* * *
Известие о тайной женитьбе графа Саутгемптона и Элизабет Верной привело королеву в состояние страшного гнева. Сначала фрейлина попросила королеву отпустить ее в Париж якобы поправить пошатнувшееся здоровье. Потом Эссекс хлопочет о том, чтобы в Париж с посольской миссией вместе с секретарем королевы отправили графа Саутгемптона. И что в итоге? Эти двое тайно женятся в Париже!
- Вот так вы устраиваете судьбу своей кузины? - вызвав к себе Эссекса, спросила Елизавета. - И уверены, что такая сделка сойдет вам с рук.
- Простите, Ваше Величество, я и сам не знал о готовящейся свадьбе, - оправдывался граф, - поверьте, я вовсе не был заинтересован в их браке.
- Ложь! Все ложь! - вскричала королева. - Вы также тайно женились, и я вас простила. У вас богатый опыт в подобных мероприятиях. Но в этот раз все будет иначе. И не надейтесь, что ваша кузина и Саутгемптон смогут спокойно вернуться в Англию, не страшась моего гнева.
- Они готовы склонить перед вами головы, я уверен, - Эссекс, и сам осознававший все последствия отчаянного поступка кузины, надеялся умилостивить королеву, - боюсь, у них не было другого выхода.
- Меня не интересует, был у них выход или нет, - королева сжала побледневшие губы, - ни мои фрейлины, ни приближенные не могут так поступать со мной.
Елизавета вышла из комнаты, оставив Эссекса раздумывать над создавшейся ситуацией. Ей было больно. Очередное предательство. Генри расточал комплименты, клялся в верности и преданности. И вот - женитьба. В Верной королева никогда не была уверена. Привлекательная кузина Эссекса была слишком хитра, чтобы хранить верность своей королеве. Да и вообще кому бы то ни было. Елизавету больше ранил поступок молодого фаворита.
- Все они предают меня, - она опять смотрела в окно на простиравшуюся перед дворцом Темзу, - предают и не чувствуют никаких угрызений совести. Начиная с Дадли, дважды женившегося за моей спиной, и кончая Саутгемптоном. Эссексу женитьба на руку. Он устраняет соперника и одновременно пристраивает кузину. Неплохой ход, - Елизавета усмехнулась, - пусть только вернутся. Если они думают, что добьются от меня снисхождения, то глубоко ошибаются. Все трое.
По возвращении в Лондон в начале сентября граф Саутгемптон и его беременная жена были заключены в Тауэр. Эссекс обещал свое покровительство, но королева была тверда в своем решении.
- Не было выхода, - ответила Елизавета Эссексу, - меньше надо было грешить. Граф проявил себя, конечно, с лучшей стороны. Согласился жениться на забеременевшей любовнице. Что ж, молодец. Я его не осуждаю. Но пусть подумает о том, что все наши поступки имеют последствия. А подумать в Тауэре у него будет время. Тауэр в принципе помогает в раздумьях. Мне ли этого не знать?
- Элизабет в ноябре должна родить, - попытался он выручить из тюрьмы хотя бы кузину.
- В Тауэре для этого созданы все условия, - королева рассмеялась, - не волнуйтесь, граф. Ваша кузина должна была думать о том, где ей рожать, раньше. Или вы со мной не согласны?
- Вы, как всегда, правы, Ваше Величество, - Эссекс поклонился.
Он знал, что гнев королевы обрушится на головы молодоженов, как только они пересекут Ла-Манш. И помочь им избежать наказания было невозможно. Их разлучили сразу же по прибытии в Англию. Оставалось надеяться на милость королевы, которая, бывало, через некоторое время прощала совершившего роковую ошибку фаворита. Вот только надеяться на то, что, как и Эссекса, она снова после этого приблизит к себе, Генри не следовало.
* * *
Уильям скучал по Элизабет и волновался за ее здоровье. Она упорно не говорила ему, что с ней случилось, и он переживал, вспоминая последние дни жизни своего сына. Когда Элизабет, наконец, уехала в Париж, Уильям понял, что впервые она стала так далека от него, что никакие силы не могут помочь ее увидеть.
