Пьеса прошла с успехом. Королева осталась довольна. После спектакля она велела привести к ней автора. Уильям, не веря в происходящее, подошел к Елизавете. Перед ним сидела пожилая женщина с высоким лбом, близорукими глазами и ярко-рыжими волосами, убранными в высокую прическу. Она была по-девичьи стройна и изящна.
"Если смотреть на королеву издалека, то она выглядит намного моложе своих лет", - подумал Уильям.
- Значит, это вы автор пьесы? - спросила королева немного усталым голосом, который, тем не менее, звучал громко и четко. - Неплохо. Что вы еще успели написать?
- Кроме пьес я пишу сонеты, - произнес Уильям внезапно севшим от волнения голосом, - несколько пьес и сонетов. Это, пожалуй, все.
- А вы скромны, - заметила королева, и ей понравилась стеснительность молодого драматурга, - прочтите ваши сонеты. Один-два хотя бы.
Уильям сосредоточился. Он пытался выбрать что-то достойное королевы, но от волнения память не выдавала ничего особенного или выдающегося. "Прочту то, что помню, - подумал он, - раз не могу быстро решить, что выбрать, прочту то, что первое приходит на ум".
Он откашлялся и начал читать. Недалеко от них стояла Элизабет. Уильям, читая, думал о ней, и эти мысли придавали строкам, которые он произносил, больше страсти и любви, чем было изначально в них вложено.
- Достаточно, - кивнула Елизавета, - пройдемте со мной, - и королева встала со своего кресла, махнув Уильяму рукой.
Он пошел за ней. Десятки глаз следили за его передвижением с завистью и непониманием. Драматург-выскочка, какой-то актеришка удостоился внимания самой королевы. Присутствовавших съедало любопытство: зачем королева позвала его за собой. Уильям и сам не знал, куда ведет его Елизавета. Он послушно шел за ней, не смея верить в происходящее.
- Проходите сюда. - Елизавета открыла дверь и вошла в спальню.
Уильям, едва держась на ногах от волнения, прошел вслед за ней.
- Мне понравились ваши сонеты, - произнесла Елизавета, обернувшись к Шекспиру, - вы могли бы посмотреть на мои стихотворения, поправить немного. То есть привести их в надлежащий вид. Я ведь королева, а не поэт. Мои стихи неидеальны.
- Что вы, - попытался, было возражать Уильям, - все, за что берется Ваше Величество, не может быть неидеальным.
- Не льстите, - перебила его Елизавета, - поправьте, что сочтете нужным. И прошу, не показывайте их никому. Я доверяю вам, уж не знаю почему. Но будьте достойны этого доверия.
- Конечно. Можете не сомневаться, - заверил ее горячо Уильям, - я сделаю все, что в моих силах. И ни одна живая душа не увидит ни строчки.
- Когда вы закончите работать над ними? - спросила Елизавета, доставая большую, покрытую золотом шкатулку.
- Мне достаточно и недели, - заверил Шекспир, - я начну читать прямо сегодня. Уверяю вас, это не займет много времени. Я искренне считаю, что если ваши стихи и требуют исправлений, то совсем немного.
- Ну что ж, держите все это у себя, - королева протянула ему пачку листков, испещренных мелким, аккуратным почерком, - я сама вызову вас снова к себе. Может быть, вы даже напишите специально для меня пьесу.
- О чем Ваше Величество хотело бы, чтобы я написал? - с громко бьющимся сердцем спросил Уильям.
Елизавета задумалась.
- Пусть это будет комедия о любви. В жизни любовь не бывает смешной, - заметила она, - любовь по своей сути трагична. А вы напишите что-нибудь забавное.
- Я постараюсь как можно скорее выполнить вашу просьбу, - заверил королеву Уильям.
- Не торопитесь. Сейчас у меня другие заботы. Но не исключено, что к осени наши проблемы разрешатся. Так что пишите, не торопитесь, но будьте готовы представить свое сочинение. Спрячьте то, что я вам дала получше. Когда вас будут спрашивать, что вы тут делали, скажите: мы с королевой беседовали об искусстве, - она усмехнулась, - все знают, что я люблю театр. Скажите, что вы рассказывали мне содержание своих пьес и читали сонеты.
