Сделав еще несколько бесполезных "вензелей", японец вывел машину в горизонтальный полет. Я снова повторил свое требование. Черные усики дрогнули в злой усмешке. Самурай догадался, что у меня нет патронов, и спокойно продолжал уходить восвояси. Вот тут пришлось подумать, что делать дальше. Отпустить его с миром? Нет, это слишком рискованно: японец тоже оказался не лыком шитый, он ждал, когда я развернусь обратно на свою территорию, чтобы пустить мне в спину несколько пулеметных очередей. И я решил осторожно тронуть его крыло своим винтом. В этот момент все мои нервы сжались в комок. Нужно было сделать короткий рывок вперед, и так, чтобы японец не успел глазом моргнуть. Удар пришелся по элерону правого крыла. Потеряв управление, вражеская машина завинтила к земле. А я чуть погнул лопасть винта.
Таран Антона Губенко вызвал многочисленные разговоры. Жена Чан Кай–ши, ставшая фактической правительницей в авиационном комитете, тотчас прибыла на аэродром и поздравила капитана с награждением орденом. Вечером на банкете в честь победы она вручила всем советским летчикам, принимавшим участие в операции, китайские ордена. Антон Губенко был удостоен высшей почести - сидеть рядом с Сун Мей–лин. Она оказывала ему всяческие знаки внимания.
На следующий день китайское командование выразило неудовлетворение авиационной эскадрилье американских ВВС, приглашенных для участия в борьбе с японскими захватчиками, ежедневно демонстрирующей виртуозный пилотаж над аэродромом, но ни разу не вступившей в бой. Ее командир американский ас Винсент Шмидт, собрав своих пилотов, укатил в Гонконг на многодневный отдых "после боевых действий".
О таране Губенко узнали в Японии. Император потребовал полное досье на русского "камикадзе".
Камикадзе - японские летчики–смертники, подготовленные для выполнения лишь одного боевого задания, люди, одурманенные божественной силой своего императора, не совершили ни одного воздушного тарана!
VII
Антон проснулся рано. Открыл глаза, осмотрелся: все на месте, та же обстановка, будто и не уезжал. Сквозь тюлевые шторы видны розовеющий горизонт, теплое голубое небо. Мирное небо… Антон встал, надел пижаму, сокрушенно покачал головой: во что люди рядятся - полосатое рубище! Бесшумно ступая шлепанцами, он пошел в другую комнату. Семилетняя Кира спала в большой кровати - так она хотела, чтобы папа видел, как она выросла, - крепко обнимая многочисленные подарки. Антон постоял, улыбаясь, вернулся в комнату и, убедившись, что Аня еще спит, вышел в коридор. Ему хотелось движений. Его обуревала жажда деятельности… Поискав форму, он махнул рукой, потихоньку отворил двери. Возле дома неожиданно увидел красноармейца. Молоденький боец сидел на скамейке, поеживаясь от утренней прохлады. Сперва Антону показалось странным, что красноармеец сидит здесь в столь ранний час, затем явилось желание поговорить. Такое чудесное утро, тебе тридцать лет, война позади, и ты вернулся домой. Можно сказать, что жизнь прекрасна.
- Доброе утро, товарищ боец, - весело говорит Губенко.
- Здрасте, - нехотя отвечает красноармеец.
- Что же вы так рано? Или пост тут выставили?
- Нет. Приказали телефон поставить. Жду, когда проснется полковник Губенко.
Антон от неожиданности замирает.
Потом сует руки в карманы пижамы.
- Как полковник?!
Боец с удивлением глядит на него.
- Что вы, полковника не знаете? Из семнадцатой квартиры. Вот жду, когда можно ставить аппарат.
- Не жди, - улыбается Антон. - Он проснулся. Иди ставь.
- Есть!
Боец, подхватив сумку, идет в подъезд. Антон глядит ему вслед.
