Это город. Ещё рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах ещё нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.
И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, кинематограф, чёрно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазёр
этот равно гениальный и безумный режиссёр?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актёру не прощает плохо сыгранную роль -
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно…
Жизнь моя, кинематограф, чёрно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь ещё беззвучно. Ты берёшь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актёры, всё бегут они, бегут -
по щекам их белым-белым слёзы чёрные текут.
Я слезам их чёрным верю, плачу с ними заодно…
Жизнь моя, кинематограф, чёрно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а всё же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком чёрное от крови на руке твоей пятно…
Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак – старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, чёрно-белое кино!
* * *
С Володей Павлиновым меня познакомил Владимир Костров, который работал в "Смене", зазвал меня к себе в кабинет и подарил сборник "Общежитие". Это была коллективная книжка четырёх поэтов, выпущенной "Молодой Гвардией" в 1961 году. Павлинов зашёл к Кострову, когда тот сочинял надпись на книге для меня.
Мы познакомились, и я спросил Кострова: не собираются ли к нему наведаться ещё два автора общежития – Олег Дмитриев и Митя Сухарев? Нет, оказывается, что Павлинов зашёл случайно, а не специально.
Кстати, он был единственный из этой четвёрки поэтов, с кем я до сих пор не был знаком.
Я пообещал "Смене" статью об "Общежитии". Пришёл домой и стал читать книгу. И вот незадача – стихи Павлинова мне не понравились больше других. Там явно выигрывал у всех Митя Сухарев.
Что поделать? Как воспринял, так и написал.
А потом ещё долго Владимир Константинович Павлинов (родился 22 января 1933 года) был сух со мной при встрече. Одно время мы в "Литературной газете" сидели в кабинете вместе с поэтом Анатолием Жигулиным, которого полюбил и всячески опекал Павлинов. Мне он кивал, входя к Толе и уходя вместе с ним (обычно в ЦДЛ). На этом наше общение заканчивалось.
Я не помню, кто в "Литературке" положительно отрецензировал книгу Павлинова "Лицо". Помню только, что он пришёл ко мне в кабинет с женщиной (очевидно, с женой), и та вытащила из сумки бутылку водки. " Это вам ", – сказала она. " За что? – удивился я и сказал: – уберите бутылку назад! " " За доброту вашу ", – сказала женщина, а Володя, набычившись, предложил: " Может, мы её махнём на троих? " и достал из портфеля хлеб и колбасу.
Наверное, я не стал бы пить, но дверь моего кабинета распахнулась, и вошёл мой дружок, с которым мы выпивали часто, сотрудник международного отдела Лёва Токарев. " А вот он я! – сказал Лёва, – глядя на бутылку. – За что предлагаете? "
Так наши отношения с Павлиновым вошли в норму.
Нет, друзьями мы не стали. И отношение к нему, как к поэту, я не поменял. Но по-человечески он стал мне симпатичен. Узнав его поближе, я понял, что это был порядочный, честный человек. Понял я и то, что он живёт в плохо устроенном быту.
При жизни он выпустил шесть книжек. Какие-то его стихи стали песнями. Да и я, очевидно, был слишком уж строг к Володе. Была-была у него своя интонация. Это я обнаружил, увы, после его смерти (а он умер раньше всех своих товарищей по "Общежитию" 22 марта 1985 года), когда взял его книжки и стал их неторопливо читать. Как же я не заметил такого абсолютно самобытного стихотворения?
Ты так нежно и так несмело
В час, когда засыпал залив,
Отдала мне всё, что имела,
Ничего взамен не спросив!..
Режут тени наискосок
Рыжий берег в полосках ила.
Я готов целовать песок,
По которому ты ходила.
Старый пруд затянула ряска,
Укатилась волна, звеня,
Но твоя голубиная ласка
До сих пор убивает меня.
Я брожу по песку годов,
Болью полный, любовью полный,
Но не вижу твоих следов:
Их, наверное, смыли волны.
А ведь он и был таким, Владимир Константиновичем, благодарным, не забывающим добра, всегда старавшийся дать понять тебе, что помнит об этом!
