АХ, ЭТА ФОТОСЪЕМКА!..
Толкачев не уставал обременять заботами своих кураторов из Лэнгли. Помните, как категоричен был он в своем отказе сноситься с сотрудниками московской резидентуры ЦРУ через тайники? Так вот, он взбрыкнул еще раз, когда в феврале 1979 г. ему для пересъемки технической документации была передана миниатюрная фотокамера, которую он должен был использовать на своем рабочем месте. Он заявил, что, похоже, его работодателям наплевать на качество снимков, которые он должен им представить, ибо того освещения, которое имеется в его рабочем помещении, совершенно недостаточно для фотосъемки. Кроме того, камеру из-за ее размеров (спичечный коробок) ему очень трудно устойчиво держать в руках. Да и вообще, она щелкает слишком громко, и, ко всему, он вынужден подкладывать под нее книги, чтобы при съемке выдерживать дистанцию в 30 см. Высказав претензии, Толкачев потребовал передать ему обычный 35-мм фотоаппарат. Пояснил, что ему удобнее переснимать документы дома, куда он обычно уходит из института на обеденный перерыв. Там ему никто не мешает - жена находится на работе, а сын - в институте. Идя навстречу пожеланиям агента, в июне 1979 г. Гюльшнер передал ему 35-мм фотокамеру "Pentax МЕ" и портативный штатив для ее крепления к спинке стула.
Результаты не заставили себя ждать. Для сравнения: на явках в апреле и июне 1979 г. Толкачев передал десяток кассет, отснятых миниатюрной камерой, и большинство из них оказались нечитаемыми. А после того как ему был вручен "Pentax МЕ", он на явках, состоявшихся в октябре и декабре 1979 г., передал более 150 кассет, экспонированных в домашних условиях, и все они были великолепного качества. К кассетам было приложено описание того, что он фотографировал.
Между тем в штаб-квартире ЦРУ продолжали размышлять, как заставить Толкачева производить фотосъемку документов непосредственно на рабочем месте, а не таскать их домой, рискуя быть задержанным с поличным на выходе из института. С этой целью в октябре 1979 г. ему были переданы две усовершенствованные шпионские фотокамеры, созданные Отделом технического обеспечения ЦРУ. В декабре ему были переданы еще четыре такие камеры, закамуфлированные под амулеты, авторучки и противогриппозные нюхательные карандаши. Они не могли привлечь внимание коллег Толкачева, так как в Союзе свирепствовала эпидемия гриппа. Одной такой камерой можно было сделать 100 снимков…
Передача Толкачеву шпионских фотокамер пришлась, как нельзя кстати. В декабре 1979 г. в "Фазотроне" были введены новые правила режима секретности. Прежде сотрудники института могли брать из библиотеки неограниченное количество секретных документов и пользоваться ими весь рабочий день. Теперь же при получении документов нужно было оставлять в библиотеке пропуск в институт. Толкачев не смог брать документы домой, т. к. при выходе из института должен был предъявлять пропуск, поэтому в течение нескольких месяцев он не мог отсылать в ЦРУ экспонированные кассеты с фотографиями секретных документов. Он также сообщил в ЦРУ, что единственным безопасным местом для фотосъемки является мужской туалет института, где он имеет возможность переснимать документы четырьмя камерами из шести имеющихся у него.
С учетом новых правил режима секретности Толкачев предложил ЦРУ изготовить ему дубликат пропуска в институт. Его он будет оставлять в библиотеке в обмен на документы, а по оригиналу выходить из института на обеденный перерыв и дома проводить фотографирование. Для этого он сделает вид, что потерял свой пропуск, и, таким образом, сможет передать его сотруднику ЦРУ для изготовления дубликата. В ответном послании его попросили дать цветное фото пропуска и описать, из какого материала он сделан. Как вдруг в феврале 1980 г. были введены дополнительные правила по режиму, которые тут же создали массу неудобств женщинам, составлявшим большинство сотрудников института. Теперь они были лишены возможности выходить в город за покупками в обеденный перерыв. Сотрудницы не могли сдавать документы и получать взамен пропуск по той причине, что у работниц библиотеки в это время также был обеденный перерыв. Возмущение женского коллектива института было так велико, что отдел КГБ, обслуживавший "Фазотрон", вынужден был отменить новые правила режима. Их отмена позволила Толкачеву возобновить вынос и пересъемку документов у себя дома. Уже в июне 1980 г. Толкачев передал оператору почти 200 кассет - самое большое количество документов, которое он приносил на явку за все время работы на ЦРУ!