Вскоре граф тоже уехал во Францию по поручению королевы. Уильям не мог не ревновать, представляя, как Генри воспользуется отсутствием соперника.
- Тебе бы радоваться, что ее нет рядом, - давал советы Джеймс Бербридж за кружкой пива в их любимой таверне, - выброси фрейлину королевы из головы. Она никогда бы не стала твоей, и ты это прекрасно понимаешь. Ты женат, а она не твоего круга. Неужели ты всерьез подумал, что Элизабет может остаться с тобой?
- Нет. Не думал. Но надеялся, - Уильям грустно покачал головой, - она обожала слушать мои сонеты, смеялась над моими шутками. Я читал ей отрывки из новых пьес. Элизабет была частью моей жизни на протяжении шести лет! Джеймс, я любил ее шесть лет!
- Сначала ты любил портрет, потом возлюбленную графа. Ты должен был сразу догадаться, что эта связь обречена, - Джеймс понимал, что не может убедить друга, но отчаянно призывал все свое красноречие на помощь, - ладно, подожди, когда она вернется. Время расставит все по местам. Если граф добьется взаимности, то, значит, она на самом деле не любила тебя.
Уильям страдал и мучался в неведении. Дни проходили за днями, а от Элизабет не приходило новостей. Вместо того чтобы летом поехать к семье в Стрэтфорд, Уильям сидел в Лондоне, боясь пропустить весточку от Верной. В свободное время он отшлифовывал стихотворения королевы, которые в какой-то момент стали похожи на его собственные сонеты.
"И пусть, - подумал он, - меня не просили придерживаться определенного стиля. Да и забыла о своей просьбе королева".
Он переписал все сонеты еще раз и сложил их вместе в одну стопку, которая по-прежнему хранилась у Филда. Сонеты были пронумерованы. Свои собственные Уильям скромно поставил в конец. Он помнил о просьбе королевы никому не показывать ее произведения, поэтому не стал их подписывать, поставив возле каждого лишь номер.
В конце лета по Лондону прошли слухи: граф Саутгемптон, вернувшись в Англию, по приказу Елизаветы был заключен в Тауэр. Уильям сразу подумал о Элизабет. Осталась ли она во Франции? Или тоже вернулась в Лондон? Где она и что с ней?
- Мне очень жаль сообщать тебе это известие, - Филд встретил его в типографии, - но я точно выяснил следующее: граф тайно женился на Элизабет Верной в Париже. Говорят, его жена беременна. Они оба находятся в Тауэре.
Потом Уильям повторял себе многократно: так и должно было случиться. Элизабет не осталась бы с ним. Он был ее забавой, игрушкой, интересным собеседником, талантливым поэтом, слагавшим в ее честь стихи. Ей было интересно находиться меж двух огней, заигрывая и с графом, и с Уильямом одновременно. Уильям помнил, как граф всегда был уверен в своем преимуществе перед соперником. Наивно было предполагать, что победа достанется драматургу. Даже в пьесах счастливый конец в таких историях был невозможен.
Ребенок у Элизабет родился в ноябре. Королева смилостивилась и выпустила молодую пару из тюрьмы. Она категорически запретила им появляться при дворе и не желала о них ничего слышать.
Уильяму оставалось смириться с потерей возлюбленной. Но одна мысль никак не давала ему покоя: а не его ли ребенка носила все это время под сердцем Элизабет? И что-то подсказывало, что это вполне вероятно. Боль от возможной потери сразу двоих дорогих ему людей не давала покоя. Надеяться на встречу с женой графа теперь не представлялось возможным.
Однажды вечером Уильям пришел к своему земляку, Ричарду Филду, и принес ему очередную страницу с сонетом.
- Это последний сонет, который я написал, - сказал он, помещая листок в самый низ стопки, - у меня нет больше возлюбленной, в честь которой я мог бы их слагать.
- Могу я напечатать твои сонеты? - поинтересовался Филд. - Книжка имела бы успех. Представь: последние сонеты Шекспира!
- Нет, не надо. Я не готов представить их публике, - Уильям замолчал. Он не стал говорить о том, что собственных сонетов среди тех, что хранились у Филда, было всего около тридцати. Теперь это не имело никакого значения…
В конце года Уильям вернулся в Стрэтфорд. В кругу семьи он надеялся окончательно забыть Элизабет. "Быть может, - думал он, - она и сама не знает, чей ребенок у нее родился. К чему ворошить прошлое. Оно пусть прошлым и остается". Но, несмотря на старательные попытки выбросить Элизабет из головы, он время от времени вспоминал ее, мучаясь от того, что неспособен окончательно с ней порвать.
Уильям вспоминал, как впервые граф показал ему ее портрет. Он тогда написал один из своих первых сонетов. Генри был уверен, что сонет посвящен ему. Уильям не стал разуверять графа, но с тех пор каждая строчка была овеяна его любовью к Элизабет. Он вспоминал, как впервые увидел ее, и образ ожил, оказавшись гораздо прекраснее изображения на портрете. Он помнил ее первую записку, как боялся, что не найдет в толпе карету, как она смотрела на него тогда.
Он снова и снова представлял Элизабет, лежащую перед ним на постели. Он скучал по их разговорам. По ее смеху и слезам, по голосу, дрожащему от страсти. С каждым днем Уильям все больше погружался в воспоминания. В конце концов, он перестал сомневаться в том, что ребенок, которого родила в ноябре Элизабет, был от него.
Однажды вечером он зашел в спальню. Анна сидела на кровати и тихонько плакала над портретом сына. Уильям сел рядом. Он вдруг ясно представил себе то, что происходило в этой комнате два года назад. "Даже если этот ребенок - мой, то самое главное - он жив и здоров. Он будет жить в прекрасных условиях, и не важно, что я его никогда не увижу", - Уильям обнял жену и долго они вместе смотрели на портрет.
- Нам нужен новый дом, - на следующий день объявил Уильям Анне, - этот маленький и старый. Да и воспоминания нам не дадут в нем быть счастливыми.
- У нас есть деньги, чтобы купить новый дом? - удивилась Анна.
- Есть, - Уильям кивнул, - я займусь поисками сразу после Нового года. Найдем что-нибудь побольше.
Как и обещал, Уильям сразу после рождественских праздников принялся искать новое жилье. В Лондоне в это время Бербридж нашел землю под строительство нового помещения под театр. Уильям воспринял такое совпадение как хороший знак. Ему, конечно, не хватало былого энтузиазма - уезжая когда-то в Лондон, он чувствовал в себе гораздо больше сил и оптимизма. Теперь оставалось лишь стараться не смотреть назад. Слишком сильна была горечь от потерь. Уильям пытался преодолеть боль от смерти сына и забыть женщину, которую так любил.
- Какое красивое место! - Анна посмотрела на участок, привлекший внимание Уильяма. - Дом совсем старый, но уж очень красиво вокруг.
- Вот и я подумал так же. Дом мы сможем отремонтировать. Я найму работников и прослежу, чтобы они все сделали, как надо. Так что принимай хозяйство, - Уильям подмигнул жене.
Она впервые за долгие годы оживилась и даже как-то похорошела. Анна занялась обустройством нового дома и запущенного сада вокруг. Ей казалось, что жизнь начинается заново. Ее Уильям вернулся домой, и, если он опять уедет в Лондон, Анна была уверена: он приедет обратно. Она старалась не замечать печального выражения его лица, грустной улыбки и потухшего взгляда. Лишь изредка в ее памяти всплывал образ задорного молодого человека, настойчиво ухаживавшего за ней, а после женитьбы упорно пытавшегося сбежать в Лондон.
Работы по ремонту дома шли медленно, но Уильям и не торопился. Каждый день он проверял, как идут дела, обсуждая каждую деталь и каждую мелочь с работниками. Однако в какой-то момент Уильям понял, что соскучился по театру. Ему захотелось вернуться в столицу.
- Пожалуй, съезжу в Лондон, - сообщил он Анне вечером, ожидая услышать в ответ уговоры остаться.
- Конечно, поезжай, - улыбнулась она, - ты и так тут засиделся. Твой друг, наверное, и не знает, кого вместо тебя выпускать на сцену.
- Ты не возражаешь? - Уильяма, как и прежде, удивляла такая спокойная реакция жены.