"Полковник!" Он никогда не терялся в боевой обстановке, всегда находил нужный тактический прием, а тут! "Полковник"… Вдруг вспоминает, что жена еще спит, бросается за красноармейцем…
Звонит телефон. Первые телефонные звонки всегда радостны. Они не раздражают. Аня берет трубку.
- Тебя, Антон.
- Меня? - почему‑то переспросил Антон и, сдерживая волнение, ответил: - Капитан Губенко слушает.
- Здравствуй, Антон. - Голос был очень знакомым. - Поздравляю, полковник Губенко. - Голос "плавал", человек говорил из большого помещения. - Быстро одевайся. Через несколько минут машина будет у тебя. Забирай семейство - и ко мне.
- Анатолий Константинович? Здравия желаю! - радостно закричал Губенко, узнав наконец Серова. - Спасибо за поздравление. Мне трудно поверить. Увидимся, все расскажу.
Как упоминалось, они познакомились на Дальнем Востоке, на совещании летного состава округа. Там лейтенант Серов выступил со своей теорией о роли истребительной авиации.
- Я утверждаю, - говорил он, - что истребители, как и бомбардировщики, могут наносить бомбовые удары, атаковывать наземные войска и объекты. И отводить им роль только вспомогательную, как сопровождение и прикрытие, - глубоко ошибочно. На стороне истребителя скорость и маневренность, поэтому его боевые возможности безграничны.
Анатолий Серов ровесник Антона, но он был уже командиром звена, новатором, широко известным в округе летчиком. Встреча была знаменательной для каждого. С той встречи началась их дружба.
Теперь Серов стал Героем Советского Союза и получил звание комбрига, а Губенко стал полковником.
В квартире Серова гости. Как всегда, много летчиков, артистов и писателей.
- Анюта! - радостно воскликнул Серов, приветствуя семью Губенко. - Везет же Антону. Все хохлы везучи. И Кравченко тоже… Кирюха, это тебе, - сказал он девочке, подавая плюшевого медведя.
Серов мог балагурить и тут же говорить весьма важные и деловые вещи. С шутками и смехом он увлек Антона в небольшую комнату, усадил в кресло рядом с книжными полками.
- Антон, - сказал он уже серьезно, - в правительстве рассматривался вопрос о направлении всех летчиков, имеющих боевой опыт, в войска. Главные направления: запад и восток. Сейчас вы получите отпуска, путевки в санатории с семьями. Да. Обстановка напряженная. Чем быстрее ты вернешься и приступишь к работе, тем будет лучше. Пока отдыхаешь, должность будет подобрана.
- Я понял, Анатолий Константинович! - Антон встал. - Готов выехать к новому месту сейчас.
- Сиди. Не торопись, - Серов улыбнулся. - Знаю, хочешь учиться. Академия от тебя не уйдет. Потом. Фашизм подбирается к нашим границам. Сегодня вас примет нарком обороны маршал Ворошилов. Не исключено, что приедет на встречу Сталин. Кстати, поздравь Григория Кравченко. Ему присвоили майора.
Дверь отворилась, и без стука вошла Анна.
- Простите, но ваше уединение подозрительно. Если это заговор против жен, то это не ново, а если вы снова собираетесь куда‑то лететь, то нам‑то положено знать, чтобы собрать в дорогу.
Серов засмеялся.
- На сей раз это заговор и против жен, и против врагов.
- Опять лететь? - не скрывая испуга, спросила Анна.
- Да! - серьезно сказал Серов. - Лететь. В Крым на отдых.
Но Аня грустно улыбнулась.
- Антон, правда, ничего такого...
- Неправда, Аня, - бесхитростно сказал он. - Будет новое назначение. Но куда, я пока не знаю.
- Толя, я прошу сказать… - начала Анна.
Серов помотал головой и развел руками.
Анна заключила:
- Впрочем, какая разница, где служить. Только, пожалуйста, посылайте вместе.
