Разумеется, я обратил внимание на его изменение стиля. Прочитал "Святой колодец", "Кубик", "Трава забвенья", "Алмазный мой венец", "Уже написан Вертер".
Конечно, что говорить: от официальной советской казёнщины Катаев отошёл. Эти романы читаются с интересом: они написаны художником. И всё же от того же "Вертера" воняет антисемитизмом: как некогда под словом "космополит" понимали еврея, так в романе Катаева любой его герой-троцкист всё делает для того, что бы читатель почувствовал в нём еврея.
Когда-то совсем юный Катаев дважды напечатал одно своё стихотворение:
И племя иуды не дремлет,
Шатает основы твои,
Народному стону не внемлет
И чтит лишь законы свои.
Так что ж! Неужели же силы,
Чтоб снять этот
тягостный гнёт,
Чтоб сгинули все юдофилы,
Россия в себе не найдёт?
Стихотворение напечатано в "Одесском вестнике" в 1910-м и в 1911-м. По одному и тому же поводу. Оно посвящено дню рождения Союза Русского Народа в его шестилетие и в его семилетие. Первый раз юному гимназисту было 13 лет. Второй – 14.
Оказалось, что Катаев с тех пор не повзрослел. Притворяться научился. Скрывать сокровенное – тоже. И всё-таки оно проступило в 1979 (год окончания "Вертера") – за семь лет до смерти (12 апреля 1986 год). Проступило и лишило Катаева моего читательского уважения к нему.
* * *
Про Олега Николаевича Шестинского (родился 28 января 1929 года) кто-то ошибочно написал, что тот был в 1973 по 1986 год секретарём Союза писателем по работе с московскими авторами. И пошло: Википедия, Хронос, всякого рода биографические справки: с московскими ! А зачем московским писателям такой большой секретарь был нужен? Их глава и так входил по должности во все секретариаты.
Шестинский был секретарём, но по работе с молодыми писателями. Устраивал совещания молодых: региональные, всесоюзные, следил за молодыми. Я сам ездил в делегации во Львов, которую он возглавлял. Принимал участие в руководстве семинарами молодых на совещаниях, где он был в председателях.
Он окончил Ленинградский университет в 1952. Специализировался по болгарской литературе. Весь 1963 год стажировался в Софийском университете.
Поэтом он был настолько плохим, что удивляешься критику Александру Макарову, попривествовавшему две его первые книжки.
А вот почему его в 1971 году избрали руководителем Ленинградской писательской организации, можно только гадать. За два года он так осточертел ленинградцам, что те договорились не избирать его в правление, из которого только и можно попасть в секретари. И не избрали. Был скандал. На писателей давил обком, давил большой секретариат Союза. Но те – ни в какую. И вот тогда Шестинского забрали в Москву и избрали большим секретарём по работе с молодыми. На этой должности он пробыл до самой перестройки.
Смешно читать его слова произнесённые в 2004 году после перестройки, которые приводит В. Огрызко в "Хроносе": " Мои попытки вникнуть в проблемы евразийства, православия, русского национального мира вызывали брюзжание у тех, кто не просто "руководил" литературой, а беспокоился, как бы не потерять своё хлебное место ". Смешно, потому что вникать в проблемы русского национального мира никто ему не мешал. А вникать в проблемы православия он, коммунист, и не рвался. Да и у кого его действия вызывали брюзжание? У Маркова? У Карпова? У Михалкова?
Умер Шестинский 6 июля 2009 года.
* * *
Я начинал учиться на филологическом МГУ, когда деканом факультета был Роман Михайлович Самарин. Мне сказали, чем он отличается от почти всех администраторов факультета: он не был членом партии. Но меня такое сообщение заставило насторожиться: таких подарков, как деканство или заведование кафедрой, беспартийным обычно не делали. А раз сделали, значит, было за что!
И точно. Через некоторое время Самарин деканом быть перестал. Но продолжал заведовать кафедрой зарубежной литературы.
Говорили, что он как бы находится под судом общественности. Что создана комиссия, которая проверяет факты участия Самарина в борьбе с космополитизмом. Поговаривали, что он не гнушался доносами на своих коллег.
Во всяком случае, впоследствии это утверждала героиня фильма "Подстрочник" Лилиана Лунгина, учившаяся у Самарина. А известный литературовед Ю.Г. Оксман в письме Л.К. Чуковской от 22 апреля 1960 года уверенно числит Самарина в " топтунах и проходимцах " ("Знамя", 2009, № 6).