ВЕДОМСТВЕННЫЕ ВОСТОРГИ
Многозвездные генералы и высокопоставленные чиновники - потребители информации, поставляемой Толкачевым, заливались соловьями, давая ей высочайшую оценку. Так, в меморандуме Министерства обороны от 17 декабря 1979 г., направленном Директору ЦРУ отмечалось: "на основании информации вашего источника ВВС США полностью пересмотрели свой многомиллиардный проект для одного из своих последних самолетов. (Имеется в виду самолет-невидимка "Стеле". - Примеч. авт.)
В марте 1980 г. на совещании руководителей ЦРУ информация, полученная от "Сфиэ" о последнем поколении советских ракет "земля - воздух", заслужила высшую похвалу: "Мы никогда прежде не добывали такой подробной и точной информации об этих системах ракет, до их развертывания". И далее: "Эта информация не только подтверждается данными, полученными техническими средствами разведки, но и дополняет их весьма важными деталями, которые не могут быть добыты никакими другими средствами".
В апреле 1980 г. во внутреннем меморандуме ЦРУ информация Толкачева об успешных испытаниях советских радарных систем для самолетов истребителей была названа <<уникальной" - подобные данные США пытались получить многие годы, но они были недоступны для технических средств разведки.
В июне 1980 г. Толкачев передал ЦРУ исчерпывающие сведения по новым авиационным разработкам, а также обширные данные по модификации одного из советских истребителей и, наконец, документы по нескольким новым типам военно-воздушных ракетных систем. Внутренний меморандум ЦРУ в связи с этим отмечал: "Даже если Толкачев будет разоблачен завтра, то переданная им информация останется ценной еще не менее 8-10 лет. Именно столько лет потребуется СССР на создание, проведение испытаний и технологического развертывания, чтобы заменить все то, что выдано ЦРУ агентом".
В сентябрьском 1980 г. меморандуме Министерства обороны отмечалось: "Данные, представленные "Сфиэ", не имеют срока давности, они повышают эффективность американских военных систем и способствуют сохранению жизни наших людей и оборудования. Информация источника является своего рода вектором для определения нужного направления в многомиллиардных американских НИОКР, ее ценность в этом деле огромна".
Суммируя вышесказанное, аналитики ЦРУ в справке, составленной на имя Директора, пришли к следующему заключению: "С января 1979 по июнь 1980 г. "Сфиэ" добыл и передал нам чрезвычайно большое количество невероятно ценной разведывательной информации для американских военных. Его информация, безусловно, способствует победе США в случае возникновения военной конфронтации и принесет поражение Советскому Союзу".
"ЕСЛИ СМЕРТИ, ТО МГНОВЕННОЙ…"
В среде спецслужбистов бытует мнение, что оптимизм в разведке происходит от недостаточной информированности состава, поэтому в контрразведке преобладают пессимисты. Думается, что эта неоднозначная истина не относилась к работодателям "Сфиэ". Они, будучи реалистами, с самого начала операции "Толкачев - ЦРУ" отдавали себе отчет, что рано или поздно ей придет конец. Вопрос был в том, когда и как? Закончится ли она захватом Толкачева советской контрразведкой, или агента придется вывозить в США при возникновении опасности его провала? Учитывая беспримерную ценность информации Толкачева, которая обезоруживала СССР и помогала США стать лидером на мировой арене, в Лэнгли не могли не печься о его судьбе. Кураторы были готовы вывезти Толкачева с семьей на территорию США. Но при этом им хотелось отсрочить этот вариант на более поздний срок, чтобы полностью реализовать ресурс "Сфиэ" и максимально использовать его доступ к советским секретам военной и государственной важности!
