Хор
Славься ты, славься наш славный ИГАН!
Каких корифеев науке ты дал!
Да будет прославлен наш Институт!
Какие таланты в науку идут!!!
Занавес медленно закрывается
Ведущий. Прослушайте Пролог к истории Института! (заглядывая за сцену) Маэстро! Музыка!
Рояль (за сценой) играется мелодия "Дела давно минувших дней…"
Занавес открывается – на заднике – огромные цифры:
1918
60 лет
1978
Ниже, заголовок во всю сцену: "Дни нашей жизни"(крупно)
(Тришкин кафтан – мелким шрифтом)
Географическая эпопея в шести актах-десятилетиях с прологом и эпилогом(крупно)
Сбоку, на просцениуме, в монашеском одеянии и клобуке с вензелем ЛК (Лев Каманин), перед аналоем, склонившись в очках над свитком, с гусиным пером за ухом сидит Летописец (О. Р. Назаревский).
Тихая музыка ("Дела минувших дней…"). Свет меркнет, остается свеча на аналое.
Летописец (бубнит, читая свиток). И быть сие явление великое в одна тысяча девятьсот восемнадцатом годе от Рождества Христова, мая месяца, четвертого дня, во третьем часу пополудни, во граде Святого Петра на остраве Васильевом! И призвал к себе в чертоги Кепсовы повелитель сего Кепса и всея ноозоны, создатель – академик Володимир из рода Вернадских – мужа именитого, умом и силой не обиженного Андрея, сына Александрова из рода Григорьева и нарече его Андреем Первозванным. И поручил оному Андрею соорудить при Кепсе сем особую географическую келию, поименовав оную Промышленно-географический отдел. Аминь! А как происходило сие сотворение расскажут Вам, братия, не мешкая, соратники да наследники именованного Андрея Первозванного – были девы и вьюноши. Летописец исчезает, загорается свет, открывается занавес, играется бравурная музыка "Марш Буденного", на сцену выходят более пожилые участники капустника и поют печальные частушки (хор подпевает им за сценой).
Хор (о ветеранах)
Вы первые географы и про вас
От Крыма до Якутии ведут рассказ:
О том, как в экспедициях
Летали словно птицы вы,
Желая изучить свою страну на ять!!!
Из состава по очереди выходят вперед по одному-два участника-ветерана и молодежь и декламируют под музыку:
Ведущий (торжественно). Послушайте поэму об ИГАНе! Слова Н. В. Думитрашко, лакировка О. Р. Назаревского.
Рояль: играется мелодия "Давным давно, давным давно…!"
Запевала (музыка – "Давным давно, давным давно!..)
Тому пол века. В Ленинграде
Был на Тучковой старый дом
И Геомин в больших двух залах
Возник когда-то в доме том.
(музыка – "Марш Черномора")
Андрэ Григорьева творенье,
Был Геомин хоть мал, – не прост
Ему Григорьев, без сомненья
Отдал всю страсть и весь свой рост.
(все мужчины хора: проникновенно)
Тот Геомин – наш прадед – шляпу
Пред ним должны мы быстро снять:
(музыка тихая "Марш геолога")
Историю ИГАН иначе,
Без Геомина не понять.
1-й участник (молодой) (музыка: "Были когда-то и мы рысаками…" переходящая в "Молодую гвардию").
Туда пришли все молодыми
Кто нынче стар уже и сед,
Кто никогда не бросил знамя,
И им шагаем мы вослед!!
1-я участница (молодая) (музыка: "Песнь варяжского гостя" или "Повезу тебя я в тундру") По тундрам Кольского наш Рихтер
Сто тысяч положив ходов:
Он север изучал холодный
Глубокий снеговой покров,
Теперь он Нестор-летописец,
Румян и бодр, как Дед-Мороз…
2-я участница (музыка "Сижу за решеткой…")
Ему в подмогу Лев Каманин
Всю эрудицию принес.
Историю любя с пеленок
В архивах жить всегда хотел
Но географией увлекся
И вот в "Известиях" засел.
Думитрашко (музыка…..)
В том доме славен был делами
Пустынь песчаных институт.