Да и сама Лидия Корнеевна даёт Самарину красноречивую характеристику: " Назвать Самарина человеком невежественным или бездарным было бы несправедливо; однако истинное его призвание – интриги и проработки. Во время антисемитской кампании 1949-53 годов (вошедшей в историю нашего общества под псевдонимом "борьбы с космополитизмом") Самарин уволил из университета всех профессоров еврейского происхождения. В 1949 году, по прямому заданию КГБ, Самарин стал во главе комиссии, которой поручено было подвергнуть научную деятельность сотрудника ИМЛИ, специалиста по американской литературе, А. И. Старцева. По докладу этой комиссии А. И. Старцев (р. 1909) был сначала уволен с работы, а затем арестован… В 1966 году Р. М. Самарин был выдвинут Институтом мировой литературы в члены-корреспонденты Академии наук СССР. Против этой кандидатуры восстали академики В. В. Виноградов и В. М. Жирмунский, обосновывая свой протест тем, что писания Самарина научной ценностью не обладают, а его общественная деятельность – безнравственна ".
Но, увы. Хрущёвская оттепель быстро сменилась подморозками. Если и создавали в МГУ комиссию по Самарину, то её либо распустили, либо она самоликвидировалась. Самарин деканом больше не был, но зарубежную литературу читать нам продолжал, особенно напирая на её классовый характер.
И сдать экзамен или зачёт у него было трудно. Он мог ни с того, ни с сего начать гонять вас по всему курсу, не обращая никакого внимания на ваш билет.
Умер Роман Михайлович 28 января 1974 года. Родился 26 октября 1911 года.
* * *
Оказывается, в Союз писателей Леонида Сергеевича Ленча рекомендовал в 1939 году Михаил Зощенко. Но я-то знаю другую историю его вступления в Союз.
Мой бывший редактор журнала "РТ-программы" Борис Ильич Войтехов написал в соавторстве с Леонидом Ленчем пьесу "Павел Греков" об исключённом из партии по доносу молодом человеке и о том, как тот восстанавливает своё доброе имя, попутно обеляя очень авторитетного для него человека, которого тоже исключили из партии за предательство. "Разве можно так верить людям, Греков? Да ещё в такое время?" – говорит ему секретарь парткома. "Вот именно в такое время таким людям, как Ковалев, надо верить", – отвечает Павел Греков. А ведь пьеса была поставлена в театре Революции в 1939-м году. О каком "таком времени" идёт речь, сомневаться не приходится. Скорее всего, именно это – игру на грани, не преступая дозволенного, – и оценил Сталин. Он приказал принять обоих авторов в Союз писателей и определённо им покровительствовал.
Так что рекомендация Зощенко была формальной.
Знаю я это от Бориса Ильича, который за другую пьесу, не принятую к постановке на родине, но поставленную в Англии, был арестован и отсидел 10 лет.
А Ленч сосредоточился на беззубом юморе. Писал репризы, миниатюры для Рины Зелёной, для Марии Мироновой, для Татьяна Пельцер.
В годы войны вёл сатирический раздел в газете Брянского фронта "На разгром врага".
А после войны написал сценарий фильма "Девушка без адреса". Писал не слишком остроумные книжки, которые выходили в "Библиотечке "Крокодила"".
Умер 28 января 1991 года (родился 2 августа 1905-го).
* * *
Для меня Борис Самойлович Ямпольский начался как писатель с "Рассказов о зверях и птицах", напечатанных во втором сборнике "Литературная Москва" (1956).
Я читал его "Карусель", опубликованную в "Знамени", и снова почувствовал, что писатель он хороший.
Что он настоящий писатель, я понял, прочитав в "Континенте" его посмертную публикацию (он умер 28 января 1972 года, родился 21 августа 1912-го) "Да здравствует мир без меня" (1976).
И наконец, что он большой, настоящий, прекрасный писатель я убедился, прочитав его "Московскую улицу" в 1988-м в "Знамени", которую сам автор назвал "Арбат, режимная улица".
Один из первых Ямпольский исследовал сталинский режим, показал, во что превращались люди, которых режим заряжал и тем заражал своими идеями.
29 ЯНВАРЯ
Илья Захарович Вергасов в 1932 году добровольцем ушёл служить в Красную армию, где закончил школу и служил в войсках ВВС. По состоянию здоровья ушёл из армии, работал старшим механиков в совхозе в Гурзуфе.
Во время войны был начальником штаба партизанского соединения, потом – командиром объединённого партизанского района на территории Крыма.
