"Голосу. Грозу устроить в КРО. Задача - полная легализация. Используя легальное положение, добыть данные о гарнизоне в Кракове, Сосновце. Донести немедленно, в качестве кого он там будет работать, его обязанности в КРО, кто его начальник, доложите, кто и какие документы ему даст дополнительно. Как будет организована связь с ним? Жду выполнения задач, поставленных вам ранее.
Проверьте Правдивого и Молнию еще раз. Радиопитание через Правдивого. Павлов".
Мы с нетерпением ждали этой телеграммы. Гроза больше месяца регулярно встречался с Отманом в Кракове и Кшешовице.
Встречались в кавярнях, ресторанах. О делах в публичных местах разговоры не велись. Разыгрывали закадычных друзей, которых, кроме выпивки и веселой офицерской компании, ничего не интересует. Потом усаживались в автомобиль Отмана и отправлялись за город "проветриться". "Инс грюне" - на зелень, лоно природы, как говорил в таких случаях Отман-Правдивый. Он был хитер, осторожен, боялся каверзных штучек подслушивания в своей собственной машине.
Забирались в глушь, выходили "инс грюне", и тут только начинался настоящий разговор. О всех встречах мне постоянно докладывал Гроза.
У нас не было оснований жаловаться на Правдивого. Отман каждым донесением подтверждал свою кличку.
Он работал много. Дотошно, с чисто немецкой пунктуальностью собирал и передавал разведданные о 1-й и 4-й танковых, о 17-й полевой армии. Наши донесения фронту в те дни нередко начинались так:
"Павлову. Правдивый сообщил: штаб 17-й армии в Скоциме. Состав армии: 59-й стрелковый корпус, штаб в Недомице, 11-й мотострелковый корпус СС, штаб в Либуше. Состав 59-го корпуса: 371-я и 359-я пехотные дивизии, 544-я фельдгренадерская дивизия. Состав 11-го корпуса: 78-я и 546-я фельдгренадерские дивизии, 208-я и 96-я пехотные дивизии. Дислокация дивизий в радиограмме № 76".
Несколько дней спустя Комар передала в эфир:
"Павлову. Взят в плен обер-ефрейтор Пленкер Юзеф, радист штаба 59-го корпуса. Согласно его показаниям, в состав корпуса входит 359-я, 371-я, 544-я гренадерские дивизии. Командир корпуса генерал Горихт, штаб корпуса остановился в селе Зембжице.
Голос".
Показания гитлеровского радиста оказались для нас и РО фронта очень ценными. Они подтверждали точность сообщений Правдивого. И вот теперь разрешение-приказ. Он радовал, но не глушил тревогу. Не окажется ли Гроза в мышеловке?
Одно дело - поддерживать связь с контрразведчиком-абверовцем, встречаться с ним, другое - проникнуть в само логово, пройти хитрейшую и - не исключается - жестокую систему испытаний, проверок.
Но игра стоила свеч: полная легализация, положение, пропуск, возможность бывать в укрепрайоне Кракова - такое могло только присниться.
Мы все взвесили с Алексеем, продумали предстоящее "прощупывание" Отмана.
- Надумал я, - сказал Алексей при встрече Отману, - поступить (они уже были на "ты") к тебе на работу. Как ты на это смотришь, Курт?
Надо сказать, что будущий шеф Грозы - он же его подчиненный - был большим любителем афоризмов, острых словечек. Когда дела шли хорошо, Отман сыпал ими как из рога изобилия. Например, он говорил о себе: "Муха, которая не желает быть прихлопнутой, безопасней всего чувствует себя на самой хлопушке".
На этот раз Правдивый только улыбнулся в ответ:
- Как говорят в подобных случаях французы: "Смело, но легкомысленно".
- Ты так думаешь?
- Уверен.
- Почему?
- Ты можешь поскользнуться в нашей конторе. Провалишь и меня. Кому это выгодно? Фюреру?
- Боишься?
- А ты как думал? Впрочем, как говорят у вас, двум смертям не бывать. Попробуем.
