Лилия Митта: "Деньги?! Не было такой проблемы. Не знаю, зачем Зураб пустил эту байку и все ее повторяют. Мы, друзья Володи, вполне могли бы устроить ему пышную свадьбу. Хотя бы и у нас дома, где в былые годы нередко собиралось человек по пятьдесят, и для меня накрыть шикарный стол не проблема. Собрать всех на огонек было тогда чуть ли не единственной радостью… Нет, мы в те годы уже не нуждались: книжки с моими рисунками выходили во многих странах, а потому была возможность отовариваться в "Березке". Муж мой снимал кино, получая вполне прилично. А Марина Влади? Уж она-то точно не была бедной! Просто ребята захотели свою свадьбу отпраздновать в своем гнезде, пусть и временном…"
Зураб Церетели: "Купили несколько бутылок шампанского, Лиля Митта яблочный пирог испекла…".
Зоя Богуславская: "Пироги, жареная утка, заливное - меню признанных кулинаров Лили и Саши Митты…"
Лилия Митта: "Во-первых, это была не утка, а индейка - она занимала полстола. Готовила я ее по рецепту Елены Молоховец. Предварительно вымачивала в молоке или в кипятке и только после отправляла в духовку. Индейка получалась оранжевой, блестящей, как сегодня в журналах. А главное - я подавала ее на салатных листьях, с консервированными фруктами и делала ей красивый ореол из "перьев" - хвост из шампуров, на которые были нанизаны огурчики, помидорчики, редиска, виноградины. Мы с Мариной Влади всегда любили украшать стол, хотя тогда в России не очень-то было принято уделять внимание антуражу…"
Андрей Вознесенский: "Володя был удивительно тихим в тот день, ничего не пригубил…"
Евгений Евтушенко, который на этом вечере не присутствовал, чуть позже подарил книгу своих стихов с такой надписью: "Марине и Володе, чтобы, даже разлучаясь, они не разлучались никогда. Ваша любовь благословлена Богом. Ради него не расставайтесь. Я буду мыть Ваши тарелки на Вашей серебряной свадьбе. Женя Евтушенко".
Из воспоминаний Давида Карапетяна мы узнаем, что между грузинской свадьбой и московским свадебным вечером (13 января) Марина на несколько дней улетала в Париж. А потом предполагалось еще одно "свадебное мероприятие":
"Первого декабря 1970 года - переломный момент в судьбе Высоцкого. Думалось, что, заключив брачный союз с Мариной Влади, он наконец-то сумеет совладать с поселившимся в нем демоном саморазрушения. Ему ведь и раньше удавались относительно долгие периоды "сухого закона". Он не пил вот уже несколько месяцев, и всем нам хотелось верить, что наступающий 1971 год станет для него и впрямь началом "новой жизни". Поэтому их свадебное путешествие - поездка в Тбилиси - приобретало в наших глазах символический смысл. Оно виделось событием, знаменующим эту надежду.
В новогоднюю ночь Володя позвонил нам с Мишель и поздравил с наступающим. Он был трезв, грустен, серьезен. Меня еще удивило, что он не поехал в какую-нибудь компанию, а остался дома с Ниной Максимовной.
В первых числах января прилетела Марина, и почти сразу последовал непредсказуемый, по ее же словам, "катастрофический срыв" Володи. Не выдержав, она собрала вещи и тайком от Володи переехала к актрисе Ирине Мирошниченко, бывшей тогда замужем за драматургом Шатровым.
Это Володино "пике" грозило отменить второй акт медового месяца - отдых в сочинском санатории Совета Министров СССР. Путевки в эту элитную здравницу "пробил" замминистра Константин Трофимов - давний поклонник Володи и Марины".
Поездка в Сочи так и не состоялась - началась жизнь…
Из дневников Валерия Золотухина: "15.01.1971
А дела у нас на театре - хуже не придумаешь. Вечером позвонила в театр Марина - принц Гамлет в Склифосовского, она в отчаянии. Одна в России… На положении кого? Уговаривал я вчера Володю поехать спать и прекратить, надо бежать на длинную дистанцию, это малодушие-После того дня, как шеф накричал на него, он взялся за стакан, ища спасение в нем, в отступлении, а может, брызнет талант, надеялся…
07.02.1971
Как-то Володя позвонил шефу домой. Нарвался на мадам (Людмила Целиковская - тогда жена Ю. Любимова. -В.П.).
