Часть вторая
В чем его сила?
Дети Маркса и кока-колы
Памятник золотому тельцу поставлен в самом центре Нью-Йорка, города, где сосредоточено почти все золото мира. Здесь больше всего переживали по поводу финансового кризиса, начавшегося в 2008 году. Для многих партнеров Дональда Трампа по бизнесу он оказался роковым. Но президент ценит, что живет в самой богатой стране с самой развитой экономикой, поэтому так же прочно стоит на земле, как этот золотой телец.
Когда Трамп проезжает по центру Нью-Йорка и оказывается между статуей Джорджа Вашингтона, создателя государства, и зданием фондовой биржи, олицетворяющей финансовое могущество, то не может не думать о том, что Соединенные Штаты в XX столетии стали лидером экономического развития всего мира. Если пользоваться модным современным словом "инновационная экономика", если говорить об изобретениях, которые изменили жизнь человечества, то большая часть из них – от конвейера и небоскреба до телевидения и Интернета – пришли из Соединенных Штатов. В этом смысле XX столетие было американским.
Годы после Первой мировой войны, когда закладывалось семейное богатство Трампов, – время расцвета грубого индивидуализма и господства бизнеса. В пьянящей атмосфере экономического бума, форсированного развития, лихорадки быстрого обогащения старший Трамп, как и другие магнаты, испытывал сильную неприязнь к государственному аппарату. Исходил из того, что правительство должно быть маленьким и что бизнес сам обо всем позаботится.
Крах в октябре 1929 года подорвал нормальное развитие многих стран. Катастрофически упала мировая торговля. Возникла массовая безработица. Вообще казалось, что капитализм мертв. Правительства решили ограничить свободу большого бизнеса. А представители большого бизнеса увидели в этих переменах не спасение, а гибель всего, что было дорого их сердцу.
И старший Трамп, и другие деловые люди считали, что президент Франклин Рузвельт чуть ли не строит социализм. Называли Рузвельта предателем. А он всего-навсего принял программу общественных работ и социального обеспечения и закон о справедливых условиях труда, который установил минимальный уровень заработной платы. Впрочем, политика Рузвельта помогла немногим. С безработицей покончила Вторая мировая, когда начался расцвет производства. Война же сформировала новую модель тесного сотрудничества и распределения обязанностей между правительством и бизнесом.
Дональд Трамп, как и его ровесники, родившиеся после войны, вырос в сознании самых радужных перспектив. Любая проблема может быть решена, если выработать правильную стратегию. Главной идеологией Соединенных Штатов стали после войны не идеи либерализма или консерватизма, а технологии решения проблем.
Предвоенное поколение было воспитано драматическим опытом Великой депрессии. Послевоенное воспитывалось в годы экономического прогресса.
Империя Трампа, как и все большие корпорации в Америке, делала то, что в Европе взяло на себя государство: выдавала пенсии, оплачивала отпуск и страховку. Но некоторые социальные проблемы никуда не исчезали, несмотря на очевидный рост экономики. Со временем стало ясно, что некоторые проблемы вовсе не имеют решения. Они, можно сказать, вечные. Экономику не следует сравнивать с машиной, работающей упорно и равномерно. Экономику лучше сравнить с рекой, в которой рыбе и всякой живности живется привольно, когда река полноводна. Но, как в живом мире, что-то в экономике процветает, а что-то заканчивает свою жизнь.
В середине 60-х конгресс принял программу медицинской помощи старым и бедным людям. В начале 70-х президент Никсон ввел для бедных талоны на получение бесплатных продуктов. Но это странным образом не улучшило отношения людей к правительству. Те, кто получает пособия, считают, что им платят мало, и боятся, что пособия отменят. Те, кто платит большие налоги, уверены, что они финансируют бездельников. Люди привыкают полагаться на правительство, которое распределяет пособия и помощь, и отвыкают полагаться на самих себя. Но правительство не может всем помочь. Чем выше расходы, тем большие налоги приходится собирать и тем больше дефицит. Гарантированная занятость подрывает экономическую конкурентоспособность.
Если сократить нормы налогов и позволить людям больше тратить или откладывать, появляется больше стимулов к труду, и заработанные ими деньги станут топливом огромной экономической машины. Эти идеи реализовал на практике президент Рональд Рейган, который так нравится Трампу.
– Я никогда не видел ни одного государственного учреждения, которое работало бы столь же эффективно, как хорошо управляемая фирма, – говорил Рейган.
Он считал, что стране не нужен большой государственный аппарат. И Трамп так думает. Расплодившиеся правительственные организации не имеют права указывать фермерам – что сажать, учителям – чему учить, а промышленникам – что строить и производить.
