Тем не менее, положение французов было довольно сложным. Наполеон не вполне точно представлял себе расположение войск противника. Чтобы перекрыть все возможные пути отступления неприятеля, он начал дробить свои силы. Дюшен занял линию Адды, Монсей охранял линию Тичино, Ланн и Мюрат расположились в Пьяченце и контролировали линию По. Мелас был окружен. Однако у консула теперь оставалось для атаки не больше 30 тысяч человек, а Мелас призвал на подмогу корпуса Отта из Генуи и Эльсница из Чевы и мог выставить 50 тысяч человек. У барона были хорошие шансы прорвать французские заслоны. 10 июня такую попытку предпринял Отт. С 20 тысячами человек он решил прорваться через теснины Страделлы, но наткнулся на французский авангард. Ланну с 8 тысячами человек удалось опрокинуть австрийцев в сражении при Монтебелло. Следующую попытку предпринял уже сам Мелас. Он пошел навстречу основным силам французов.
Между городами Алессандрия и Тортона раскинулась большая равнина, посреди которой и находится деревушка Маренго. Зимой 1800 года Наполеон, просматривая карты, указал пальцем именно на это место и сказал, что здесь французы должны разбить австрийцев. Тем более удивительно, что Бонапарт оказался не готов к встрече с войсками Меласа. Будучи уверенным в том, что противник движется в другом направлении, Наполеон 13 июня послал две дивизии, которыми командовал генерал Луи Дезе, разведать пути отступления неприятеля и, по возможности, отрезать эти пути. Появление же основных и при этом наступающих австрийских сил у Маренго, вероятно, несколько смутило великого полководца. У Бонапарта в это время было лишь 20 тысяч человек и небольшая часть артиллерии (пушки продолжали спускать с Альп, часть артиллерии была отдана генералу Дезе; поэтому в распоряжении Наполеона оставалось лишь около полутора десятков орудий). У Меласа же утром 14 июня 1800 года было 30 тысяч человек, большое преимущество в артиллерии (у австрийцев было 100 пушек) и кавалерии.
Перейдя реку Бормида, австрийцы начали наступление двумя колоннами. Правой, двигавшейся по дороге на Маренго, командовал сам барон Мелас. Его противником на левом фланге французских войск был генерал Виктор, располагавший 15 тысячами солдат. Наступлением левой австрийской колонны на Кастель Чериоло руководил фельдмаршал Отт. Под его командованием было семь с половиной тысяч солдат, в то время как у его визави Ланна – лишь четыре тысячи.
Французы заняли позицию у ручья Фантаноне и стали отбивать яростные атаки противника. Но, несмотря на стойкость французов, австрийцам удалось их потеснить. Ручей был форсирован, австрийцы заняли Маренго. Еще через некоторое время французы сдали Кастель Чериоло. Части Виктора в это время уже откатились к Сан-Джулиано.
Наполеон бросил в бой резервы. Так, корпус Моньера (три с половиной тысячи человек) на время вернул Кастель Чериоло, но через час (около 3 часов дня) был вновь отброшен оттуда. Не решили исход боя и 800 гренадеров Консульской гвардии. Началось общее отступление французской армии, которое прикрывал Ланн и гвардейцы Наполеона. Как и предыдущую оборону, его можно назвать героическим. Отступающий корпус Ланна прошел четыре километра под шквальным огнем австрийской артиллерии, отражая постоянные атаки пехоты и кавалерии. Однако было очевидно, что битва проиграна. Мелас послал гонца в Вену с радостным сообщением о достигнутой победе, захваченных трофеях, отступлении французов. Австрийский командующий счел возможным покинуть поле боя и оставить для продолжения и завершения наступления командующего штабом Заха.
Канонада начала стихать, некоторые австрийские отряды останавливались и разбивали лагеря. Надежда у французов была только на наступление темноты, которая дала бы им передышку и возможность без потерь покинуть поле боя. Однако оказалось, что до конца еще далеко. В начале четвертого часа битвы на арене боевых действий появилась дивизия генерала Дезе. В первой половине дня Дезе, двигавшийся с колонной для того, чтобы отрезать мнимому неприятелю путь от Генуи, услыхал позади канонаду и приказал немедленно развернуть колонну и быстрым маршем идти на гул орудий. Встретившийся по пути курьер Наполеона, которому было приказано спешно возвратить генерала, подтвердил подозрения Дезе. Появившись на поле боя, генерал обратился к консулу со словами: "Мы проиграли первую битву, но у нас еще есть время для второй".
