Новые времена
Конечно, в новых условиях никто не сможет позволить себе затратить столько времени на подготовку атласа, и никто не будет финансировать такие длительно создающиеся произведения. И это подтвердили все последующие наши работы по созданию комплексных атласов. В лаборатории создавались авторские оригиналы и были изданы в относительно короткие сроки "Атлас природных и техногенных опасностей и рисков в Российской Федерации" (2005 г.), второй том Национального атласа России "Природа. Экология" (2006 г.), "Атлас Курильских островов" (2009 г.). Подготовка этих произведений в короткие сроки потребовала от всех нас высокого напряжения сил, полной отдачи, четкой организации труда. Сокращению сроков работ над атласами способствовала и революционная смена картографических технологий подготовки к изданию атласов. На рубеже веков произошел полный переход на компьютерные технологии на всех этапах картографического производства – от составления карт до их верстки и даже печати.
Все эти атласы смогли появиться на свет благодаря нашему дружному коллективу редакторов, картографов-составителей, сумевших освоить новые технологии, благодаря во многом не растраченному еще энтузиазму и большой любви к нашему общему делу, к нашей любимой профессии. Мне хочется от души поблагодарить всех сотрудников лаборатории картографии, которые вместе со мной принимали самое активное участие в создании этих атласов – Долорес Самуэловну Асоян, Наталью Ивановну Кукушкину, Ларису Владимировну Логинову, Татьяну Андреевну Новичкову, Тамару Владимировну Русину, Татьяну Васильевну Рыхлову, Александра Георгиевича Хропова.
В. А. Колосов
Лаборатория (Центр) геополитических исследований
Истоки
До 1980-х гг. политическая география оставалась экзотической и в целом периферийной отраслью советской географии: несколько диссертаций по материалам зарубежных стран, да "постановочные" статьи в ведущих журналах с признанием важности этого направления – вот практически и все, что составляло ее багаж. Но и на Западе с конца 50-х и вплоть до второй половины 70-х гг. она явно не входила в число приоритетных направлений географической науки. Все изменилось в результате создания группой английских и американских географов теоретических основ так называемой новой политической географии. В 1984 г. на 25-м Международном географическом конгрессе в Париже "новые" политические географы сделали несколько ярких докладов и добились создания в Международном географическом союзе (МГС) специальной исследовательской группы во главе с блистательным Р. Дж. Джонстоном (с 1988 г. – комиссии, с успехом существующей и поныне).
С названием ее, однако, возникли проблемы: глава советской делегации, академик И. П. Герасимов, воспротивился использованию в нем термина "политическая география". Этот термин ассоциировался с геополитикой, скомпрометированной широким ее использованием в нацистской Германии для обоснования территориальной экспансии и официально заклейменной в СССР как буржуазная лженаука. Опасались также, по всей видимости, превращения МГС в арену конфронтации между представителями Востока и Запада. Компромиссом стал довольно странный эвфемизм "политическая карта мира". Тем не менее, И. П. Герасимов сразу оценил значение и перспективы политической географии и, делая при большом стечении народа доклад на Ученом совете ИГАНа о научных итогах парижского конгресса, ратовал за ее развитие и в Советском Союзе. Его активно поддержали ведущие экономикогеографы Института, особенно Я. Г. Машбиц, посвятивший свои первые исследования именно политической географии, и Г. В. Сдасюк. Тогда, по всей видимости, и были созданы предпосылки для создания в Институте географии политико-географического подразделения – первого в нашей стране.
Я был очень рад, когда по истечении первого года работы в Институте меня перевели в мае 1986 г. в только что созданную на основе отдела географии зарубежных стран лабораторию глобальных проблем. Манили новая проблематика, интеллектуальный потенциал и дружеский климат. Естественно, не хотелось оставлять исконную для меня со студенческой скамьи политико-географическую тематику, ради которой, собственно, меня и взяли в Институт (мое заявление И. П. Герасимов подписал в больнице совсем незадолго до кончины). Однако нащупать связь между политической географией и глобальной экологической ситуацией оказалось нелегко: на это ушло добрых два года.