Рейган считал, что программы социальной помощи безработным и неимущим не нужны. Такая помощь развращает людей и мешает им действовать самостоятельно. Она увековечивает нищету и заставляет людей жить на государственные пособия вместо того, чтобы становиться самостоятельными гражданами. Рейган, подобно большинству американцев, много работал, чтобы получить свою долю мирских благ. Но он отказывался признавать, что у других людей, не наделенных столь щедро природными талантами и привлекательной внешностью, значительно меньше шансов добиться успеха.
– Рядовой американец работает, чтобы обеспечить свою семью, – раздраженно говорил президент Рейган. – А его облагают высокими налогами, чтобы помочь преодолеть трудности каким-то другим людям.
Доходы бюджета образуются за счет налогов. Налоговая система – своего рода договор между государством и гражданами: граждане соглашаются платить определенные суммы в виде налогов, а в обмен получают определенные услуги, оказываемые государством. Основные источники доходов американского бюджета – подоходный налог с населения, налоги на прибыли корпораций, налоги и взносы по социальному страхованию, федеральные акцизы, налоги на наследство и дарения, таможенные пошлины.
При Рейгане бюджетный дефицит попытались ликвидировать нетривиальным способом – не путем увеличения налогов, а, напротив, путем их уменьшения. Предельные ставки налогов были сокращены, но удивительным образом доходы в бюджет выросли. Ослаблено было также и налогообложение крупного бизнеса в надежде стимулировать экономический рост. Так и произошло. Снижение налогов помогло экономическому росту.
Президент Трамп, как и Рейган, противник высоких налогов и дорогостоящих программ социальной помощи. Но за него голосовали те, кто сейчас очень надеется на помощь государства, – традиционная, провинциальная Америка, не поспевающая за стремительным движением Америки больших городов.
Как сложились эти две Америки?
Когда меняются эпохи, новое поколение заявляет о себе на полях сражений или в демонстрациях протеста. Политические и экономические преобразования влекут за собой перемену привычных ценностей. Возникает протест против существующего порядка, против авторитетов и устоявшихся традиций. Революция отражает нетерпение молодых: время идет вперед, а политика отстает!
Когда-то молодежь восстала против всего старообразного, тяжеловесного и косного. Началось с одежды. Отказались от костюмов и галстуков, аккуратных платьев и приглаженных причесок. До этого невозможно было представить, что девушки начнут носить не юбки, а брюки и джинсы да еще и постригутся наголо, а юноши отпустят длинные волосы.
Молодежная революция совпала со стремлением женщины выйти за рамки привычной роли – послушная жена, любящая мать, домохозяйка без собственных интеллектуальных, профессиональных и политических амбиций. Молодые женщины желали освободиться от мужского господства в семье и обществе. Утверждали полнейшее равноправие полов и отстаивали свободу любить того, кого пожелают. Отдавались политике с той же страстью, что и мужчинам.
Любовь к ведению домашнего хозяйства они считали проявлением буржуазного духа. Обручальные кольца – символом мужского шовинизма. Сам брак – чисто буржуазным способом закабаления женщины. Моногамия казалась устаревшим ограничением мужской и женской свободы. Покупка новой мебели или разведение газонов – разбазариванием денег, которые могли бы служить благу бедняков.
Схоластические дискуссии социалистов о накоплении капитала и о классовой борьбе их тоже не увлекали. Личная жизнь и любовные увлечения важнее. Это был еще и протест против подавления сексуальных свобод. Любовь и революция неразделимы.
Романтики разошлись с циниками. Взрослые с ужасом говорили, что молодежь получила слишком много свободы и отказывается от традиционных ценностей в пользу путешествий в мир фантазий с помощью марихуаны и других наркотиков. Голливуд тоже пережил революцию. Кинематограф отказывался от остатков самоцензуры и жесткого морального кодекса, который ограничивал сцены откровенного секса и насилия в картинах для массового зрителя. Это происходило на фоне насильственного разгона студентов, которые захватывали университетские городки.
Любое обновление поначалу воспринимается в штыки. Но то, что вчера представлялось немыслимым, сегодня – норма. Происходит всеобщее раскрепощение. Рушатся прежние ценности и возникают новые.
Иногда революция совершается на улицах. Иногда в умах. Взбунтовавшаяся молодежь отказывалась от лжи, лицемерия и ханжества, унижения, сокрушала закоснелые формы существования общества. Это была революция духа. Бунтари желали освободиться от мира отцов, властного и требовательного. Чувствовать себя свободными и получать удовольствие. Избавиться от авторитетов, ставших лишними. Установить новую мораль, чтобы люди перестали лгать и отказались от постыдных компромиссов, на которые так часто приходится идти в жизни.