Народный комиссар обороны Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов принимал летчиков в Центральном Доме Красной Армии. В президиуме Губенко видел известных советских военачальников, летчиков–рекордсменов. После выступления К. Е. Ворошилова состоялся концерт. На ужине, устроенном в честь военлетов, снова выступал нарком обороны.
Аня весь вечер сидела притихшая, непривычная к такому торжественному приему, немного испуганная и рассеянная. Новое звание, новое назначение. Надо все понять, осмыслить, вжиться…
…Восемнадцатого августа состоялся воздушный парад. На Тушинском поле собралось около миллиона зрителей. Воздушные парады стали традиционными и проводились ежегодно, начиная с 1933 года. Год - небольшой срок для создания значительных технических новинок, и все‑таки ежегодно в московском небе появлялись новые самолеты. Страна демонстрировала свою растущую мощь.
В тот же день руководители Коммунистической партии и Советского правительства приняли в Кремле участников парада и летчиков–добровольцев.
До отъезда на юг оставалось еще несколько дней. Они заполнены встречами на предприятиях, докладами в управлении Военно–Воздушных Сил. Серов опекает Губенко, возит на встречи с трудящимися, студентами. Накануне отъезда в Крым они вместе с Чкаловым выступают в клубе мастеров искусств, где царит культ красоты, остроумия, где особо ценят мужество…
Губенко на отдыхе пробыл две недели. В управлении ВВС ему сообщили о назначении заместителем командующего авиации Белорусского военного округа.
Антон написал письмо родным:
"Мама! Твой непутевый сын сообщает, что он жив и здоров, повышен в воинском звании, получил новое назначение. Служить буду в Смоленске. Пожалуйста, приезжай ко мне в гости. Анюта стала еще краше, свой строптивый характер оставила за порогом тридцатилетия. На всех встречах и приемах ведет себя хорошо и всех очаровывает. Она умница. Вчера снова объяснились с ней в любви. Может быть, иногда нужны расставания, долгие командировки. Как знать! Кирюша выросла, стала большой, научилась читать. Ей так хочется быть постоянно со мной. А у меня работа, работа…"
Старшей сестре, "маме–Тане", писал, что закрутился в делах, после Китая еще не успел как следует оглядеться, тоскует по Дальнему Востоку и по глубокой балке в родной деревне; сообщал о встрече в Кремле, о разговоре с Чкаловым, который настойчиво рекомендует вступать в партию большевиков, и о том, что он сам теперь чувствует себя созревшим для такого ответственного шага.
В начале сентября Губенко выезжает к новому месту службы. Поезд отошел ночью. Антон, волнуясь, ходил по коридору. Как встретят, как начнется служба на новом месте на столь высоком посту - заместитель командующего авиацией округа. Да, он имеет боевой опыт. Да, он летает на всех типах истребителей. Но это ли главное?.. Вспомнил, как однажды сгоряча оказал командиру бригады: "Мне пора командовать хотя бы эскадрильей!.." Рубанул впопыхах. А сейчас получил право командовать не только эскадрильями, но и полками. Как это говорят? Вода мягка, пока вы о нее сильно не ударились! Афоризм из книги Ассена Джорданова "Ваши крылья". И еще афоризм: "Побороть страх можно или пренебрежением опасности, или с помощью знаний, как правило, последний путь является лучшим…" Итак, знания. Достаточно ли их?
…Поезд подходил к Смоленску. Было тихое прохладное утро. Белесое небо подернуто дымкой, в сонной неподвижности застыли деревья. Осень, казалось, вошла в город нежданно, бросила свои цветастые отпечатки на парки, на пологие холмы, затуманила бирюзовое небо…
На вокзале сутолока, покрикивают носильщики, спешат пассажиры. Губенко встречает группа командиров.
Здесь военный комиссар Чикурин, майор Худяков, старший лейтенант Теньков.
- Командующий просил передать, - глухим простуженным голосом говорит Чикурин, - чтобы вы устраивались, отдыхали, а послезавтра в девять ноль–ноль он представит вам командиров и политработников управления авиации округа. В двенадцать десять вас примет командующий войсками округа комкор Ковалев.