- Да, Ваше Величество, - ответил Уильям и засунул листки со стихотворениями под камзол.
- Я никогда и никому не показывала то, что пишу. Впрочем, я давно уже ничего не писала. Для того чтобы слагать стихи, надо сильно любить достойного этой любви человека, не так ли?
- Совершенно с вами согласен, - кивнул Уильям.
- Ведь и ваши сонеты, я уверена, посвящены определенной женщине.
- Да, это так.
- Можно ей только позавидовать. Такие красивые стихи должны быть посвящены не менее красивой даме сердца, - Елизавета вздохнула.
- Самая красивая дама в Англии это вы, Ваше Величество, - заметил Уильям, - но нет стихов, которые бы отражали вашу красоту в полной мере.
- Довольно, - Елизавета устало махнула рукой, - идите.
Уильям вышел из спальни королевы и медленно пошел по коридорам дворца, забыв точно, куда ему надо направляться. Навстречу ему вышел один из подданных королевы.
- Мне велено вас сопровождать, - пояснил он, указывая дорогу к выходу.
На улице Уильям понял, что все его друзья по театру давно разошлись по домам.
"Ну что ж, пойду исполнять указание королевы, - подумал он, - интересно, насколько хороши ее стихи. Но даже если они нехороши совсем, думаю, что с поставленной передо мной задачей я справлюсь".
Вдруг, проходя по узкой, пустынной улице неподалеку от дворца, Уильям почувствовал себя неуютно. Странная тревога охватила его, и он ускорил шаг. Было поздно - из-за угла навстречу ему выскочил человек в маске. Уильям обернулся. Сзади проход был закрыт. И с той стороны тоже к нему приближался незнакомый мужчина.
- Тебе придется отдать нам то, что тебе дала в своей спальне королева, - сквозь зубы сказал один из них, - и лучше по-хорошему, - он вынул шпагу и помахал ею в воздухе.
Уильям выхватил свою шпагу, которая почти всегда была при нем. Вечерами в Лондоне на многих улицах было опасно ходить без оружия, но нападали на Уильяма впервые. Он понимал, что владеет шпагой плохо. Весь его опыт фехтования сводился к игре на сцене, где он больше старался произвести впечатление на зрителя, чем провести серию правильных выпадов.
- Ты решил драться, - усмехнулся нападавший, - зря. Этак только испачкаешь бумаги, которые дала тебе королева, собственной кровью.
Но Уильям решил драться до последнего. Королева просила его никому ее стихи не то что не отдавать, но даже не давать читать. Стоили они его жизни? Уильям не знал - он ведь не успел взглянуть на них. Тем не менее, делом чести было сражаться за то, что ему доверила сама королева, до конца.
Нападавшие подступали к нему все ближе. Они держали шпаги наготове, из-под масок враждебно блестели темные глаза. Уильям встал так, чтобы за спиной у него оказалась стена ближайшего дома, а оба мужчины были по бокам. Особенного преимущества такая позиция ему не давала. Но, по крайней мере, он мог видеть действия обоих. Уильям лихорадочно смотрел налево и направо, пытаясь решить, на кого ему нападать первым.
Мужчины не торопились. Они медленно накручивали плащи на руку, продолжая с усмешкой приближаться к Уильяму, так что вскоре он уже мог слышать их тяжелое дыхание. Он с силой рассек воздух шпагой и быстро отпрыгнул чуть вправо. Нападавшие оказались слева друг возле друга. Они явно не ожидали от Уильяма таких резких действий, но его поступок только разозлил их еще больше.
Позже Уильям не мог толком вспомнить, как все происходило. Наплевав на возможные обвинения в трусости, он просто-напросто кинулся бежать, воспользовавшись открывшимся пространством справа. Навстречу ему выехал всадник. Уильям не знал, друг это или враг, но продолжал бежать, чувствуя позади дыхание нападавших.
- Двое на одного! - вскричал мужчина, ехавший на лошади. - Что бы там ни было, но теперь вам придется иметь дело еще и со мной.
