Пусть каждый в силу своего воображения попытается представить, как эти люди добирались до метеостанции под среднеазиатским солнцем, нагревавшем песок под их ногами до семидесяти градусов. Скажу только, что мучение от жажды многократно усиливалось влажным бульканьем спирта в канистре, отполированной с обеих сторон песком до блеска, почти до дыр, потому что они, связав два поясных ремня, волокли её по очереди.
На метеостанции они смогли попить воды, хоть и противной на вкус, но такой желанной, помыться, стерилизовать раны спиртом, сделать перевязку, связаться с аэродромом, на котором, кстати, даже не переполошились по поводу того, что они так долго не выходили на связь, но пообещали доложить начальству и прислать за ними другой вертолет.
Жизнь налаживалась, и, успокоив себя умеренным количеством спирта, они завалились спать и спали до тех пор, пока их не разбудил рокот мотора вертолёта, прилетевшего за ними.
- Это вам, - Харитонов отдал оставшийся спирт вместе с канистрой метеорологу. - Мало ли, вдруг понадобится что-нибудь протереть, или в медицинских целях.
Они заняли места в прилетевшем вертолёте. Приунывший Александр, командир разбившейся машины, произнёс:
- Впервые лечу в качестве груза. Спишут меня теперь, наверное. Так уж повелось, что лётчики виноваты во всех авариях.
- Ну не скажи! Это если бы мы, не дай Бог, гробанулись, тогда точно, всех собак на тебя бы повесили. А так, поработает комиссия, и тебя еще к ордену представят, за то, что ты нас вывел с того света, - заспорил с ним Харитонов.
Вертолёт стал взлетать. Лётчик, как и полагается по инструкции, подвесил его на высоте метров десять и только хотел, наклонив нос, перейти в набор высоты, как Юрченко, сидевший у левого борта увидел через иллюминатор, расположенный на противоположном борту, выбежавшего из домика метеоролога.
- Мужик что-то сообщить хочет! - крикнул Юрченко Александру, указывая рукою.
Александр бегло взглянул в иллюминатор, тут же дернулся к кабине пилотов и вертолёт прервал взлет.
Метеоролог бежал в направлении вертолёта, размахивая поднятой вверх рукой с зажатой в ней бумажкой. Его рот был открыт, видимо, он кричал, пытаясь остановить вертолёт.
- Наверное, радиограмма, - решили все, наблюдая за метеорологом.
Человек, месяцами находившийся в одиночестве, один на один с пустыней, чудом не одичавший до того, как неожиданно оказался в обществе людей, делающих дело государственной важности, и эти люди улетают как раз в тот момент, когда он принимает радиограмму на их имя.
Он бежал, движимый чувством ответственности, со стороны правого борта, чтобы вручить радиограмму командиру вертолёта, сидевшему по левому борту. А командир в это время выполнял посадку на забетонированную площадку "по-вертолётному", и вертолёт, опустив хвост, приближался к земле.
- Куда он! - рванулся Александр, будто хотел удержать метеоролога, и тут же со стороны хвоста раздался звук, похожий на тот, что бывает, если по штакетнику резко провести палкой.
Теперь, уже со стороны левого борта из-под вертолёта выбежал человек, у которого вместо головы было кровавое месиво, но его тело продолжало двигаться, выполняя установки, выданные не существующим теперь мозгом.
- А обломки той ракеты не стали больше искать, так они и валяются где-то в пустыне вместе с обломками вертолёта, - Сафонов умолк под тяжестью воспоминаний.
Потом, словно очнувшись, продолжил:
- Кстати, при подготовке к пуску ракеты Р-16 именно на этой, первой стартовой позиции, погиб 24 октября 1960 года главком ракетных войск и артиллерии маршал Митрофан Иванович Неделин, прихватив с собой еще около сотни человек. Да и из нашего отдела трое - заместитель главного конструктора по летным испытаниям Фирсов и инженеры Кошкин и Сергеев. Сергеев только пришел на "фирму" после института, и в первую же командировку…
К тому времени ракета этого типа уже достаточно надежно летала, и народ совсем потерял чувство осторожности. У ракеты, заправленной двумястами тонн азотной кислоты и гептила, толкались даже те, кому там вообще делать было нечего.
Заместитель Янгеля Лев Берлин и наш Георгий Фролович Фирсов что-то поясняли Неделину. В это время специалисты по системе управления забрались даже в люки второй ступени, хотели что-то дополнительно проверить, раз время пуска перенесли.
Тут и произошло самопроизвольное, как считают, но во что трудно поверить, срабатывание электропневмоклапана, в результате чего запустился маршевый двигатель второй ступени. А дальше - взрыв двухсот тонн компонентов, самовоспламеняющихся при контакте друг с другом. Такое невозможно вообразить даже воспаленным умом, а я это видел.
Но с этим стартом связана еще одна история, на этот раз курьезная, - продолжал Сафонов. - После Неделина главкомом ракетных войск и артиллерии назначили маршала Москаленко. Человека, в общем-то, далекого от ракетной техники.
После той катастрофы с Неделиным ввели правило - как только начинался обратный отсчет времени отправлять со старта с интервалами в пятнадцать минут в эвакуацию всех, кто не был нужен для дальнейшей подготовки пуска.
Когда до пуска оставалось минут пятнадцать, отсюда, со смотровой площадки, было видно, как от командного бункера на стартовой позиции отъехала черная "Волга" главкома Москаленко и автомашины его свиты.
Минут через пять они подъехали сюда. Маршал и сопровождавшие его крепкие адъютанты-полковники вошли под навес, огороженный со всех сторон штакетником на высоту примерно в метр. Со стороны стартовой площадки неогороженным оставлен вход, перед входом расположена дверь в бункер, под землю.
Маршалу подали стул, он уселся так, чтоб столбы, удерживающие крышу, не мешали наблюдать за пуском, то есть, перед входом под навес и, соответственно, перед входом в бункер. Адъютанты встали рядом с ним по сторонам. У всех на лицах такое выражение, какое бывает у публики в театре или цирке в предвкушении зрелища. Вполне вероятно, что Москаленко впервые присутствовал при пуске межконтинентальной баллистической ракеты.
Со старта слышны все команды, подаваемые по громкой связи. Некоторые команды транслируются дополнительно еще и обшарпанным динамиком, при беглом взгляде на пластмассовую коробку которого угадывалось, что она была когда-то белого цвета.
Таким образом, присутствующие всегда находились в курсе событий.
Все ракеты уходят со старта чуть левее дороги на 63-ю площадку, то есть и измерительный комплекс, и смотровая площадка перед ним, находятся практически с обратной стороны от этого направления.
Но в том пуске ракета отрывается от пускового стола, поднимается на несколько метров и, поколебавшись, медленно заваливается в сторону измерительного комплекса. Такого сбоя в системе управления ракеты не наблюдалось больше никогда, ни до, ни после этого случая.
У адъютантов мгновенно срабатывают освоенные, по-видимому, еще в войну условные рефлексы, они подхватывают маршала подмышки и бросаются в бункер. Маршал, не успевший понять, что адъютанты спасают его, как сидел, согнувшись, так в той же позе и повис на руках адъютантов. Но дверь в убежище узкая, и с разбегу все трое в ней плотно застряли. Пришлось потом с силой выдёргивать одного из адъютантов за ремень.
А ракета взорвалась внизу, уничтожив старт в очередной раз.
Теперь туда завезли бетонные блоки, но восстанавливать старт для пуска ракеты Р-16 не спешат - начало срабатывать суеверие.
Зато со второго старта, расположенного левее в ста метрах от заклейменного проклятием первого, ракета Р-16 летала настолько хорошо, что это позволило набрать необходимую статистику для принятия ее на вооружение и постановку на боевое дежурство, - Сафонов посмотрел в сторону монтажно-испытательного корпуса.
Там на железнодорожную станцию медленно втягивался состав из двух десятков "теплушек", подталкиваемый мотовозом.
"Теплушками" в те времена называли грузовые вагоны-пульманы, оборудованные полками во всю ширину вагона с каждой стороны от дверей и печками-"буржуйками".
Это прибывал со своими солдатами, офицерами, автомобилями, полевой кухней, штабом и даже дровами очередной вновь сформированный ракетный полк.
Считалось, и вполне резонно, что если полк самостоятельно, под присмотром полигонных служб, проведет на полигоне в соответствии с нормативами подготовку ракеты к пуску и сам пуск, то он, уже "обстрелянный", может заступать на боевое дежурство.
Как это бывает в Казахстане с его резко континентальным климатом, тыловая часть циклона принесла с собой леденящий северо-восточный ветер, обильно сдобренный смесью снега и местного песка. От полковых теплушек и полевой зимней одежды офицеров потянуло дымком березовых дров, так что сразу можно было определить, с кем общаешься в данный момент, с аборигеном или стажером.
В тепле монтажно-испытательного корпуса офицеры, от одежды которых исходил манящий запах подзабытых турпоходов с пионерскими кострами, перегружали ракету из вагонов на полигонный установщик.
Как говорил когда-то Никита Сергеевич Хрущев, побывавший в сборочном цехе завода-изготовителя, ракеты у нас, в СССР мы делаем, как сосиски. Бывавшие в том же цехе, могут от себя добавить, что если бы мы в то время делали сосиски так, как делали ракеты, мы бы досыта накормили страну еще тогда.
В начале цеха на рельсы устанавливаются две платформы, на которые краном укладываются корпуса первой и второй ступеней. Через определенное время все платформы перемещаются одновременно на следующие сборочные операции, а на освободившееся место вновь устанавливаются две пустых платформы. После выполнения сборочных операций в этой позиции, все платформы передвигаются одновременно для следующих сборочных операций, и так далее, чтобы в конце цеха готовые ступени загрузить в вагоны. Эти вагоны по внешнему виду ничем не отличаются от обычных багажных вагонов и перевозятся к местам назначения в составе пассажирских поездов.
Вот и получается - если хочешь что-либо лучше спрятать, то положи его на виду.
Удивляют размеры цехов и монтажно-испытательных корпусов. Построят, например, в Москве, стадион размером с футбольное поле, с крышей без единой колонны, проектировщикам и строителям сейчас же государственные премии, о них говорит радио, их показывает телевидение.
В здании же цеха или МИК можно разместить сразу несколько авиалайнеров, но проектировщики и строители этих сооружений остаются безвестными, и в этом ощущается какая-то несправедливость.
Представитель двигательной "фирмы" из Химок Дмитрий Евгеньевич Астахов наблюдал, правильно ли военные устанавливают технологические заглушки в камеры сгорания, подсоединяют шланги для подачи воздушно-гелиевой смеси и готовят к работе гелиевый течеискатель.
На риторический вопрос Ковалёва "как дела?", Астахов ответил:
- Наблюдаю, как бойцы Красной Армии проверяют герметичность.
На ракете этого типа топливные магистрали, идущие из баков, отделялись от соответствующих магистралей двигателей электропневмоклапанами (ЭПК), которые дублировались мембранами из материалов, стойких в азотной кислоте и гептиле.
После команды "Пуск", автоматические операции подготовки к старту, протекающие в ракете, сначала открывают ЭПК, компоненты топлива подходят к мембранам. В момент запуска маршевых двигателей, мембраны подрываются пиропатронами, большая часть компонентов попадает в камеру, где самовоспламеняется.
Образовавшиеся газы истекают через сопло, создавая при этом реактивную тягу. Другая часть компонентов попадает в газогенератор, где они тоже самовоспламеняются, но за счёт переизбытка одного из компонентов горят при значительно более низкой температуре, чем в камере сгорания. Образовавшийся газ раскручивает турбину привода насосов. При последующей работе двигателя, насосы подают компоненты топлива в камеру под давлением, превышающим давление в камере сгорания.
Герметичность стыков на фланцах трубопроводов, уплотнений, резьбовых соединений и т. д. очень важна, чтобы не допустить соприкосновения компонентов топлива в других местах, кроме камеры сгорания и газогенератора. Иначе непредсказуемый взрыв, гибель ракеты и, возможно, людей.
- Дмитрий Евгеньевич, объясни, пожалуйста, почему вся ракета зеленого цвета, а антенна системы телеметрии - белого? - спросил Ковалёв, резонно полагая, что на правах новичка, впервые приехавшего на полигон, его не сочтут бестолковым и он может задавать любые вопросы.
- Это значит, что по системе телеметрии проводится какой-то эксперимент и в случае удачного пуска, всем, кто участвует в подготовке, будет премия, Как ты понимаешь, неважно, вся ракета белая, или какая-нибудь ее часть, - пояснил Астахов. - Иногда тут собирается столько народу, что кажется, если бы всем присутствующим хватило места на поверхности ракеты, чтобы понадёжнее ухватиться за неё, то они раскачали бы её и забросили куда надо и без двигателей. Но если на ракете нет ни одного элемента белого цвета, то за подготовку пуска премии не будет.
Установщик (или попросту "телега"), на котором теперь лежали обе ступени ракеты и головная часть - это многоосная платформа длиной примерно сорок метров. Для установки ракеты на пусковой стол платформа установщика может поворачиваться вокруг оси в хвостовой части мощным гидроцилиндром, устанавливая ракету из горизонтального транспортного положения вертикально на пусковой стол.
Скоро ступени и головную часть состыкуют между собой пироболтами, "прозвонят" электрические цепи, протрут спиртом ("обезжирят") те места, которых касались руками, закроют лючки, и перед нами предстанет во всей красе баллистическая межконтинентальная ракета длиною тридцать пять метров, немногим более трех метров в диаметре, увенчанная изящным конусом головной части массой пять тонн.
Ворота МИК откроются и мощный тягач "ураган", сделанный на Минском автозаводе, со скоростью пешехода повезет "телегу" на стартовую позицию.
Ракета установлена на пусковой стол. И хотя стол добавил к длине ракеты, ставшей теперь высотой, еще два метра, ракета, установленная вертикально, зрительно будто бы уменьшилась в размерах.
Теперь стартовая команда пристыковывает к ней наземные коммуникации, необходимые для заправки компонентами топлива и подачи команд для очередной проверки бортовых систем и пуск.
А в одноэтажном здании, расположенном в сотне метров от стартовой позиции, заседает государственная комиссия.
По аскетизму, которым веет от стен, небрежно оштукатуренных и покрашенных темно-синей масляной краской, от бетонного пола, окрашенного красным, будто старались сымитировать ковровую дорожку, по неистребимому запаху немытых тряпок, которыми протирали эти полы и стены, можно с уверенностью утверждать, что здание построено и обслуживается солдатами.
Да и вообще здесь, на полигоне, все делалось, обслуживалось и эксплуатировалось военными.
Но отсутствие уюта и казенность интерьера этого здания неизменно отступали перед теплом, в которое попадали испытатели после пронизывающего казахстанского степного ветра, несущего вперемешку снег с песком. Видимо, ответственный за отопление площадки казах лейтенант Шуев Хура знал свое дело. И не обижался. Несмотря на то, что на всех листках телефонных справочников, разложенных по номерам гостиниц, в штабе, МИКе, клубе и на гауптвахте, первые буквы имени и фамилии старательного лейтенанта, где карандашом, а где ручкой, поменяло местами единодушие изменчивого населения площадки, от рядовых до маршалов и от слесарей до главных конструкторов.
Даже в том, что лежал на столе перед генералом, председателем комиссии.
Очередной офицер, ответственный за подготовку к пуску той или иной системы ракеты или стартового комплекса, перечислял монотонным голосом, присущим только эксплуатационнику, подопечные ему бесчисленные ЭПК (электропневмоклапаны) и ПЩС (пневмощитки стартовые), называя по памяти их многозначные порядковые номера. Эта процедура, длившаяся несколько часов, и тепло, которым дышали батареи, медленно погружали в состояние гипнотического сна и старших офицеров, занимавших передние лавки, и представителей промышленности, оккупировавших галерку.
От сна спасало только происходившее за окном. Оно, в конце концов, увлекло галёрку настолько, что представители промышленности, не связанные военной дисциплиной, начали комментировать происходившее.
Строй офицеров в зимней полевой форме и противогазными сумками через плечо, отрабатывал нормативы установки ракеты на пусковой стол.
Звуков оттуда не было слышно, поэтому происходившее за окном воспринималось, как театр мимики и жеста.
Командир, стоявший перед строем, держал в вытянутой правой руке секундомер, Он взмахивал левой рукой, из его рта вылетал парок, тут же исчезавший на ветру. Исполнители, насколько у них хватало ловкости, карабкались на "телегу", и, заняв свои места по расчету, принимались крутить всевозможные маховички.
Результатом их усилий был подъем ракеты, пожертвованной полигону заводом-изготовителем в качестве макета, и установка ее на тренировочный пусковой стол.
После этого офицеры вновь строились, и начинался "разбор полетов". Особенно крепко доставалось тому, кто стоял ближе всех к окнам, где проходило заседание комиссии. Полненький лейтенант, из-за маленького роста оказавшийся вдали от своего "номера", то есть, на другом конце строя, все время опаздывал.
Торопясь добежать до своего рабочего места, он то спотыкался о какой-то кабель, то натыкался на другого офицера, бегущего ему наперерез, то цеплялся бушлатом за кронштейн, выступающий на "телеге".
Не укладываясь в нормативы, что, по мнению командира полка, несомненно, было на руку американским империалистам, этот офицер, безусловно, своей нерасторопностью позорил весь полк. Об этом и напоминал ему всякий раз командир. Да так, что парень уже чувствовал себя уничтоженным, его лицо покраснело от принятого позора и, несмотря на мороз, покрылось капельками пота.
Может быть, командиру стоило расставить подчинённых ближе к обслуживаемым ими "номерам" боевого расчёта. Но тогда строй наверняка потерял бы армейскую строгость. Не опускался бы по прямой от правофлангового к этому неловкому толстячку, будто головы офицеров упирались в невидимую, но вполне реальную планку. Строй напоминал бы частокол, устроенный на пересечённой местности. Что для командира было совершенно неприемлемо.
После "разбора полетов" изо рта командира вновь вылетал парок, и "бойцы" бросались укладывать ракету на телегу в горизонтальное положение.
Команда "Товарищи офицеры!" прозвучала так неожиданно и резко, что не только разрушила идиллию теплого мирка госкомиссии и отвлекла всех от зрелища за окном, но и заставила встать по стойке смирно.