- Я презираю тебя, этот театр проклятый, Петровича, что они взяли тебя обратно… Я презираю себя за то, что была на вашей этой собачьей свадьбе… Тебе тридцать с лишним, ты взрослый мужик! Зачем тебе все эти свадьбы? Ты бросил детей… Как мы тебя любили, так мы теперь тебя ненавидим. Ты стал плохо играть, плохо репетировать.
- Я искуплю, - вклинил Володя.
- Чего ты искупишь?! Ты стал бездарен как пробка.
И повесила трубку. Володя хотел было расстроиться. Потом рассмеялся.
18.03.1971
- Юрий Петрович (Любимов), мне нужно с вами поговорить… Только вы можете мне посоветовать и помочь. Можно, мы приедем к вам с Мариной?..
- Какой Мариной?
- Ну… с Мариной.
- А она здесь? Я думал, она уже уехала.
- Нет, она здесь.
- Ну, приезжайте, я завтра закончу репетицию в три часа и поговорю".
"Да, у меня француженка жена…"
Я все вопросы освещу сполна -
Дам любопытству удовлетворенье!
Да, у меня француженка жена,
Но русского она происхожденья…
<1971>
Зиновий Высоковский: "Володя в конце шестидесятых совершил небывалое - женился на француженке, на всемирно известной, красивейшей женщине. Мужское население СССР даже во сне такого в то время представить себе не могло".
Жить на две страны, на две столицы, "на две системы" было, конечно, очень сложно. "Но выход мы поищем и обрящем"…
Марина Влади: "Так и жили: Володя в Москве, я в Париже, мы выучили, чуть ли не наизусть расписание самолетов. Но, может быть, в этом была и положительная сторона. На грани расставания или встречи не обращаешь внимания на какие-то мелочи, на все поверхностное".
Фрагмент из фильма Эльдара Рязанова "Четыре вечера с Высоцким":
"Когда вы жили в Париже, то тосковали о нем?
Естественно, я тосковала. Но это тоже, может быть, дало какой-то плюс нашей жизни, что мы не ежедневно находились вместе и друг друга не ежедневно видели. В этом смысле у нас была очень сильная жизнь, всегда свежая любовь. Может быть, из-за того, что мы не ежедневно жили вместе. Хотя это сложно - так жить. Особенно для женщины.
Я думаю, что это в равной степени трудно и для мужчины, и для женщины.
Нет, болтаться между двумя странами с детьми, без детей, два дома, две культуры, две политические системы - это очень сложно! И тем не менее остаться на каком-то среднем здоровом уровне".
Феликс Дашков, капитан дальнего плавания: "Конечно, это была не в полном смысле слова семья… Как принято у всех обычных людей, которые живут под одной крышей, спят в одной постели… и двадцать, и тридцать, и сорок лет - сколько кому, как говорится, повезет и удастся".
И субъективная точка зрения Давида Карапетяна: "У Марины чувствовалось переплетение женской любви с материнской. Так любят в семье самого трудного ребенка. Марина и баловала его, как любимого сына: дорогие шмотки, экзотические вояжи, престижные автомобили. Она как бы хотела "откупить" Володю за все, чего он был до нее лишен".
Марина Влади, естественно, старалась наладить отношения с семьей Высоцких. Вместе с В.В. они бывали в новой семье Семена Владимировича. Бывали и у Алексея Владимировича Высоцкого - дяди В.В. Ирена Высоцкая, его дочь, молчавшая много лет, наконец согласилась на интервью с Марком Цыбульским:
"- Высоцкий приезжал к вам домой вместе с Мариной Влади?
- Ну конечно, очень часто. У нее словечки иногда бывают такие исконно русские. Я помню, только что родилась Ольга - моя племянница, дочь моего брата Саши. Папа (Алексей Владимирович Высоцкий. - В.П.) показывает ее Марине - ну такой чудный ребенок, первая его внучка. А она кричит во весь рот. Марина посмотрела и говорит: "Ну и роток!" Прелесть просто вообще. Марина прекрасный человек Очень доброжелательная".
