Висит объявление. Среди прочих фамилий: "С. В. Зонн, профессор". Марина Беркович читает вслух: Северо-восточных зон профессор… Ну и ну, профессора-то по зонам стали.
В. М. Гохман: "Почему сегодня нет Зимина"?
Г. Костинский: "У него ремонтизм".
1985
"Машторг" – торговля продуктами в Институте, организованная Машей Колпаковой.
2002
Дима Заяц – Т. Галкиной: "Ваша работа над "Washington Post" – настоящий Великий пост".
2004
Низкая зарплата ученым – это "Философский пароход"…по Яузе.
2005
Бережной на защите: "С. А. Тарасов – известный специалист в области беспримесной географии".
Он же: "Касательно консалтинга…".
Докторская защита Л. В. Смирнягина (28 октября 2005 г.).
"Смирнягин – не диссертант. Это – явление. Его работа, при всей ее разнузданности…" (Кажется, Горкин или Максаковский).
Смирнягин о социологах, пишущих о географии: "Это поле удобряют люди, не имеющие к этому отношения… Впрочем, это сомнительная метафора".
В. А. Шупер: "Осознает ли диссертант, что он сделал?"
В. П. Максаковский (в своей характеристике диссертанта): "Буденный говорил: "Все говорят о лошадиных силах, а я – о лошадях"".
2. Бредзащита. Рассказ дворника
Михаил Зощенко. обработка А. А. Трейвиша и Т. Г. Нефедовой (Трене), 1982
Я всегда симпатизировал научным учреждениям. Государство без них пока что не может так гладко существовать. И сильно уважал ученых, этих творцов идей, положений и конструкций. Тем более, что сам в детстве имел наклонность к науке. Но, благодаря судьбе, не имел с ней конкретных отношений.
Вообще-то ученых академиков можно отличить от наших советских граждан. У них в морде что-то заложено другое. Такая все время утомленность от высшего образования. Только я думал, что ихняя профессия требует мягких нравов. Тишины и разных мыслей, без этой грубости и толкотни, которая в "Детском мире". Но тут я здорово ошибался. В прошлую пятницу со мной произошла одна антинаучная ситуация. Еле ноги унес из ученого заведения.
Утром, прямо с похмелья, послали меня в экономический отдел насчет мусоросборников. Техник Сперантов говорит:
– Вот тебе, Вася, бумага. Дуй в экономический отдел. Пущай по всем статьям оформят эти сборники. А то мусор жгем, воздух портим. Нажми там скурпулезно.
И дорогу объяснил. От Кадашевских бань в переулок налево, третий направо, угловая халупа, второй этаж, первая дверь, где сейфы стоят.
Я и поехал. Но заплутал в переулках. Потом вижу – вон она, угловая халупа, такая довольно крепкая трущоба. Поднялся по ихней зачуханной лестнице. Поднялся и опупел. Ну, чисто пивбар: тесно, галдеж и накурено. То есть ни хрена в дыму не видно.
– Тут, – спрашиваю, – экономический отдел? Или дайте пройтить.
Не дают и не слышат. Одна трещит про свою конструктивную биографию, другая – про советско-индийскую кинематографию, а третий – про какую-то сюрнето-реальную скульптуру. Или же структуру. Кое-как пробился к дверям. Вижу, написано: "Отдел экономической географии". Хрен, думаю, с вашей графией. Главное, в точности экономическая.
Вхожу. Комнатя ничего, светлые. Но тоже как в танке. Ходить нельзя, так что стою, привыкаю. Народ вообще простой, такой полуинтеллигентный. Чай пьет с бутербродом, ругается по телефону и так, с нервной грубостью. Уж очень, конечно, буйные. Расстраиваются по мелким пустякам, горячатся. Рядом сидит один, пишет. Обращаюсь до него. Мол, я насчет мусоросборников, чтобы все статьи оформить. Он смеется:
– А ты юморист. Ну ладно, какой конкретно фактически мусоросборник, по улучшению для природы или по московскому легиону?
– Мне, – замечаю, – однохренственно. Я насчет мусорных сборников для пользы природы, населения и нашего хозяйства.
– Так, – говорит, – ясно. Только я вас понимать не окончательно могу. Пройдите вон к той, в очках.
А как пройтить, когда никак не пройтить? Однако в очках сама меня заметила и кричит:
– Вы кто и откеда?
Я ей изображаю, что я Вася, от Сперантова.
– А, так ты спирант! Мы давно собрамши и ждем. Вот скажу заведывающему, будем тебя обсуждать.
Ой, думаю, строго.
– Чего, – говорю, – обсуждать, мне время нет.
Тут один выходит и высказывает:
– Прошу на заседание.