Эти годы были периодом широкого сотрудничества советских и американских географов. После долгих лет изоляции они "открывали" для себя друг друга. Состоялись обмены представительными делегациями, в которые входили такие крупные американские политикогеографы, как Дж. Демко, занимавший тогда посты главного географа государственного департамента США и президента Ассоциации американских географов, виднейшие специалисты по электоральной географии и региональным политическим культурам Р. Моррилл и С. Бранн, "классик" геополитики С. Коэн и др. Ознакомительные визиты вылились в совместную монографию о глобальных проблемах (Меняющийся мир…, 1990), другие проекты. Институт географии играл в "открытии" отечественной географии заглавную роль. Завязавшиеся тогда личные контакты переросли в многолетнее сотрудничество и многие совместные проекты.
Когда было объявлено о предстоящих выборах народных депутатов, я не мог остаться в стороне, и с головой ушел в их изучение, потратив на свои главы в "Весне-89" и другие "срочные" политгеографические работы большую часть творческого отпуска, данного мне для написания докторской диссертации. Мне удалось вовлечь в выборную тематику трех только что принятых в лабораторию выпускниц географического факультета МГУ.
Группа географов, в основном сотрудников ИГАН (Н. В. Петров, Л. В. Смирнягин, А. В. Березкин, автор этих строк и другие), выпустила ряд статей в научной отечественной и зарубежной печати, а затем и монографию с анализом итогов выборов народных депутатов СССР. Почти одновременно была подготовлена первая карта уже разразившихся и многочисленных потенциальных этнотерриториальных конфликтов в Советском Союзе, нашедшая широкий резонанс в средствах массовой информации и позже неоднократно обновлявшаяся (О. Б. Глезер, В. А. Колосов, Н. В. Петров, А. И. Трейвиш, В. Н. Стрелецкий).
Институт, как и вся страна, бурлил: семинары, советы, собрания, отчеты о многочисленных поездках, благо бюджет тогда позволял ездить и в многочисленные экспедиции, и на конференции по стране, и даже в манящую заграницу. Волна демократизации отразилась в организации группы молодых ученых – в относительном, а по нынешним меркам и в абсолютном летоисчислении, отправленных в один из подмосковных пансионатов разрабатывать перспективы Института, и особенно – в невиданном раньше конкурсе научных проектов, с которыми могли выступить любые инициативные группы. Из более чем 100 проектов специальная комиссия отобрала около 60, которые затем были одобрены Ученым советом. Идея заключалась в том, чтобы реорганизовать структуру Института на основе объединения близких по тематике проектов. В их число вошел и наш политико-географический проект, на основе которого позже была образована наша лаборатория.
Между тем, наступал грозный, переломный 1991 год. Участвуя в экспертизе проектов Конституции РСФСР, мы ходили в Белый дом почти каждый вечер, как на работу, и уже научились хорошо ориентироваться в его бесконечных и абсолютно симметричных коридорах. Пойдешь не в ту сторону – наткнешься на закрытый переход или просто потратишь лишних десять минут на обход гигантского здания по периметру. "Дедлайном" многочасовых обсуждений был довольно поздний час закрытия буфета, еще не совсем потерявшего под напором демократизации лоск и ореол "закрытости" правительственного учреждения, столь контрастирующие с пустотой прилавков и грязью советских магазинов "периода последних песен". Заход в буфет был не только ритуалом общения, но и необходимостью – творог и пирожки из Верховного Совета были совсем не лишними на наших семейных столах. Однако и этот источник продовольствия иссякал на глазах.
Для меня вечерние заседания в Белом доме резко оборвались отъездом 31 марта 1991 г. почти на целый год в Бельгию, где я получил научную стипендию Брюссельского столичного региона. Там, в Брюсселе я и переживал события августа-декабря 1991 г., постоянно нося с собой радиоприемник. В конце 1991 г. меня пригласили стать членом Комиссии МГС по политической карте мира. Возвращаться пришлось уже в другую страну в марте 1992 г. поездом из Брюсселя, везя компьютеры и принтеры для себя и лаборатории, уйму книг и объемистые сумки с продуктами для "голодной" Москвы. Впрочем, у других пассажиров багажа было еще больше.