В основном бунтари были выходцами из хороших семей. Они росли в свободомыслии. Молодые люди желали большего, чем делать карьеру, а вечером решать в магазине, какой из двадцати пяти сортов колбасы выбрать на ужин. И они добились своего. Им не только разрешили слушать любую музыку, носить длинные прически и одеваться так, как заблагорассудится. Мир стал иным. Изменилось не социально-экономическое устройство, а темп жизни, духовный и общественный климат. Химический состав атмосферы, которой дышит общество.
Бунтари презирали "буржуазную", западную демократию. Желали заменить парламент самоуправлением масс. Бунтари не имели ничего общего с "реальным социализмом", их скорее завораживал авангардизм, красивые жесты, бунтарская мудрость. В результате "дети Маркса и кока-колы" укрепили то, против чего боролись. Капитализм, который радикально настроенные молодые люди считали своим врагом, изменился вместе с ними. Они помогли распространению культуры больших городов, либерализма и терпимости. Огонь, который разожгли участники молодежного бунта, угас. А люди, некогда выходившие на улицу с красными знаменами и воздвигавшие баррикады, добились успеха и благополучия.
В больших городах американцы амбициозны и намерены многого достичь – как правило, большего, чем их родители. Они уверены в себе, сообразительны и материалистичны. Они менее идеалистичны, чем их отцы и матери. Они жаждут успеха. Они верят в себя, хотя понимают, что достичь вершин будет непросто. Но не боятся соревнования и готовы добиваться своего в конкурентной борьбе. Они не доверяют правительству и не желают его помощи. Предпочитают работать на самих себя, а не на хозяина.
Но есть и другая Америка. И ее не радует современный ритм жизни.
В фильме "Адреналин" британский актер Джейсон Стэтхэм играет отравленного конкурентами убийцу, которому ради продолжения жизни необходимо двигаться с бешеной скоростью и поглощать всевозможные стимуляторы. Эта лента – метафора сегодняшней жизни, которая нас всех погоняет: быстрее, быстрее, быстрее!
Вот что интересно: развитие техники сокращает время, необходимое на исполнение той или иной операции. Но мы вовсе не наслаждаемся свободным временем. Напротив, все жалуются на то, что времени катастрофически не хватает!
В чем причина? Мы стремимся реализовать как можно больше новых возможностей, которые открывает сегодняшняя жизнь. Дышать полной грудью, сделать и успеть как можно больше – вот цель современного человека. Но этот голод на новые вещи и возможности никогда не может быть полностью удовлетворен. Не имеет значения, как много мы успеваем: это все равно значительно меньше того, что мы упускаем! Это рождает обиду, гнев, раздражение. Убыстренный темп не для всех. Кому-то не по карману или не по силам воспользоваться все новыми достижениями цивилизации… И мы сочувственно наблюдаем за бешеным ритмом, в котором живет на экране Джейсон Стэтхэм.
Разделение Америки наглядно проявилось в предвыборную кампанию 2016 года. Самый стремительно развивающийся штат Калифорния поддержал Хиллари Клинтон. Среди полусотни американских штатов Калифорния занимает особое место. Когда-то ее губернатором безуспешно пытался стать Ричард Никсон, будущий президент. Проиграл и думал тогда, что в политике ему больше делать нечего. Губернатором Калифорнии стал актер и будущий президент страны Рональд Рейган. Именно эта должность открыла ему дорогу в Белый дом.
– В определенном смысле Калифорния, – говорил Арнольд Шварценеггер, дважды избиравшийся губернатором штата, – энергичная, ненасытная и любующаяся собой – воплощает все лучшее, что есть в американской мечте. В Калифорнии сложился образ жизни, о котором мечтает большинство американцев.
Выступая на съезде Республиканской партии, Арнольд Шварценеггер напомнил делегатам свою биографию. Он добился успеха во всем, за что брался. Пять раз – "Мистер Вселенная" и семь раз "Мистер Олимпия" в бодибилдинге. Он актер с мировым именем. Успешный бизнесмен – его состояние оценивается в 800 миллионов долларов.
Он задал риторический вопрос:
– В какой еще стране возможно такое?
И на его глазах появились искренние слезы. Акцент выдавал в губернаторе самого процветающего штата приезжего. И это нравилось калифорнийцам-иммигрантам, которые, как и он, перебрались в Соединенные Штаты, чтобы начать новую жизнь.