Сразу шум, дискуссия сильней поднялась. Все поперли в другую камеру. Тесно, столы наставлены, а тут двадцать человек, и каждый норовит к двери сесть. Чтобы ему, значит, легче смыться, а другим, наоборот, труднее. Местные меня сразу пихнули, где труднее.
Вдруг начальник стал произносить слова. Так и так. Долго собираемся, время мало, делов много. Собрание, избрание, аттестация, диссертация – тут он на меня поглядел – и вопрос об овощной базе.
Трудный этот русский язык, дорогие граждане. Беда, какой трудный! Вся речь посыпана словами с туманным иностранным значением. Очень умный разговор был, как по телевизору. Без высшего образования разобрать можно с трудом. Я-то больше хлопал ушами. Хотя, между прочим, начальник у них свой парень. Так правду и режет. Про все с ними советуется и говорит как с родными. Но, чуть что, сразу:
– Прошу мне указаниев не делать. Я и так на своем посту должен все время соображать и тревожиться. А теперь бредзащита. Обсуждаем работу спиранта, этого, что ли, Васи. Тема как бы теоретическая, не то на примере конкретно Курской области.
Опять происходит движение. Одни входят, другие выходят. Кругом зависть и вопросы. Смекаю, что обстоятельства неаккуратно складываются. И желаю тихо смыться. Думал, не заметят. Заметили, дьяволы.
– Вы куда! Вам вот сейчас надо выступить и все прямо доложить.
Действительно, говорю, из башки выпало. Зря оробел. Извиняюсь. И выхожу вперед. Гляжу, мигают со стульев – мол, не робей, Вася. Я им тоже знаки делаю. В смысле оставьте беспокоиться, сейчас нажму скурпулезно.
Заведывающий на меня пристально смотрит и говорит:
– Чего-то не тово. Вроде не похож. Выражение какое-то странное.
Которая в очках, та не сомневается.
– Ерунда, – говорит, – выражение обыкновенно какое, испуганное. Чего и требовалось показать. Так что валяй смелей. Время дорого.
И вот стал я молоть языком. Струя нашла, сам себе удивляюсь.
– Вот, – говорю, – если глянуть на теорию с точки зрения. Наступить, к примеру, на самую верхнюю точку и глядеть. Оттеда, с точки, обратно сюды. То тогда конечно. Оно, может, в точности видно и не будет. А если конкретно фактически, то нельзя, дорогие граждане, с вашим полным эгоизмом подходить к явлениям природы. Не знаю, что там в Курской области, сам-то я родом с другой. А взять здешний легион, так он прямо весь утоп в мусорном погрязнении. Народу же тьма. И все же сорют. Ну, жгем. Дым, ясное дело, вонючий. Вредный. Это не спорю. Факт. Который не нравится…
Тут мне велят кончать, время вышло. А меня несет, не могу сделать остановку. И публика выражает свое недомогание по этому поводу. Более ядовитые, те вопросы задавать стали. Мол, паразит, точнее выражайся.
– Странные, – отвечаю, – ваши слова. Прямо до чего обидные слова. Я, между прочим, захворать могу от таких слов.
Но они не извинились, а дали слово чернявому с бородой, такому вообще зловредному типу с толстой папкой. Он в нее глядит и зачитывает, где бумажкой заложено. И обратно все на меня катит. Охамел, чучмек. Сам насочинял, так сам и разбирайся! Однако вдруг борода улыбнувшись, рукой по папке – хлоп! И давай, наоборот, меня хвалить.
– В целом, – говорит, – наш соискатель приключений сработал очень даже презентабельно и заслужил какого-то там искомого градуса.
За ним дамочка обнаружилась. Миленькая, ничего не скажешь. Только она правильных взглядов не имела. Сперва меня хвалила, а после свернула со своей передовой платформы. Очень ей странно, что неужели наука дает такую курскую аномалию в своих законах. И как вообще можно выносить такие чересчур мелконаучные работы. Объяснитесь, говорит, почему за вами такая дрянь наблюдается. Ну, достала.
– А потому, – говорю, – что это всецело есть мое дело. И мне удивительно, чего вы ко мне прилипаете. У вас вроде контора, кругом портреты висят, столы стоят, форточки дуют, книжки везде валяются в полном порядке. И наряду с этим такая грубость некультурная!
Субботники были привычны и скучны – какие уж там праздники.
А настоящими праздниками были наши капустники.
Опять мне кончить не дали. Хватит, мол, словесную прю производить. А в общем, сказали, ничего. Только много опечаток. И карты на стенку не повесимши. Еще, сказали, маленько потрудись, после опять придешь. Вот это, я решил, верно. Это прямо скурпулезно и конкретно фактически.
