11 января 1783 года Екатерина II подписала рескрипт о введении должности командующего Черноморским флотом. Таким образом, этот день – 22 января по новому стилю – явился днем рождения Черноморского флота. Первый командующий флотом вице-адмирал Федот Алексеевич Клокачев проявил себя в Чесменском сражении, в чине капитана 1-го ранга командуя линейным кораблем "Европа", 7 лет возглавлял Азовскую флотилию. Он отличался личной храбростью и был не только опытным моряком, но и хорошим организатором.
Командующему необходимы были помощники. "Мы не преминем назначить и прочих флагманов в команду его", – говорилось в указе Екатерины. Поэтому сначала под команду Федота Клокачева отправились контр-адмиралы Томас Меккензи и Роберт Дугдаль, а следом за ними, по повелению Екатерины и решению Адмиралтейств-коллегии от 6 апреля, – капитан 2-го ранга Марко Войнович и его соратник по Архипелагу капитан 1-го ранга Панаиоти Алексиано.
В начале мая Клокачев получил ордер с предписанием принять под свое командование не только флот, но и Херсонские верфи, оказавшиеся в запущенном состоянии. Увиденную им в Херсоне картину Клокачев ярко живописал вице-президенту Адмиралтейств-коллегии графу И.Г. Чернышеву: "…корабли нашел в малом построении, паче что еще и недостаточно к строению всякого звания лесов… В проезд же мой довольно количество видел лесов, разбросанных при речках в воде, из которых от давнего лежания без бережения много совершенно сгнило. Был я во всех магазинах, чтобы видеть припасы, материалы, однако неожиданно сыскал почти порожние… словом сказать, сей порт нашел и в бедном, и в беспорядочном состоянии". Потемкин писал Екатерине, что один мастер корабельный – честный человек, прочие все были воры.
Императрица предписывала к началу 1783 года закончить постройку семи линейных кораблей, но на стапелях в Херсоне находились всего лишь два (31). Заложенный еще в 1778 году херсонский первенец, 60-пушечный линейный корабль "Святая Екатерина", из-за затянувшихся сроков строительства сгнил и был, в конце концов, разобран прямо на стапеле.
Другой корабль (названный потом "Слава Екатерины"), заложенный 26 мая 1779 года, стоял с наполовину прогнившей обшивкой. Руководил строительством талантливый корабельный мастер С.И. Афанасьев, но из-за плохой организации работ выпуск корабля затянули на целых 4 года (32). "Доношу, что первый корабль спустится "Слава Екатерины", – восторженно сообщал Потемкин Екатерине 1 июня из Херсона, – позвольте мне дать сие наименование, которое я берусь оправдать и в случае действительном".
Командиром Херсонского порта Потемкин временно назначил только что произведенного в капитаны 1-го ранга Марко Ивановича Войновича, "известного храбростью и честностью, командира строившегося корабля "Слава Екатерины" (историк А. Соколов).
Канцелярская работа в конторе Марко Ивановичу, боевому офицеру, была тягостна, он даже слегка посетовал на свою участь в письме графу Чернышеву: "Вашему Сиятельству небезызвестно, что я определен командиром на корабль "Слава Екатерины", который однако ж еще на берегу; сверх того сижу здесь и за красным сукном подписываю указы, определения, промемории и кладу резолюции, да и разные подряды делаю; и хотя я никогда не думал матросскую свою любезную должность мешать с приказными хлопотами, но вижу, хотя и скучно, но не дурно знать, как поворачивать нашею братиею. Однако ж, со всем тем с нетерпеливостью ожидаю своего приемника капитана над портом, чтоб паки о любезном своем ремесле думать, к коему привык и которое для меня столь лестно".
На счастье Марко Ивановича, в конце июля его в Херсонском порту сменил прибывший по именному указу императрицы капитан 1-го ранга А.П. Муромцев. Войнович вернулся на прежнюю должность и принял участие в спешной достройке своего корабля – и 16 (27 по новому стилю) сентября в торжественной обстановке 66/68-пушечная "Слава Екатерины" была спущена на воду.
Но еще в начале месяца в городе стала распространяться чума. Интенсивность эпидемии в Херсоне была пока незначительной, но вице-адмирал Клокачев уже не решался отправлять корабль "Слава Екатерины", дабы исключить возможность занесения чумы в Севастополь.
В городе и на верфях был установлен карантин. Начали проводиться примитивные профилактические мероприятия. Эпидемия усиливалась. Несмотря на сложную военно-политическую обстановку, требовавшую продолжения строительства кораблей, Клокачев в октябре дал указание полностью прекратить работы и все силы бросить на борьбу с чумой. Однако вскоре после этого он сам скончался от болезни.
С прекращением работ все команды были выведены в степь. При катастрофической нехватке лекарей их функции принимали на себя командиры.