Тут же Отман потребовал, чтобы Алексей срочно раздобыл себе надежные документы, кенкарту на новое имя.
- Срок - два дня.
О последующих событиях Гроза доложил мне при первой встрече. Было так. Расставшись с Правдивым, Гроза, соблюдая осторожность, отправился к товарищу Михалу. Михал задумался:
- Хорошо. Завтра едем в Величку. Бохенек сделает тебе бумагу.
Гроза знал Бохенека как находчивого руководителя диверсионной группы, но не думал, не гадал, что Владек еще и мастер по изготовлению немецких паспортов и печатей.
На рассвете Михал, Валя и Алексей отправились на краковский вокзал, чтобы поездом добраться в Величку. Михал и Гроза направлялись к Бохенеку. У Вали был свой маршрут. Но в этот день мы напрасно ждали ее со свежими разведданными. Случилось несчастье. Сначала все шло хорошо. Им удалось смешаться с толпой. Подошли к вокзальному киоску, чтобы купить газеты, и… попали в облаву. Искали уклоняющихся от рытья окопов. Грозу и Валю отпустили, поверили справкам, а Зайонца задержали: что-то в нем полицаю не понравилось. В нем или в его документах.
Грузовик с арестованными медленно катил по площади. Алексей предложил возвратиться в город. Что-то немедленно предпринять.
- Сейчас мы ничего не добьемся, - сказала Валя. - Искать моего мужа в полиции нет смысла. Сегодня у них день облав. Нас и слушать не станут.
Поехали к Бохенеку.
В Краков Гроза возвратился с кенкартой на имя Георгия Владимирова, с полицейским листком и другими необходимыми документами.
А друга нашего, как и предполагала Валя, действительно задержали случайно, но обвинили в уклонении от работы. Это тоже пахло Освенцимом. Валя узнала: каждое утро Михала с другими арестованными водят из тюрьмы на окраину Кракова, к скале Твардовского. Дробить камни. В огромной каменоломне каждый день гибли люди. О побеге нечего было и думать.
Но Валя не растерялась. Нашла нужного человека - сговорчивого и влиятельного фольксдойча. Тот потребовал десять тысяч злотых.
Гроза связался со мной, сообщил обстановку, попросил помощи. Близняков, узнав, в какую беду попал наш Михал, пришел с готовым планом.
В общих чертах план сводился к налету на станцию Строне. Сложность заключалась в том, что у нас тогда не было взрывчатки, к тому же я как раз ломал себе голову над тем, где можно побыстрее раздобыть деньги на освобождение Михала. В любой день его могли отправить в Освенцим. Мог смениться надзиратель, с которым вела переговоры Валерия.
А что, если налетом на Строне сразу убить двух зайцев?
Так определилась конкретная задача.
Группе Евсея в ночь на третье ноября совершить налет на станцию Строне - одну из крупнейших на линии Краков - Закопане.
Цель налета:
1) уничтожить селекторы, связь - телеграфную, телефонную, разрушить водопроводную колонку, развести рельсы. Таким образом вывести из строя станцию хотя бы на сутки;
2) экспроприировать железнодорожную кассу (линия Закопане - Краков обслуживала и местное население).
Наметился состав группы. Кроме Евсея, в налете участвовали Митя-Цыган, Заборонек, Отченашев, Семен Ростопшин, летчик Шипин.
События, как докладывал мне впоследствии Евсей, разворачивались таким образом.
Когда стемнело, группа подошла к поселку Строне и залегла на самой опушке леса.
Вскоре из разведки с хорошими новостями возвратились Семен и Шипин.
Как показал местный солтыс (мы ему доверяли), на станции несла службу группа охранных войск. Среди охранников были инвалиды, пожилые и безусые юнцы, вчерашние гимназисты. Охранников - человек сорок. Располагались они все в старой казарме у самой станции.
Вокруг казармы и станции - живая изгородь из кустарников, деревьев.
Луна, как назло, светила вовсю. Только в полночь группе Евсея удалось пробраться к железнодорожному полотну.
Залегли за насыпью.
По знаку Евсея первым через полотно ужом прополз Шипин, следом за ним - Заборонек.
Часовой шел прямо на них, тихо насвистывая вальс Штрауса.
Шипин возник перед ним внезапно, как привидение. Тот и испугаться не успел, как оказался на земле, с надежным кляпом во рту. Шипин накинул шинель часового на плечи и - в казарму.
Смутно в два этажа серели нары, набитые немцами. Охранники, их было человек сорок, ничего не подозревая, дружно похрапывали. Один было поднял голову. Спросонья принял Шипина за своего и тут же снова захрапел. У прохода - два ручных пулемета, карабины, автоматы. На полу сапоги, с нар свисает одежда.
Шипин тихо свистнул. В казарме бесшумно, как тени, появились Евсей Близняков, Семен Ростопшин. Двое остались во дворе.
Близняков и Ростопшин прикипели к пулеметам. Шипин - с гранатой. Казарму взяли без единого выстрела. Охранников, ошеломленных, вздрагивающих от холода, в одних подштанниках, вывели во двор. К пленным приставили двух конвоиров. Словом, чисто сработали. Начальника станции, дежурного, кассира - всех удалось взять без шума. За полчаса вывели из строя водокачку, систему диспетчерского управления, развели рельсы. Тут, как и было договорено, подоспели три подводы из соседнего отряда Армии Людовой. Подводы загрузили трофеями. Два ручных пулемета, двадцать карабинов, десятки гранат - таким был наш праздничный подарок друзьям по оружию.
Пленные во дворе уже было приготовились к смерти.
Евсей обошел колонну, осмотрел, удовлетворенно хмыкнул:
- До ручки дошел Гитлер, инвалидов да сопливых мальчишек набирает. - Приказал всю раздетую команду запереть в казарме.
Шипин от себя прибавил:
- Не советую подымать шума, казарма заминирована. Взорвем к чертям собачьим! Шлафен, шлафен, майне либе. - Дескать, досыпайте, дорогие. И пусть вам снятся приятные сны.
Выручка в кассе оказалась неплохой - двадцать пять тысяч злотых. Деньги внесли, и на девятый день после ареста Михал оказался на воле. Фольксдойч, к слову, явно продешевил. Да и мог ли он знать, что за "бандита Зайонца, живого или мертвого", гитлеровцы пообещали в награду двадцать тысяч немецких марок.
В ночь на седьмое ноября группа Евсея совершила не менее дерзкий налет на станцию Воля-Радзишевска. На этот раз своевременно добыли тол (выручил Тадек). Мите-Цыгану удалось первому пробраться к мосту. Снял часового. За ним прополз Семен Ростопшин. Вдвоем один из "быков" начинили взрывчаткой. Вложили килограммов сорок шесть. Накормили "быка" досыта.
Потом на митинге, посвященном двадцать седьмой годовщине Октября, Евсей докладывал: железнодорожный мост взорван, пущены под откос воинский эшелон, четыре платформы с техникой, три вагона с солдатами, убито и ранено более шестидесяти гитлеровцев. Движение на участке станции Воля-Радзишевска прервано по крайней мере на сутки. Таков наш салют Октябрю.
Отман между тем обещание свое выполнил. Он вообще старался, Отман. Знал за собой грех - в Белоруссии его подразделение принимало участие в карательных экспедициях против партизан, и пытался любой ценой спасти себе жизнь, добиться прощения.
В случае с устройством Грозы Отман действовал очень осмотрительно. Все рассчитал так, чтобы ни у кого ни малейшего подозрения не могло возникнуть.
Гроза по новой "железной" кенкарте, изготовленной Бохенеком, - Георгий Владимиров, бывший полицай, бежавший от большевиков из Львова, - вполне устраивал Отмана, начальника 3-го отделения войсковой контрразведки (абвера) в Кшешовице.