Мысль о том, что когда-то пробьет час расставания с ЦРУ, приходила в голову и Толкачеву. Реакция его на это была своеобразной. Она сначала удивила, а затем обрадовала его кураторов. Так, в сообщении, переданном в ЦРУ в апреле 1979 г., Толкачев категорично потребовал выдать ему капсулу с ядом, заявив: "Яне намерен разговаривать с органами КГБ в случае задержания". Свое требование он повторил в октябре 1979 г., и с тех пор не переставал поднимать этот вопрос во всех своих сообщениях в ЦРУ. Сначала в штаб-квартире его задумку отвергли с порога, однако в дальнейшем пришли к выводу, что Толкачев не отступит и будет настаивать на своем. Но Стэнсфилд Тернер, пристально следивший за успехами чрезвычайно плодовитого агента, категорически запретил снабжать его ядом, о чем Толкачев был поставлен в известность на очередной явке. Узнав об этом решении, "Сфиэ" 7 июня 1980 г передал через Гюлыпнера письмо на имя Директора ЦРУ, в котором детально описал, какому риску он подвергается, и в связи с этим настаивал немедленно снабдить его "средством для совершения самоубийства".
Кроме того, в письме Толкачев посетовал, что ему поставлено большое количество разведывательных задач, большую часть из которых он не в состоянии решить, т. к. не имеет прямого доступа к нужным документам. Для решения этих задач ему приходится просматривать многие материалы в библиотеке института. Однако эти материалы не имеют никакого отношения к теме, над которой он непосредственно работает. Чтобы ознакомиться с указанными материалами, он обязан расписаться в особом регистрационном журнале. Хуже того, он должен предварительно получать разрешение от другого института или ведомства, чьи документы хочет просмотреть.
Толкачев особо отметил, если КГБ когда-нибудь заподозрит утечку информации из проектов, над которыми он работает, то в результате проверки документов и разрешительных подписей на их получение он сразу же станет главным подозреваемым. Следующим шагом КГБ будет осмотр его квартиры "и тогда вещи, которые я прячу от моей семьи, я никогда не смогу спрятать от КГБ. Если Вы глубоко вникнете в ситуацию, в которой я нахожусь, Вам будет легче понять мое стремление как можно скорее получить "средства защиты". Имея в наличии "средства для самоубийства", я смогу сохранить в тайне весь набор действий и методов, с помощью которых я выполнял Ваши поручения".
В письме от 7 июня 1980 г. Толкачев дал положительный ответ на предложение ЦРУ вывезти его вместе с женой и сыном в США. Настоятельно просил разработать операцию по вывозу как можно скорее, а также сообщить ему, что он должен предпринять для ее осуществления.
Идя навстречу требованиям "Сфиэ", ЦРУ снабдило его ядом. На очередной явке Гюльшнер передал ему авторучку "Ленинград", в которую была вмонтирована капсула с ядом моментального действия.
Со слов Барри Ройдена, бывшего сотрудника Оперативного директората ЦРУ, доводы Толкачева в пользу передачи ему "средства для самоубийства" вызвали у его кураторов восторг и умиление. "Невероятно, - отмечалось в аналитической записке ЦРУ, - но "Сфиэ", в случае провала, не только заботился о личной судьбе, но и особо подчеркнул важность того, чтобы советские органы госбезопасности не смогли установить, что именно он передал нам и этим самым затруднить их усилия по оценке и восстановлению нанесенного им ущерба".
