Тогда мне казалось, что беловежский акт хотя и означал возникновение принципиально новой военно-политической ситуации, но вместе с тем открывал довольно благоприятные перспективы для создания системы коллективной безопасности, широкой интеграции…"
Ловлю маршала на слове.
Вспомним его рапорт:
"…Нет единого подхода в строительстве единой обороны и безопасности СНГ… отсутствует переходный период в решении вопросов создания вооруженных сил некоторыми государствами Содружества, что может вызвать взрыв в среде военнослужащих, страдания членов их семей".
Какие уж тут "благоприятные перспективы"… Кровь, слезы и страдания людей - в переизбытке. Время от времени появляются и танки…
ЗАГОВОРЩИК ГОРБАЧЕВ
…Незадолго до кончины Союза в декабре 1991 года Горбачев предложил главам республик еще раз собраться и попытаться спасти государство новым договором. И хотя позиции президента СССР к тому времени были сильно подорваны и в общественном мнении, и в политических кругах, он все же сумел добиться от некоторых глав республик, чтобы появился на свет коллективный документ, в котором была зафиксирована необходимость сохранения страны.
Но соотношение сил уже было не в его пользу в борьбе с Ельциным, который продолжал явно и скрыто разрушать союзный центр. Между Горбачевым и Ельциным в присутствии республиканских президентов происходили яростные дискуссионные схватки, иногда доходящие чуть ли не до прямых оскорблений. Некоторые руководители республик, уставшие от этих дебатов и ясно понимающие, что от позиции Ельцина теперь в огромной мере зависит, быть Союзу или нет, говорили Горбачеву: "Вы между собой договоритесь, а мы вас поддержим".
Ельцин не откликался. Ельцин уже вынашивал планы тройственного союза. И тогда Михаил Сергеевич стал искать другие способы своего политического выживания под видом спасения Союза…
Однажды он позвонил Шапошникову и сказал, что три полковника Ракетных войск стратегического назначения прислали ему телеграммму, в которой пригрозили, что если не будет спасен СССР, то они нанесут ядерные удары по всей территории страны…
Серьезно обеспокоенный маршал попросил у президента фамилии шантажистов или хотя бы номер воинской части, в которой они служили. Но ничего этого получить не смог, после чего и сделал вывод, что столь жуткого документа не существовало в природе.
…Поздно вечером в середине ноября 1991 года Горбачев пригласил Шапошникова в Кремль.
Маршал рассказывал, что был удивлён небывалым радушием президента, необычайно теплыми знаками товарищеского внимания. После такой "предварительной подготовки" Михаил Сергеевич стал говорить о серьезном. О том, что Союз накануне развала, что "необходимо что-то делать"… И предложил наиболее приемлемый, по его словам, вариант:
- Вы, военные, берете власть в свои руки, "сажаете" удобное вам правительство, стабилизируете обстановку и потом уходите в сторону…
Маршал хорошо понял, к чему клонил Горбачев. И, наверное, сильно напугал президента, сказав, что при таком варианте тех, кто попытается его реализовать, неминуемо ждет "Матросская тишина".
Горбачев немедленно сделал задний ход:
- Ты что, Женя, я тебе ничего не предлагаю, я просто излагаю варианты, рассуждаю вслух…
Вспоминая об этом эпизоде, Шапошников говорил, что предложение Горбачева могло привести к трагедии с более серьезными последствиями, нежели вытекающие из Беловежского соглашения…
Иногда и маршалы способны делать оговорки, в которых информации гораздо больше, чем в сотне их интервью. Получалось, что Беловежское соглашение - тоже трагедия. Назвать ее инициатора по имени и отчеству он никогда не решался…
ОФИЦЕРСКОЕ СОБРАНИЕ
Уже вскоре после драматических событий декабря 1991 года наступил момент, когда маршалу вновь предоставилась возможность поступить в соответствии с изложенными в его рапорте мотивами.
В Кремле проходило Всеармейское офицерское собрание. Решалась судьба в то время еще единых Вооруженных Сил. Пять тысяч офицеров с мрачными физиономиями оккупировали Дворец съездов. Грозный у них был настрой. Шапошников выступал с докладом.