* * *
Виссарион Михайлович Саянов оказался в Сибири с пяти лет, куда проследовал за родителями, осуждёнными на каторгу, а потом на вечное поселение в Иркутской губернии. Детство писателя прошло на знаменитых Ленских приисках. Да и псевдоним он, чья настоящая фамилия Махнин, взял в честь Саянского хребта.
В 1922 году союз горнорабочих откомандировал Саянова в Петроградский университет.
Саянов был активным участником пролетарского литературного движения. В 1923 году вошёл в ленинградскую ассоциацию пролетарских писателей (ЛАПП), был членом правления РАПП и ЛАПП, членом редколлегий выпускаемых этими ассоциациями журналов.
Его первый сборник "Фартовые года" (1926–1927) был хорошо принят литераторами и публикой. Всем нравился его язык с элементами блатной лексики.
Другие сборники встречали не такой горячий приём, но за Саяновым утвердилась слава певца комсомольской молодёжи, героики гражданской войны.
Вместе с тем Саянов пишет и литературоведческие книги, в которых оценивает современную ему литературную ситуацию. "Современные литературные группировки" (1928), ""От классиков к современности" (1929), "Очерки по истории русской поэзии XX века" (1929), "Начала стиха" (1930).
Поэмы, за которые взялся было Саянов, оказались ему не по плечу. И он оставляет большую стихотворную форму ради большой прозаической формы. В 1930-е годы вышли книги повестей Саянова: "Подруга верная моя" (1930), "Остров Мадагаскар" (1932), "Олегов щит" (1933), "Две реки" (1936), "Страна отцов" (1937), "Детство на Негаданном" (1938).
В 1939-м Саянов вместе с армией участвует в военных походах в качестве корреспондента "Ленинградской правды" в Западную Украину и в Западную Белоруссию. В финской войне работает корреспондентом газеты ленинградского военного округа "На страже Родины". А в Великой Отечественной он в группе писателей при политуправлении ленинградского фронта.
В годы войны он выпускает книгу "Фронтовые стихи" (1941), почти удавшуюся ему поэму "Повесть о Кульнёве" (1942), много современной и исторической прозы. В качестве корреспондента "Ленинградской правды" Саянов присутствует в Нюрнберге на судебном процессе над фашистскими преступниками, пишет об этом "Нюрнбергский дневник" (1948).
Саянов активен в своей общественной деятельности: входит в редколлегии "Библиотеки поэта", "Литературная учёба" (1931–1933), возглавляет журнал "Ленинград" (1944–1946).
Как известно, этот журнал попал под знаменитое постановление ЦК 1946 года о журналах "Звезда" и "Ленинград".
Выступая на заседании, решавшем судьбу журналов и их редакторов, Сталин сказал: " Я бы хотел, чтобы Саянов остался в качестве главного редактора, если он берётся, если у него хватит мужества действительно руководить боевым таким журналом. Бывает так, что журнал – это почтовый ящик, всё что приносят в почтовый ящик – принимают. Чем отличается журнал от почтового ящика? Тем, что плохое откладывает, а хорошее пускает. Если тов. Саянов способен вести дело так, чтобы "Звезда" не превратилась в почтовый ящик и в складочное место, а чтобы "Звезда" был журналом, руководящим писателями, которые пишут, и давал бы ведущую линию направления, я бы выступил за Саянова ".
Тем не менее вместо Саянова главным в "Звезду" назначают партийного работника Еголина. Правда, в отличие от главного редактора "Ленинграда", получившего выговор, Саянов обходится без наказания. И на следующий день пишет Сталину: " Дорогой Иосиф Виссарионович! Невозможно найти слова, которые достаточно полно выразили бы чувство благодарности Вам, живущее в моём сердце. Добрые Ваши слова – самое большое счастье моей жизни. Я не могу, да и до конца дней моих не смогу, вспоминать о них без радостных слёз. Вы спрашивали у меня, есть ли у меня мужество и воля, чтобы вести дальше редакционную работу. Я так был взволнован на собрании, что ничего не смог ответить на Ваш вопрос. Позвольте же теперь сказать, что силы для выполнения порученного дела я найду и, если это потребуется, всем своим опытом, знаниями и практической черновой работой буду помогать новому редактору "Звезды". Преданный Вам В.Саянов ".
