С беспорядками удалось бы справиться своими силами, но тут германские нацисты и итальянские фашисты неожиданно оказали мятежникам значительную помощь вооружением и обеспечили переброску войск из Марокко на испанский берег. В таких условиях потребовалась политическая оценка международной обстановки. Однако Великобритания и Франция, тесно связанные с Испанией экономически, выдвинули доктрину невмешательства во внутренний конфликт и предложили всем европейским странам к ней присоединиться. Ряд государств выразил готовность принять соответствующую декларацию, но Германия заявила, что согласится это сделать лишь в том случае, если аналогичное решение примет и Советский Союз. Из Москвы быстро поступил положительный ответ, со всей очевидностью не позволявший рассматривать республиканское правительство Испании в качестве ставленника Кремля, а созданный там Народный фронт как модификацию старой стратегии коммунистической экспансии и экспорта мировой революции. В результате Советский Союз в числе других 25 европейских стран присоединился к международному соглашению, которое для каждой страны звучало так:
"Правительство СССР (соответственно Франции, Великобритании, Германии, Италии, Португалии и др. - Ю.Б.) запрещает в том, что его касается, экспорт, прямой или косвенный, реэкспорт и транзит в направлении Испании, испанских владений или испанской зоны Марокко всякого оружия, амуниции и военных материалов, а также всяких воздушных судов как в собранном, так и в разобранном виде и всяких военных кораблей".
Достигнутый дипломатический успех Москва стремилась дополнительно подкрепить привлечением мирового общественного мнения на сторону республиканцев. Однако в период возникшего международного согласия мятежники, уже вооружённые немецкой и итальянской военной техникой, возобновили наступление, значительно расширили захваченную ими территорию и двинулись на Мадрид. В нарушение принятого соглашения Португалия включилась в гражданскую войну в Испании, предоставив мятежникам несколько крупных займов, вооружение и направив через границу 20 тыс. добровольцев. Кроме того, португальские аэродромы были предоставлены для приёма немецких и итальянских самолётов. Вопреки принятым обязательствам итальянские вооружённые силы оккупировали Болеарские острова, создав там военно-морскую и военно-воздушную базы. Обстановку в военных действиях усугубил развал республиканской армии, командование которой не сумело разработать ни стратегических, ни тактических задач по подавлению мятежа.
Положение в Испании с каждым днём вызывало всё большее беспокойство в Москве. Однако поступавшие сообщения были настолько противоречивы, что, исходя из них, строить какие-либо планы не представлялось возможным. В связи с этим в командировку в далёкую страну были направлены сначала корреспонденты наших газет, а затем дипломатические работники (в числе которых были и ярые сторонники Троцкого). Когда из Мадрида стала поступать достоверная информация, оказалось, что положение республиканского правительства просто катастрофическое. Испания нуждалась буквально во всём: продуктах питания, горючем, медикаментах, бытовых товарах. Разрозненным армейским формированиям требовались оружие, боеприпасы, самолёты, танки, даже лётчики и танкисты.
Перед сталинским руководством встала острейшая необходимость срочно принять очень сложное, но крайне важное решение: следовало ли отказаться от невмешательства по примеру Италии, Германии и Португалии, и немедленно начать оказывать необходимую помощь республиканцам либо, как Франция и Великобритания, остаться верными заключенной ранее декларации? В первом случае сталинскому руководству пришлось бы открыто вернуться на позиции пролетарского интернационализма и революционной солидарности, при этом перед всем миром и собственной оппозицией признать правоту своих идеологических противников, а собственную политику считать ошибочной. В последнем случае приходилось предать Народный фронт в самую трудную минуту и обречь его на неминуемое поражение, тем самым дискредитировав принципиально новую стратегию Коминтерна и ВКП(б), которую с таким трудом удалось отстоять группе Сталина.
В итоге было принято единственно приемлемое решение: продать Испании советскую военную технику через незадействованную в декларации о невмешательстве Мексику, а также нелегально отправить в сражавшуюся республику наших добровольцев. Вся операция проводилась в условиях высочайшей секретности, и даже в решениях Политбюро вместо слова "Испания" писали букву "X". В начале октября нашими теплоходами в испанский порт Картахена была доставлена первая партия из 100 истребителей и 50 танков, а также 80 советских офицеров и сержантов.