- Спасибо, товарищ военком. Но я хотел бы сразу поехать в штаб, представиться и за работу…
- Значит, вы не возражаете, если вашу семью на квартиру доставлю я? - Чикурин поднял широкую ладонь, - Согласен. Но в новую квартиру первым надо входить хозяину. Так, Сергей Александрович? - обратился о"к майору Худякову.
- Вы правы, товарищ военком, - сказал Худяков с приятным кавказским акцентом. - Но квартира полковника Губенко на пути в штаб. У нас на Кавказе говорят: "Войти в дом твое дело, но выйти - дело хозяина".
Губенко смеется. Он боялся первых минут, первых часов на новом месте, всю ночь не сомкнул глаз, а здесь такие люди! Они понимают шутку, знают ей цену. "Юмор есть остроумие глубокого чувства", - писал Достоевский. И это очень подходило к людям, радушно встретившим его в Смоленске.
Через час Губенко был в штабе, представился командующему ВВС округа комдиву Гусеву - боевому и опытному командиру.
- Антон Алексеевич, не навязываю вам никакого плана. Осмотритесь, почитайте документы, приказы, - сказал Гусев, радуясь заместителю.
- Разрешите побывать в частях, познакомиться с обстановкой?
Комдив согласился.
Антон сразу ушел в работу. Часто улетал в другие гарнизоны и задерживался по нескольку дней. В частях округа шла напряженная боевая деятельность: личный состав переучивался на новую авиационную технику, менялась структура, совершенствовалось управление. В гарнизоны прибывали молодые летчики, необходимо было их принять, разместить, определить место в боевом расчете, спланировать ввод в строй. Бесстрашные, полные энтузиазма, несокрушимой веры в силу и надежность своего самолета, все они имели малый налет и никакого боевого опыта.
Изучив обстановку, Губенко пришел к командующему. Полковник подробно изложил свои выводы: в некоторых частях наблюдается атмосфера благодушия, недооценка опасности войны, нечеткое оперативное руководство полетами, неумение работать с запасных аэродромов, плохое устройство быта. Предлагалось провести сборы командиров частей, дать им подробную информацию о боеспособности авиации вероятного противника (Германия, Польша, Румыния), ввести боевые дежурства. Комдив принял решение донести обо всех предложениях начальнику ВВС РККА командарму 2–го ранга Лактионову, KOMiKopy Ковалеву.
Словно упреждая мероприятия, выработанные в управлении авиации Белорусского военного округа, в штаб пришло постановление Главного военного Совета РККА о дальнейшем развитии авиации, повышении ее роли в боевой обстановке. Это был глубокий, всесторонне подготовленный план, рассчитанный на многие годы. Именно об этом говорил полковник Губенко, именно этого он добивался в частях авиации: сказывался боевой опыт.
В октябре 1938 года части ВВС Белорусского военного округа подверглись всесторонней проверке комиссией ВВС РККА. А через несколько дней после отъезда инспекции Москва запросила характеристику на Губенко.
Военком Чикурин писал:
"За короткое пребывание в должности зам. командующего ВВС БВО показал себя хорошим организатором, требовательным и настойчивым командиром. Политически развит хорошо, морально устойчив".
Москва заинтересовалась Антоном Губенко, снова запросила аттестацию.
"Беспартийный большевик, преданный делу партии и социалистической Родине, свою преданность доказал делом. Хорошо развит всесторонне и имеет боевой опыт как командир–истребитель. Показал себя способным, энергичным и требовательным командиром, знающим свое дело и умеющим организовать работу частей", - писал комдив Гусев.
Командующий ВВС РККА в свою очередь писал:
"Способный, энергичный, всесторонне развитый командир. Имеет большие организаторские способности. За выдающиеся успехи в личной боевой подготовке и умелое руководство боевой и политической подготовкой подразделения в 1936 году награжден орденом Ленина".