Такая сервильность приветствуется и вознаграждается. Тем более что Саянов дорожит перепиской с вождём. Пишет ему новое письмо, едва закончив прозаическую вещь: " Буду счастлив, если до Вас дойдёт прилагаемая к настоящему письму книга, которую я передал через окошко Кремлёвской комендатуры. Два года назад на заседании в ЦК, во время обсуждения вопроса о "Звезде", Вы оказали мне незабываемую моральную поддержку. Ваши слова были особенно дороги для меня, потому что дали мне возможность работать над завершением трёх монументальных романов о нашем времени, которым я отдал почти двадцать пять лет упорного и непрерывного труда. "Небо и земля" – первый (и самый меньший по объёму) из этих трёх романов. В ближайшие четыре года я закончу два других романа. У каждого писателя своя судьба и свои мечты, я же всегда мечтал только об одном – о счастье трудиться в родной литературе, перед которой Вы поставили такие великие цели. Мне хочется, чтобы Вы знали, что на решение ЦК я ответил так, как ответил бы на моём месте каждый советский человек, – неустанным и напряжённым трудом. С чувством глубочайшей преданности и сердечной благодарности В.Саянов – 15.6.1948 г. ".
Нетрудно догадаться, что "Небо и земля" уже в следующем 1949 году получит сталинскую премию. Правда, 3 степени.
После смерти Сталина Саянов работает над расширением романа. Но хорошей вещи из него не получилось.
Умер Саянов 22 января 1959 года (родился 16 июня 1903-го).
* * *
За свою жизнь Александр Александрович Шаховской написал более ста драматических произведений (комедии, водевили, дивертисменты, оперы), большинство из которых до сих пор не опубликовано.
Но из того, что опубликовано и поставлено, видно, что он был человек, весьма одарённый. Пушкинское в "Онегине": " Там вывел колкий Шаховской / Своих комедий шумный рой " появилось не зря: комедии Шаховского действительно были событиями тогдашнего русского театра.
Он нападал на "арзамасцев" будучи членом "Беседы любителей русского слова". Подозревают, что в комедии "Липецкие воды" Шаховской под именем Фиалкина вывел Жуковского. "Арзамасцы" отомстили язвительными эпиграммами, которыми владели лучше, чем члены "Беседы".
Фактически, начиная с 1802 и по 1826 год, Шаховской руководил петербургскими театрами. Но в 1826-м, поссорившись с директором Императорских театров, вышел на пенсию, принялся за написание мемуаров.
Всё-таки жаль, что далеко не всё из наследия Шаховского опубликовано. Он иногда достигал в своих вещах больших высот. И кто знает, что лежит сейчас под спудом в его архиве?
Он умер 22 января 1846 года (родился 24 апреля 1777-го).
* * *
Его фамилия известна прежде всего по знаменитой иронической цитате Пастернака: " Бедный Пушкин! Ему следовало бы жениться на Щёголеве и позднейшем пушкиноведении, и всё было бы в порядке. Он дожил бы до наших дней, присочинил бы несколько продолжений к "Онегину" и написал бы пять "Полтав" вместо одной ".
Так отреагировал Пастернак на довольно скандальную книгу Павла Елисеевича Щёголева "Дуэль и смерть Пушкина" (1916, 1917, 1936).
Я тоже считаю, что не следовало Щёголеву выставлять напоказ публике пушкинское грязное бельё: книга Щёголева грешит пересказом сплетен.
Обидно за Щёголева. Учёный он очень крупный. Много сделал хорошего и как историк. И как архивист.
К примеру, он после Февральской революции был членом Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства и разбирал архивы царской полиции.
После Октябрьской революции – один из организаторов Петроградского историко-революционного архива. Один из создателей Музея революции в Петербурге.
Его широкий диапазон научных интересов получил воплощение в более 6000 написанных им работ – от истории декабристов до петрашевцев, до изучения и возвращения на родину архивов царских эмигрантов. Ему мы обязаны почти восстановлением архива Владимира Печерина.
