В начале следующего, 1787 года Марку Ивановичу были подарены земли при Ак-Мечетской гавани. В ордере, подписанном князем Потемкиным в феврале, говорилось: "…Флота Капитана I ранга, Кавалера Графа Войновича отвести во владение земли при Ак-Мечетской гавани со всеми угодьями и татарскими строениями и выдать на оную надлежащий план".
(В 1789 году земельная комиссия отмежевывает и выдает Войновичу план на земли при Ак-Мечетской бухте с деревнями Ак-Мечеть и Чокур площадью 2904 десятины под названием Ак-Мечетской дачи. Из-за большой занятости Марко Иванович в Ак-Мечети бывал считаные разы. По документам известно, что "…у графа при Ак-Мечетской гавани имеется обветшалый каменный дом, несколько сараев для загона овец, сеть кустов виноградных лоз".) (35)
Весной командующий Войнович вывел корабли на внешний рейд, где занимался боевой подготовкой эскадры.
В эту же пору Екатерина II совершила путешествие в завоеванный Крым c посещением Севастополя, что имело особое политическое значение. Недавно состоявшееся присоединение полуострова к России встревожило Турцию и Европу. В ответ Екатерина по настоянию Потемкина и предприняла демонстративную поездку на юг. Путешествие должно было показать твердость русской политики и готовность России защищать свои новые территории.
К приезду императрицы был заранее вызван из Константинополя наш посол Я.И. Булгаков (36), который в середине апреля отправился по морю в Севастополь. Вместе с ним поехал и сын неаполитанского посла – граф де Людольф, описавший свое посещение города.
Корабль русского посла бросил якорь в карантинной бухте Севастополя, откуда и начинается повествование Людольфа: "Командир флота, граф Войнович, явился встретить г. Булгакова и заявил нам, что мы должны пробыть в карантине пять дней. Граф показался мне человеком любезным; он свободно говорит на нескольких языках и приобрел себе такую репутацию, которая естественным образом доставила ему и тот пост, который он занимает, и знаки орденов Св. Владимира и Св. Георгия…
Вот мы и вне карантина; я не скажу, чтобы мы вздыхали о том, чтоб он поскорее кончился, потому что он продолжался всего пять дней, которые мы провели весьма приятно, не будучи нисколько стесняемы в наших прогулках. Сегодня нас окончательно выпустили на свет. Губернатор Крыма и его брат генерал Каховский приезжали после, чтобы видеться с г. Булгаковым; они его старинные друзья… Господ этих сопровождал граф Войнович, и часов в 11 мы сели в его шлюпку, которая и отвезла нас в Севастополь, где мы и поехали к нему. Домик у него хотя и невелик, но довольно удобный; он был выстроен в английском вкусе покойным адмиралом Мекензи и готовился для Императрицы; зато это единственный дом, в котором возможно жить".
Вернувшись через полтора месяца в Севастополь из поездки по Новороссии, Людольф писал: "Граф Войнович принял нас с обычными ему учтивостью и любезностью; он доставил нам очень хорошее помещение, и каждый день мы обедаем у него". Когда же Людольфу настало время отправляться в Константинополь, Войнович дал в честь его и посла короля Обеих Сицилий бал и большой ужин в палатках, продолжавшийся до 4 часов утра.
Будучи не только командующим эскадрой, но и градоначальником, Войнович составил проект по приему в Севастополе Высочайших особ, который отправил со своим адъютантом Дмитрием Сенявиным в Кременчуг на утверждение Потемкину. Марко Иванович задумал помпезно обставить встречу и сопровождение Екатерины от Инкермана до дворца, переделанного из дома Мекензи. В течение месяца дважды в день Войнович репетировал порядок отправления императрицы от пристани и ее возвращения. С каждым днем церемония становилась все более отточенной и красивой. На пристани в парадной форме выстраивался почетный караул, отдавались рапорты, играл военный оркестр… Слаженные действия экипажей шлюпок и катеров привлекали внимание чуть ли не всего населения небольшого тогда города.
Командиры кораблей меняли рангоут и такелаж, шили новые паруса, заказывали новую форму для служителей. Моряки должны были предстать перед императрицей и ее гостями в наилучшем виде. Для пополнения флота людьми Потемкин выделил Севастопольский полк. Солдаты полка и команды кораблей должны были получить новое обмундирование. Неожиданно глава Черноморского адмиралтейского правления Николай Семенович Мордвинов (37) доложил Потемкину о недостатке сукна.
Через день от князя поскакал курьер к командующему Севастопольской эскадрой Войновичу: "Что касается до обмундирования их, то в случае недостатка сукна употребите присланную к Вам пестрядь (38). Нет, ничего, что одни будут в суконном, другие же в пестрядинном платье, лишь бы на одном судне не было разных мундиров и чтоб только все суда полным людей комплектом снабжены были. О чем я и Господину капитану Мордвинову зделал предписание, надеясь, впрочем, что Вы не упустите ничего к точнейшему исполнению моих повелений". Моряки успели к назначенному сроку и представили флот как подобает.
Высочайший визит
Ее корабль престолом лучезарным
Блистал на водах Кидна. Пламенела
Из кованого золота корма,
А пурпурные были паруса
Напоены таким благоуханьем,
Что ветер, млея от любви, к ним льнул.
В лад пенью флейт серебряные весла
Врезались в воду, что струилась вслед,
Влюбленная в прикосновенья эти.
Царицу же изобразить нет слов.
У. Шекспир, "Антоний и Клеопатра"
Императрица с кортежем двигалась на галерах вниз по Днепру, и неподалеку от Херсона к ней присоединился австрийский император Иосиф II, прибывший в Россию под именем Граф Фалкенштейн. В город Их Императорские Величества въехали через Триумфальную арку с надписью "Дорога в Византию".
На следующий день по приезде в присутствии Ее Императорского Величества и Графа Фалкенштейна спущены на воду построенные при Херсонском адмиралтействе суда: 80-пушечный корабль наименован "Иосиф II" (39), 66-пушечный – "Владимир" и фрегат 50-пушечный – "Александр". "Cela est gallant", – заметила Екатерина, – что 80-пушечный корабль назван "Иосиф II".
Пышный церемониал при этом случае удивил иностранцев. Приехавший из Крыма граф де Людольф описал увиденное:
"15-го мая я присутствовал при самом великолепном в мире зрелище, так как в этот день был назначен спуск военных кораблей. По моем приезде в Херсон я не мог себе представить того, чтоб эти суда могли быть готовы к прибытию Императрицы, но работали так усердно, что к назначенному сроку все было готово. 80-пушечный корабль был едва начат в январе, но так как не следует довольствоваться только одною внешностью, то я могу вас уверить, что и сейчас за ним еще есть работа на шесть месяцев, потому что все сделано только на скорую руку. Тем не менее, я был поражен прилагаемой ко всему деятельностью. Это страна вещей удивительных, и я их всегда сравниваю с тепличными произведениями, только уж не знаю, будут ли они долговечны.
В 11 часов утра мы явились ко двору; весь гарнизон был в парадной форме. Ее Величество во флотском мундире в сопровождении Графа Фалькенштейна и всего Двора в парадных мундирах двинулась в путь пешком при залпах артиллерийских орудий и громе военной музыки всех полков. Весь путь Царицы был устлан красным сукном. Ее Величество спустилась на плавучую галерею, которая была прикреплена к лестнице и которая нарочно для сего случая была построена; она состояла из двух больших покоев, окруженных золоченой балюстрадой.
В первом покое был накрыт стол с великолепным завтраком. Второй покой был великолепно меблирован самыми богатыми константинопольскими и индийскими тканями. Здесь находился турецкий диван, то есть наложенные один на другой большие тюфяки из этих тканей, на нем было устроено нечто вроде трона с балдахином, украшенным тюрбанами, полумесяцами и страусовыми перьями. Все стены и колонны были вызолочены и отделаны самым изящным образом. Вся эта галерея была покрыта обширным навесом, обшитым золотыми и серебряными галунами и бахромой. Эта галерея помещалась между двумя кораблями. Рядом с нею находилась еще другая обширная галерея для дам и кавалеров свиты, она была самым удивительным образом убрана во всем, что есть самого красивого и самого богатого в отношении восточных тканей.
Берега Днепра были покрыты несметною толпой, что придавало еще более интереса общему виду. Около полудня подан сигнал, и первый корабль поплыл при громе артиллерийских орудий и кликах всех зрителей. Менее чем в двадцать минут с тою же легкостью были спущены и два другие корабля. Император Иосиф и весь Двор поздравляли Императрицу с таким успехом. Государыня спросила у Императора по-немецки о том, что он думает об Ее хозяйстве? Но он ограничился тем, что ответил Ей глубоким безмолвным поклоном, предоставив зрителям истолковывать по своему усмотрению это весьма двусмысленное выражение того, что он думает!
Затем в галерее Ее Величество допустила к своей руке начальников адмиралтейства и строителя, которому следует с каждой пушки по три рубля, которые ему и были вручены на серебряном блюде. Строитель русский и никогда не выезжал из своего отечества, но, по-видимому, он хорошо знает свое дело, потому что знатоки говорят, что корабли эти очень хорошо сооружены. Императрица воспользовалась этим случаем, чтобы сделать несколько повышений по службе и оказать различные милости военным…"
"В Херсоне, Мая 16-го. В сей день Всемилостивейше пожалованы: Флота Черноморского капитаны первого ранга Николай Мордвинов и граф Марко Войнович в контр-адмиралы; капитаны первого ранга Панаиотий Алексиано и Федор Ушаков в капитаны бригадирского чина…" (Из журнала путешествия)
Обоих Императоров сопровождала пышная свита и послы крупнейших государств Европы. Потемкин сделал все, чтобы показать Екатерине процветающий, благословенный край. На пути поезда Императрицы не только строились бутафорские "потемкинские деревни", но многие города и села действительно приводились в порядок. По описанию современника, "для проведения новых дорог раскапывались горы, расставлялись верстовые столбы и каменные мили, сажались вдоль дорог ряды деревьев". В сельской местности предписывалось, "отступая 10 саженей, все удобные места отвести к посеянию хлеба – вспахать и посеять", показывая, "что здешние жители не в праздности или лености дни свои провождают". Сама Екатерина так отзывалась об этой поездке: "Право, все это до того похоже на сказку из "Тысячи и одной ночи", что не знаешь, находишься наяву или во сне".
В Севастополе к приезду Императрицы был приготовлен дом адмирала Мекензи, внутри великолепно отделанный. Во всех комнатах стены понизу до окон были обложены чистой столярной работой из самого лучшего орехового дерева, а выше окон покрыты малиновым и других цветов штофом, с богатыми шелковыми занавесами на окнах; полы устланы были темно-зеленым тонким сукном; комнаты все обставлены лучшею мебелью, зеркалами и люстрами. От самого дворца до пристани, во всю ее ширину, был сделан деревянный помост, по обеим сторонам которого были железные перила со столбами, на коих висели блестящие фонари с позолотой; по этому помосту и через пристань до воды было разостлано тонкое синее сукно.
Флот весь был на рейде, в линии, под флагом контр-адмирала графа Boйновича, и флагманский корабль "Слава Екатерины", под командой бригадира Aлексиано, стоял против Южной бухты; остальные корабли, составлявшие эскадру, были следующие: "Павел" 74 – под командой бригадира Ушакова; "Mapия Магдалина" 74 – капитана 1-го ранга Тизделя; "Андрей" 54 – капитана 1-го ранга Вильсона; "Осторожный" 40 – капитана 1-го ранга Берсенева; "Георгий" 44 – капитана 2-го ранга Саблина; "Нестор" 40 – капитана 2-го ранга Сильвачева; "Легкий" 40 – капитана 2-го ранга Ахматова; "Александр" 36 – капитан-лейтенанта Саранданаки. Кроме того, на pейде под военными флагами было еще до десяти других трех– и двухмачтовых судов, купленных в Греции. Князь Потемкин, как главнокомандующий apмией и Черноморским флотом, предупредил Императрицу приездом своим в Инкерманский дворец и сигналом оттуда известил флот о своем приезде; тотчас же после этого сигнала на корабле "Слава Екатерины" был поднят на грот брам-стеньге его кейзер-флаг; почему со всех кораблей и судов салютовали ему по 15 выстрелов с каждого, на что адмиральский корабль oтвечал семью выстрелами.
Наконец настал день приезда Императрицы. 22 мая в 8 часов утра Императрица выехала из Бахчисарая в Севастополь; проезжая по дороге деревню Каpaлес и Мекензиеву гору, за две версты до дворца, Ее Величество останавливалась в Инкермане для осмотра пещер, высеченных в скалах. В 2 часа пополудни Императрица, которой сопутствовали Австрийский Император Иосиф II, Князь Потемкин, Принцы Нассау и де Линь, посланники: австрийcкий граф Кобенцель, французский граф Сегюр, великобританский Фицгерберт, статс-дамы графини Браницкая, Скавронская; фрейлины Протасова, Чернышева и многие вельможи – остановилась против рейдовой бухты в Инкермане, на отлогой покатости горы, где был выстроен еще другой каменный дворец, отделанный точно так же, как и городовой, и в котором был изготовлен для Императрицы обед. С этого места видны были: на южной стороне древнее укрепление Феодоро и Инкерманская долина, посередине которой протекала небольшая речка Черная (по-татарски Биюк-юзень) и у берегов ее рассеяны по лугу деревья, а по обеим сторонам долины возвышались отвесно белые скалы; на северной – горы с ущельями и долинами, усеянные деревьями и кустарниками; западная же сторона была прикрыта. Когда сели за стол и начала играть музыка, занавеса с окон большого балкона вдруг спала, и взорам Императрицы и всех присутствующих открылся великолепный вид обширного Севастопольского рейда, на котором красовался Черноморский флот, состоявший из 3 кораблей, 12 фрегатов, 20 мелких судов, 3 бомбардирских и 2 брандеров. Суда стояли носами ко дворцу. По сигналу, сделанному князем Потемкиным, корабль "Слава Екатерины" поднял кейзер-флаг, каждое судно салютовало 11 выстрелами, и с флагманского корабля ответствовало из 7 пушек.
Морской парад и артиллерийская стрельба произвели на весь дипломатический корпус большое впечатление. Даже обыкновенно настроенный критически император Иосиф был очарован:
"Надо сознаться, что это было такое зрелище, красивее которого трудно пожелать, – писал он фельдмаршалу Ласси. – Севастополь – красивейший порт, какой я когда-либо видел. В нем могут очень удобно поместиться полтораста кораблей в совершенной безопасности от всяких случайностей со стороны моря и от неприятеля, который никогда не отважится проникнуть в бухту, защищаемую тремя батареями. Выходить из бухты в море можно при трех ветрах. Есть отдельная гавань для торговых судов, другая для карантина и третья для починки и килевания судов. Настроено уже много домов, магазинов, казарм, и если будут продолжать таким образом в следующие три года, то, конечно, этот город сделается процветающим.
Все это очень не по шерсти французскому посланнику, и он смотрит страшно озадаченным. Обыкновенный переезд отсюда до Константинополя совершается в двое суток, а иногда даже только за полторы. Судите же, мой любезный маршал, на какие неприятные размышления все это должно наводить моего собрата султана, повелителя правоверных; он постоянно в ожидании того, что эти молодцы беспрепятственно явятся, не ныне – так завтра, и разгромят окна его дворца пушечными выстрелами…"
Хорошая погода благоприятствовала торжеству, и это еще более утешало и веселило Императрицу. Когда обед кончился, все гости съехались от дворца по недавно вымощенной дороге к каменной пристани (которая была за Инкерманом к рейду, по северную сторону, в имении Войновича) в устье Черной речки. У пристани стояли три катера, с вызолоченными внутри и снаружи широкими полосами, под светло-зелеными зонтами, у которых занавесы, как и подушки на катерах, были из зеленого гарнитура, с золотыми бахромами и кистями; ростры на катерах покрыты были светло-зеленым гарнитуром. Контр-адмирал граф Войнович в парадной форме ожидал Императрицу. Милостиво подав ему руку, Екатерина легко вошла на судно (точную копию султанской шлюпки, специально заказанной Потемкиным в Константинополе).
Флаг-офицер при командующем эскадрой Дмитрий Сенявин вспоминает: "Для обслуживания императорских шлюпок гребцы были подобраны, как говорится, молодец к молодцу. Росту были не менее 10 вершков, прекрасны лицом и собой, на правой стороне судна все были блондины, а на левой – все брюнеты. Одежда их была: оранжевые атласные широкие брюки, шелковые чулки; в башмаках; тонкие полотняные рубашки, галстук тафтяной того же цвета, пышно завязан; а когда люди гребли, тогда узел галстука с концами закинут был за спину. Фуфайка оранжевая, тонкого сукна, выложена разными узорами черного шнура, шляпа круглая с широким галуном и кистями и султан страусовых перьев. Катер блистал от позолоты и лаку".
При посадке Екатерины в шлюпку случился небольшой анекдот. Как и во все времена, матросы были веселые, разбитные ребята. Императрица, расположившись в шлюпке, приветствовала гребцов: "Здравствуйте, друзья мои!" – "Здравствуйте, матушка царица наша!" – был дружный ответ. "Как далеко я ехала, чтобы только видеть вас", – сказала Екатерина и услышала неподражаемый ответ загребного Жарова (который, прибавляет Сенявин, после был лучшим шкипером во флоте): "От евдакой матушки царицы чего не может статься!" Екатерина, сдерживая улыбку, обронила по-французски Войновичу: "Какие ораторы твои матросы!"
Всемилостивейшая Государыня благоволила сесть на шлюпку с Графом Фалкенштейном, и в препровождении свиты на других шлюпках бывшей продолжая шествие водой к городу Севастополю, приближаясь к флоту, поднят был штандарт на шлюпке Ее Величества, и вдруг корабли и фрегаты, спустя свои флаги, юйсы (40) и вымпелы, салютовали из всех пушек, а матросы, стоявшие по реям, вантам и борту, кричали "ура". Потом, когда шлюпка со штандартом поравнялась против флагманского корабля, то каждое судно сделало 31 выстрел при вторичном восклицании матросов, и тогда же производилась пушечная пальба с транспортных и купеческих судов, с берега Севастополя и с четырех батарей, расположенных при входе в гавань.
"…По прибытии к пристани и снятии штандарта салютовано в третий раз по столько же выстрелов. День ясный клонился к вечеру, теплота воздуха охлаждалась легким ветром с моря, и все это вместе приветствовало шествие Государыни наивеликолепным образом", – пишет Сенявин.