Дональд Трамп не любит Калифорнию. Он жестко критиковал самые передовые компании, которые разместились в Силиконовой долине, сердце современных технологий. Он нашел понимание и поддержку американцев, живущих в других штатах, не столь успешных. Есть Америка, устремленная в будущее, и Америка, которая считает себя забытой и обделенной. Страна все еще разделена. Цветом кожи и социальным положением. Или, точнее сказать, жизнеощущением.
Америка в черных тонах
Гражданская война между промышленным Севером и сельскохозяйственным Югом, использовавшим труд рабов, привезенных из Африки, полтора столетия назад велась из-за рабства. Последний перед Гражданской войной президент Джеймс Бьюкенен, покидая свой пост, укоризненно заметил:
– Рабов возбудили обещаниями свободы. А на Юге многие женщины ложатся спать, думая, доживут ли они и их дети до утра. И это делает раскол страны неизбежным.
Северяне-республиканцы поддерживали рабов-мятежников. Для южан голосовать за Линкольна на выборах 1860 года означало голосовать за власть, которая освободит рабов и погубит белых рабовладельцев.
Линкольн исходил из того, что рабство – абсолютное моральное зло. Есть темы, например размер налогов, которые можно обсуждать, а рабство – не предмет торга. Решение Линкольна избрать политику моральных принципов, а не сделок было актом веры, а не чем-то математически продуманным. И он не знал, чем все это завершится.
Южные штаты провозгласили независимость, чтобы помешать освобождению рабов. А для северян борьба против рабства была еще и средством сохранения единства страны.
12 апреля 1861 года в речи во время инаугурации шестнадцатый президент страны Авраам Линкольн в последний раз попытался привлечь на свою сторону Юг. Он говорил, что разделило американцев:
– Одна часть нашей страны верит, что рабство правильно и должно быть распространено, а другая верит, что рабство – это плохо и его нельзя распространять. Это единственный спорный вопрос.
Конечно, это не значит, что каждый солдат в ту войну думал на поле боя о проблеме рабства. Многие южане сражались и умирали, не имея ни одного раба и не собираясь их иметь. Но страна раскололась именно из-за рабства. Отцы-основатели сознавали, что столкновение неминуемо. Четвертый президент страны Джеймс Мэдисон говорил:
– Всем понятно, что реальные противоречия существуют не между большими и маленькими штатами, а между северными и южными. Все дело в институте рабства и его последствиях.
Страна взорвалась, когда началось движение с востока страны на запад, освоение новых земель. Рабовладельцы тоже были охвачены романтикой этого движения. Они нуждались в жизненном пространстве. И не хотели, чтобы в новых регионах рабство было запрещено. Рабы должны были не только выращивать хлопок, но и добывать золото, прокладывать железные дороги. Экономическая машина рабства была очень мощной. Рабы были главным активом, они стоили от трех до пяти миллиардов долларов в ценах 1860-х. Это больше, чем стоимость железных дорог, банков, заводов и кораблей. Хлопок составлял главную статью экспорта Соединенных Штатов.
В 1854 году штаты Канзас и Небраска предложили поселенцам самим решить, хотят ли они иметь рабов. В Канзасе и началась Гражданская война. Все прекрасно знали, за что они убивают друг друга. 21 мая 1856 года войска, защищавшие рабство, под командованием сенатора Дэвида Райса Атчисона атаковали в Канзасе аболиционистов, противников рабства.
– Ребята, это счастливейший день в моей жизни, – радовался сенатор. – Надо преподать проклятым аболиционистам урок, который они до смерти не забудут!
Одним из аболиционистов был набожный скотовод Джон Браун, который считал своим долгом добиваться равных прав для всех людей на земле. Он узнал, что лидер аболиционистов сенатор Чарлз Самнер избит до полусмерти в его собственном кабинете после того, как произнес речь о "преступлении, совершенном в Канзасе". Браун буквально сошел с ума. Ночью он повел небольшую группу, в частности четырех своих сыновей, на поселение сторонников рабства. Напал на них и пятерых убил. Губернатор Канзаса Уилсон Шэннон первым произнес выражение "Гражданская война". Джон Браун был казнен. И вошел в историю.
В Канзасе никого не спрашивали – ты демократ или республиканец? Здесь задавали другой вопрос: ты за свободу или за рабство? Вот ради чего маршировали армии и стреляли пушки. В Гражданской войне погибло 625 тысяч американцев – больше, чем в обеих великих войнах XX века, вместе взятых. Во второй инаугурационной речи Авраам Линкольн справедливо сказал, что и Север, и Юг в равной степени нажились на рабстве, а потом дорого за это заплатили.