Был крупнейшим библиофилом своего времени. В 1919 году часть своего собрания Щёголев передал публичной библиотеке.
Умер 22 января 1931 года (родился17 апреля 1877-го). После его смерти вдова и сын распродали бóльшую часть библиотеки. Так что около 1200 томов, проданных вдовой, попало через ленинградскую "книжную лавку" в библиотеку дома писателей имени В. Маяковского.
* * *
Дебютировал Борис Константинович Зайцев в 1901 году рассказом "В дороге". С 1907 года стал членом Общества любителей российской словесности.
В августе 1917 года болел воспалением лёгких. В 1922 году был избран председателем московского отделения Всероссийского Союза писателей.
Революцию и гражданскую войну воспринял трагически: были убиты племянник и пасынок писателя. Сам он был арестован за активное участие в Помголе (организация помощи голодающим), затем едва не умер от сыпного тифа.
В июне 1922 года Зайцев с семьёй переезжает в Берлин. В сентябре 1923-го переезжает в Италию, в декабре – в Париж, живя в котором, одновременно с октября 1925 стал редактором рижского журнала "Перезвоны".
С 1925 по 1929 Зайцев публикует в разных журналах первую часть дневниковых записей "Странник".
Занимался подборкой биографических материалов Тургенева, Чехова, Жуковского. Впоследствии опубликовал о каждом из этих писателей книги.
Продолжает публиковать дневниковые записи и во время войны. В 1947 его избирают Председателем союза русских писателей во Франции.
Очень плодовитый писатель. Уже первое его собрание сочинений, изданное в Москве в 1916–1919 годах, насчитывало семь томов.
В 1923-1925-м опубликовал роман "Золотой узор".
Написал "Алексей Божий человек" (1925), "Преподобный Сергий Радонежский" (1925), издал книги путевых очерков "Афон" (Париж, 1928), "Валаам" (Таллин, 1936). Совершил паломничества в монастыри в 1927 и в 1935.
Автор биографической тетралогии "Путешествие Глеба" (1 – 1937, 2 – 1948, 3 – 1950, 4 – 1953).
В 2009 году в России издан его "Дневник писателя".
Умер Борис Константинович 22 января 1972 года (родился 10 февраля 1881-го).
23 ЯНВАРЯ
Увы, князь Владимир Петрович Мещерский (родился 23 января 1839 года) был внуком Н.М. Карамзина. Всегда неприятно встретить несимпатичного родственника известного уважаемого человека. А Мещерский был не просто несимпатичен. Это был монстр!
Он издавал газету "Гражданин" на деньги правительства. Его современник, начальник канцелярии Министерства Императорского двора генерал А.А. Мосолов свидетельствовал: " За время своей службы при дворе, я не помню ни одного случая, когда бы Мещерский не добился от государя испрашиваемой им для кого-нибудь милости. Он писал непосредственно его величеству, и у меня перебывало в руках немало писем, писанных убийственным почерком князя с неизменною резолюциею императора: "Исполнить" ".
Когда "Гражданин" только начал выходить и был ещё не газетой, какой он стал с 1 октября 1881 года, а журналом, И.С. Тургенев писал в 1872 году о "Гражданине", уже тогда руководимом Мещерским: " Это без сомнения самый зловонный журналец из всех ныне на Руси выходящих ".
Надо сказать, что сатирические романы Мещерского из великосветской жизни "Женщины из петербургского большого света", "Один из наших Бисмарков", "Лорд Апостол в петербургском большом свете", "Хочу быть русской", "Тайны современного Петербурга", "Ужасная женщина", "Реалисты большого света", "Князь Нони", "Граф Обезьянинов", "Ужасная ночь" пользовались успехов. Не все они подписаны именем князя. Иногда он ставил псевдоним "К.В.М.".
За что его любили сперва Александр III, а потом Николай II, не совсем ясно. Разумеется, князь был сервилен. Возможно, венценосным приятелям князя нравились его афоризмы, типа " как нужна соль русскому человеку, так ему нужны розги ". И всё же скандалы, в которые попадал Мещерский, перекрывали его речи, которые услаждали царственные уши.