Естественно, мировая печать сразу же сообщила о поставках советского оружия в Испанию, что послужило основанием для демократических стран, Франции и США, сделать вполне предсказуемый вывод о том, что теперь все видят проявление коммунистической экспансии и экспорта революции. Советское правительство оправдывало свою позицию тем, что принцип нейтралитета является неприемлемым и противоречащим нормам международного права в случае борьбы законного правительства с мятежниками. А раз другие страны этот принцип постоянно нарушают, то он уже стал фактически несуществующим. СССР готов прекратить военную помощь республиканцам, но при непременном условии: то же сделают Италия, Германия и Португалия.
Совершенно неожиданно было оказано сильное давление на советское руководство со стороны испанских республиканских кругов, пользовавшихся поддержкой со стороны различных партий, включая откровенно троцкистские. Вопрос ставился так: "Победа рабочих и крестьян в Испании возможна лишь как победа социалистической революции". Стремясь удержать испанцев от революционной стихии, пагубно сказывавшейся на состоянии регулярной армии, советники рекомендовали на данном этапе, чтобы сохранить "единый народный фронт", не стремиться к установлению диктатуры пролетариата, а действовать "под флагом защиты республики" и не сходить "с позиций демократического режима". В письме из Москвы говорилось: "Вполне возможно, что парламентский путь окажется более действенным средством революционного развития в Испании, чем в России".
Испанские события испортили отношения СССР с Англией и Францией, Румынией и Чехословакией, поставили под сомнение возможность сохранения антигерманского Восточного пакта. Но более опасным было то, что под влиянием революционных настроений в СССР стали сплачиваться радикально настроенные члены партии и комсомола, что являлось сильным аргументом против идей группы Сталина.
В условиях сложной международной и внутренней обстановки Сталин не оставлял надежды в полном объёме принять новую Конституцию, но для этого надо было окончательно подавить даже скрытое противодействие ортодоксальных коммунистов, которых в партии и за её пределами имелось ещё предостаточно. Тем более что в поддержку им только что вышла книга Л.Д. Троцкого "Преданная революция", которая содержала серьёзную, теоретически обоснованную и предельно резкую критику политики группы Сталина и его лично. В связи с этим стали тихо, без малейшей огласки проводить аресты известных НКВД ярых троцкистов, включая приведенных выше авторов разгромных статей по поводу пострадавших в "процессе 16-ти". Кроме того, начались незаметные постороннему взгляду кадровые перестановки, которые были направлены на укрепление позиции группы Сталина. Одним из самых значимых было назначение 26 сентября 1936 года на должность наркома внутренних дел СССР И.И. Ежова, сохранившего при этом за собой посты секретаря ЦК ВКП(б) и председателя Комиссии партийного контроля (КПК). Ягоду, оказавшегося "не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зино-вьевского блока ОГПУ", пока назначили на должность наркома связи вместо снятого А.И. Рыкова, чья судьба уже была решена.
Всю свою работу, включая аресты, нарком Ежов должен был координировать с заведующим Политико-административным отделом ЦК И.А. Пятницким, который подбирал кадры для НКВД, контролировал и согласовывал действия это-гр ведомства с Наркоматом юстиции, Прокуратурой СССР и различными судебными инстанциями. Другими словами, Ежов и Пятницкий в равной мере разделяли всю полноту ответственности за деятельность органов внутренних дел и госбезопасности.
Как напутствие новому наркому Ежову Политбюро своим решением от 29 сентября 1936 года утвердило директиву "Об отношении к контрреволюционным троцкистско-зиновьевским элементам", которая призывала к расправе с этими "мерзавцами, скатившимися ещё больше вниз… их теперь приходится рассматривать как разведчиков, шпионов, диверсантов и вредителей фашистской буржуазии в Европе". Причём репрессии предписывалось направить не только против тех, кто был ещё на свободе, ожидал суда или был осуждён, но и тех, кто давно находился в ссылке, включая всех, подписавших в 1923 году знаменитое "Заявление 46-ти" в поддержку позиции Троцкого. Таким жестоким путём Сталин стремился удалить с политической арены страны не только очевидных, реальных, но даже весьма проблематичных, лишь потенциальных противников начавшейся реформы, сделать таким образом невозможной любую критику проекта новой Конституции. При этом следил за тем, чтобы предписанная расправа не превратилась в широкую и бессмысленную охоту на ведьм.
Другим пунктом своего решения Политбюро объявило о возобновлении с 1 ноября 1936 года приёма в ряды ВКП(б) новых членов и кандидатов. Такими разными по своей сути действиями решалась двуединая задача создания Компартии обновлённого типа. В это же время комиссии в составе разработчиков текста Конституции Стецкого, Яковлева и Таля была поручена подготовка новой программы партии.