Антонина Иванова, осветитель киностудии "Ленфильм": "…Когда Володя и Влади поженились, я увидела ее на съемках фильма "Плохой хороший человек", который снимался у нас на "Ленфильме" и где Володя играл роль фон Корена.
Влади часто приходила на съемки, садилась где-нибудь в сторонке и внимательно наблюдала за происходившим. В паузах читала Чехова, с томиком которого не расставалась, вела себя очень просто и естественно.
…Однажды в особенно жаркий день Володя попросил Марину сходить за пивом. Она повязала голову каким-то платочком, взяла самый обыкновенный бидончик, который оказался у кого-то, и пошла в ближайшие бани, где торговали хорошим пивом. И быстренько его принесла. Все были очень довольны - и поведением Марины, и вкусным пивом".
В Москве был нормальный и одновременно очень сложный - особенно для иностранцев - советский быт. Марина не то чтобы принимала это, но, как умный человек, она это понимала как неизбежное зло. Были периоды, когда просто не хватало денег, и Марина шла не на Центральный рынок, а в обыкновенные советские магазины.
Юрий Сушко: "…она ходила по московским гастрономам, сдавала пустые бутылки, наводила порядок в квартире, пылесосила, выносила мусор. Сосед Высоцкого по Малой Грузинской художник Гриша Брускин вспоминал, как, позвякивая пустыми бутылками в плетеной корзине, спешила в приемный пункт стеклотары красивая Марина Влади".
Зураб Церетели: "Отлично помню каждое ожидание Володей приезда из Франции Марины. Он тогда еще не ездил за рубеж. Платили в Театре на Таганке, где он работал, мало. С продуктами было плохо… Марина сама великолепно готовит и любит хорошую кухню. И под причитания по уши влюбленного Володи: "Мариночка приедет, надо ее хорошо встретить" - я с большим трудом доставал черную икру и хорошее вино. Пусть люди радуются, такой я человек, хочется сделать все красивым!"
Александр Митта: "На моих глазах проходила значительная часть его семейной жизни. Я скажу то, против чего, надеюсь, не возражала бы Марина, поскольку она совершенно справедливо держит в секрете свою личную жизнь. Люди должны знать, что она, конечно, была его ангелом-хранителем. Она спасала его от многих сложностей жизни. Но это не то, что она, так сказать, размахивая крылами, порхала, как ангел, над семьей… Приезжает из Парижа молодая женщина, с двумя детьми под мышкой; один все время где-то что-то отвинчивает, второй носится, как кусок ртути, - он сразу всюду, во всех комнатах, на полу, на потолке, на балконе, во дворе. Когда второго выпускали во двор, чтобы он научился русскому языку, через два часа все дети во дворе начинали кричать по-французски…
И Марина, спокойная, невозмутимая, сидит в этом бушующем маленьком мире. Появляется Володя со своими проблемами и неприятностями. Она и этого успокаивает".
Феликс Дашков: "У них всегда были - во всяком случае у меня на глазах - самые-самые теплые отношения. Марина даже иногда в знак солидарности с ним (потому что он, когда был у меня на борту, не пил вообще ничего - "сухой закон") и для того, чтобы его поддержать в этой "крепости", тоже отказывалась. Я никогда не слышал, чтобы они скандалили или еще что-то такое. Единственное, что Марина иногда говорила мне, - что она устала от всего этого: от этой мучительной жизни, от этих бесконечных перелетов, от этих вызовов… Вдруг среди ночи звонок!.. Это, видимо, свойственно людям такого темперамента…
А в общем-то они жили каждый своей жизнью. И только когда у них получались такие вот небольшие промежутки времени, тогда они бывали вместе".
И во Франции, в Париже, были нормальные домашние, семейные заботы. Запись Высоцкого в "Парижском дневнике" 1975 года:
"Целый день разбирали хлам: почту, журналы старые, даже негодные диски и всякое-разное. Сделали мне рабочее место, установили систему, стало чище и просторней. Я чихал во время уборки и таскал хлам вниз. Все пошли за едой и за всякой всячиной. Это здесь быстро и время не берет. Только все-таки досадно, что тут все, а у нас не всем, тут красиво и быстро, а у нас не так чтобы очень".
