Заручившись освящением по апостольскому благословению, эти руководители, которых станут называть диаконами (хотя в Деяниях апостолов это слово не используется), возьмутся решать не только вопросы принятия сообща пищи, но обретут в короткое время некую экономическую самостоятельность.