Его, по дружески, Пупином
Нередко называли тут!
3-я участница (музыка "Потому что без воды…")
И вот со смелыми мечтами
Явился Геллер молодой!
Очаровательнейший Сяма…
И… быстро занялся водой!
Он воду множил на баранов,
И дивиденды исчислял
Карабугаз закрыть пытался
И даже Каспий колебал.
Для нас всегда он – мудрый Ре’бе
Как Бабель был в душе поэт,
Искусный мастер эпиграммы –
Слов мало, мыслей – целый свет.
2-я участница (музыка "Ах вы кони, мои кони…")
Там много среднеазиатов
Творило, в мир неся тепло:
И еретик Макеев странный,
И Кесь, что прыгала в седло
На всем скаку….
4-я участница (музыка "Каким ты был…")
…и в восхищеньи
БАФ – Федорович перед ней
Пескам и ветрам отмолился
И множество имел друзей.
Галантный, милый и веселый,
Конферансье, Кола’ Брюньон!
Всегда в кого-нибудь влюбленный
Кем был, тем и остался он…!
5-я участница (музыка "Половецкие пляски")
Там в юности своей трудился
Мурзаев, главный Азиат.
В Монголии постичь стремился
Буддийский дух и мудрый взгляд.
6-я участница (музыка "Песня индийского гостя")
Там, в жарких, пыльных Каракумах
Некоронованный король
Подземных вод – Владимир Кунин
Пустыню взял под свой контроль.
3-й участник (музыка "Вечное движение" или "У попа была собака…")
А северней, семиардиней,
В сухих Прикаспия степях
Младая Доскач в юбке длинной
В галоп скакала на конях…
И между зорями ночными
Впервые встал пред ней вопрос:
Что в мире истина? Движенье?
Материя? Или Хао’с?…
Прошли года…, и Доскач – мама
И говорлива, и мила
На институтских семинарах
Немало истин изрекла!
4-й участник (музыка "Колокольчики мои..")
Чуть-чуть позднее, над Тянь-Шанем
Явилась новая звезда.
Чудесной, доброй Маргариткой
Там Иверонова цвела.
Все участницы (музыка "Любви все возрасты…")
Изящнейший и элегантный
В Терскей ворвался сам Авсюк!
Его блестящие таланты
Всех мигом покорили вдруг!
5-й участник (музыка "Славное море…", переход в "Кавказ подо мною")
А над Байкалом, над волнами,
Хамар-Дабан синеет мглой –
Уж появилась Думитрашка –
Брела сибирскою тропой.
А после многими снегами
Сверкнув, поник пред ней Кавказ.
Километрашка-Думитрашка,
Оставь хоть что-нибудь для нас!
(Все молодые, окружая Н.В. преклоняются перед ней, вручая корзину цветов)
6-й участник (музыка "Я помню чудное мгновенье…")
С Кавказа часто рвались сели.
Их изучала Йогансон…
Ее уж нет, остались сели
Увы, …остался только сон!
7-я участница (музыка………..)
Верблюдом, лошадью иль пешим
С планшеткой, пленкой и пером
К морфоструктурам вышел… Кеша
Со страстью, пылом и умом.
И Казахстанские просторы
И Кулундинские колки’
Урал, Тянь-Шань, иные горы
Ему знакомы и близки.
Теперь он МЭТР, теперь он АСС,
Всему известно "Геосвету",
А сеть Герасимовских трасс
Теперь покрыла всю планету.
8-я участница (музыка "Мчаться тучи, вьются тучи…") Мы все вдыхаем без смущенья
Весь атмосферный кислород,
Не мысля, что без сожаленья
Пыльца нам попадает в рот.
Пыльцу никто бы не приметил
Не будь средь нас Ве. Пе. Гричук:
Ее крутил он в центрифуге,
А позже – взял на ультразвук!
С тех пор пошло кругом верченье
Лесов и тундры, и степей…
Нейштадт застыл от восхищенья –
Ведь Поликарпий – чародей!!!
Все молодые участники (музыка "Наука юношей питают…") И вот проходят чередою
Те ветераны наших дел
Смешат в капустниках ИГАНа
(поклон в сторону пожилых участников)
И груз несут работ и лет!