Он спешился и набросился на преследователей Уильяма. Те не стали обороняться и быстро скрылись, открыв неприметную дверь одного из домов. Спаситель Уильяма попытался последовать вслед за ними. Но оказалось, что дверь вела не в дом, а в узкий проход, соединявший две параллельные улицы.
- Исчезли, - вздохнул он, - бежать за ними бесполезно. Обычно в таких лабиринтах уже никого не найти.
Голос показался Уильяму знакомым.
- Спасибо за помощь, - поблагодарил он с поклоном, - Уильям Шекспир, актер, к вашим услугам.
- Уильям! Черт возьми! Вот это да! - голос принадлежал не кому-нибудь, а самому графу Саутгемптону.
- Генри! - Уильям не верил своим ушам. - Ты спас меня от верной гибели.
- Что произошло? - спросил граф. - Ты наткнулся на грабителей? Что-то они рано вышли на охоту.
- Я и сам удивился. Мы давали спектакль для самой королевы. Она немного задержала меня, пожелав узнать мое мнение о поэзии, - неожиданно для самого себя начал врать Уил, - на улицу я вышел один, и вот видишь, что произошло. Я плохо владею шпагой, поэтому попросту трусливо бросился бежать.
- И правильно сделал, - похвалил граф, - если не умеешь как следует драться, лучше уносить ноги. Тем более это не дуэль, когда поединок представляется делом чести. Пойдем, вернемся во дворец. Я дам тебе свою карету, чтобы ты мог нормально добраться до дома.
- Еще раз благодарю тебя, Генри, за помощь, - признательно произнес Уильям.
В карете он просмотрел стихотворения королевы. В них чувствовалась любовь и страсть к человеку, которому она их посвящала. Стихи не требовали больших исправлений. Она написала их талантливо и под влиянием сильных эмоций. Дома Уильям взял несколько страниц с собственными сонетами, перемешал их с бумагами королевы и отправился к Ричарду Филду.
- Я хотел бы оставить кое-что у тебя на хранение, - объяснил он другу, - может быть, ты даже однажды напечатаешь то, что я тебе дал. Но пока я хотел бы внести немного исправлений в написанное. Поэтому буду иногда приходить к тебе и работать над текстом.
- Почему ты не можешь хранить его дома? - удивился Ричард.
- Издатели крадут тексты, ты знаешь. Мне кажется, у меня дома их могут выкрасть. Старые пьесы - ладно. Но новое я не хотел бы хранить у себя, - путано объяснил Уил.
- У тебя мания преследования, друг, - засмеялся Филд, - конечно, сейчас столько выходит пиратских изданий, что страшно представить. Тут ты прав. Но чтобы залезать к тебе домой?! Хотя всякое бывает. Если хочешь, оставляй что нужно здесь. В типографии много разных бумаг. Я припрячу твои бумаги так, что найти их среди всего прочего будет невозможно.
Уильям поблагодарил друга. Вернувшись домой, он понял, как был прав. Все его комнаты были перевернуты вверх дном. Листы бумаги с написанным текстом, вытряхнутые из шкафа, беспорядочно валялись на полу. Уильям начал складывать их на стол, пытаясь привести написанное в порядок. Через некоторое время он увидел, что некоторых страниц не хватало.
- Может, действительно орудуют издатели-пираты? - задал он себе вопрос. - Но почему тогда они не забрали все, а только отдельные страницы из разных пьес?
Уставший от свалившихся на его голову приключений, Уильям лег спать.
- Что за бумажки вы мне принесли?
- Это все, что удалось найти у него дома.
- Но это отрывки из каких-то пьес!
- Мои люди не очень разбираются в искусстве. Они взяли то, что было похоже на тайные бумаги королевы. Тут и отравления, и заговоры, и интриги против королей.