Его положение было сложным: на Украине, в Белоруссии, в Молдове, Азербайджане и других республиках полным ходом шла национализация частей, техники и имущества бывшей Советской Армии. Некоторые президенты и правительства объявили о принятии военнослужащими присяги на верность своим государствам, даже не обговорив эти вопросы с Кремлем. К тому времени до Шапошников уже доходили слухи, что его первый заместитель генерал Павел Грачев, являвшийся одновременно и председателем Государственного комитета Российской Федерации по обороне (Указ президента РФ № 164 от 29.10.91), имел с Ельциным несколько конфиденциальных бесед, касающихся перспектив создания Вооруженных Сил РФ.
И можно было понять, почему Шапошников в своем выступлении особые акценты сделал на то, что дальнейшее разрушение единых Вооруженных Сил катастрофично для всех государств, стремящихся спешно приватизировать советские оружие, технику, личный состав. "Развитие событий подошло к пределу, - говорил он, - за которым - противостояние, хаос, общенациональная, а то и общемировая трагедия. Не допустить этого - наш патриотический, гражданский, воинский долг".
"Успокойся, Женя, поезд ушел"…
Многие офицеры стали настаивать на том, чтобы Шапошников ушел в отставку "за развал Вооруженных Сил". Такое предложение было встречено аплодисментами.
Тогда Шапошников заявил:
- Раз офицеры хотят, чтобы в отставку ушел Главком, я могу это сделать хоть сейчас!
И опять раздались аплодисменты. Маршал покинул зал… Вслед ему свистели… Группа генералов и полковников кинулась за кулисы следом за маршалом. Его преемник на посту Главкома ВВС генерал-полковник авиации Петр Дейнекин объявил, что если нападки на Шапошникова не прекратятся, то делегация Военно-воздушных сил покинет собрание. Шапошникова стали упрашивать возвратиться в зал. Он вернулся.
Судя по тому, как представители аппарата президента
России, присутствовавшие на Офицерском собрании, мотались в комнату с телефонами, Ельцин внимательно следил за этим драматическим спектаклем.
В какой-то степени разрядить обстановку удалось президенту Казахстана.
Участники собрания в перерывах поговаривали, что Ельцин поступил с Назарбаевым непорядочно, когда решался вопрос в Беловежской пуще Нурсултана Абишевича обошли вниманием. Офицеры считали, что это было сделано специально: Назарбаев мог сильно испортить обедню тем, кто замышлял "на троих".
Суть его речи сводилась к тому, что надо бы всем президентам, порешившим под Минском Союз, самим внятно объяснить армии, что произошло. Назарбаев сказал то, о чем думали пять тысяч людей в зале. Да что там пять тысяч - вся армия.
И тут началось! Разъяренные офицеры с трибуны и с мест стали требовать приезда Ельцина. За ним тут же послали гонцов. Часа через полтора Ельцин приехал, его появление на трибуне офицеры встретили свистом и топотом. Это вместо аплодисментов, к которым Ельцин уже до того привык, что в ожидании их специально делал большие паузы между предложениями. А иногда и бросал реплики: "А теперь можно и поаплодировать".
Шапошников призывал офицеров к порядку. Кого-то из наиболее буйных охранники поволокли из зала.
Когда президент стал говорить о каких-то тысячах долларов, которые смогут получить бесквартирные офицеры, чтобы построить себе коттеджи, его уже вообще не слушали.
Шапошников объявил перерыв.
В кремлевском туалете выстроилась длинная очередь к писсуарам. Кто-то из войсковых острячков спросил:
- Что, ссыте, ребята?
Такой же остряк откликнулся:
- Если не будем ссать, кто-то может обкакаться!
Смех. Все поняли, о чем речь…
Очень ароматные получились разговорчики.
В тот день мне показалось, что еще немного - и офицерские полки начнут захватывать оружие.
Шапошников, издерганный, потерявший свой обычный лоск и совсем уже не куртуазный, выходил из зала в сопровождении охранников, и уже никто ему вслед не подсвистывал… Приходило трезвое осознание реальности: Союза уже нет. Нет уже и нашей общей армии. Конечно, мы могли бы попытаться "навести порядок" от Калининграда до Владивостока. Но очень уж хорошо отпечатался в памяти август - тухлые яичные желтки на зеленой броне танков и красная кожура вонючих помидоров на вороненых стволах автоматов. Россия вступала в эпоху всеобщего и безрезультатного демократического трепа и общенационального "вероисповедания".