Доктор Э.В. Дримпельман ярко живописал картину происходившего: "Команда наша, пробыв в дороге целых два месяца и пройдя от Петербурга 1800 верст, прибыла наконец в Херсон. Уже за несколько верст до самого города дым и пар, застилавший на большое пространство небосклон, не предвещали ничего хорошего. Чем дальше мы подвигались, тем грознее становилось зрелище. Повсюду нагроможденные кучи всякого мусора, который надо было поддерживать в постоянном горении, чтобы посредством дыма и пара сколько-нибудь отнять у зараженной атмосферы злокачественную силу. Но все это нисколько не помогало: чума продолжала свирепствовать среди несчастного населения Херсона.
Мои спутники – команда моряков и рекрут – вступили в город. Был зделан смотр, и солдат разместили по квартирам. Меня назначили в устроенный в двух верстах от Херсона и определенный для приема зараженных карантин, в котором уже погибло несколько врачей.
Здесь увидел я страдание, отчаяние и уныние среди нескольких сот людей, положение которых настоятельно требовало сочувствия того, кто едва был в состоянии подать им помощь. Им нельзя было и помочь, так как болезнь уже слишком развилась.
Мои молодцы-рекруты, хотя большинство их прибыло в Херсон здраво и невредимо, все почти перемерли. Прибытие их совпало как раз с тем временем, когда поспевают арбузы, дыни, огурцы и другие произведения полуденной России; они продаются на Херсонском базаре в бесчисленном множестве и по невероятно низкой цене. Прелесть новизны и приятный вкус этих продуктов соблазняли новичков. У них началась диарея, которая в соединении с постигшею их чумою неминуемо должна была приводить к совершенному истощению".
Наконец, когда бедствие оставшихся в городе жителей достигло высшей степени от совершенного прекращения подвоза съестных припасов, Господь послал на помощь несчастным ангела-хранителя. К концу года чума начала отступать.
Вскоре карантин был окончательно снят. Все оставшиеся в живых люди выпущены из него и отправились по домам. Перед возвращением на место жительства все обмывались уксусом, а все платье было предано огню, чтобы снова не вызвать только что прекратившейся болезни.
Жизнь в Херсоне продолжилась, и можно было уже безбоязненно общаться. Офицеры переехали жить в город. Возобновились обеды и балы. А на квартирах Марко Ивановича Войновича и генерал-лейтенанта Ивана Васильевича Гудовича (впоследствии генерал-фельдмаршала) офицеры устраивали даже театрализованные представления.
За успешную деятельность в борьбе с эпидемией Марко Войнович в следующем году получил свою вторую орденскую награду – Св. Владимира IV степени. При этом он не забывал отмечать и своих подчиненных. В частности, объявил благодарность капитану Федору Ушакову:
Приказ командующего флотской дивизией Капитана 1 ранга М.И. Войновича с объявлением благодарности Ф.Ф. Ушакову за успешные мероприятия по борьбе с чумой.
17 декабря 1783 г.
По 6 пункту приписуемую от Господина Главнокомандующего за совершенное Господином Капитаном Ушаковым пресечение всекрайним и неусыпным его старанием по команде своей между служителями заразительной болезни искреннюю благодарность, похвалу. Что донесется и к главной команде с должною рекомендациею. О чем ему, Господину Ушакову, чрез сие и объявляется.
Марк Войнович
P.S. Установленный Господином Ушаковым по порученной ему команде к сбережению от заразы служителей порядок действительно состоит и употребляемые во всем означенном, как в описании изъяснено, к прекращению оной, способы производились; и ныне тож соблюдаются, в чем я и свидетельствую.
Марк Войнович
Вследствие этого рапорта указом от 22 сентября 1785 года Ушаков был награжден, как и Войнович, Св. Владимиром IV степени – это был его первый орден. Награждение дало заметный толчок дальнейшей карьере Федора Ушакова в Черноморском флоте.
Весной 1784 года, со сходом льда, капитан Войнович повел свой корабль "Слава Екатерины" из Херсона к морю. Два месяца потребовалось, чтобы провести корабль по мелководному фарватеру Днепра в Лиман. По Днепру могли пройти суда с осадкой не более 8 футов (2,4 м), но даже без артиллерии и оснастки "Слава Екатерины" имел осадку 16 футов (4,8 м), поэтому недостроенное судно на камеях (плотах), соединенных попарно канатами для подводки под днище корабля в целях его приподнятия, перевезли в Глубокую пристань под охрану Кинбурнской крепости. Здесь его дооснастили (наряду с традиционными прямыми парусами поставили новомодные косые) и установили вооружение: вместо полагавшихся по штату 30-фунтовых пушек посчитали возможным обойтись имевшимися в наличии 24-фунтовыми, которые "столь малую имеют разность, что с таковою же пользою в действии употребляемы быть могут".
