Судя по словам Фотия, русы преодолели довольно большое расстояние, но их нападение всё же оказалось совершенно неожиданным: "Коварный набег варваров не дал молве времени сообщить о нем, чтобы были обдуманы какие-нибудь меры безопасности, но сама явь бежала вместе с вестью - и это в то время, как нападали оттуда, откуда [мы] отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней. Горе мне, что вижу народ жестокий и дикий безнаказанно обступившим город и грабящим пригороды, всё губящим, всё уничтожающим - поля, жилища, стада, скот, жен, детей, стариков, юношей, - всё предающим мечу, не слушая никаких воплей, никого не щадя. Погибель всеобщая!" (первая гомилия). "Неожиданность нападения и невероятность стремительности, бесчеловечность рода варваров, жестокость нравов и дикость помыслов показывают, что удар нанесен с небес, словно гром и молния!" - восклицал патриарх (вторая гомилия). При этом Фотий подчеркивает, что русы были до тех пор мало известны в Византии. "Насколько странно и страшно нелепо нападение обрушившегося на нас племени - настолько же обличается непомерность [наших] прегрешений; насколько опять же [это племя] незаметно, незначительно и вплоть до самого к нам вторжения неведомо - настолько же и нам прибавляется тяжесть позора и превозносится торжество посрамлений, и бичи острее наносят боль" (вторая гомилия). Такое нашествие воспринималось, конечно, как Божье наказание за грехи.
Далее Фотий еще более подробно характеризует русь: "Народ незаметный, народ, не бравшийся в расчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный - но получивший имя от похода на нас, неприметный - но ставший значительным, низменный и беспомощный - но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость [в качестве] оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул, будто морская волна, на наши пределы…" (вторая гомилия). Здесь, конечно, патриарх сравнивает нашествие русов со стихийным бедствием, поэтому, возможно, и считает русов неуправляемыми, "без военачальника", чего, конечно, в действительности быть не могло. Напротив, сама внезапность появления вражеского войска у стен Константинополя и особенно удачно выбранный момент свидетельствуют о хорошей подготовке похода. Конечно, по сравнению с четкой военной организацией византийцев любые варварские нашествия выглядели неуправляемыми - но тем позорнее было поражение византийцев, славившихся своим военным искусством.
Примитивным по сравнению с вооружением армии империи выглядело и оружие русов, главным преимуществом которых была "дерзость". Эта дерзость противопоставляется Фотием испуганной пассивности своих соотечественников: "Ибо те, кому некогда казался невыносимым один лишь слух о ромеях, подняли оружие на саму державу их и потрясали руками, разъяренные, в надежде захватить царственный град словно гнездо. Ведь они разграбили его окрестности, разорили предместья, свирепо перебили схваченных и безнаказанно окружили весь город - настолько превознесенные и возвеличенные нашей беспомощностью, что жители не смели смотреть на них прямым и бесстрашным взором, но из-за чего приличествовало им тем мужественнее вступить с врагом в схватку, от этого они раскисали и падали духом" (вторая гомилия).
Такое положение было, конечно, во многом связано с отсутствием в городе императорских войск, а возможно, и флота, посланного против арабов на Крит или в Италию. "Где ныне василевс христолюбивый? Где войска? Где оружие, [оборонительные] машины, полководческие советы и приготовления? Разве не нашествие других варваров перенесло и отвлекло на себя все это? И василевс выносит дальние труды за рубежами [империи], воинство отправилось с ним и разделяет тяготы - нас же истощает гибельное убийство, на наших глазах настигшее одних и уже настигающее других!" - горестно восклицал патриарх (первая гомилия). Согласно византийской хронике Симеона Логофета (середина Х века), василевс отправился в поход на мусульман. Весть о нашествии застигла его на берегу Черной реки в Каппадокии. Преодолеть расстояние от нее до столицы империи (более 500 километров) можно было за месяц обычного пути или не менее чем за неделю спешного.
