В декабре 1947 года начались полигонные заводские испытания самолёта-снаряда 10Х. За семь с лишним месяцев с самолёта Пе-8 (в различных комплектациях) было пущено несколько десятков таких самолётов-снарядов.
В 1948 году испытания самолёта-снаряда 10Х закончились, но на вооружение он не был принят из-за неудовлетворительных тактико-технических характеристик. В дальнейшем на 10Х проводились работы по совершенствованию точности попадания самолёта-снаряда в цель и надёжности его перехода в самостоятельный полёт. Около двухсот 10Х было доведено и подготовлено к контрольным заводским и государственным испытаниям, которые прошли в период с 15 декабря 1947-го по 20 июля 1948 года на Государственном центральном полигоне Министерства Вооружённых сил. Если на машинах, испытывавшихся в 1945 году, тип крыла и стабилизатора и регулятор питания оставались такими же, как у Фау-1, то на самолётах-снарядах в 1948 году их заменили на более совершенные отечественные. Тяга ПуВРД возросла с 270 килограмм-сил до 325 килограмм-сил. Из семидесяти трёх самолётов-снарядов испытания по полной схеме с инертным снаряжением прошли 64 машины, в том числе четыре с посадочными шасси; по полной схеме в боевом снаряжении - три аппарата и ещё шесть - по неполной схеме в боевом снаряжении. Во время испытаний на 10Х произвели ряд доработок и улучшений. В частности, металлические крылья ввиду неровностей их поверхности и разной закрутки заменили на деревянные. Самолёт-снаряд образца 1948 года по своим характеристикам значительно превзошёл и немецкую ракету, и 10Х образца 1945 года. Вероятность попадания 10Х в цель возросла с 36 процентов (1945) до 88 процентов (1948). По советским документам, у Фау-1 она составляла около 70 процентов.
В то же время ОКБ Челомея было поручено разработать самолёт-снаряд с наземным стартом. Проектировали эту систему с индексом Н для сухопутных войск, и стартовать она должна была с наземного подвижного стартового устройства. Основой для системы Н служил уже созданный самолёт-снаряд 10Х, отсюда и закрепившееся название системы - 10ХН. В июле 1951 года во время экспериментальных испытаний 10ХН было произведено 12 пусков.
Государственные испытания 10ХН в комплексе с наземным оборудованием состоялись в период с 17 декабря 1952-го по 11 марта 1953 года. Снаряды впервые испытывались в максимально холодное и ветреное время года, и новые климатические условия не замедлили сказаться. Из пятнадцати запущенных самолётов-снарядов полёты трёх закончились преждевременным падением, а режим полёта четырёх не соответствовал заданному. В итоге было признано, что государственные испытания самолёт-снаряд 10ХН не выдержал. Вместе с тем комиссия отметила ряд преимуществ 10ХН по сравнению с другими аппаратами подобного назначения: относительно небольшую стоимость при крупносерийном производстве, простоту в эксплуатации, значительную огневую мощь, большую полезную нагрузку и другие.
В то же время В.Н. Челомею вместе со своим коллективом за счёт применения стартового ускорителя удалось существенно - более чем вдвое - уменьшить длину стартовых направляющих самолёта-снаряда. Очень скоро при работе над самолётом-снарядом П-5 это принесло свои плоды.
"В процессе отработки и по результатам лётных испытаний (при работе над 10Х) для наземных установок сокращалась длина стартовых направляющих. Эта тенденция в дальнейшем получила своё блестящее воплощение в последующих разработках", - замечал один из старейших работников ОКБ-52 В.П. Гогин.
Несмотря на удовлетворительные результаты испытаний, военные остались недовольны. По их инициативе в конце 1948 года началась проверка деятельности опытного завода № 51 МАП в части создания самолётов-снарядов и целесообразности затрат на эти работы.
В 1949 году начались работы ОКБ Челомея с ЦКБ-18, сегодня известным всему миру под именем Центрального конструкторского бюро морской техники (ЦКБ МТ) "Рубин". Здесь под руководством Ф.А. Каверина был разработан в нескольких вариантах проект ракетной подводной лодки П-2, вооружённой баллистической ракетой Р-1 и самолётом-снарядом "Ласточка", представлявшим собой модификацию самолёта-снаряда 10Х. Водоизмещение подводной лодки П-2 составляло 5360 тонн.
Самолёт-снаряд "Ласточка" имел два пороховых ускорителя, из которых один был "ускорителем первой очереди" и размещался на стартовой тележке, то есть выполнял функции катапульты, а другой - непосредственно на ракете. Старт снаряда осуществлялся с дорожки длиной около 20 метров с наклоном к горизонту 8–12 градусов и требовал во время старта стабилизации от бортовой качки. Самолёт-снаряд хранился на лодке полностью заправленным, без съёмных консолей крыла и оперения, которые размещались отдельно и должны были присоединяться к снаряду непосредственно перед пуском.
В варианте П-2, вооружённом самолётами-снарядами, боекомплект состоял из 51 снаряда "Ласточка", помещённых в три водонепроницаемых блока, установленных в специальных отсеках-нишах. В других вариантах в водонепроницаемых блоках должны были находиться ракеты Р-1 или сверхмалые подводные лодки.