Вступив в должность наркома внутренних дел, Ежов провёл кадровые назначения, поставив вместо людей Ягоды своих выдвиженцев. Теперь в деятельности НКВД обозначились четыре основные направления: государственная безопасность, пограничные войска, милиция и управление местами лишения свободы. При этом сам Ежов сосредоточился на главном вопросе - тотальном разгроме оппозиционеров, прежде всего троцкистов. Кроме того, был создан ещё один отдел - первый, или охраны высших должностных лиц партии и правительства, который возглавил К.В. Паукер, бывший фельдфебель уланского полка австро-венгерской армии, попавший в русский плен и с 1920 года работавший в ВЧК. Создание такого отдела охраны свидетельствовало о действительно серьёзной опасности, которая угрожала сторонникам Сталина.
Предельно усилить персональную охрану соответствующих лиц пришлось на четвёртый день работы VIII чрезвычайного съезда Советов СССР, который открылся 25 ноября 1936 года в Свердловском зале Большого Кремлёвского дворца докладом Сталина по проекту новой Конституции. Этот доклад практически повторял текст выступления вождя на июньском пленуме ЦК. Добавились только поправки, внесённые в процессе всенародного обсуждения. При этом акценты были сделаны на том, что наступил "период полной ликвидации капитализма во всех сферах народного хозяйства, поэтому диктатура пролетариата" теперь может быть расширена и превращена "в более гибкую, стало быть, более мощную систему государственного управления обществом". В стране, ставшей государством рабочих и крестьян, утвердилась, стала господствующей социалистическая собственность. Из внесённых поправок докладчик не согласился с предложением о сохранении статуса лишенцев, отметив, что "Советская власть лишила избирательных прав нетрудовые и эксплуататорские элементы не на веки вечные, а временно, до известного периода". На опасения, что при выборах в верховные органы могут попасть враждебные элементы, ответил, что, "во-первых, не все бывшие кулаки, белогвардейцы или попы враждебны советской власти". Во-вторых, если подобное произойдёт, "то это будет означать, что наша агитационная работа поставлена плохо, а мы вполне заслужили такой позор".
В своём докладе Сталин ни слова не сказал о состоявшихся в текущем году в августе "процессе 16-ти" и в ноябре суде "по делу кемеровской троцкистско-диверсионной группы", которые закончились расстрельными приговорами в отношении видных деятелей партии, являвшихся убеждёнными сторонниками Троцкого. Однако в процессе прений выступавшие больше говорили о необходимости борьбы с различного вида врагами, чем оценивали статьи новой Конституции. Это отражало настроение подавляющего большинства партийного, советского и профсоюзного руководства. Даже предложенная система выборов рассматривалась ими с точки зрения права и обязанности советского народа "уничтожить всякого врага - троцкиста, зино-вьевца, националиста, меньшевика", который попытается использовать демократию как "расслабленность нашей воли и посмеет поднять руку против испытанных, верных руководителей". Против таких врагов "может быть только один приговор - физически уничтожить". А чтобы "смести их с лица советской земли", необходимо "всемерно усилить революционную бдительность". Словом, в речах ораторов усиливалась психологическая напряжённость, расширялся круг врагов, и новая избирательная система напрямую связывалась с неизбежностью репрессий.
Только сторонники Сталина спокойно и аргументировано говорили по вопросам, напрямую связанным с проектом Конституции. Нарком иностранных дел М.М. Литвинов отметил, что мы "не возвращаемся в лоно европейского демократизма, к буржуазным свободам, а наполняем это понятие новым опытом, советским содержанием". Генеральный прокурор СССР А.Я. Вышинский сообщил о резком снижении давления государства на население страны. Количество осуждённых за хищение социалистической собственности "сократилось очень резко", но появился новый вид преступности - политической. Только здесь прокурор достаточно возвышенно сказал, что "на все гнусные попытки и вылазки врага, посягающего на любимых руководителей советского государства и советского народа", советский суд "отвечал и будет отвечать, применяя всю полноту и силу советского закона". Член Политбюро и секретарь партийной организации Ленинградской области А.А. Жданов успокоил тех, кто мог увидеть в проекте Конституции ревизию марксизма, отметив, что "рабочий класс сумел выполнить до конца свою роль преобразователя общества на социалистических началах". Об этом убедительно свидетельствуют коренные изменения в промышленности и сельском хозяйстве. По вопросу альтернативы избирательной системы сказал, что мы имеем в руках все необходимые рычаги, "чтобы предотвратить возможность появления в советах врагов конституции не административными мерами, а на основе агитации и организации масс". Укрепление диктатуры пролетариата теперь можно осуществлять государственным руководством обществом более гибкими и сильными мерами. Председатель правительства В.М. Молотов констатировал, что "Конституция закрепляет социалистическую основу в экономике и общественном устройстве нашего государства". При этом подчеркнул, что "новая система послужит дальнейшему оживлению как выборов в советы, так и всей работы в советах. Поможет встряхнуть слабых, плетущихся в хвосте событий организаций, облегчит выдвижение новых сил из передовых рабочих, крестьян и интеллигенции, которые должны прийти на смену отсталым или обюрократившимся элементам". К врагам партии Ленина - Сталина выступавший отнёс Троцкого и его сторонников, которые остались "непоколебимыми коммунистами и революционерами", но критиковали группу Сталина и новую Конституцию за скатывание в ревизионизм, за отказ от диктатуры пролетариата.