Анатолий Утевский, друг Высоцкого по Большому Каретному: "Последние годы жизни у него были экстремальные. Это было связано и с Мариной. Ведь их жизнь не была упорядочена: он здесь, она во Франции… Бывало, что Володя ее очень ревновал. При мне он звонил во Францию, в Париже ее не было, он нашел ее где-то в горах… Говорил: "Если завтра не прилетишь, я что-нибудь с собой сделаю". При мне были эти тяжелые разговоры".
Разные люди по-разному вспоминают о последних годах жизни Высоцкого, достаточно много рассказов о сложностях в отношениях В.В. и Марины Влади. Но Марина для Высоцкого во все времена безусловно значила очень много.
Валерий Золотухин: "Лучшим подтверждением Володиных чувств является его любовная лирика. Глядя в потолок, ничего не испытывая, человек вряд ли напишет: "Двенадцать лет тобой и Господом храним…". Стихи - они всегда идут от сердца, из души. Другое дело, что любовь не вечна и с годами страсть проходит…"
Иван Дыховичный: "Все говорили: вот, ему нужна такая жена, которая была бы около него. Да не нужна была ему такая жена. Ему, наоборот, нравилось, чтобы это была не жена, а скорее, любовница… Конечно, в высоком смысле этого слова. Притом Марина была прекрасной хозяйкой, она могла на то время, которое была здесь, создать дом".
В 1972 году встает вопрос о переезде Марины Влади в детьми в Москву.
"Маме, которой я дорожу больше всего на свете, удалили раковую опухоль… Я вижу, как после операции маму провозят на каталке. <…>
Вечером я в отчаянии возвращаюсь домой. Мама - моя подруга, мой единственный стержень в этой жизни - при смерти. <…>
Когда я сообщаю тебе по телефону, что мы должны решиться отключить аппарат, который искусственно поддерживает ее жизнь, ты отвечаешь то, чего я жду: "Если жизнь больше невозможна, зачем поддерживать ее видимость?" Мы согласны - одна из сестер и я. После долгих споров две другие мои сестры тоже соглашаются, и мы прощаемся с мамой.
Рыдая у телефона, ты все-таки стараешься поддержать меня. В тот февраль семьдесят второго года были рассмотрены все возможные решения. Даже чтобы мне остаться в Москве с детьми".
Это кажется возможным еще и потому, что у Высоцкого складываются очень хорошие отношения с детьми Марины Влади.
Вспоминает Иван Дыховичный: "Володя очень трогательно относился к детям Марины - переживал за них, любил их, с радостью их видел. У него не было такого жлобского чувства - чужие дети. Это были замечательные ребята, особенно младший - Володька. Ему было шесть лет, и он назначал моей жене тайные свидания. Он ей говорил по-французски: "Ты придешь во столько-то!" А про меня спрашивал: "И чего ты в нем нашла?"
Из книги Марины Влади: "Мой младший сын, которого тоже зовут Владимир, с первых же минут знакомства загорается пламенной дружбой к тебе. Он, как маленький зверек, все время жмется к твоим ногам, рассказывает тебе бесконечные истории на языке, понятном только вам двоим, постоянно повторяет твое имя: Володя, Володя".
Запись в "Парижском дневнике" Высоцкого: "Володька обрадовался. Визжал и был похож на белокурого дьяволенка, но намерения имел благие нам понравиться и мальчикам. Это ему не удается. Петя - громадный. Смотрел ноты для поступления и играл на гитаре. Неплохо. Но, конечно, еще очень по-школьному. Говорили про его учебу у нас - ему и хочется и колется".