Обо всем этом Антон, естественно, ничего не знал. Но вот пришло письмо от Серова.
"Антошка, молодец. Радуюсь за тебя. Работай больше, не жалей себя… От нас очень многое зависит - научить молодых, передать наш боевой опыт. Скоро будет повод встречаться".
Повод встречаться? Какой, что же должно произойти?..
Не мог предполагать Антон, что в Президиум Верховного Совета СССР поступил документ такого содержания:
"Тов. Губенко является одним из выдающихся летчиков–истребителей, находившихся в Зет. За время боевой работы на фронте проявил себя как исключительно смелый, отважный и храбрый летчик. В бою 31.5.38 года при отказе пулеметов винтом таранил самолет противника, сбил его и благополучно произвел посадку на свой аэродром. 26.6 в первом бою сбил японский истребитель, а во втором неравном бою в тот же день был сбит сам, но спасся на парашюте. В бою 29 июля один дрался с тремя японскими истребителями и этим спас от гибели нашего бомбардировщика. 18 июля, выручая товарищей, дрался с шестью истребителями противника. Сбив одного из них, невредимым вышел из боя.
Несмотря на болезненное состояние после прыжка с парашютом, т. Губенко сражался во всех последующих боях до вызова его на Родину.
Тов. Губенко лично сбил семь японских истребителей.
По своим деловым, боевым и политическим качествам достоин присвоения звания Героя Советского Союза…"
Пришла телеграмма. Полковника Губенко вызывали в Москву, в Кремль. Михаил Иванович Калинин, щурясь, всматривался в лица летчиков, присмиревших, в новых костюмах, находил знакомых, часто–часто, по–стариковски, кивал головой, протягивал руку, дружески тряс.
- Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Губенко. - Михаил Иванович пожимал ему руку, а он, крепкий, невысокий, с короткой прической, стыдился своей известности. За мужество и отвагу, проявленную в боях при выполнении интернационального долга, полковник Губенко был награжден орденом Красного Знамени.
Его друг майор Григорий Кравченко также был награжден орденом Красного Знамени. В тот же день Губенко встретился с Серовым. Анатолий Константинович был хмур, неразговорчив, рассеян.
- Думаете, друзья, отчего Серов такой прибитый сегодня? - Анатолий грустно улыбнулся, подошел к окну. С минуту смотрел на серый асфальт, на туманную дымку, поднимавшуюся с площади Свердлова, на расписные стены Политехнического музея. - Скажу. Хочу вернуться на испытательную работу. Мало летать стал, скучно. Заседания, совещания, бумаги, а мне самолет нужен. И уйти не могу. Обстановка накаляется. Мы должны очень многое успеть сделать. Нам нужны самолеты скоростные, высотные, дальние. Нам их нужно много…
Поздно вечером Губенко выехал в Смоленск. Несмотря на тяжелый разговор с комбригом Серовым, который, по мнению Антона, не сказал главного, настроение было приподнятое, радостное: вторая награда, боевая, пахнущая порохом!
Дома без него скучали. Кира завладела фуражкой, куклой, предусмотрительно купленной Серовым, а затем и папиной спиной. Ей нужны были движения. Действием она выражала свое настроение, свое отношение к миру, свою привязанность.
В приказе начальника ВВС РККА, подводившего итоги за год, значительное место отводилось задачам на ближайший период. Повышение боеготовности всех частей авиации объявлялось задачей номер один. Приказывалось сосредоточить внимание на высотной подготовке летчиков, организации внеаэродромных полетов, полетов на полный радиус, поэтапном проведении летно–тактических учений. Каждому командиру вменялось в обязанность глубоко изучить вероятного противника.
Авиационные части жили напряженной жизнью. Летчики видели, как проходила подготовка командиров запаса, наполнялись склады "НЗ", проводился учет боекомплектов, пополнялись склады горюче–смазочных материалов…