В номерах Центральной гостиницы Советской Армии, в этих маленьких музейных комнатах братских офицерских застолий и ненасытных половых боев с нашими московскими любовницами, породненные океанскими походами и войсковыми маневрами, семейной теплотой больших и малых гарнизонов, гранеными стаканами, стоя, мы пили русскую водку за Советскую Армию. А потом полковник Слава Ренькас, наш вечный юморист и душа коллектива, вызвал по телефону дюжину такси и заказал столько же ящиков шампанского. Мы гоняли машины по ночной Москве. Стреляли бутылочные пробки, била в пьяные глотки винная струя. Вино было никакое, как на поминках.
Недобрым словом вспомнили Шапошникова. Кто-то сказал:
- Ребята, перестаньте, он такой же несчастный, как и мы…
И никто не возразил. Командир был такой же беспомощный, как и все войско.
НЕТЕРПЕНИЕ
…К весне 1992 года почти во всех республиках СНГ были сформированы министерства обороны. Были назначены и министры. Ельцин несколько раз обращал на это внимание Шапошникова и намекал ему, чтобы тот занял такой же пост в России.
Шапошников считал, что Комитет по обороне, возглавляемый его первым заместителем генералом Павлом Грачевым, в большой степени играет роль российского военного ведомства. К тому же у маршала еще таилась надежда, что процесс окончательного растаскивания единых ВС удастся остановить. Создание же российского Минобороны будет как бы сигналом другим государствам к окончательному разделу армии.
Но в Кремле уже думали совершенно по-другому… В середине марта 1992 года Ельцин издал указ о назначении министром обороны РФ Б. Н. Ельцина. Функции первых заместителей новоиспеченного министра были возложены на генерала Грачева и Андрея Кокошина.
На Арбате началась генеральская лихорадка. Министерства обороны, как такового, еще не было, а дележ должностных кресел уже шел полным ходом. Небывалую активность при этом проявлял Грачев. Назначение первым заместителем министра обороны РФ говорило о многом. И было совершенно ясно, что Ельцин - министр обороны - явление временное. Павел Сергеевич не терял времени зря…
В начале апреля 1992 года в Москве на очередном Съезде народных депутатов России Шапошников выступил с большой речью, в которой говорил о развале в армии. Мало кто не понимал, что все это - следствие "исторических решений", инициированных Ельциным.
В Кремле заскрежетали зубами и назвали Главкома "банальным плакальщиком", хотя в его речи было много конкретных предложений по выводу армии из кризиса.
Ельцин "маршальским плачем" остался недоволен, тем более что на съезде между правительством и депутатами началась яростная свара. Дело запахло керосином. Назревал очередной политический кризис. Шапошников в те дни улетел во Францию. Ельцину нужна была серьезная моральная поддержка. Оставшийся "на хозяйстве" первый замминистра обороны генерал Грачев не упустил своего шанса. Он собрал приехавших на съезд командующих военными округами и флотами и стал допытываться, готовы ли они поддержать Ельцина в случае, если назреет серьезное противостояние Генералы были "готовы". Об этом тут же торжественно было доложено в Кремль.
Шапошников потом не без сарказма говорил, что в таком совещании не было никакой необходимости. Тем более - обещать президенту помощь армии Но Грачев его переиграл. Маршал оказался менее прытким, менее хитрым. Признавать поражение Евгению Ивановичу явно не хотелось. И он, на мой взгляд, сочинил для себя и для других "версию-сказку" о том, что не проиграл Грачеву министерское кресло, а сам не захотел сесть в него.
Суть сказки в следующем.
…Весной 1992 года Ельцин взял Главкома в поездку по городам России Когда возращались назад, в салоне самолета оказались втроем, президент, секретарь Совета безопасности Юрий Скоков и Шапошников. Там случилась ссора. Скоков, по версии Шапошникова, якобы сказал Ельцину, что Гайдара и Горбачева сегодня-де показывали по телевизору, а его, президента великой страны, - нет. И тогда Шапошников вознегодовал, да так сильно, что окончательно решил: "Пока в окружении Б. Н. Ельцина имеются люди, склонные к интригам, политическим играм и другим нечистоплотным делам, мне в российских структурах власти делать особенно нечего…"
В эту байку я совершенно не верил: так взорваться из-за мелочи? Евгений Иванович не тот человек, который способен из-за пустяковой стычки отказаться от первой должности в армии. Кроме того, мне было известно другое: именно Скоков был против кандидатуры маршала и поддерживал Грачева. Поддерживал Грачева и Руцкой. Шапошников знал это. Судя по всему, это и стало причиной такой реакции маршала.