Проходившие в течение 6 дней прения по докладу показали, что среди делегатов съезда, помимо инертного большинства, имеются две небольшие, но активные группы. Первая из них, представлявшая широкий уровень руководства, демонстративно уходила от обсуждения новой избирательной системы, но зато нагнетала атмосферу вражды к классовым врагам. Вторая группа, включавшая сторонников сталинских реформ, настойчиво стремилась добиться безоговорочного принятия новой Конституции для скорейшего воплощения её принципов в жизнь.
После принятия проекта Конституции за основу была образована "редакционная комиссия в составе 220 человек", которой поручили "в трехдневный срок представить на рассмотрение съезда окончательный текст конституции".
В итоге 5 декабря 1936 года чрезвычайный VIII съезд Советов Союза ССР единогласно утвердил проект Конституции СССР. Безусловно, это была большая победа сторонников Сталина. Однако главная цель - смена бюрократического руководства за счёт новых сил на основе альтернативных выборов - оставалась пока неопределённой и ещё более сложной задачей. Положение о выборах и сроки выборов в Верховный Совет Союза ССР съезд поручил разработать прежней власти - ЦИК.
В период работы редакционной комиссии, 4 декабря, в Кремле состоялся пленум ЦК. Основной доклад "О троцкистах и правых антисоветских организациях" сделал нарком Ежов, который очертил круг преступлений, совершавшихся троцкистами и зиновьевцами. Сообщил о раскрытии силами НКВД блока, возглавлявшегося Пятаковым, Сокольниковым, Радеком и Серебряковым. Связал в преступные цепочки разоблачённых в последние месяцы бывших оппозиционеров, занимавших большие посты в промышленности и на транспорте, с теми, кто работал с ними вместе. Привёл количественные данные о репрессиях, составивших в последние месяцы по стране порядка 5 тыс. человек. (Это было значительно больше, чем предлагал Сталин - "исключить из партии 600 троцкистов и зиновьевцев", но несравненно меньше, чем говорил Троцкий - "в оппозиции находятся 20–30 тысяч человек"). Заверил ЦК партии, что "до конца раскорчуем всю эту троцкистско-зиновьевскую грязь и уничтожим их физически". Выступивший затем Бухарин, одобрив деятельность НКВД, полностью поддержал Ежова в осуждении Троцкого и Зиновьева. Пояснил, что "получилась разветвлённая сугубо конспиративная террористическая партийная организация с большим конспиративным навыком и с новыми приёмами борьбы, которая расставила свои силы". Посчитал абсолютно "правильным и необходимым уничтожить всех этих троцкистов и диверсантов". Признал "свою активную роль в правой оппозиции", а раскаяние закончил признанием "в любви и преданности товарищу Сталину". Получивший затем слово Рыков поддержал все обвинения в адрес троцкистов, хотя и пытался обелить себя. При этом отметил: "Мы живём в такой период, когда двурушничество и обман партии достигли таких размеров и приняли настолько изощрённый, патологический характер, что, конечно, было бы совершенно странно, чтобы мне или Бухарину верили на слово". Рыков не стал опровергать показания арестованных единомышленников, согласно которым его намечали в правительство СССР после отстранения от власти группы Сталина.
Выступившие в прениях первый секретарь Западно-Сибирского крайкома партии Р.И. Эйхе, секретарь ЦК Украины С.В. Косиор и первый секретарь Донецкого обкома С.А. Саркисов продемонстрировали воинственную нетерпимость и неприкрытую кровожадность к троцкистам, которых нужно не в ссылку отправлять, а расстреливать. Этому кругу руководителей нужен был образ врага, чтобы на него списать все собственные недостатки, просчёты и ошибки. Кроме того, образовавшийся разрыв между группой Сталина и ними они хотели нерасторжимо связать пролитой кровью врагов. Причём к врагам они готовы были отнести кого угодно, только не себя.