Наполеон и Дезе быстро привели войска в порядок. Теперь армия была собрана в один кулак. Вперед выдвинулись орудия Мармона и Дезе и начали обстреливать неприятельские ряды. Около пяти часов вечера из-за этой батареи свежие войска Дезе повели стремительную атаку на центральную австрийскую колонну Заха. Сам французский генерал был убит в начале этой атаки, однако его солдатам удалось прорвать австрийские ряды. В нужный момент к атаке подключились драгуны генерала Келлермана, которые при артиллерийской поддержке расстроили австрийский центр. В плен попал Зах и еще 2 тысячи человек, драгуны с консульскими гвардейцами ударили и опрокинули неприятельскую кавалерию. Следующую волну наступающих возглавили Ланн, Виктор и Моньер. Здесь уже проявилась традиционная тактика наполеоновских войск – атаки колоннами, с постоянной подпиткой боя из глубины, создание мощного давления на главном участке боя.
Австрийцы, не выдержавшие нескольких мощных и концентрированных ударов, были откинуты на Маренго, тысячами бежали к реке Бормида. Вслед за первым курьером в Вену отправился второй, теперь уже с печальной вестью. К полуночи битва была полностью выиграна французами. Они потеряли четыре тысячи человек, в то время как потери австрийцев насчитывали, по разным данным, от девяти с половиной до двенадцати тысяч человек, не считая потерянных пушек. На следующий день совершенно растерявшийся Мелас был вынужден подписать унизительное перемирие. Наполеон впоследствии очень гордился своей победой при Маренго и ставил ее в один ряд с Аустерлицем и Йеной. Битва при Маренго действительно сыграла огромную роль в истории Франции и развитии дальнейших событий. Поражение могло свести на нет все внутриполитические усилия Наполеона, пагубно сказаться на карьере выдающегося политика, ускорить реставрацию Бурбонской монархии, предотвратить колоссальные французские завоевания в Европе. Однако решающую роль в битве сыграл генерал Луи Дезе. Вечером 14 июня 1800 года триумфатор Маренго воскликнул: "Как хорош был бы этот день, если б сегодня я мог обнять Дезе!"
В том же году были одержаны блестящие победы Моро, которые открывали перед ним дорогу на Вену, но Наполеон, вероятно, не хотел, чтобы кто-либо отнимал у него славу победителя Австрии, а потому решающий приказ не был отдан. В феврале 1801 года с Австрией был заключен Люневильский мир. От Австрии окончательно была отторгнута Бельгия, она уступала Франции Люксембург, все германские владения на левом берегу Рейна, признавала образованные Наполеоном Батавскую республику (Голландия), Гельветическуюреспублику (Швейцария), Цизальпинскую республику, Лигурийскую республику (Генуя и Ломбардия).
Пьемонт оставался занятым французскими войсками. Через некоторое время Тоскана была преобразована в королевство Этрурия и отдана инфанту Пармскому. Это было уже что-то новое в действиях Наполеона. Как говорил один из современников: "Генерал создавал республики, первый консул умудрился создать королевство". Не свидетельствовало ли это о том, что само слово "монархия" более не пугало Бонапарта?
1800 год стал годом изменения внешнеполитических ориентиров Наполеона. Долгое время Франция боролась с враждебными коалициями, вооружившись революционными лозунгами. Война с Австрией, Россией, Пруссией и Англией началась в связи с изменением политического строя в этой европейской стране. Ни Термидор, ни Брюмер не отменили республиканской, демократической риторики французских генералов. Они боролись со старыми режимами и реакционными монархами. Когда Наполеон вторично прибыл в Италию, его декларации напоминали те, что он провозглашал в свою первую итальянскую кампанию. Но геополитические интересы заставили Бонапарта, по его собственным словам, "изменить постановку вопроса и пробудить другие страсти и другие интересы". Франции была необходима союзница в борьбе с принципиальными противниками – главной экономической и колониальной конкуренткой Англией и главной соперницей в борьбе за земли в Европе – Австрией Габсбургов. И такой союзницей, по мнению первого консула, могла стать только Россия.
Вторая половина XVIII века сделала из Российской империи серьезного игрока на внешнеполитической арене. Успешные войны против Османской империи, участие в разделах Польши, наконец, блестящие победы, одержанные Суворовым в Италии, заставляли считаться с российскими дипломатами и опасаться мощной армии русских. Но участие в действиях второй анти-французской коалиции не удовлетворяло Санкт-Петербург. Никакие монархические соображения, толкавшие императорский двор в лагерь противников Французской Республики, не могли закрыть от взора наиболее вдумчивых российских политиков неверность и коварство союзников. Австрийский гофкригсрат едва не погубил всю победоносную армию Суворова, сведя на нет все ее успехи. Англия явно не была заинтересована в усилении позиций России на Востоке, на море. Занятие же английскими войсками Мальты, магистром ордена которой был лично Павел I, было похоже уже и на личное оскорбление. С Францией же у России принципиальных геополитических противоречий не было. Не следовало ли в такой ситуации закрыть глаза на то, какой именно строй установился в далеком Париже?