"Твои отношения с двумя моими другими сыновьями, Игорем и Петей, походят скорее на сообщничество". Далее Марина Влади рассказывает об автомобильной аварии, в которую попал Высоцкий, и как ее сыновья благородно старались сохранить это в тайне. "Они тогда были маленькие и тянулись к Володе, как крошечные зверечки, ласкаясь и получая нежность и ласку, доброту и сердечность. И только потом, позже, когда подросли, поняли, с каким человеком их свела судьба, великим человеком, которого они и поныне называют отцом. Хвастают, словом…"
Но и сам Владимир Семенович, как мог, заботился о сыновьях Марины. Младшего - Володьку - после неудачной операции в Париже он устраивает в одну из лучших детских клиник Москвы к знаменитому хирургу Станиславу Долецкому. В другой их приезд в Москву просит Алексея Штурмина, основателя московской школы каратэ, позаниматься с Володей.
"Позже он попросил меня об одной вещи - тогда в Москве жил сын Марины Влади, маленький Володя:
- Нельзя ли показать ему, что такое каратэ?
- Ну почему нельзя…
- А можно я сам приеду?
И Высоцкий вместе с Володей приехал в нашу школу каратэ. Потом приезжала и Марина, тоже смотрела тренировки" (Алексей Штурмин).
Высоцкий следит за успехами в музыке среднего сына, Петра, и когда тот начинает заниматься по классу классической гитары, дарит ему знаменитую гитару венской работы, с которой были связаны удивительные романтические истории. Гитару эту подарила Высоцкому вдова народного артиста СССР Алексея Дикого.
Вспоминает Евгения Степановна Высоцкая: "В 1975 году, когда они переезжали на Малую Грузинскую, мне позвонил Володя: "Тетя Женя, у нас покрывают полы лаком - сильный запах, а Марина взяла с собой детей - Петю и Володю… Что делать?" - "Что делать, приезжайте к нам". Семен Владимирович был в отпуске, я уехала к Лиде, и целую неделю Марина, Володя и дети жили у нас. Потом соседи спрашивали: кто это у вас играл на трубе? А это занимался Петя".
Марина Влади в нескольких интервью с благодарностью говорила об отношении Владимира Высоцкого к ее сыновьям: "Он открыл им Россию. Если бы не он, им, может быть, никогда бы не довелось ее увидеть… Володино влияние было колоссальным. Мои сыновья обожали его, если не сказать - боготворили. Он не был им отцом по крови, но они, может быть, даже сильнее, чем можно любить отца, любили его - как друга, своего парня, как брата… Особенно любил его мой младший - Володька…"
Больше всего хлопот доставляет и Марине Влади, и Высоцкому старший сын Игорь. Он связался с компанией хиппи, уходил из дома, стал употреблять наркотики… "Пока пасу я в меру способностей старшего сына. Он гудит помаленьку и скучает, паразит, но вроде скоро начнет работать" (В.Высоцкий - письмо И.Бортнику 25.02.1975).
"Игорь в этот раз лучше намного, ему снизили дозу транквилизаторов. Мерил штаны, говорил много, то разумного, то ерунды, все хочет жить вместе с Алексом: "Мы, мол, одно тело, одна душа".
Он, должно быть, из породы не вожаков, а самоотверженных приближенных, очень увлекается людьми и влюбляется, но, к сожалению, в тех, кто ему потакает" (В.Высоцкий, "Парижский дневник" 1975 года).
В конце концов Игорь сумел преодолеть себя - вырвался из круга этой болезни. Он уехал к отцу на Таити, женился…
Планы переезда в Москву обсуждаются ив 1975 году. Еще из "Парижского дневника":
"Я пока еще точного отношения к плану переезда в Москву не имею, но что-то у меня душа не лежит пока. Не знаю, почему, может быть, потому, что никогда не жил так, и потому внутри у меня ни да, ни нет. Но Марина очень хочет и решила. Ну что же, поглядим. Дети хорошие, а я привыкну, может быть".
Марина Влади: "Но очень быстро мы наткнулись на непреодолимые трудности: отсутствие денег и моя работа, которую я хочу и должна продолжать. К тому же моих сестер и друзей приводит в ужас одна только мысль о возможности моего переезда в Москву. А главное - то, что мои дети, с удовольствием проводящие здесь летние каникулы, не хотели бы все-таки окончательно поселиться вдали от Франции".
А в 1977 году этот вопрос уже не обсуждается, о чем косвенно свидетельствует следующее заявление В.Высоцкого:
В МВД СССР От гр-на Высоцкого B.C.
Заявление