А Константинополь тем временем был в осаде. Русы разорили пригороды, а согласно "Житию патриарха Игнатия" созданному Никитой Давидом Пафлагонцем в конце IX–X веке, напали и на Принцевы острова в Мраморном море, где разорили монастыри, а также, схватив 22 человека из ближайшей к опальному патриарху Игнатию "челяди, изрубили их всех топорами". Сам же бывший патриарх, живший на одном из островов, по свидетельству Жития, "все время твердил одни лишь такие слова: "Господь дал, Господь и взял; как Господу угодно, так и случилось" и тому подобное; так, благодаря Бога и обращаясь к Нему в непрестанных молитвах, он взывал к Его суду и помощи, а всякое спасение со стороны тех, кто почитался за властителей, считал тщетным".
Только на Бога уповали и в осажденной столице. "Помните ли вы смятение, слезы и вопли, в которые тогда весь город погрузился с совершенным отчаянием? Знакома ли вам та кромешная жуткая ночь, когда круг жизни всех нас закатился в пучину мрака смерти? Знаком ли вам тот час, невыносимый и горький, когда надвинулись на вас варварские корабли, дыша свирепостью, дикостью и убийством?.. Когда мимо города проплывали они, неся и являя плывущих на них с протянутыми мечами и словно грозя городу смертью от меча?.. Когда рассудки объял трепет и мрак, а уши были открыты лишь слухам о том, что варвары ворвались внутрь стен и город взят врагами?" - вопрошал Фотий свою паству (вторая гомилия). Потеряв всякую надежду, патриарх прибегнул к "последнему" средству. Во Влахернах, районе Константинополя, расположенном вдоль залива Золотой Рог, находилась церковь Пресвятой Богородицы, в которой хранилась великая святыня - покров (омофор, мафорий - накидка, покрывающая голову и плечи) Богородицы, который был принесен в Константинополь еще в V веке. К этой святыне неоднократно обращались во время нападения врагов на византийскую столицу. Кроме того, в Халкопатрийском храме хранились риза и пояс Богоматери. Нельзя однозначно сказать, какая из святынь была взята Фотием для защиты города, но, вероятно, это был мафорий. Вот как сам патриарх говорил об этом: "Как только, оставшись безо всякой помощи и лишившись поддержки человеческой, мы воспряли душами, возложив упования на Мать Слова и Бога нашего… и, пронося Ее облачение, дабы отбросить осаждающих и охранить осажденных, я и весь город со мною усердно предавались мольбам о помощи и творили молебен, на что по несказанному человеколюбию склонилось Божество, вняв откровенному материнскому обращению, и отвратился гнев, и помиловал Господь достояние Свое. Истинно, облачение Матери Божией - это пресвятое одеяние! Оно окружило стены - и по неизреченному слову враги показали спины; город облачился в него - и как по команде распался вражеский лагерь; обрядился им - и противники лишились тех надежд, в которых витали. Ибо, как только облачение Девы обошло стены, варвары, отказавшись от осады, снялись с лагеря и мы были искуплены от предстоящего плена и удостоились нежданного спасения". Итак, после обнесения омофора Богородицы вокруг городских стен русы сняли осаду и стали уходить, прихватив богатую добычу.
Между тем в Константинополь вернулся император Михаил. Согласно хронике Симеона Логофета, "василевс же, прибыв, едва смог переправиться (через Босфор. - Е. П.). И отправились они с патриархом Фотием во Влахернский храм Божией Матери и там призывали к милости и состраданию Божество. Затем, вынеся с пением гимнов Святой омофорий Богородицы, они окунули его краем в море; и хотя стоял штиль, сразу же начались порывы ветров, и на спокойном море волны стали громоздиться друг на друга, и суда безбожных росов были разбиты, так что лишь немногие избежали опасности". Буря, таким образом, уничтожила русский флот. Иногда в исторической литературе можно встретить утверждение, что осада Константинополя закончилась 25 июня. На самом деле это мнение ошибочно. Данная дата, имеющаяся в синаксаре (церковная книга, представляющая собой сборник сведений о святых и церковных праздниках на каждый день года) константинопольской Великой церкви (храма Святой Софии), относится к осаде Константинополя арабами в 670-х годах.