Тогда они перешли к овощной базе. Поднялся исключительный шум, крики и возгласы. Кто у дверей, те сразу очищают воздух в камере. Я туда же. Начальник даже оробел, не знает, чем реагировать. А в дверях пробка. И меня вдруг стиснуло как селедку и вынесло обратно. А начальник кричит:
– Ты-то куда, подлец! Ты мне, я тебе, то есть наоборот. Надо сознательность иметь по международному положению и продовольственной программе. Будешь теперь неделю ходить на базу. У нас все спиранты ходят.
– Граждане, – кричу, – вашу мать! Да за какое это самое страдать…
– Осторожней, – говорят, – руками махай. Заденешь, неприятность выйдет. Вон ты какой ученый обалдуй вымахал. А тут все ученые сотрудники заслуженные, на учете во всевозможных диспансерах.
– Ну, цирк, – говорю. – Я же не ученый, а дворник с девятого ЖЭКа.
– Как так дворник? Не увиливай.
Спасибо, вспомнил я про бумагу, что мне техник Сперантов дал. Они ее зачитали и крепко задумались. Уже я хотел уйтить. Но они, посовещавши, опять за свою капусту.
– Дорогой товарищ, милый дворник и соискатель приключений. Конечно, вы ошибшись адресом. Вам вона куда надо, а вы вот куда пришедши, в Институт географии. Ну и мы вас маленько попутали. Спирантов у нас чересчур очень много, всех не упомним. Однако мы вас так горячо обсуждали. Давно не было такой интересной бредзащиты. Только карты не повесимши. Словом, выручайте. Наши-то все разбежались, на вас понадеялись.
Я, конечно, отпирался, как мог. Дескать, это ваше ученое дело – по овощным базам таскаться. А у меня снегу неубрано.
Не помогло. Уломали. Вот что значит наука убеждать. И я теперь на ихней конкретной овощной базе. Другой, менее жизнерадостный человек был бы сильно пришиблен этим антинаучным обстоятельством. Но я ничего, бодрости не теряю. Хотя к этим академикам меня больше не заманят. Это уж дудки. Что пардон, то пардон.
3. Из сценария юбилейного капустника, посвященного 60-летию ИГАНа
Дни нашей жизни. Вступление
Ведущий. Дорогие друзья и соратники!
Как приятно снова увидеть в этом зале столько милых и знакомых лиц! Ведь теперь наши встречи стали, как сказал один поэт, "редки и обманчивы"! Опустела наша метрополия, превратившись в типичный "офис". Даже в дни получения зарплаты – нет прежнего оживления: все действия происходят в соответствующих подвалах, пардон, отделах!
А заседания Ученого совета! Ведь, казалось бы, именно в эти дни можно пообщаться с нашими корифеями… Ан – нет! В зале преобладают одни "середнячки", загнанные туда ученым секретарем, а корифеи предпочитают отсиживаться и голосовать заранее в своих закутках…
А прежние наши вечера! Общеинститутские вечера – Вечера с закуской, звоном бокалов, кружек и мензурок – Вечера с экспромтами Федоровича, тостами Помуса, гитарой Страдомского, песнями Благоволина и Тимофеева.
Раньше мы хоть на банкетах после защит встречались, а теперь и это важное культурное мероприятие, согласно Инструкции нового ВАКа, запрещено категорически! А, впрочем, может и не ВАК тут виноват, а непрерывно повышающийся средний возраст наших сотрудников, чреватый неприятными последствиями в результате обильных яств и возлияний?
Но факт – есть факт: встречаемся мы редко, а наша самодеятельность стала лишь достоянием памяти самых почтенных ветеранов Института и даже не отражена в фолиантах архива.
Но всему этому безобразию, наконец, кажется, пришел конец: неиссякаемая энергия, помноженная на опыт наших ветеранов – Аргасовой, Назаревского, Петровой, Цветкова, Чеботаревой и иже с ними нашла себе достойное применение и ныне обращена на мирные капустные цели.
Присутствующие должны знать, что именно по их инициативе и при их непосредственном участии организован этот юбилейный вечер, на котором остатки былых самодеятельных кадров, во главе с самой М. П. Смирновой, тряхнув стариной, передают эстафету нашей талантливой молодежи.
Не будим больше шутить по поводу одряхления Института к его 60-летию. Ведь сейчас в нем (по неуточненным данным) до 10 % составляют комсомольцы, а молодежь вообще (до 40 лет) даже почти 25 %. В этом нетрудно убедиться, если заглянуть в любое время в нашу курилку под непарадной лестницей. Какие там девушки! Ах! (вздох)
Дорогу же молодым и талантливым кадрам будущей самодеятельности Института географии!