Подбор кадров как раз входил в обязанности Отмана. Тщательно проверив документы Владимирова, он дал делу обычный ход, направив его своему шефу. Потянулись тревожные дни ожидания. Гроза не бросал своей работы на строительстве оборонных сооружений. К тому времени он даже получил повышение - из простых рабочих перешел в учетчики, что давало ему как разведчику немалые преимущества.
Неделю спустя Отман через Комахова вызвал Алексея в Кшешовице. В своем служебном кабинете поздравил Георгия Владимирова (шеф одобрил выбор) с поступлением на службу в абвер.
Вдвоем определили круг деятельности Владимирова, весьма, к слову, удобный для Грозы: в Кракове и вокруг него выявлять разведагентуру, прежде всего советскую, следить за польскими патриотическими группами, связанными с нашей разведкой. Отман - хитрая лиса - наставлял нового сотрудника:
- Наши пеленгаторы обнаружили передатчик на улице Смош. Подключайся и ты. Если ваш - предупреди своих, пусть сматывают удочки. Потом разверни бурную деятельность, жалуйся на неповоротливость службы безопасности, была, мол, рация, да проморгали.
Гроза-Владимиров, получил свидетельство сотрудника абвера. Ему выдали пистолет системы "вальтер", пропуск с правом проезда по всем зонам краковского укрепрайона в дневное и ночное время. Определили ему и жалованье: пятьсот марок в месяц.
Отпала надобность в ресторанах, в "инс грюне".
С Отманом, своим начальником и подчиненным в одном лице, Гроза теперь встречался почти ежедневно в служебном кабинете. Тут же ставил своему "шефу" новые задачи. Радиус деятельности Грозы неизмеримо расширился. Кроме военных объектов, нас интересовала агентура, засылаемая гитлеровской контрразведкой в советский тыл и в самое сердце Краковского подполья.
Вскоре Грозе удалось ухватиться за ниточку, которая привела нас в гитлеровскую разведшколу. Но об этом в следующей главе.
Скавина
Скавина - первое серьезное дело Молнии.
Я не очень доверял ему.
Что я знал о нем? Владимир Комахов - учитель математики. До войны преподавал в одной из сельских школ Краснодарского края. Бывший командир Красной Армии. Из военнопленных. В абвер, утверждает, пошел с единственной целью: служить Родине. Уверяет: никакого вреда своей стране пока не причинил, присматривался к Отману, искал человека, кому можно довериться, через кого можно наладить связь со своими. А тут Ольга. В нее поверил сразу.
Многое в показаниях Комахова звучало правдоподобно. Я знал, каким мучительным, трудным в годы войны становился порой и для кристально честного человека путь к своим. Окружение, контузия, ранение, плен, не всегда предусмотренное приземление на оккупированной территории, вражеская тюрьма, лагеря смерти…
Путь к своим для многих превращался в длительный поединок с врагом. Исход поединка нередко решали не только личное мужество, стойкость, но и умение обыграть, перехитрить, обмануть опытного, жестокого, коварного врага.
А твой приход к нам, Владимир Комахов, мой коллега, школьный учитель, что это - порыв патриота, проснувшаяся совесть или расчет шкурника, игра двойника?
Нет такого рентгена, с помощью которого можно было бы прочитать мысли человека, увидеть его насквозь. Но кое-что делалось. Из РО фронта были посланы соответствующие запросы в Краснодарский край. Нашлась школа, где преподавал Комахов. Там его считали пропавшим без вести. Однако информация, которой аккуратно снабжал нас Молния, хоть и достоверная - мы тщательно проверяли каждое его донесение, - особой ценности не представляла. Сомнения оставались сомнениями… Двойная игра со стороны Комахова по-прежнему не исключалась. Догадывался ли он сам о наших сомнениях? Возможно. Как бы там ни было, Скавина, повторяю, стала первым его настоящим делом, серьезнейшим экзаменом.
Первые сигналы о какой-то разведшколе мы получили от Отмана. В Краков, передал он нам через Грозу, прибыл майор немецкого генштаба для проверки людей, которых готовят для заброски в советский тыл.
Нужда в кадрах была столь велика, что гость из Берлина потребовал ускорить выпуск группы курсантов.