В конце августа корабль "Слава Екатерины" в сопровождении фрегата "Херсон" появился перед турецким Очаковом в устье Днепра. Турки были поражены – они никак не ожидали, что на речной верфи возможно построить и затем провести по мелководью трехпалубное судно. Но времена были еще мирные, и очаковский комендант через своих обер-офицеров поздравил командира Марко Войновича с первым выходом в море столь блестящего корабля и даже разрешил нашим морякам отовариться в лавках крепости.
В последний день лета корабль вместе с фрегатом "Херсон" вышел в море и направился к берегам Крыма.
А 14 сентября "Славу Екатерины" с восторгом встречали жители Севастополя. Став на рейде, корабль гулко палил из пушек, на что ему радостно отвечали стоявшие в бухте фрегаты и береговые батареи. Горожане высыпали к деревянному причалу на Николаевском мысу (где вскоре появится пристань, которую назовут со временем в честь графа Войновича). Пристав на шлюпке к берегу, Марко Иванович поднялся по лестнице на площадку (будущую Екатерининскую площадь, ныне Нахимова) и торжественно рапортовал о прибытии командиру Севастопольского порта контр-адмиралу Фоме Фомичу Мекензи (33) – своему старому боевому товарищу по Архипелагу.
Началась непростая служба на Черном море. Постоянное ожидание нападения турок на Крым заставляло держать все наличные суда в боевой готовности и в крейсерствах. Плохое состояние кораблей, сильные штормы на море, недостаток в снабжении, отсутствие оборудованных баз, периодически вспыхивающие эпидемии чумы – все это требовало неусыпных забот и внимания.
Но были и светлые стороны. О житье-бытье в ту пору в Севастополе рассказывает Дмитрий Николаевич Сенявин (будущий знаменитый адмирал), бывший тогда адъютантом контр-адмирала Мекензи: "Зиму провели мы довольно весело. Адмирал назначил для благородного собрания большую пустую магазейну, все и скоро мы в ней к тому приготовили, музыка своя, угощение зделали дешевое, и мы три раза в неделю бывали все вместе.
В свободное время занимались разными охотами, имели хороших борзых собак… итак, день в поле, другой с ружьем за дичью или ловили рыбу неводом, удили наметом и острогою. На последние два средства потребна ловкость и искусство, а так как Севастополь издавна не был никем обитаем, то заливы его зделались убежищем рыбам и плавающим птицам, которых мы нашли в невероятном множестве.
Ко всему этому адмирал наш очень любил давать празднества и беспрестанно веселиться, что была также страсть его. В каждое воскресенье и торжественные дни у него обед, а ввечеру бал. Ни свадьба, ни крестины и даже похороны без присутствия его не обходились, везде он бывал, а потом у него все обедают и танцуют всегда почти до рассвета".
В июне 1785 года назначенный младшим флагманом Марко Войнович выходил во главе эскадры – корабль "Слава Екатерины" и 6 фрегатов – в четырехнедельное плавание для "экзерции" от Севастополя до Кафы (Феодосии), "а оттуда к противной стороне на вид мыса Хаджибея".
Новый, 1786 год всем обществом дружно и весело встречали у контр-адмирала, а 1 января у Марко Ивановича. Но 10-го числа произошло печальное событие: контр-адмирал Фома Фомич Мекензи неожиданно умер. (Недостаток средств, настоятельные требования жизни и службы, для удовлетворения которых Фома Фомич не жалел не только сил, но и отчасти своей репутации, не останавливаясь перед формальными упущениями для достижения лучших результатов, дали повод к обвинениям контр-адмирала в неправильном расходовании казенных сумм; все это преждевременно подорвало его здоровье.) Хоронили контр-адмирала, героя Чесмы и Патраса, "с большой церемонией и пальбой пушечной".
Новым командиром эскадры и Севастопольского порта стал капитан 1-го ранга Марко Иванович Войнович.
В порту было много работы по снаряжению кораблей и содержанию их в надлежащем порядке. Деревянная обшивка кораблей сильно портилась червями, и ее пытались защитить специальным составом. Судя по рапорту Войновича, результаты испытания защитного покрытия показались обнадеживающими: "…где массою мазан, весьма обшивка тверда и червоядия против прежде бывшего в некоторых местах на обшивке прибавления не было, и масса на оной держится весьма крепко".
Черноморское адмиралтейское правление на основании рапорта Войновича приняло определение: покрывать защитным составом все строящиеся на верфи Херсона суда корабельной эскадры при очередном килевании.
Севастопольские гости
В конце марта в Севастополе появилась первая иностранная путешественница – Элизабет Кравен, бывшая жена английского адмирала. Очаровательная 36-летняя миледи Кравен еще в начале года прибыла в Петербург, где была удостоена аудиенции Екатерины II и внимания князя Потемкина. Подозревая, что эта леди отнюдь не безобидная путешественница, императрица и Потемкин с умыслом позволили Кравен по ее горячему желанию отправиться в Крым, распорядившись повсюду оказывать гостье радушный прием. При этом письма леди аккуратнейшим образом вскрывались, копировались и запечатывались опять (впрочем, так поступали с письмами всех иностранцев). В Севастополе англичанку встретили со всей предупредительностью, а командующий Войнович должен был способствовать ее дальнейшему следованию в Константинополь. Кравен составила подробное описание своего путешествия, по моде того времени в виде писем, из него мы приведем лишь пару мест:
"Уважаемый принц!
Я очень хочу, чтобы Вы попытались представить себе эту местность. Гавань там совсем не похожа на те, которые я видела до сих пор, потому, что со всех сторон ее окружает удивительный берег. Пристань для военных кораблей спрятана за двумя такими высокими скалами, что даже самый большой корабль российского флота "Слава Екатерины", который находится здесь на якорной стоянке, не виден. Это потому, что скалы выше флюгера на самой высокой мачте корабля. В том месте так глубоко, что корабельные якоря едва достигают дна. Флот здесь в полной безопасности от врага, поскольку в гавани много заливчиков для стоянок кораблей. Двух батарей достаточно для защиты входа в гавань и затопления судов врага, если бы те осмелились зайти сюда.
Командующий этим флотом граф Войнович имеет в Инкермане небольшое поместье. Раньше там был большой город, от которого остались только выдолбленные в скалах пещеры (34)…
Позавчера ездили на прогулку по прекрасной долине, которую называют Байдары. После того как я часть пути по горам проехала в карете, граф Войнович сказал мне, что до цели еще двадцать пять верст, и предложил пересесть на казачьих коней, которые были с нами. Но я не предполагала такую возможность и не взяла своего английского седла. Я сказала графу, что не могу сидеть в седле по-мужски, особенно если речь идет о казацком седле, поэтому мы были вынуждены вернуться в Севастополь.
Вчера мы опять поехали к Байдарской долине. В том месте, где накануне мы оставляли свои кареты, я приказала оседлать своим английским седлом большого казацкого коня. Проехав по прекрасным горам двенадцать миль, мы увидели с правой стороны маленькую прекрасную долину. Пересекши ее и густой лес, мы достигли Байдарской долины. Она расположена в таком месте, где трудолюбивые люди могут наслаждаться всеми прелестями жизни. На полянах долины можно выпасать стада крупного рогатого скота, а на склонах гор – отары овец. Из долины кажется, что горы слева не такие высокие и не так усыпаны валунами, как те, что виднелись вдали. Эти возвышенности продолжают линию гор, которые начинаются возле Судака. Никто не поверит, что во время прогулки по долине, расположенной неподалеку от моря, на разбросанных везде каменных глыбах можно увидеть дикий виноград, гранатовые деревья и разные кусты. Мы со спутниками взошли на пригорок посредине долины и присели на землю, наслаждаясь прекрасными пейзажами".
Пробыв в Севастополе две недели, леди Кравен отправилась в Константинополь. Граф Войнович проводил ее из гавани на своем катере, чем заслужил лестный отзыв и пожелание "оказать в скором времени на море свою храбрость". В одно время с леди город посетил и француз Шарль-Жильбер Ромм, будущий знаменитый якобинец, тоже оставивший дневник, где отметил: "Граф Войнович сопровождал нас в своей шлюпке в поездке к развалинам древнего Херсонеса. Этот город был расположен на самой западной точке порта, при выходе из него в море. Развалины этого знаменитого поселения были столько раз перерыты г-ном Мекензи в поисках античных монет и каменных плит, из которых строят новый город, что путешественник находит там лишь груды камня".
В апреле – мае Войнович с эскадрой выходил в практическое плавание, но лето суда провели в бухте, так как их команды занимались строительством новой базы.
В сентябре флот понес первую серьезную утрату – при переходе из Херсона в Севастополь, новый 66-пушечный корабль "Александр" из-за навигационной ошибки налетел на камни у мыса Тарханкут. Команда спаслась почти вся, но корабль был разбит волнами. Командира "Александра" приговорили к ссылке на галеры; впоследствии, однако ж, он был прощен императрицей.
Уже под самый Новый год в Севастополь вместе с Потемкиным заехал весьма необычный гость – Себастьян-Франсиско де Миранда, возглавивший борьбу за независимость Венесуэлы от испанцев. Путешественники, как пишет сам венесуэлец, "обедать направились в барак, где живет начальник гарнизона, капитан первого ранга граф Войнович – уроженец Боки Которской, принадлежащей Венеции". Вскоре после этого визита Марко Иванович перебрался жить в небольшой одноэтажный дом адмирала Мекензи.