Позже служил во фронтовой разведке, командовал полком.
В 1947–1948 годах жил в Крыму, залечивал раны.
Писать начал поздно. Написал три книги. Все они посвящены партизанскому движению: "В горах Таврии: Записки партизана" (1959), "Героические были из жизни крымских партизан" (1975), "Крымские тетради" (1982).
Умер 29 января 1981 года (родился в 1914 году).
* * *
Сергей Александрович Макашин (родился 29 января 1906 года) поначалу в 1925–1931 годах был секретарём Отделения литературы, искусства и языкознания редакции Большой советской энциклопедии. В 1930-м работал учёным секретарём музеев Чехова и Горького при Госбиблиотеке СССР имени Ленина. В 1931 был арестован и провёл в заключении два с половиной месяца. В редакции БСЭ восстановить его отказались, и он начал сотрудничать с только что основанным "Литературным наследством".
В 1941 году арестован, приговорён к 5 годам исправительных работ… Но в 1943 мобилизован, служил в штрафбате. С тяжёлым ранением попал в плен. После освобождения продолжал службу в армии. В Чехословакии нашёл архив писателя-эмигранта В.И. Немировича-Данченко.
С 1946 года старший научный сотрудник ИРЛАН (Пушкинский Дом). Был членом редколлегии и одним из руководителей издания "Литературное наследство". В 1950 году удостоен сталинской премии 2 степени за книгу "Салтыков-Щедрин. Биография". В 1951 году в составе авторского коллектива удостоен академической премии имени Белинского за подготовку трёхтомного издания, посвящённого Белинскому в "Литературном наследстве". Руководил созданием 9-томной серии, посвящённой Герцену и Огарёву. Принимал участие в создании академических собраний сочинений Салтыкова-Щедрина, Герцена, Л. Толстого, Тургенева, Писемского.
Умер 21 октября 1989 года.
30 ЯНВАРЯ
Всеволод Владимирович Крестовский в 1886 году вступил унтер-офицером в 14 уланский Ямбургский полк, расквартированный в Гродно. И уже в 1873-м выпустил "Историю 14 уланского Ямбургского полка" и был в 1874 году переведён в гвардию. По предложению Александра II составил "Историю л. – гв. Уланского Его Величества полка" (1876). Принимал участие в качестве журналиста, прикомандированного правительством к штабу действующей армии в русско-турецкой войне 1877–1878. В 1880–1881 секретарь при начальнике Тихоокеанской эскадры, с 1882 года – чиновник особых поручений при туркестанском генерал-губернаторе. С 1892 года и до конца жизни (умер 30 января 1895 года; родился 23 февраля 1840-го) был редактором газеты "Варшавский дневник".
В литературу вошёл своим романом "Петербургские трущобы" (отдельное издание в 4 томах вышло в 1867 году). Роман повествует обо всех слоях жизни российской столицы. При выходе был очень популярен. Лесков, например, считал этот роман "самым социалистическим романом на русском языке".
В прошлом веке в девяностых годах роман Крестовского как бы выплыл из забвения. По мотивам романа в 1994 году был снят сериал "Петербургские тайны". Правда, сильно видоизменённый по сравнению с романом. Авторы фильма использовали только начало романа, переписали сюжетную канву и характер действующих лиц. В 1998 году к уже отснятым 48 сериям прибавили ещё 12 под названием "Развязка "Петербургских тайн"", где авторы дали полную волю фантазии, сняли трагический конец романа, поменяв его на хеппи-энд, и ещё более изменили характер действующих лиц романа.
Но в то время, когда роман печатался, он был чрезвычайно актуальным для современников.
Крестовский писал и до романа. Начинал со стихов, которые, правда, критики не одобрили. Хотя некоторые стихотворения Крестовского стали популярными романсами: "Под душистою ветвью сирени", "Прости, на вечную разлуку". А баллада "Ванька-ключник" сделалась известной народной песней.
Крестовский – автор либретто оперы Н.А. Римского-Корсакова "Псковитянка" по одноимённой драме Л. Мея.
Физиологические очерки Крестовский издал в 1865 году в трёх книгах: "Петербургские типы", "Петербургские золотопромышленники" и "Фотографические карточки петербургской жизни".
Писал Крестовский антинигилистические романы "Панургово стадо" (1869) и "Две силы" (1874), которые в совокупности составили дилогию "Кровавый пуф. Хроника о новом Смутном времени Государства Российского" (в 4 томах, 1875).