Еще не заросли травой могилы русских и французских солдат в Италии, а между Парижем и Санкт-Петербургом уже началась переписка и обмен уполномоченными представителями. Официальные отношения еще не были установлены, а Наполеон уже выражал всяческое почтение императору Павлу. Последний же писал своему французскому "коллеге": "Господин Первый Консул. Те, кому Бог вручил власть управлять народами, должны думать и заботиться об их благе…" – Само это обращение к тому, кого все еще недавно называли исключительно "узурпатором", было началом прорыва дипломатической блокады, в которую попала Франция. – "Я не говорю и не хочу пререкаться ни о правах человека, ни о принципах различных правительств, установленных в каждой стране. Постараемся возвратить миру спокойствие и тишину…" Не были ли эти слова воплощением на практике принципа "невмешательства" во внутренние дела?
Переговоры России с Францией были все более и более успешными. Наполеон шел на невиданные для себя уступки – по крайней мере, в своих обещаниях. Дело настолько продвинулось, что на повестке дня стоял уже вопрос о настоящем военном союзе против Англии. Император Павел успел отдать приказ атаману Орлову во главе значительного войска из донских казаков начать поход в Индию. Конечной целью похода были совместные действия с французами против англичан. Наполеон ликовал.
Однако не дремали и враги Бонапарта. Англия с беспокойством наблюдала за сближением консула и российского императора, и ее политики склонялись к радикальным мерам. Такой мерой могло быть убийство – либо Наполеона, либо Павла. Покушение на Бонапарта произошло в Париже на улице Сен-Никез в декабре 1800 года. Консул ехал с супругой в Оперу, и лишь чудо спасло его от гибели, когда неподалеку от его кареты взорвалась "адская машина". Пострадало много людей, но сам Наполеон и Жозефина остались невредимы. Бонапарт был невозмутим в театральной ложе, но вечером, бледный от ярости, обрушился на Фуше, который не смог вовремя остановить руку убийц. В ходе последовавшего за этим судебного разбирательства вина за покушение была возложена на якобинцев, которые на самом деле были в данном случае ни при чем – теракт был организован роялистами.
А вот покушение на российского царя вышло более "удачным". 11 марта 1801 года Павел I был убит в своем любимом Михайловском замке. Ни сейчас, ни тогда не было никаких сомнений, что постигший императора "апоплексический удар" был на самом деле жестоким и групповым убийством и что нити организации покушения тянутся к английскому послу в России Уитворту. Это отлично понимал первый консул Франции, надежды которого были похоронены вместе с телом бедного Павла. В отчаянии Наполеон кричал: "Они промахнулись по мне на улице Сен-Никез, но попали по мне в Санкт-Петербурге!" Преемник убитого императора на троне Александр I был не более реакционен, чем его отец, но, дав молчаливое согласие на устранение родителя, не мог далее проводить его профранцузскую политику вопреки мнению тех, кто привел его к власти.
В сложившейся ситуации Бонапарту нужно было срочно заключать мир с Англией. Мира желали обе страны – как политики, так и народы. Для начала Наполеон заключил мирный договор с новым российским императором Александром, а 26 марта 1802 года в Амьене был подписан и мирный трактат с Англией. Последняя возвращала Франции и ее вассалам (Голландии и Испании) все захваченные за время войны колонии, кроме Тринидада и Цейлона. Мальта снова была под управлением мальтийских рыцарей. Также британское правительство обязывалось освободить занятые их войсками в военное время пункты на Адриатическом и Средиземном морях. В свою очередь, Франция должна была эвакуировать свои части из Египта, убрать войска из Рима и вернуть его и папские владения папе.
Наполеон занялся дальнейшим укреплением своего государства. Постепенно во Франции создалась прочная бюрократическая система. Чиновники получали хорошие оклады, но и работать им приходилось по много часов в сутки, беря пример с потрясающе работоспособного Бонапарта. Он сам спал лишь несколько часов в сутки, мало ел, заседал в Государственном совете, который превратился в главный властный институт (исключая самого консула), выслушивал сотни докладов в день, подписывал тысячи бумаг. Наполеон быстро вникал в суть самых разных дел, все запоминал и поражал подчиненных доскональным знанием истории вопроса.