В начале мая к Шапошникову прибыл Грачев и сказал, что надо бы определиться, так как у него будет встреча с Ельциным и на пост министра обороны он будет предлагать Шапошникова.
Шапошников утверждал потом, что он воспротивился такой идее по двум причинам. Первая была связана с СНГ: "Я не потерял веры в то, что мы способны создать Объединенные Вооруженные Силы, потому я обязан сделать все для этого". Вторая причина состояла в том, что, "изучив некоторых вождей из окружения президента, я не хотел бы солидаризироваться с ними". Поэтому и попросил Грачева не впутывать его в эти игры…
У меня аргументы маршала вызывали сомнения. Его вера в Объединенные Силы, мне кажется, всего лишь благородный тезис. Реализация этой идеи плавала где-то в туманном будущем, а кресло министра обороны было рядом. Неубедительно выглядит и отказ Шапошникова стать министром из-за нежелания быть рядом с некоторыми "вождями" (Скоков) в окружении Ельцина. Это больше похоже на детский каприз, нежели на серьезный довод умудренного жизнью человека.
…Маршал должен был переехать с Арбата в новый рабочий кабинет в Главкомате ОВС СНГ. Уже был обнародован президентский указ, уже были упакованы чемоданы, а Шапошников не спешил убывать к новому месту. Эта маршальская явно умышленная медлительность свидетельствовала не только о том, что он знает себе цену. Мне кажется, она была плохо замаскированной формой мелкого мстительства.
Грачеву соблюдать правила приличия было еще труднее. Он пришел в ярость, когда узнал, что Шапошникову удалось добиться у Ельцина разрешения забрать с собой роскошную служебную иномарку.
Вероятно, Грачев решил отомстить Шапошникову за то, что тот уволок с собой красивую игрушку. Уже вскоре придворная челядь стала прорабатывать вопрос о приобретении еще более престижной машины в Западной группе войск.
И министры обороны бывают завистливы, как дети.
Один из офицеров аппарата министра в ту пору говорил мне, что нетерпение Грачева однажды дошло до того, что он обронил многозначительную фразу:
- Мне что, фугас под кресло Шапошникова подкладывать?
ЛЕНИНГРАДСКИЙ, 41
…Хорошенько потрепав нервы Грачеву своим неспешным отъездом и "приватизацией" служебной иномарки, Шапошников основательно взялся за дела на Ленинградском проспекте, 41, где размещался штаб ОВС СНГ. Он сразу повел дело к тому, чтобы значительно повысить эффективность военной интеграции стран Содружества. И, надо отдать ему должное, немало успел. Создал широкую правовую базу на самом трудном - первом этапе военной интеграции, стал потихоньку оживлять то, что уже на ладан дышало. Сыграл большую роль в том, что в мае 1992 года в Ташкенте был принят Договор о коллективной безопасности СНГ.
Маршала изматывали сотни, тысячи проблем, связанных с амбициями политических и военных руководителей стран Содружества, с вооруженными конфликтами в "горячих точках", с растаскиванием российских вооружений в республиках. Однажды дело дошло до свары Москвы и Киева вокруг ядерного оружия, оставшегося иа Украине. Киев из кожи вон лез, чтобы установить так называемый административный контроль над Стратегическими ядерными силами, дислоцировавшимися на территории республики (а там было 600 ядерных боезарядов). Это грозило блокированием управления ядерными средствами из Центра.
Встал вопрос о перемещении боезарядов в Россию. Киев затягивал решение проблемы. Шапошников написал длинное письмо министру обороны Украины Морозову с просьбой начать планомерный вывоз ядерных боеприпасов в Россию, не дожидаясь конца 1994 года (к этому сроку вывоз должен был полностью завершиться).
В ответ Морозов намекнул, что российское политическое руководство ведет маршала "не туда". Шапошников в долгу не остался, не удержался от реплики: "А вас?! Кто и куда ведет вас?"
Империя после своей кончины забавлялась тем, что постоянно сталкивала лбами предавших ее политиков и генералов…