- Идиоты! - Он вздохнул и кинул бумагу в камин…
Глава 5
Измена. 1598–1599 годы
Несмотря на то, что Уильям после смерти сына частенько наведывался к семье в Стрэтфорд, его связь с Элизабет в какой-то момент возобновилась с прежней силой. Королева не посылала за ним, не требовала постановки заказанной пьесы. И Уильям подумал, что она забыла о своей просьбе, занимаясь куда более важными государственными делами. От Элизабет он слышал, что королева увлечена графом Эссексом, который после удачного похода на испанский порт Кадис снова стал ее фаворитом. Саутгемптон при этом оставался в дружеских отношениях с Эссексом и старался не терять расположения королевы. Элизабет ревновала, но пыталась скрывать свои чувства и все чаще встречалась с Уильямом.
Сонеты по-прежнему лежали вместе со стихотворениями королевы. Уильям переписал их, исправив кое-какие шероховатости, и на всякий случай так и хранил их у Филда. К нему домой наведывались еще пару раз, опять выкидывали все бумаги на пол. Но куски пьес больше не пропадали. Уильям уверил себя в том, что это орудуют пиратские издательства. Тем более что пьесы все чаще выходили то в искаженном, то в сокращенном виде без его разрешения.
Элизабет лежала на кровати. Ее шикарные темные волосы рассыпались по подушке.
- Уильям, - растягивая гласные, протянула она, - мне пора идти. Тебе придется помочь мне одеться.
Ему совсем не хотелось помогать ей одеваться: так она была хороша без одежды. Идеальная фигура, смуглая кожа, отличающая Элизабет от большинства англичанок, небольшая грудь, не испорченная родами и кормлением ребенка. Она потянулась:
- Хорошо! И не спешить бы никуда, - произнесла Элизабет томно, - опять дворец, сошедшая с ума старуха-королева в своем кошмарном рыжем парике. Ей надо говорить комплименты с утра до вечера. И Генри - туда же! При ней. Смотрит преданно в глаза. А сам затевает с Эссексом интриги. Как это ужасно - притворяться, лгать, быть тем, кем ты на самом деле не являешься.
- Я говорил, оставайся со мной, - Уильям начал собирать разбросанную по комнате одежду Элизабет, - я готов бросить ради тебя семью.
- Развод возможен только для королей. Но не для нас. Что ты мне предлагаешь? Жить с тобой, имея статус любовницы автора нашумевших пьес? - она расхохоталась, но ее смех не был веселым и искренним.
- Я никогда не смогу дать тебе того, что ты хочешь, - Уильям вздохнул, - а хочешь ты сохранить положение в обществе и свое место при дворе. Дело не в том, что я женат, а в том, что я никто - не дворянин и не богат.
- Уильям, ты опять затеваешь этот разговор, - Элизабет встала и начала одеваться, - он не имеет смысла, пойми. Я люблю тебя, но не могу взять и остаться жить с тобой. И ты сам все прекрасно понимаешь.
- Зачем тогда мы встречаемся? - Уильям сердился.
- Потому что любим друг друга, но разве за этим следует что-то? - Элизабет надела нижнюю юбку и потянулась за корсетом. - Помоги лучше зашнуровать корсет, - попросила она и повернулась к Уильяму спиной.
- По-моему, любовь значит многое для человека. Порой он готов ради нее на большие жертвы. И даже может лишиться жизни из-за любимой, - высокопарно заявил Уильям.
- Все это твои пьесы. Ты не живешь, ты придумываешь, - она протянула руку за второй юбкой, на сей раз с кринолином, - смерть, любовь, страсти - герои сонетов и пьес живут именно так. Иначе кому будет интересно смотреть на сцену, если на ней не проливается кровь влюбленных, - Элизабет усмехнулась, - в настоящей жизни все гораздо менее возвышенно.
- Жаль, что ты так думаешь, - Уильям был удручен. Он и сам понимал, что Элизабет права, но ему не хотелось признаваться себе в этом.
Она закончила одеваться, кое-как привела волосы в порядок и выбежала из дома. Уильям остался в одиночестве, глядя с грустью на разобранную постель. Он все чаще задумывался о том, куда ведет его судьба. Но никак не мог понять смысл, заложенный в пути, по которому он следует. Жизнь в Лондоне уже не так его радовала, как раньше. Гораздо спокойнее порой бывало в Стрэтфорде. Анна, молча, радовалась его присутствию дома, не задавая лишних вопросов и не пытаясь требовать большего.