(поклон в сторону ветеранов в зале)
7-й участник (музыка "Полна, полна чудес")
Но Геомин сменил кристальный
Достойный зависти "ПЕРСИН"
И внук его – фундаментальный
И конструктивный ГЕРАСИ’М!
Ему желаем мы успеха
И в "Человеке", и в "Среде"
А в конструктивной географии
Преуспевает он уже!
Все молодые участники
О! Ветераны Института!
От всей души желаем Вам:
Здоровья, молодости вечной
Улыбок нежных милых дам!
Пусть ярко вспыхнут перед Вами
Все Ваши прошлые года!
И будущих деяний пламя
Пускай не гаснет никогда!
Думитрашко
(музыка "Пусть всегда будет Солнце!)
И в наш научный, хоть веселый
И юбилейный хоровод
Пускай идет способный, новый,
Наш молодой еще народ!
Пусть сотрясает поколенья
Седых голов и юных душ!
(к аккомпаниатору)
А нам сыграйте в заключенье
Хороший юбилейный туш!
Рояль(ирает несколько тактов гимна "Не сталевары мы…", переходящих в песню "Мы кузнецы, и дух наш молод…".)
Под эту музыку все молодые участники с букетами цветов и сувенирами спускаются в зал и вручают подарки присутствующим ветеранам.
Занавес постепенно закрывается…
От редактора-составителя.
Из множества капустников одним из самых знаменитых был тот, о котором вспоминают все старожилы – с адаптированной к институтской жизни пьесой "Принцесса Турандот".
В. С. Преображенский
Обращение к конференц-залу Института географии в день юбилейного заседания, посвященного 75-летию Института
Многоуважаемый конференц-зал!
Предания гласят, что ты был залом церковным. И не уличным, а при богадельне. Если это так, то сколько же твои стены впитали человеческого горя. Ведь венчаний и крещений ты, наверное, не знал…
Мы с тобой познакомились в 1947 г. Ты уже много лет был конференц-залом. Но слишком уж тесно было в Институте, чтобы тебе было позволительно выполнять лишь одну функцию – быть залом заседаний.
Поэтому, я вспоминаю тебя, прежде всего, как огромный, хотя и пустоватый класс, в котором у большого стола президиума велись аспирантские семинары по философии или занятия по иностранному языку.
Был ты и просто рабочей комнатой. Помню – вот там, справа, у окна Е. Б. Лопатиной и О. Р. Назаревским была написана книга об оценке природных условий жизни населения. Именно здесь – в отдельной комнате они не мешали другим своими бурными спорами.
А у левого окна частенько работал окруженный баррикадами из книг редкостный для нашего времени мечтатель-инженер П. М. Борисов – крупный организатор строительства нефтезаводов, лауреат Государственной премии, поступивший после выхода на пенсию на работу в Институт географии в качестве младшего научного сотрудника для того, чтобы обосновать целесообразность и возможность постройки плотины через Берингов пролив.
Но, конечно, чаще всего ты бывал залом заседаний. Сколько же идей – новых и второй свежести – ты слышал. Твое, да и мое счастье, что мы забыли десятки скучных докладов. Но, зато, сколько тебе удалось услышать высказанных вполголоса, "не для протокола" разительных, остроумнейших замечаний, смелых суждений, сплетен и светских новостей. Бывал ты и местом дежурных речей по случаю очередного официального праздника или политического мероприятия.
Бывали у тебя в гостях и великие путешественники, и послы, и депутаты, и работники директивных органов. Бывали и деловые, и торжественные международные встречи с соблюдением "Протокола", с ритуальным каре из канцелярских столов, долженствовавшим изображать круглый стол.
Ты, конференц-зал, вероятно, чувствовал себя достаточно важным, когда в твоих стенах творилось таинство превращения соискателей в кандидатов и докторов наук. Ты помнишь их волнения, срывы голосов, бледные лица. Наверное, тебе не забыть и драматические, многочасовые защиты, во время которых "летели пух и перья" и горстями глотался валидол. (Я помню – почему-то мой оппонент В. Б. Сочава стоял во время моего ответа на замечания, опершись на рояль.) Более сотни людей вышли из твоих дверей докторами наук и многие сотни – кандидатами. Среди них и те, кто стали лауреатами, академиками, директорами и ректорами.
Ты помнишь то сдержанную, то догматически разгульную остроту дискуссий 1950 г. Кому-то хотелось провести почти "лысенковскую" расправу над Институтом и академиком А. А. Григорьевым на основе статьи в ждановской газете "Культура и жизнь". Статьи с типичнейшим названием "В отрыве от жизни". Помнишь несправедливые слова, летевшие с кафедры и в адрес А. А. Григорьева, и в адрес Л. С. Берга. Наверное, ты не забыл и трусливое молчание.
Да, слово стоило дорого. Оно было чревато последствиями. Наверное, вспомнишь ты и бурные партсобрания, сопровождавшие эту дискуссию. Может быть, ты и не обратил внимания, как во время одного из них, в момент решающего голосования, один из профессоров, нагнувшись, стал завязывать шнурки. Может быть, ты и забыл этот эпизод. Но я, вернувшись в географию с фронта, вряд ли когда-либо забуду такое.
Мы помним с тобою партсобрание, посвященное вступлению в партию "на общих основаниях" разжалованного полковника, разведчика. Помним его защиты кандидатскую и докторскую. И я помню его слова, сказанные здесь же при получении медали "40 лет Победы": "Это ведь моя единственная" (при осуждении он был лишен всех боевых орденов). Это был Георгий Дмитриевич Кулагин, скончавшийся в 50 лет. Человек необыкновенной силы, прошедший после личной трагедии за неполные 20 лет в стенах Института путь от аспиранта до доктора наук, заведующего отделом и заместителя директора.
Наш конференц-зал.
Многих своих учителей и соратников мы проводили отсюда в последний путь. До сих пор помню потрясение во время первой гражданской панихиды – скончался от лейкемии 37-летний Д. М. Колосов. Вероятнее всего это была одна из первых жертв облака Хиросимы или атомных испытаний. Но для меня это была первая смерть, которую я встретил после войны, где смерть воспринималась как нечто естественное.
Но был ты и другим! Сумеешь ли ты когда-нибудь подсчитать, сколько ты видел личных юбилейных торжеств с цветами и улыбками, со стихами и с подарками, с самоотчетами юбиляров и с искренними или дежурными преувеличениями и приукрашиваниями. Но, согласись, зал, ведь эти преувеличения были намного безобиднее лести, нередко украшавшей "выступления в прениях" по докладу кого-либо из руководителей Института.
Бывал ты и спортзалом, в котором в обеденный перерыв и после работы сражались в пинг-понг. Ты, наверное, радовался вместе с нами, когда превращался в клуб. Здесь слушали устные рассказы Е. Ауэрбах и хохмы А. Каневского. Сидя плечом к плечу, мы аплодировали нашим собственным певцам и танцорам – тройке здоровых мужиков, исполнявших танец маленьких лебедей. Именно тут – на этом месте, где сегодня возвышается на подиуме стол президиума. А капустники? Вспоминаешь ли, как сгибаясь от хохота, смеялся над самим собою акад. И. П. Герасимов – смеялся над святым Иннокентием в исполнении Д. А. Тимофеева. Смеялись и мы с тобою над вечной сказкой о новом здании Института.
Ты, зал, не мог не радоваться детскому разноголосью и блеску глаз на елках и, возможно, нежился в лучах внимания украшавших тебя членов родительского комитета.
А что нам стоило превратить тебя в танцзал? И как только мог твой паркет выдержать бешеный ритм конкурса на лучшее исполнение рок-н-ролла? Помнишь его лауреатов – Э. О. Фриденберг и В. О. Таргульяна? Был ты и банкетным залом – с застольем, накрытыми белыми скатертями столами, тостами, громкими застольными песнями, с торжественным мощным "гимном географов", исполнявшимся стоя. Вряд ли ты забыл лезгинку, которую станцевал в 3 часа ночи, после банкета по поводу защиты, выпускник нашей аспирантуры – ныне профессор Г. К. Габрелян. А ходил он на протезах…