Гитлеровцы готовили кадры и для продолжительной подпольной борьбы против Советского Союза на тот случай, если после поражения рейха третья мировая война между Западом и Востоком волею судеб окажется отодвинутой на годы. В будущей подпольной войне матерые волки абвера делали особую ставку на антисоветское националистическое отребье любой масти. Абвер лихорадочно укреплял, усиливал старые связи с "бульбашами", выкормышами Петлюры - бандеровцами, мельниковцами и их службой СБ, с латвийскими айзсаргами, литовскими шуцманами - "лесными братьями", готовыми вступить в сделку с каким угодно антикоммунистическим дьяволом, торговать родиной оптом и в розницу и по первому приказу новоиспеченных хозяев залить ее кровью.
Гость из Берлина, старый знакомый Отмана, нервничал, спешил: времени оставалось в обрез. И на экзамены группы он по рекомендации Правдивого прихватил с собой в качестве переводчика Комахова. Так Молния, что и было запланировано нами, оказался в заброшенном фольварке, в приземистом неказистом одноэтажном здании канцелярии филиала берлинской разведшколы.
Одного за другим приводили курсантов, порой развязных, порой угодливых, случалось, с непроницаемыми лицами.
Что привело их в разведшколу? Как, кем, при каких обстоятельствах были завербованы?
Комахов сам прошел через это. Он неоднократно рассказывал о различных абверовских приемах вербовки. Приемов было множество. Так, намеченный объект в лагере изводили в течение нескольких дней наказаниями, доводили до отупения, одури: бесконечные приседания, стояние по команде "смирно" и т. д. Затем пленного бросали в бетонный гроб - камеру штрафного блока, где нельзя было ни присесть, ни прилечь, только стоять.
И вот тут-то, когда муки становились нестерпимыми, когда исчезала последняя надежда на спасение, начиналось главное действие заранее задуманного, давно отработанного спектакля. Жертву извлекали с того света, из гроба, мыли, отпаивали, кормили, вывозили к женщинам и ставили перед выбором: мучительное умирание в гробу или роскошная жизнь. Плата известная - измена Родине. Многие, очень многие предпочитали камеру, гроб. Когда становилось невмочь, бросались на проволоку под током, под огонь пулеметов. Были и такие, которые сознательно шли в немецкую разведку с единственной целью - перейти к своим.
Гость из Берлина на экзамене порой морщился, словно от зубной боли, не скрывал своего недовольства демонстрируемым материалом. Экзамены растянулись на четыре дня. За это время Комахов дважды по поручению майора ездил к Отману. Отман отправил в служебную командировку Грозу, и зашифрованные донесения Молнии вскоре оказались в моей командирской землянке:
"Павлову. Личным осведомителем Молния, Скавина школа 202, курсы контрразведки. Обучается 70 немцев, власовцев для заброски в советский тыл, разбиты на группы по 10 человек. Каждая группа имеет рацию. Днями кончат обучение. Действие группы рассчитано в районах размещения бандеровцев. Задача: разведка и руководство диверсионной работой бандеровцев. Голос".
Радиограмма ушла в эфир, но мысль вновь и вновь возвращалась к Скавину, к воспитанникам шпионской школы. Как обезвредить предателей, оборотней, своевременно вырвать у них ядовитое жало? И помочь другим, что, может быть, еще важнее, вновь обрести себя, Родину? Взорвать изнутри змеиное гнездо? Как?
А что, если с помощью Молнии подсунуть берлинскому гостю нашего человека? Пусть сами немцы и перебрасывают "агента" через линию фронта.
На рассвете мне принесли ответную радиограмму:
"Голосу. Предложите Правдивому, Молнии немедленно направить к нам своего доверенного из агентов, подготовленных школой Скавина для шпионажа, и через него сообщите:
а) подробно о шпионах в тылу и частях Красной Армии,
б) о подготовленных агентах, кто они, где живут, кто хозяева квартир. Пароль для перехода "Доставьте меня к Киевскому". Павлов".