Уильям привычно писал по две-три пьесы в год. Они имели успех, дела в театре шли в гору. Отец Бер-бриджа подумывал о строительстве нового здания и искал подходящий участок в черте города.
В мае Элизабет неожиданно сообщила, что уезжает в Париж. Она неважно себя чувствовала в последнее время, и королева позволила ей покинуть на лето двор.
- Мне очень жаль покидать тебя, - Элизабет и в самом деле была очень печальна, - не знаю, когда мы сможем увидеться вновь.
- Почему ты так говоришь? - Уильяму стало не по себе. - Ты действительно серьезно больна? Я готов сопровождать тебя во Францию.
- Не нужно, - Элизабет грустно покачала головой, - надеюсь, туда сможет подъехать граф. Генри обещал позаботиться обо мне.
- Опять граф Саутгемптон! - Шекспир не мог скрыть охватившую его ярость. - Ты пытаешься играть с нами обоими. Не пора ли сделать выбор? - он говорил эти слова, но понимал, что если выбор будет сделан не в его пользу, то вряд ли будет готов принять его.
- Я сделала выбор, но не могу сейчас об этом говорить, - Элизабет старалась не смотреть на Уильяма, - не уверена, что мой выбор правильный. Но я вынуждена поступить именно так.
- Ты выбрала графа? Я так и знал. Этим все и должно было кончиться!
- Не сердись, Уильям, - Элизабет ласково провела по его щеке, - еще ничего точно неизвестно. Я уезжаю, и прошу тебя постараться меня забыть. Как бы ни складывались наши отношения с Генри, я, скорее всего, не вернусь в Англию.
* * *
- Граф, я устроил вашу поездку в Париж с секретарем королевы, - Эссекс говорил надменно, стараясь всем видом показать свое неудовольствие. - Елизавета не доверяет мне, и ваш поступок не добавит мне в ее глазах доблести.
- Я несказанно благодарен вам за то, что вы сделали, - Генри склонил голову.
- Я делаю это не для вас, и вы прекрасно понимаете, в чем дело, - Эссекс не скрывал обуревавших его чувств, - ваш поступок низок. Я не ожидал такого от собственного друга.
- Роберт, прости, - Генри сделал шаг навстречу Эссексу, - я знаю, что поступил неблагородно, но готов исправить свою ошибку.
- Ваше возвращение в Англию будет иметь не самые лучшие последствия, - сказал Эссекс чуть мягче, - подумайте, как представить дело в лучшем свете. Хотя, как его ни представь, а ничего хорошего в сложившейся ситуации от королевы не ждите.
- Знаю, - кивнул граф Саутгемптон, - но я люблю вашу кузину и готов голову сложить ради нее. Честь Элизабет не пострадает.
- Надеюсь, что так. Жду от вас новостей. Элизабет уже месяц скрывается в Париже. Вам стоит поторопиться, - Эссекс кивнул и подошел к графу совсем близко, - все должно быть сделано в кратчайшие сроки. У вас нет другого выхода.
- Не беспокойтесь. Смею вас заверить, у меня и мысли нет отказываться от Элизабет.
- Повторяю: вы лишитесь милости королевы. Помните об этом, возвращаясь назад, и не пытайтесь стать снова ее фаворитом.
- Я готов пожертвовать всем, - Генри посмотрел прямо в глаза Эссексу, - даже вашим расположением.
- Им вы уже пожертвовали, к сожалению, - граф скривил губы в усмешке, - любовь играет с нами в злые игры, не так ли? Ваш друг Уильям Шекспир так хорошо описал это в своих пьесах. Или вам так не кажется?
- Вы правы, - Генри нахмурился, - но дружбе с Шекспиром пришел конец.
- Отчего же?
- Мы все-таки не сошлись в наших взглядах на любовь, - граф Саутгемптон отвел взгляд в сторону, - нас слишком многое разделяет. Тем более что он перестал писать в мою честь сонеты, - Генри улыбнулся, - для чего еще его оставлять при себе?