В 1991 г. были завязаны научные и дружеские контакты, ставшие основой многолетнего сотрудничества. Из Брюсселя мне удалось съездить в Англию, Чехословакию, Францию, Голландию, чтобы поучаствовать в конференциях ряда комиссий МГС, посетить известные географические центры, в том числе Дом географии в Монпелье. Там родилась идея выпустить Атлас России и других бывших союзных республик, показав наследие, которое они получили от единой в прошлом страны, и первые шаги на пути перемен. На мои факсы в Москву пришло "добро" от руководства Института. Мы и думать тогда не могли, что работа растянется почти на четыре года, так как нам постоянно придется нагонять бурно развивавшиеся события. Эта работа вылилась в ряд дальнейших совместных проектов с французскими географами Р. Брюне и Д. Эккертом, продолжавшихся почти 15 лет. В Монпелье, а потом в Тулузе побывали многие сотрудники Института. Тогда же мы познакомились в Праге с профессором Джоном О’Локлином, в то время главой департамента географии университета Колорадо в Боулдере, основателем и бессменным редактором международного журнала "Политическая география", имеющим высокий индекс цитирования и репутацию очень строгого издания. Непрерывному сотрудничеству и соавторству многих сотрудников нашего Центра с Джоном исполняется 20 лет. С нашей легкой руки Джон стал специалистом по бывшему СССР.
По завершении работы в Брюсселе, не заезжая в Москву, я отправился с разрешения дирекции на полтора месяца в Центр по изучению государственных границ при департаменте географии университета в Дареме (на севере Англии). Конкретная задача состояла в выпуске брошюры о территориальных конфликтах в бывшем СССР. Поразил тогда уникальный банк данных об истории, статусе, состоянии и т. д. каждой пары сухопутных и морских границ в мире, созданный совсем небольшим коллективом. Позже мы попытались частично использовать этот опыт.
Наряду с событиями в стране, развернувшееся международное сотрудничество стало еще одним стимулом для предложения преобразовать нашу неформальную группу, работавшую по политико-географической тематике, в Центр европейских геополитических исследований. Первоначально Центр был полуавтономной частью лаборатории политической и культурной географии, возглавлявшейся Ю. А. Ведениным. Юрий Александрович прекрасно видел связь между культурной и политической географией и высказал много ценных идей. В частности, он был большим поборником развития в ИГ РАН географии религии, изучения региональных политических культур, соотношения в них традиционных и инновационных элементов. Вскоре он был назначен директором Института культурного и природного наследия, но часто приходил в свою бывшую лабораторию и многим помогал нам. С октября 1993 г. Центр европейских геополитических исследований стал самостоятельной структурной единицей – первым и единственным в стране научным подразделением, специализированным на изучении теоретических проблем геополитики и политической географии.
Незабываемые 1990-е
Хотя с самого начала ядром тематики Центра были геополитика и политическая география, мы пытались высветить территориально-политические аспекты в других проблемах, совместить общую тематику с индивидуальными интересами сотрудников, многие годы работавших над другими темами. Они вели исследования по программам "Глобальные изменения природной среды и климата" и "Экология России", изучали потоки беженцев и вынужденных мигрантов. По результатам этих исследований были сформулированы рекомендации по формированию геостратегии России. В первые годы наиболее активными сотрудниками Центра были Т. А. Галкина, О. В. Грицай, В. Н. Козлов, А. Д. Криндач, Е. В. Середина. Численный состав Центра до сокращений штата РАН достиг 15 человек, не считая аспирантов. В нем состоял и старейший сотрудник Института, д.г.н. Л. С. Абрамов (1918-2005). В последние годы Лев Соломонович много занимался журналом "Известия РАН, Серия географическая", заместителем главного редактора которого он был в течение многих лет, и активно работал над историей научных школ советского периода отечественной географии. Пока позволяло здоровье, он участвовал в заседаниях Центра, обсуждении научных докладов и диссертаций.