- Нет. В городе меня уже не считают несчастной, брошенной мужем женщиной. Ты стал известным актером, пишешь пьесы и зарабатываешь много денег. А теперь мы еще и дом купили! Мне начали завидовать! Ведь каменных домов в Стрэтфорде - раз-два и обчелся, - Анна гордо посмотрела на мужа, - ты был прав тогда, уезжая отсюда, Уильям, и добился много. Я тобой горжусь.
- Спасибо, - отчего-то ему стало неловко перед женой, - я буду часто приезжать, чтобы следить за ремонтом дома. Хотелось бы его к лету закончить.
Вернувшись в Лондон, Уильям загрузил себя работой. Мыслями он возвращался к Элизабет, но, как он сам себе и обещал, больше из-под его пера не вышло ни одного сонета. Он знал, что и граф Саутгемптон, и его жена были выпущены из Тауэра, но приглашения навестить их ему не поступало. Уильям хотел было написать Элизабет письмо и просить ее о встрече. Мысль эта промелькнула в голове и так и осталась неосуществленной мечтой. Он понимал, что статус замужней женщины вряд ли позволит его возлюбленной вновь встретиться с ним.
Сердечную боль заглушали дела. Строительство нового помещения для театра шло полным ходом, пока представления давали во дворе гостиницы "Два ключа". Уильям закончил новую пьесу, и театр получил для постановки очередную историческую драму "Генрих Пятый". Чтобы еще больше упрочить свое положение в обществе, Уильям начал хлопотать о присвоении ему дворянского звания. Доход, который он получал, позволял ему оплатить услуги, оказываемые клерками, а приобретенная земля в Стрэтфорде добавляла поданным документам вес.
- Ты становишься большим человеком, Уильям, - как-то сказал ему Филд, - все реже навещаешь нас, видимо, считая нашу дружбу более тебя недостойной.
- Не говори так, Ричард, - Уильям видел, что его друг обижен, - ты много помогал мне в первые годы моей жизни в Лондоне. Ты был первым, к кому я пришел в тот день, когда попал в столицу. И я всегда буду благодарен тебе. Но в жизни порой происходят перемены независимо от наших желаний. После смерти сына мне все чаще хочется побыть одному. Да и разлука с Элизабет заставляет искать занятия, которые бы меня отвлекли от мыслей о ней.
- Ты не можешь забыть ее? - спросил Ричард участливо. - Но ты не мог не знать, что она предпочтет графа актеру. Ты поэтому хлопочешь о присвоении тебе дворянского звания? Чтобы как-то уравняться с Саутгемптоном?
- Конечно, я понимал, что она бросит меня, - Уильям кивнул, - но, когда это случилось, все равно оказался не готов ее потерять навсегда. А что касается дворянства, отец постоянно говорил об этом и пытался сам выхлопотать его. Даже герб нарисовал, - Уильям улыбнулся, - я решил, что пришла пора ему стать дворянином…
По дороге домой Уильям думал о своем разговоре с другом. Действительно, он многого добился. Приехав в Лондон никому не известным молодым человеком, не имевшим толком никакого образования, кроме стрэтфордской школы, он стал довольно-таки богатым актером и драматургом, да еще и дворянином. Но Уильям не чувствовал себя счастливым. Он медленно брел вдоль Темзы, не зная, зачем продолжает жить дальше. У него не осталось цели, не осталось желаний. Даже искусство не привлекало его так, как раньше. Уильям понимал, что без проблем напишет еще несколько пьес, сыграет на сцене. Может быть, даже королева вспомнит о своей просьбе и вновь вызовет его к себе. Все это не заставляло биться сильнее сердце, не опьяняло и не кружило голову. В тридцать пять лет Уильям был уверен: лучшее осталось позади…
* * *
В последнее время Эссексу не везло. Единственной военной победой было взятие Кадикса, когда, ограбив богатый испанский порт, он вернулся в Англию с почестями. Следовало вернуть себе расположение королевы. Свадьба кузины с Саутгемптоном этому помочь никак не могла. Елизавета, которая и так постоянно подозревала Эссекса в изменах и интригах, стала еще меньше к нему расположена. Роберт безуспешно пытался заменить ей Дадли. Королева то отдаляла, то приближала его к себе, но никогда полностью не доверяла.