И наконец, позорная страница в творчестве Крестовского. Точнее, позорное завершение его творчества. Он пишет антисемитский роман-трилогию под условным названием "Жид идёт": "Тьма египетская" (1888), "Тамара Бендавид" (1890) и "Торжество Ваала" (оставленный незаконченным в 1891 году).
Даже консервативное критика отметила падение мастерства Крестовского в этих романах. " Сухо, скучно, книжно , – писал В.Н. Буренин, – и отдаёт посредственностью ".
Нет, наверное, недаром многие русские писатели отвернулись от Крестовского в 90-х. Достоевский, например, указывал на способность Крестовского "к дурным поступкам". А Аполлон Григорьев – на "разврат ума", которым "пересиливается его прекрасное и мягкое сердце".
* * *
Слуцкий писал о нём:
Это Коля Глазков. Это Коля,
шумный, как перемена в школе,
тихий, как контрольная в классе,
к детской
принадлежащий
расе.
Это Коля, брошенный нами
в час поспешнейшего отъезда
из страны, над которой знамя
развевается
нашего детства.
Детство, отрочество, юность -
всю трилогию Льва Толстого,
что ни вспомню, куда ни сунусь,
вижу Колю снова и снова.
Отвезли от него эшелоны,
роты маршевые
отмаршировали.
Все мы – перевалили словно.
Он остался на перевале.
На войну Николай Иванович Гладков, родившийся 30 января 1919 года, не попал по медицинским показателям. Сейчас появились публикации, намекающие, что Глазков просто "откосил" от армии. Но я знал его лично. "Откосить", то есть обмануть кого-то Коля был не способен. Да, совершенно определённо он был с психическими отклонениями.
Всю войну он зарабатывал себе на хлеб тем, что рубил дрова москвичам. О чём писал в стихах:
Живу в своей квартире
Тем, что пилю дрова.
Арбат, 44,
Квартира 22.
Физической силы он был огромной. Любил её демонстрировать: предложить кому-нибудь выжать как можно бóльшую цифру на динамометре, а потом выжать самому намного больше.
Моё знакомство с его поэзией началось с четверостишия:
Я на мир взираю из-под столика
Век двадцатый – век необычайный
Чем столетье интересней для историка
Тем для современника печальней.
Не помню уж, в какой из московских газет в конце пятидесятых бомбили самиздатовский журнал "Синтаксис". Но эту цитату я запомнил сразу. И с Сашей Ароновым через некоторое время посетили Глазкова, с которым я и познакомился.
Коля оглушил феерической иронией своих стихов. " У меня их много ", – предупредил он и читал весь вечер. " Заходите , – сказал он, провожая нас, – продолжим чтение ".
Я любил бывать у него. Всегда среди уже знакомого находилось у Коли что-то новое, мною не слышанное. Не скажу, что всё написанное им, мне нравилось. У него было много трухи. Кстати, именно её печатали чуть позже, когда стали выпускать его книги. Но я всё прощал ему за его лучшие вещи.
За:
Господи, вступися за Советы,
Сохрани страну от "высших рас",
Потому что все твои заветы
Нарушает Гитлер чаще нас.
За:
Мне говорят, что "Окна ТАСС"
Моих стихов полезнее.
Полезен также унитаз,
Но это не поэзия.
За:
От моря лжи до поля ржи
Дорога далека.
За:
И неприятности любви
В лесу забавны и милы:
Ее кусали муравьи,
Меня кусали комары.
За:
Тает снег, лежащий на крыше,
Ибо так установлено свыше.
Но чувствую, пора остановиться. Долго ещё можно цитировать. Много ещё можно цитировать. Глазков это предвидел. Потому и писал:
Поезд едет ду-ду-ду,
Чрезвычайно скоро.
Он везёт не ерунду,
А стихи Глазкова.
И за будущие дни
Я не беспокоюсь,
Потому что искони
Верю в этот поезд.
Умер Николай Иванович Глазков 1 октября 1979 года.
31 ЯНВАРЯ
Литературным творчеством Борис Викторович Савинков (родился 31 января 1879 года) начал заниматься с 1902 года. В 1903 году он пишет рассказ "В сумерках", где выводит революционера, ощущающего греховность убийства. Впоследствии это станет как бы внутренним раздвоением Савинкова, где революционер будет полемизировать с литератором.
В 1905–1909 годах Савинков выступает как мемуарист, автор очерков о товарищах по боевой организации и о знаменитых терактах. Эти очерки лежат в основе книги "Воспоминания террориста" (1917–1918), вызвавшей большую прессу и неоднократно переиздававшейся.