Однако среди высших чинов Лэнгли нашлись и такие офицеры, которые скептически оценили жест агента и смотрели на него как на австралийского аборигена, который, неведомо зачем, просит научить его играть на арфе…
На наш взгляд, все рассуждения и Барри Ройдена, и иже с ним о каком-то категорическом запрете адмирала Тернера выдавать яд Толкачеву - не более чем святочная сказочка для непосвященных в закулисье американской разведки. Последующие - в 1985–1991 гг. - задержания и допросы шпионов, "таскавших каштаны из огня" в пользу США, подтвердили правоту аналитиков КГБ, что всем своим агентам - советским гражданам - ЦРУ в обязательном порядке вручало ампулы с моментально действующим ядом. Делалось это вовсе не из гуманных побуждений. Руководство Управления заботилось не об облегчении участи провалившихся наймитов во время их пребывания в "лубянских застенках". Отнюдь! ЦРУ беспокоили последствия разоблачения и безопасность работавших со шпионами американских операторов. В Лэнгли пеклись лишь о том, чтобы достоянием Комитета госбезопасности не стали сведения о методах работы с агентами, о способах их зашифровки, объеме выплат, способах поддержания связи, ухищрениях и т. д. и т. п., о которых на допросах мог бы поведать провалившийся "крот".
ДУЭЛЬ "РАДИОВЫСТРЕЛАМИ" БЕЗ СЕКУНДАНТОВ
В сентябре 1980 г. штаб-квартира ЦРУ предложила для использования (как возможную для связи с Толкачевым в случае угрозы его разоблачения) систему под названием "Коротковолновая связь с агентом" (Shot-Range Agent Communication, SRAC). Толкачев мог ее применить в двух случаях: если бы ему понадобилось срочно вызвать оператора на встречу или обменяться с ним срочной информацией, без выхода на личный контакт. По мнению технарей ЦРУ, эта система не имела аналогов в мировой практике шпионажа. Она состояла из двух одинаковых устройств - одно для оператора, другое для агента. Каждое устройство было размером в две пачки сигарет, сложенных в длину. К нему прилагались антенна, доска с клавиатурой на русском и английском языках, комплект батарей питания, зарядное устройство и инструкция.
Перед сеансом передачи агент и оператор вводили свои сообщения, печатая текст на клавиатуре. Во время ввода текст автоматически зашифровывался. Устройство могло передать сообщение, состоящее из несколько тысяч знаков. При отсутствии значительных механических преград дальность его действия составляла несколько сотен метров. Устройство было запрограммировано на передачу сообщений выбросом текста в эфир в течение нескольких секунд, так называемым "радиовыстрелом". При поступлении текст автоматически проходил через дешифратор, и его можно было читать на экране, вмонтированном в устройство.
При использовании этого способа связи необходимо было выполнить ряд сложных действий. Перед тем как провести сеанс, Толкачев должен был выставить сигнал мелом в определенном месте в назначенное время (обычно раз в месяц) на той улице, которой его оператор имел обыкновение пользоваться. После постановки агентом сигнала до осуществления радиосеанса необходимо было провести еще ряд процедур. Так, агент и его оператор должны были выйти на заранее оговоренные места в обусловленное время. Места должны были располагаться в ограниченном для приема-передачи сообщений радиусе. При этом визуальный контакт между агентом и оператором исключался. Расстояние и время для "радиовыстрела" были запрограммированы в устройствах. Каждый раз при получении сообщения или отсутствии такового Толкачев должен был подать сигнал, поставив свою автомашину в обусловленном месте мотором в определенном направлении. Такие же действия были предусмотрены и для оператора.
Письменная инструкция по применению этой системы была передана Толкачеву на встрече в октябре 1980 г. Он ответил согласием 14 декабря 1980 г., а уже в марте 1981 г. ему было передано устройство вместе с инструкцией и оперативным планом. Для успешного применения этого способа связи требовалось устранить ряд неполадок, возникших в системе. До их исправления было решено других явок с Толкачевым не проводить. Следующая явка состоялась лишь в ноябре 1981 г., на которой он вернул устройство, заявив, что оно не работает. Позднее устройство отремонтировали и передали ему вновь. В марте 1982 г. агент выставил сигнал о подготовке радиосеанса. Успешный обмен сообщениями был проведен 13 марта. Спустя три дня после очередной встречи Толкачев, используя радиосвязь, вызвал оператора на экстренную встречу. Он хотел передать свои критические замечания по поводу пропуска в институт, изготовленному для него Отделом технического обеспечения ЦРУ.