- Красивым ходом было бы раскрытие заговора, - делился Эссекс со своим другом графом Саутгемптоном, недавно выпущенным из тюрьмы, - вокруг королевы снуют шпионы испанского и французского королей. Разоблачить кого-то из них и отправить на виселицу - неплохой ход.
Генри задумался:
- Шпионов полно, но не так просто поймать их с поличным. Нужны доказательства измены или заговора против королевы. Ты помнишь слухи о таинственной шкатулке королевы?
- Да, любимая тема французов - королева грешна и вовсе не девственница. Порочащие ее документы - в той самой шкатулке. Интересно, что они там хотят обнаружить? - Эссекс пожал плечами.
- Эта тема становится все более интересной, потому что Елизавета стоит одной ногой в могиле…
- Каждому бы из нас так стоять одной ногой в могиле, - перебил его граф, - королева здорова и переживет многих из своих врагов!
- Тем не менее, ей уже шестьдесят шесть! Кто займет престол после ее смерти? Французов и испанцев очень волнует этот вопрос. Они были бы рады, и сейчас выдать ее замуж, - Генри начал горячиться, - в таком случае муж Елизаветы стал бы королем Англии.
- А учитывая ее любовь к молодым фаворитам, - откашлялся Эссекс, - почему бы на это место не претендовать кому-то из нас?
- Потому что мы женаты, - напомнил Генри, - мы вычеркнуты из списка. Я не про женитьбу на королеве.
- А про что? - Эссекс задумчиво посмотрел на Саутгемптона.
- Про заговор, - Генри терпеливо напомнил тему разговора, - королеву хотят скомпрометировать. Но кроме этого существует еще одна возможность избавиться от престарелой королевы.
- Ускорить ее смерть? - догадался Эссекс.
- Конечно, - кивнул Генри, - куда приведет развернувшаяся борьба за трон неизвестно. Важно убрать Елизавету с пути. Она и так слишком долго занимает трон. Не в пример французским королям, умирающим один за другим. Кто - от яда, кто - от странных болезней, - он расхохотался, - французам не везет.
- Верно, - улыбнулся в ответ граф, - значит, нужно найти тех, кто хочет убрать королеву?
- Да, например, отравить ее. Почему бы нет?
- Кто легко может это сделать, - начал размышлять Эссекс, - только близкие к ней люди. И те, кому она доверяет.
- Врач? - предположил Генри. - Португалец, чьи советы она так любит слушать.
- Точно. Плохо только, что он португалец, а не испанец или француз. Так было бы гораздо проще доказать его причастность к заговору.
- Значит, будем искать шпиона, который подкупает врача, - сделал вывод Саутгемптон.
Эссекс постарался вспомнить про лекаря королевы все что мог. Во-первых, он был португальцем, во-вторых, евреем. Пожилой человек невысокого роста, постоянно крутившийся вокруг Елизаветы. С кем у него могут быть связи? Скорее португалец должен быть связан с испанцами, - сделал казавшийся ему логичным вывод Эссекс, основываясь на территориальной близости Португалии и Испании.
- Кстати, - заговорил снова Генри, - в Тауэр недавно попал по подозрению в шпионаже некий Тиноко, испанец.
- В чем его обвиняют? - заинтересовался Эссекс.
- Вел себя крайне подозрительно. Расспрашивал, вынюхивал. Умудрился лично прийти к советнику королевы, чтобы узнать подробности о военных приготовлениях Англии. Его посадили в тюрьму, но пока им никто не занимался.
- А если я лично попробую вытрясти из него нужные нам сведения? - Эссекс провел рукой по бороде. - Задам те вопросы, на которые нам необходимо получить определенные ответы? Есть средства, которые могут заставить человека говорить.
Через два дня граф лично взял врача королевы под стражу.
- Ваше Величество, мной раскрыт заговор. Под угрозой была ваша жизнь, - доложил он Елизавете.
- Да что вы, граф, - Елизавета нахмурилась, - и кто же угрожал моей жизни?