Но на этом история с русами не закончилась. В "Хронографии" Продолжателя Феофана говорится о том, что "немного же спустя в царственный град прибыло их (росов. - Е. П.) посольство, умолявшее сделать их сопричастными Божественному крещению, что и случилось". Это первое крещение росов произошло еще до 867 года, поскольку о нем говорится и в "Окружном послании" Фотия:
"И ведь не только этот народ (имеются в виду болгары, крещение которых произошло в середине 860-х годов. - Е. П.) переменил прежнее нечестие на веру во Христа, но и даже сам ставший для многих предметом многократных толков и всех оставляющий позади в жестокости и кровожадности, тот самый так называемый [народ] Рос, те самые, кто - поработив [живших] окрест них и оттого чрезмерно возгордившись - подняли руку на саму Ромейскую державу! Но однако ныне и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан, сами себя охотно (с любовью, радостно) поставив в ряд подданных (принявшие христианство от Византии народы считались как бы подданными империи. - Е. П.) и гостеприимцев вместо недавнего разбоя и великого дерзновения против нас. И при этом столь воспламенило их страстное влечение и рвение к вере - вновь восклицает Павел: Благословен Бог во веки! - что приняли они у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием предаются христианским обрядам". Конечно, в этом тексте заметно преувеличение достигнутых результатов, но бесспорно одно - какая-то часть русов в 860-х годах приняла христианство, и, более того, к ним был отправлен епископ. Вероятно, внезапная гибель войска после в целом удачного похода на Константинополь могла повлиять на решение русов принять крещение. По всей видимости, этому предшествовало заключение мирного договора между Русью и Византией, на что указывают некоторые обороты и термины послания патриарха. Такая миссионерская активность была в целом характерна для церковной деятельности Фотия.
В 867 году Михаил III был убит и новым византийским императором стал Василий Македонянин. В его жизнеописании, включенном в "Хронографию" Продолжателя Феофана и приписываемом внуку Василия, императору Константину Багрянородному, есть интересное продолжение этой истории:
"Но и народ росов, неодолимейший и безбожнейший, он (император Василий. - Е. П.), склонив к соглашению обильными подношениями золота, серебра и шелковых одеяний и заключив с ними мирный договор, убедил также приобщиться к спасительному крещению и уговорил принять получившего рукоположение от патриарха Игнатия архиепископа. Тот, явившись в страну упомянутого [народа], был после такового деяния благосклонно принят народом. Ибо когда архонт (то есть князь. - Е. П.) этого племени собрал подданных на сход (собрание) и воссел во главе со своими старейшинами, более других преданными суеверию из-за долгой привычки, рассуждая о своей вере и о христианской, призывается недавно прибывший к ним иерей и был подвергнут расспросам, что он проповедует и чему намерен учить их. И после того как тот, протягивая книгу Евангелия, возвестил им о некоторых чудесах Спасителя нашего и Бога и привел им примеры чудодействия Божия из ветхозаветной истории, росы тотчас сказали: "Если и мы не увидим чего-нибудь подобного, особенно же того, что рассказываешь ты о трех отроках в печи (имеются в виду библейские отроки Анания, Азария и Мисаил, ввергнутые в печь по приказу вавилонского царя Навуходоносора и оставшиеся невредимыми силою молитвы. - Е. П.), вообще не будем верить тебе и больше не будем обращать слух свой к речам твоим". Он же… сказал им: "Хоть и нельзя искушать Господа Бога, но все же, если от души решились вы обратиться к Богу, просите, что хотите, и Бог сполна сделает это ради веры вашей, хотя сами мы просты и ничтожны". Они же попросили ввергнуть в разведенный ими костер саму книгу христианской веры, то есть Божественное и Святое Евангелие, и если останется оно невредимым и несгоревшим, то обратятся они к Богу, им провозглашаемому. Когда это было сказано и иерей, воздев глаза и руки к Богу, изрек: "Прославь имя Твое. Иисусе Христе, Бог наш, и ныне в глазах всего этого народа!" - книга Святого Евангелия была брошена в огненную печь. По прошествии достаточного времени, когда печь была потушена, обнаружили, что Святой том остался нетронутым и неповрежденным, не испытав от огня никакого ущерба или урона, так что даже кисти на книжных запорах не претерпели никакой порчи или искажения. Видя это и поразившись величию чуда, варвары без колебаний приступили ко крещению". Поскольку описанное крещение связывается со временем патриаршества Игнатия, то, следовательно, и события эти нужно датировать началом 870-х годов (Игнатий был патриархом с конца 867 до 877 года). Рассказ о крещении русов в жизнеописании Василия следует после известий о крещении иудеев (в 874 году) и об основании архиепископии в Болгарии (архиепископ прибыл в Плиску в 870 году).