Итак, начнем! Маэстро! (кивок в сторону К. Н. Аргасовой за роялем) наш заслуженный гимн!
Аргасова (играет несколько тактов песни "Не сталевары мы, не плотники…").
Ведущий (торжественно): Начинаем наш юбилейный концерт-капустник!..
Выступает сверхзаслуженный коллектив Института географии, любимец Дирекции, питомец прочих общественных организаций – ансамбль ветеранов: 20 игановских (гм. гм. раздельно) герлз энд биттлз! Средний возраст участников так же юбилейный (потупясь!) 60!
Итак: Игановский разноголосый хор! (к Аргасовой) Маэстро! Повторите музыку!
Аргасова (играет несколько тактов "Не сталевары мы, …).
Ведущий. Музыка, как вы убедились, классическая, слова, как вскоре убедитесь, …парадные… Главный организатор и вдохновитель нашего юбилейного ревю, он же главный перестраховщик и лакировщик текста, как всегда, Местком. (к Аргасовой):
Маэстро, тушь!
Аргасова (играет несколько тактов песни "Все хорошо прекрасная маркиза…").
Ведущий: Художественный руководитель, режиссер и он же дирижер – заслуженный мастер разнохарактерных танцев, перевоплощений и фотографий, лауреат ряда премий Месткома и персонального юбилея Марья Смирнова (М. П. Смирнова кланяется); ее незаменимые помощники, художники по костюмам, парикам и специалисты по переодеваниям и раздеваниям артистов Людмила Петрова (кланяется) и Олимп и Ада Предько (кланяются).
Рояль (играется несколько тактов "Кукарача" и "Летят перелетные птицы")
Ведущий. Музыкальное сопровождение – мастер международного класса, лауреат множества месткомовских грамот и даже путевки за собственный счет – Аксинья Аргасова (она кланяется). Маэстро, тушь!
(Ведущий после замешательства сам подходит к роялю и нарочито, одним пальцем, играет собачий вальс.)
Ведущий. Конферанс, точнее связующий, но не рыжий у ковра, а летописец Института в просцениуме, Олег, но не Попов, а чернец-схимник (О. Р. Назаревский кланяется), в Миру Лев Каманин! Маэстро! Что-нибудь тематическое.
Рояль (играется несколько тактов "Цып-цып-цып мои цыплятки….", переходящей в какой-нибудь Реквием)
Ведущий. Начали! Маэстро! Гимн!
Рояль (играет бравурно марш "Не сталевары мы, не плотники…!). Все участники выходят на сцену (сначала женщины, затем мужчины), строятся в две колонны (впереди женщины), сзади мужчины, к ним пристраивается и ведущий. Поют первые восемь куплетов Гимна.
Хор
Не сталевары мы, не плотники,
Но сожалений горьких нет, как нет!
А мы научные работники
И шлем Вам пламенный привет!
Сегодня день совсем особенный
Все говорят и там и тут, да, тут:
Что 60 лет служит Родине
Любимый наш Институт!
Сейчас не к месту самокритика
Наш юбилей нельзя ругать, ругать!
Мы оптимисты, а не нытики;
Мы будем только прославлять.
Мы скажем без хвальбы и ячества:
Росли всегда, растем сейчас, сейчас
Количество дает нам качество,
Как мама Доскач учит нас.
Ведь сотни лиц прошли здесь спектором:
Знавал ИГАН лишь двух вождей, вождей!
Зато 17 зам директоров
И….. 40 учсекретарей.
Своей работою мы держим
Перед ушедшими ответ
Помянем стоя добрым словом
Всех тех, кого средь нас уж нет!
Все участники стоя замирают, через несколько секунд музыка играет "Реквием"
Мы старички, но все ж искусники,
Работать и шутить не лень, не лень
Веселым праздничным капустником
Мы юбилейный встретим день!
У наших текстов нету авторов:
Их сочинял весь коллектив.
И Вы, и мы – здесь все – соавторы,
Весь наш игановский актив.
Не откажите нам в терпении
Прослушать нас и час, и два, да два,
Чтоб об ИГАНе в поколениях
Не меркла слава и молва!
Ведущий. Повторяю: весь текст, музыка и даже костюмы и реквезиты данного ревю полностью согласованы с месткомом и прочими организациями. Все возможные разночтения и слова, вызывающие ассоциации типа: "как бы чего не вышло" – тщательно вымараны. Все тексты, розданные участникам, абсолютно аутентичны, имеют одинаковую силу, скреплены подлинными подписями и даже месткомовской печатью. Все в порядке! Маэстро! Тушь!
Участники поднимают щиты с буквами "60 лет Институту географии – У-р-а!" Музыка "Славься, славься…!"
Дирижер выходит вперед, хор торжественно поет припев апофеоза: