Роммель решился рискнуть и предпринять контратаку. По меньшей мере это задержало бы развертывание британских сил, и таким образом мы выиграли бы время. Если бы удалось достичь первоначального успеха, то можно было бы попытаться вернуть и Бенгази или даже часть Киренаики. Все зависело от внезапности действий. Роммель занялся приготовлениями с присущим ему практическим чутьем и изобретательностью. В последние дни перед нападением он прекратил все дневные перемещения вокруг фронта. Разрешено было двигаться транспорту только в направлении тыла. В ночь перед началом несколько домов на берегу и обломки германского транспорта были подожжены. Намерения вооруженной группы держались в секрете даже от итальянского главнокомандующего в Африке, Верховного командования в Риме и ОКВ. Ибо Роммель считал, и не без причины, что опыт итальянцев в начале предыдущего года мог заставить их счесть, что все это предприятие – слишком рискованное. Действие врасплох оказалось полностью успешным, однако продвижение в виде клещей, которым предполагалось отрезать отступление врага, не получилось. Причина этого была в том, что южная и более мощная рука клещей двигалась медленно из-за непредвиденно сложной почвы. Но все равно в Аджедабию вошли 22 января, на второй день после начала наступления. В тот же день дошли до Антелата, но слишком поздно, чтобы поймать в ловушку главную штаб-квартиру английского корпуса. К 26 января наши войска оккупировали старую турецкую крепость Мсус, где удалось взять много трофеев, и таким образом мы оказались уже на южном фланге Киренаики.
Начальник Верховного командования приехал в компании с фельдмаршалом Кессельрингом и попытался разубедить Роммеля от дальнейшего и, по его мнению, неразумного продвижения. Однако Роммель стоял на своем, даже когда ему запретили использовать итальянский пехотный корпус. Он намеревался, если бы это было возможно, вновь захватить в свои руки по крайней мере Бенгази. Фронтальная атака не давала никаких перспектив успеха. С другой стороны, враг едва ли мог быть готов для нападения со стороны пустыни, что повлекло бы за собой необходимость пересечь ее с юга на север. Следовательно, это и было сделано. Смешанное ударное войско с самим Роммелем во главе выступило 28 января из района южнее Мсуса. Случайно несколькими днями раньше, как бывало не раз, Роммеля едва не взяли в плен британцы. После облета частей на "Шторьхе" мы сели возле группы машин, которые, по нашему предположению, принадлежали персоналу Африканского корпуса. Но внезапно нас обстреляли зенитки. Нам чудом удалось спастись, лишь благодаря эскадрилье "Харрикейнов", возвращавшихся на базу как раз над нашей головой.
Действия в Бенгази сопровождали неудачи: пыльная буря, за нею последовали ливневые дожди, превратившие вади в клейкую трясину, и наши войска безнадежно застревали в них по ночам, и вдобавок мы перестали ориентироваться. Наш моральный дух упал ниже некуда, а на следующее утро несколько волн "Харрикейнов" низко пролетели над германскими войсками. Мы ждали уже привычной повторной волны. Между тем больше не появился ни один вражеский самолет, поэтому после того, как земля высохла, Роммель повел авангард, чтобы завладеть аэродромом Бенина уже к полудню 29 января. Задача, ранее казавшаяся невозможной, была выполнена. Постоянно подгоняемый Роммелем, утопая в вязких песках пустыни, через красные гладкие горы Киренаики, вооруженный отряд преодолел невыносимые тяготы и незамеченным прибыл к вражескому флангу.
В Бенине Роммель получил телеграмму от Муссолини, которая разрешала ему взять Бенгази, "если возникнет исключительно благоприятная возможность". 31 января германские силы вошли в Бенгази, взяв в плен южноафриканскую бригаду. Была некая ирония в том, что те же арабы, которые несколькими неделями раньше без причины обстреливали удаляющиеся германские силы, теперь восторженно приветствовали их, размахивая зеленым знаменем Пророка. Роммель не стал останавливаться в Бенгази, он незамедлительно продолжил преследование противника, на сей раз через Киренаику. Благодаря этому он к 4 февраля прошел через Дерну и добрался до залива Бомба, то есть непосредственно перед позицией Эйн-эль-Газала. О том, чтобы атаковать этот город, а затем попытаться захватить Тобрук посредством coup de main (сильный удар – фр.), не могло быть и речи. У него не было ни сил, ни бензина. К счастью, итальянское Верховное командование обладало достаточно здравым смыслом насчет реальности, чтобы отвергнуть требования Геринга, который в это время находился в Риме и пожелал, чтобы был издан приказ о немедленном наступлении.
Поскольку было вполне реально предположить, что последует длительная пауза, ибо обе стороны измождены до предела, Роммель полетел в Европу, чтобы прояснить разные важные вопросы. В Риме ему нужно было получить разрешение выдвинуть итальянские пехотные корпуса из Агейлы; они были недостаточно укомплектованы людьми для новой операции. В Восточной Пруссии он хотел прояснить стратегический план на лето 1942 года и какую роль Африканский театр военных действий должен играть в рамках этого плана. Совещания с Гитлером и Йодлем не внесли какой-либо ясности. Его настоятельные аргументы в пользу захвата Мальты не произвели никакого впечатления. Ему не удалось даже узнать, какое оружие и подкрепление предназначалось его танковой армии "Африка", как она теперь называлась. И также было невозможно получить твердые указания в Риме, когда он летел обратно. Очевидно, там никто не был готов противостоять решениям Гитлера, однако чувствовалось настроение, что будет мудрее выждать, пока британцы окажутся в достижимой для немцев позиции. Итальянцы не думали об атаке раньше осени, потому что полагали, что знойное лето воспрепятствует более раннему началу наступления англичан. Мнение Роммеля было радикально противоположным. Он ожидал, что враг начнет новое наступление к июню. Для него ожидание было неприемлемо.
В середине апреля Роммель предложил сначала взять Мальту, чтобы обезопасить морские пути для конвоя снабжения и потом продолжить атаку на Тобрук. А станет ли падение этой крепости сигналом к наступлению на Египет, можно будет решить, оценив саму ситуацию. Для того чтобы предвосхитить британское наступление, которое он ожидал в любое время, начиная с июня, танковой армии было необходимо выступить в конце мая. Нападение на Мальту было назначено так, что после его завершения для люфтваффе высвободилось бы время для перегруппировки, имея при этом мишенью Тобрук. Если приготовления к предприятию "Мальта" займут слишком много времени, тогда будет правильным сначала напасть на Тобрук при условии, что вслед за этим последует немедленная атака на Мальту. Но Мальта непременно должна пасть – это было необходимо.
Германское и итальянское Верховное командование выбрало вторую альтернативу из-за соображений времени. Приготовления для обеих операций шли под сильнейшим давлением. В то время как предприятие "Тобрук" находилось в компетенции германского руководства, операция "Геркулес", приготовления к которой начались Верховным командованием Италии в феврале, была доверена итальянским и германским воздушным и парашютным войскам, подчинявшимся им. Сначала отношение Гитлера к мальтийскому плану было негативным, и он одобрил его лишь тогда, когда Кессельринг и Роммель объявили, что они выступают за него. Здесь, между прочим, следует вставить несколько слов о противоречивых командах, которые получали германские войска. Официально они исходили непосредственно от итальянского Верховного командования и касались как тактических, так и стратегических задач. Между тем на практике германское командование в Африке непрерывно получало приказы от ОКВ, которые зачастую вступали в прямое противоречие инструкциям, изданным их итальянскими вышестоящими начальниками. Выполнение пожеланий германского высшего командования в таком случае предоставляли решать Роммелю на месте, на усмотрение "германского генерала в штабквартире итальянских сил" фон Ринтелена или фельдмаршала Кессельринга.
Роммель выступил 26 мая. Его план заключался в том, чтобы напасть на южный фланг британской позиции у Бир-Хакейма с тремя германскими дивизиями и двумя итальянскими мобильными дивизиями и таким образом обрушиться на тыл 8-й британской армии, в то время как итальянские пехотные корпуса удерживали бы фронт. Этот план полностью провалился. Британцы почти не втянулись во фронтальную атаку и были способны обрушить всю свою ярость на войска Роммеля, которые теперь сами оказались окруженными в тылу защищавшихся противников. Подкрепления могли использовать единственную дорогу в несколько метров шириной, которая становилась непроходимой в течение дня из-за продолжительного артиллерийского огня; войско на самом деле висело буквально на волоске.
Несколько дней Роммель обходился безо всяких средств связи и, следовательно, не мог командовать войсками, положение его казалось безнадежным. И неудивительно, что ему постоянно советовали, что отступление – единственное решение, которое еще остается для него открытым, и что даже его можно совершить "с достоинством", если начать отступать немедленно. Роммель с презрением отвергал такие предложения. Он будет отбивать все атаки до тех пор, пока враг не обессилит до такой степени, что танковая армия снова сможет предпринять наступление.
Упорство Роммеля в течение нескольких суровых недель было поразительным и требует специального упоминания. Когда один кризис следовал за другим, довольно часто казалось, что события доказывают его неправоту. Особенно это справедливо в отношении столкновений с переменным успехом, разгоравшихся из-за бастиона Бир-Хакейм, который стойко защищали до 12 июня французская бригада "Сражающаяся Франция" под командованием генерала Кёнига и еврейский батальон. Однако через шесть дней хорошо известный ключевой пункт Эль-Дуда и Сиди-Резег попали в руки немцев. Дорога на Тобрук была открыта, но захватить его будет трудно. Две дивизии сидели в окопах в превосходных неприступных крепостях, построенных во времена Бальбо.
И вновь Роммель проявил свою гениальность. Днем он перебросил ударную силу в направлении Бардии, причем вел войска сам. Очевидно, он намеревался продолжить преследование в сторону Египта, как в предыдущем году, и оставить Тобрук в тылу. Однако, как только пала ночная мгла, он повернул назад. Германские танковые дивизии, которые, как предполагал враг, катились на восток, повернули к Тобруку. Ночь была лунная, но при лучах африканского месяца все очертания расплывались и терялись. Танки и машины громыхали, двигаясь вперед в две колонны. Пришел удивительный рапорт: вся германская артиллерия, отправившаяся в прошлом году к юго-востоку от Тобрука, все еще находилась там нетронутой; возле нее валялись многие тысячи снарядов тяжелого калибра, которых вечно не хватало. Это сэкономило много времени и бензина. Ночь гремела стрельбой и раскатами грома, сдавленными криками, командами, произносимыми шепотом; света не было, за исключением время от времени вспыхивавших красно-зеленых сигналов карманных фонарей. Казалось, что все перемешалось и распутать клубок невозможно. В 5 утра резкий артиллерийский выстрел превратился в рев, и первые "Штуки" стремительно полетели вниз, сбрасывая груз на внешнее кольцо обороны. Враг ответил на огонь всеми имевшимися у него орудиями. Через два часа на минном поле была прорвана первая брешь благодаря мощной поддержке воздушного флота под командованием Кессельринга. Несмотря на противотанковые рвы, танки катились вперед и разрывали фронт в клочья. В полдень сражение все еще яростно продолжалось, но к вечеру Роммель въехал во главе первых танков в гавань и в город. Крепость была разрезана пополам, и цель достигнута.
В первый раз германские солдаты вступили на землю Тобрука, давнюю цель кровавой и яростной битвы. Более чем год осаждающие и осажденные мучились в этом бесплодном районе, где были одни камни и пыль, их терзали рои мух, обжигало солнце и не хватало места для маневров. Рас-эль-Мдауар, краеугольный камень западной обороны, превратился в маленький Верден. Несколько метров скалистой земли на протяжении нескольких месяцев были сценой ожесточенных сражений; сотни тысяч снарядов упали на один квадратный километр. Длинные ряды крестов стоят там сегодня. И вот наконец этот ад закончился для обеих сторон.
Утром 21 июня генерал Клоппер, комендант крепости, вместе с несколькими генералами и 33 000 солдат сдался германским войскам. Трофеи были огромными, состояли из трехмесячного рациона для 30 000 человек и десятков тысяч галлонов бензина. Если бы не эти трофеи, содержание и обмундирование танковой армии в несколько следующих месяцев стало бы невозможным. Морские конвои всего лишь раз, а именно в апреле 1942 года, смогли доставить минимальную квоту снаряжения, то есть 30 000 тонн бензина и патронов. Особенно велик был дефицит бензина, эликсира жизни для моторизованных войск, который возник из-за все возрастающих потерь танкеров в результате многочисленных потоплений.
Каковы должны были быть дальнейшие действия после падения Тобрука? Дороги на Египет открылись, и сомнительно, что враг будет способен построить новую линию перед Нилом. Если действовать быстро, реально захватить Александрию и даже Каир. В противном случае можно упустить уникальный шанс. Так считал Роммель. Верховное командование Италии и фельдмаршал Кессельринг между тем продолжали придерживаться первоначального плана: после взятия Тобрука немедленно захватить Мальту. И то и другое (напасть на Мальту и вклиниться в Египет) сделать было невозможно, потому что люфтваффе могли оказать поддержку только одной операции. Попавший под сильное впечатление из-за переоцененных эффектов от военных успехов, Гитлер склонялся на сторону Роммеля. Неправильно сдерживать командующего-победителя и выхватывать из его рук лавры победы: такие или подобные слова германские власти в Риме услышали из штаб-квартиры Гитлера. Следовательно, заручившись согласием Гитлера и вопреки убеждениям Верховного командования Италии, Роммель глубоко проник на территорию Египта, пока его измученные и существенно ослабевшие за это время войска не были вынуждены остановиться у Эль-Аламейна. Позднее он сам объявил, что им повезло, что они не пошли дальше, иначе он достиг бы Нила с не более чем тридцатью танками.
Наступление на Эль-Аламейн означало бы прекращение операции "Мальта" и утрату последней возможности захватить остров в результате непрерывных воздушных налетов 2-го военно-воздушного флота. Мальта оставалась незаменимой морской и воздушной базой для прикрытия британского конвоя по Средиземному морю и смертельной угрозой для итало-германского пути снабжения Северной Африки.
Роммель добрался до Эль-Аламейна в течение недели после падения Тобрука, после того как захватил Мерса-Матрух и Эль-Дабу. Теперь самый суровый кризис целой кампании достиг предела. Германская воздушная разведка обнаружила интенсивное передвижение британских войск в направлении Палестины. Средиземноморский флот бросил якорь в Александрии. На какой-то момент Роммель решил, что он захватил Александрию и, возможно, всю дельту Нила. Однако обе стороны зашли в тупик и остановились, не имея больше сил для дальнейшего движения. Британцы сумели соединить значительные силы, чтобы удерживать линию Эль-Аламейна, однако в течение последних месяцев лета они не смогли собрать достаточно сил, чтобы отбросить германцев назад. Со своей стороны Роммель был слишком слабым, чтобы продолжать наступление, и в большей степени из-за того, что его линии снабжения слишком растянулись, в то время как линии его противника сократились. Более того, морская служба снабжения танковой армии ослабла, как никогда.
В июле доставка на судах упала до 6000 тонн, что составило одну пятую от квоты. И вдобавок оказалось, что гавань Тобрука была недостаточно большой и что все равно нужно воспользоваться гаванью Бенгази. Расстояние по суше от гавани к фронту, таким образом, значительно увеличилось. Обратный поход колонны из Бенгази до фронта занял бы семь дней, а из Триполи – в два раза дольше, и это при том, что ехать пришлось бы по двенадцать часов в день.
При таких обстоятельствах началась битва за Эль-Аламейн, почти такая же, как в предыдущем году за Тобрук. Страшные скалы с тонким слоем пыли на них, никакого прикрытия, чтобы спрятаться от наблюдений или огня, изнуряющая жара, мириады мух, никакой свободы передвижения и каменистая почва, в которой невозможно окопаться. Еду можно было привозить только по ночам.
Черчилль полетел в Каир, чтобы самому разобраться в ситуации. Он сместил Окинлека, назначив на его место Александера, а вместо Ритчи поставил Монтгомери и наладил плотный, нескончаемый поток подкрепления 8-й армии. К середине августа кризис со стороны британцев был явно преодолен. В твердых руках заново укрепленная 8-я армия удерживала фронт от побережья до крутой обрывистой Каттарской впадины. Однако это не было единственной причиной поражения. Удар, нанесенный Роммелем 30 августа, провалился главным образом из-за дефицита бензина. Из-за неуверенности насчет бензина Роммель был готов забросить свой план об окончательной схватке, чтобы завладеть исключительно важной гаванью Александрии. Но в конце концов он доверился Кессельрингу, который пообещал ему каждый день по воздуху поставлять необходимое количество бензина. Кессельринг переправлял бензин и полагал, что полностью выполнял свои обещания, но на самом деле до армии доходило очень малое его количество, ибо воздушный транспорт сам использовал большую часть топлива по пути к позициям.