Но что это были за росы и почему византийцы так называли этот народ? В своем "Окружном послании" Фотий прямо называет имя народа - "рос", и такое название закрепилось в византийских источниках (хотя с XI века появляются и слова с корнем "рус"). О происхождении такой формы этого названия у византийских авторов в науке существуют разные версии.
Согласно одной, форма "рос" признается восходящей к слову "рус" (самоназвание русов в X веке) и ее возникновение объясняется тем, что для греческого языка византийского времени было характерно чередование корневых гласных о (со) и у (ои). О версии, связанной с библейской землею (или народом) Рош, форма названия которой в греческом тексте Библии аналогична византийскому названию русов, уже упоминалось. Возможно, библейские образы повлияли на византийцев, сопоставлявших нашествия русов, "дикого" народа с севера, с легендарными Гогом и Магогом. С другой стороны, название "рос" в "Вертинских анналах", скорее всего, передает самоназвание "русов" в конце 830-х годов. Поэтому, возможно, форма "рос" была первичной и лишь затем трансформировалась в "русь". Тогда возникает предположение, что византийское "рос" непосредственно восходит к вероятному прототипу древнерусского "русь" - древнескандинавскому самоназванию участников походов на гребных судах на восток от Балтики - "ротс-мен" (rops-men), то есть "гребцы". Это в какой-то степени подтверждается тем фактом, что, согласно "Вертинским анналам", послы "росов" оказались шведами. Автор "Хроникона венетов" ("Венецианской хроники") диакон Иоанн, писавший в начале XI века, прямо называет участников похода на Константинополь в 860 году "норманнами".
Но если русы столь неожиданно напали на столицу Византии, то откуда они появились? В византийских хрониках, восходящих к "Хронографии" Продолжателя Феофана, содержатся, казалось бы, более определенные данные о местах обитания русов. Так, византийский историк второй половины XI века Иоанн Скилица в своем "Обозрении историй" говорит, что напавшие на Константинополь росы - "скифский народ, живущий близ северного Тавра, дикий и свирепый". А другой историк, Иоанн Зонара, умерший в середине XII века, в труде "Сокращение историй" упоминает, что "скифский народ росов" - "из числа народов, живущих вокруг Тавра". Из этих фраз можно понять, что русы населяли земли рядом с Крымским полуостровом. Хотя на самом деле эти указания можно понимать и в более широком смысле - как то, что русы живут к северу от Тавриды. Между тем есть целая гипотеза о существовании некоей "Причерноморской (или Приазовской) Руси", которая якобы и совершала ранние походы на Византию (о лингвистических доводах в пользу этого см. далее). Туда же после крещения и был отправлен епископ. Однако сведения византийских историков XI–XII веков могли относиться к современной им ситуации, а не к реалиям середины IX века. В XI веке русы уже действительно жили в Причерноморье - им принадлежала Тмуторокань, бывшая одним из русских княжеств. Во второй половине XI века Тмутороканское княжество играло заметную роль как в общерусских делах, так и в Причерноморье в целом, поддерживая связи с Византией.
В то же время слова патриарха Фотия в его проповедях говорят за то, что земля русов находилась на большом расстоянии от Византии ("народ, поселившийся где-то далеко от нас", от которого "мы отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней"). А назначение епископа (или даже архиепископа), как и сам масштаб похода, свидетельствует, что Византия столкнулась с достаточно сильным государственным образованием. Вряд ли это могла быть Приильменская или Приладожская Русь. Скорее всего (как это подтверждают и русские летописи), поход был организован русью Приднепровской, с центром, вероятно, в Клеве - на тех землях, на которые, возможно, распространил свою власть так называемый "Русский каганат" в середине IX века.