Долгое время первый консул отказывался от ряда титулов на манер древнеримских, которыми предлагали его наградить льстивые члены законодательных собраний. Ни "Отцом отечества", ни "Спасителем нации" он быть не желал. Не соглашался и на переименование улиц и площадей в свою честь. Но путь Юлия Цезаря, от которого было рукой подать до Октавиана Августа, Наполеон все-таки прошел. И, как Цезарь, начал с продления срока своего консульства до пожизненного. По этому поводу был проведен плебисцит, давший подавляющее преимущество голосов "за", затем в термидоре 1802 года Сенат принял соответствующий указ – так называемый сенатус-консульт, утверждающий Бонапарта пожизненным консулом. Получил он право и назначать себе преемника. На самом деле Франция уже тогда была монархией, хотя официально это и отрицалось, – на монетах, в документах, в печати продолжало звучать слово "республика". Тем не менее, перемены были очевидны – слова "гражданка" и "гражданин" повсеместно заменялись на "месье" и "мадам", на приемах начали появляться люди в пышных напудренных париках. Тюильрийский дворец, куда переехала семья Наполеона, усилиями Жозефины затмил дворцы европейских монархов. Консулу было установлено жалованье в шесть миллионов франков вместо предыдущих пятисот тысяч.
Еще одним шагом назад было примирение с католической церковью. На него первый консул пошел в 1801 году, видя в церкви прекрасный инструмент для поддержания авторитета государства. При этом совершенно очевидно, что сам французский правитель к священникам относился как к шарлатанам и не испытывал никакого уважения к папскому престолу. Между ним и Пием VII в апреле 1801 года был заключен Конкордат, по которому католицизм признавался "религией подавляющего большинства французских граждан". Католическое богослужение можно было отправлять совершенно свободно, но папа обязался никогда не требовать возвращения церкви ее земель. Французских епископов теперь утверждал сам Наполеон. Вскоре по всей Франции священники читали проповеди, в которых говорилось, что Бонапарта во главе государства поставил сам Бог. Любопытен рассказ о том, как Наполеон спросил генерала Ожеро после первого торжественного богослужения в соборе Парижской Богоматери, понравилась ли тому церемония. Генерал якобы ответил: "Очень понравилась, красивая церемония. Жаль только, что на ней не могут присутствовать сто тысяч убитых ради того, чтобы такие церемонии были невозможны".
Очень многим нововведениям Наполеона суждена была долгая жизнь, многие правила и учреждения сохраняются и до сих пор. Это и орден Почетного легиона, и система образования (Бонапарт, надо сказать, больше всего заботился о специализированном образовании – подготовке юристов, инженеров, офицеров), и, конечно, Кодекс Наполеона. Гражданский кодекс, в составлении которого Наполеон принимал самое живое участие, был введен в действие в вантозе XII года (марте 1804 года). Он состоял из двух тысяч двухсот восьмидесяти статей, которые последовательно, ясно и логично излагали основы гражданского права во Франции, регулировали систему отношений буржуазного общества. Позже кодекс был распространен на многие страны Европы, где сыграл, несомненно, прогрессивную роль. В конце жизни, находясь на острове Святой Елены, Бонапарт говорил: "Моя истинная слава не в сорока сражениях, выигранных мною; Ватерлоо их все зачеркнуло. Но не будет и не может быть забыт Гражданский кодекс". При Наполеоне был составлен также уголовный и торговый кодекс. Бонапарт требовал независимости суда от политики, равенства всех перед законом. Конечно, в настоящих политических, а не гражданских или уголовных процессах ни о какой независимости суда речи не было.
Но, поддерживая французскую промышленность и торговлю, приводя в порядок финансовую и судебную систему своей страны, в отношениях с покоренными странами Наполеон вел себя как беззастенчивый эксплуататор. Он четко разделял всю Европу, даже когда она почти вся находилась под его властью, на Францию и все остальное. Он давал прямые приказы официально независимым правительствам, германские государи бегали вокруг него, как лакеи, унижаясь до последней степени. Вся экономическая политика Наполеона была построена на предоставлении всех возможных преимуществ своим соотечественникам в ущерб итальянским, голландским, немецким промышленникам или торговцам. Из покоренных государств консул и затем император выкачивал огромные суммы. Он произвольно делил земли между своими соратниками, присоединял области к новообразованным государствам, вообще упразднял страны вместе с их правительствами. Так было и после его победы над Австрией в 1800 году, и положение только усугублялось после следующих кампаний.