В условиях крайне скудного бюджетного финансирования постоянной заботой был поиск заказчиков. В те годы большинство заказных работ были краткосрочными – написать аналитическую записку или статью, подготовить доклад на конференцию, организуемую каким-либо фондом. Большой спрос в первой половине 1990-х гг. был на прикладные электорально-географические исследования: выборы еще не превратились в крупный бизнес консалтинговых фирм и были конкурентными. Однако во всех случаях такие задания были связаны с главными темами, работали на решение академических задач. Из большинства прикладных работ выросли статьи в рецензируемых отечественных и зарубежных журналах, главы в монографиях. Самое главное, заказные работы побуждали активно добывать и осмысливать новую информацию, обсуждать результаты со специалистами в других общественных науках, позволяли регулярно выезжать в различные регионы России и стран СНГ. Нечего и говорить, насколько важны для географов экспедиционные, "полевые" исследования. Многие процессы просто не видны из Москвы. По всей видимости, мы стали первыми московскими исследователями, изучавшими становление российско-украинской границы, специфику политической культуры Юга России и другие темы.
Выбор основных направлений исследований в 1990-х гг. был вызван насущными потребностями – необходимостью анализа социально-политических процессов, происходящих в стране в переходный период и оценки перспектив ее развития в новой геополитической ситуации, неразработанностью многих фундаментальных положений политической географии. Наше внимание в те годы было сфокусировано на следующих теоретических проблемах:
•Геополитические и культурно-географические факторы интеграции и дезинтеграции в постсоветском и европейском пространстве.
•Новое пограничье России: проблемы развития в новых геополитических условиях.
•Политико-культурное районирование России и география выборов.
•Превращение Москвы в мировой город, социальная самоорганизация населения в условиях перестройки хозяйства и поляризации городской среды.
Актуальная и поныне фундаментальная проблема заключается в анализе влияния этнического, конфессионального и культурного разнообразия России на ее региональное развитие.
"Душа" политической географии – в изучении взаимодействия политических процессов с интегральным геопространством, которое образуется наложением пространства экономического, социального, культурного, и в присущей географии "игре масштабами". Так, на картах голосования москвичей по примерно трем тысячам избирательных участков отчетливо видны кварталы бывших ведомственных домов, поселки, включенные в черту Москвы в пору строительства кольцевой дороги, "царские села", дома министерства обороны и др.
В изучении этноконфессионального разнообразия акцент был сделан, в частности, на изучении диаспор. Диаспорой можно назвать не всякое меньшинство, а только такое, которое соответствует целому набору критериев. Один из них – включенность в международную, обычно многоуровневую сетевую структуру общин, развивавшуюся в ходе исторических волн миграции, накладывавшихся друг на друга. В рамках международного проекта мы изучали греческую и армянскую диаспоры в России и зарубежной Европе. Для этого потребовалось совершить несколько поездок на юг России – в Краснодарский и Ставропольский края, Ростовскую область, а также в Абхазию, которая тогда только начинала оправляться после гражданской войны. Помню, как мы приехали для интервью в еще недавно цветущее греческое село километрах в 20 от Сухума. Жизнь ушла из него: там оставались одни старики, едва сводившие концы с концами. Местные бандиты не оставляли их в покое. Полная тишина показалась зловещей. Тогда я впервые почувствовал, что наша профессия может быть и небезопасной.
Душой проектов по диаспорам была Т. А. Галкина, бессменный ученый секретарь Центра. Без нее невозможно представить себе наш коллектив – это кладезь самых разнообразных гуманитарных знаний, знаток музыки и искусства. Тамара Артаковна для всех нас – образец порядочности и интеллигентности. Она всегда полна энергии и оптимизма, искренне увлечена географией: за более чем 50 лет работы Институт стал для нее родным домом.