В итоге проект П-2 был признан слишком сложным и его разработка была прекращена.
В 1952–1953 годах в ЦКБ-18 под руководством И.Б. Михайлова был разработан технический проект 628 - переоборудование подводной лодки XIV серии для проведения экспериментальных стрельб снарядами 10ХМ. Самолёт-снаряд располагался в контейнере диаметром 2,5 метра и длиной 10 метров. Работам по размещению на подводной лодке самолёта-снаряда 10ХМ и связанных с ним систем управления был присвоен шифр "Волна".
Для старта самолёта-снаряда устанавливалось устройство, состоящее из фермы с механизмами её подъёма и опускания и механизмов подачи снарядов на стартовое устройство. Длина стартовой фермы составляла около 30 метров, угол её подъёма - около 14 градусов. Стартовое устройство размещалось в кормовой части лодки. Старт производился против хода судна. Связующим звеном между стартовым устройством и контейнером служила откидывающаяся кормовая крышка контейнера. Кроме этой крышки в носовой части контейнера имелся люк для входа личного состава. Контейнер рассчитывался на предельную глубину погружения. Внутри контейнера размещалась пробковая изоляция. Снаряд хранился в контейнере со снятыми консолями крыла.
Здесь, в Ленинграде, на верфях ЦКБ-18 при работах с самолётами-снарядами для лодок 628-го проекта Владимир Николаевич познакомился с корабелом Павлом Петровичем Пустынцевым, впоследствии Главным конструктором шести типов подводных лодок, ставшим его ближайшим другом до конца жизни.
Для размещения самолёта-снаряда 10ХМ в соответствии с проведением работ по теме "Волна" была выделена подводная лодка Б-5 (до мая 1949 года - К-51). Но после постановления Совета министров СССР от 19 февраля 1953 года о прекращении работ по самолётам-снарядам 10Х, 10ХН, 10ХМ, 14Х, 16Х и передаче завода № 51 в ОКБ-155 все работы по теме "Волна" и по проекту 628 были прекращены.
Владимир Николаевич вышел из первых работ с флотом идейно обогащенным. Он видел заинтересованность моряков в новом виде оружия, обрёл в их дружной среде хороших знакомых, ещё глубже осознал очевидные недостатки, а фактически отсутствие надёжной системы управления снарядом и собственные недоработки, прежде всего касавшиеся необходимости пристыковки крыльев перед пуском.
Ход работ и испытаний 10Х, 14Х и 16Х нельзя рассматривать в отрыве от начала работ на совершенно ином, новом предприятии - СБ-1, созданном 8 сентября 1947 года при поддержке И.В. Сталина для "трудоустройства" молодого специалиста с большими возможностями - С.Л. Берии, сына Лаврентия Павловича, только что окончившего Академию связи в Ленинграде. Начальником и первым Главным конструктором СБ-1 по настоянию того же Серго Берии был назначен один из авторитетнейших радиоспециалистов страны - П.Н. Куксенко. Первоначально "Спецбюро" планировалось для создания систем радиокомандной системы наведения, но при создании самолёта-снаряда "Комета" разработчики вышли за оговорённые рамки, создав реактивную машину со стреловидным крылом, фактически беспилотную модификацию МиГ-15. Первоначально в качестве самолёта-снаряда планировалось использовать челомеевские 10Х с ПуВРД, но разработчиков не устроила скорость этой машины. В ОКБ Микояна их заверили, что они получат самолёт-снаряд гораздо более быстрый.
Действительно, самолёт снаряд КС-1 с турбореактивным двигателем РД-500 развивал скорость до 1060 километров в час. В мае 1952 года, через четыре года после окончания государственных испытаний 10Х, самолёт-снаряд, созданный при непосредственном участии ОКБ А.И. Микояна и М.И. Гуревича, совершил первый беспилотный вылет.
Интересно сравнить характеристики этих машин в 1952 году:
по скорости преимущество у КС-1–1060 километров в час против 825 у 10Х и 912 километров в час у 14Х;
полётный вес КС-1 существенно больше 10Х - 2700 килограммов против 2130 килограммов;
вес боевой части одинаков - по 800 килограммов;
а вот дальность первых КС-1 существенно ниже - 90 километров против 240 у 10Х.
Но при этом себестоимость планёров самолётов-снарядов (без стоимости системы наведения), по не самым жёстким оценкам, имела разницу более чем в 15 раз по опытным образцам и в 7–8 раз по серийным машинам. "Комета" - при той же боевой части и вдвое меньшей дальности - была дороже самолёта-снаряда 10Х почти на порядок!
СБ-1, известное впоследствии как "Алмаз", специалисты которого дали жизнь великолепным зенитно-ракетным и противоракетным системам, изначально было подчинено министру вооружений Д.Ф. Устинову. Кто-кто, а Дмитрий Фёдорович умел точно сравнить системы вооружений и, возможно, тогда, при оценке самолётов-снарядов Челомея и "Кометы", ему пришлось покривить душой. Это и стало первой "занозой" в его отношениях с Челомеем.
Впоследствии академик, Герой Социалистического Труда А.И. Савин, создатель ракетно-космических систем, тогда подключённый к работам над "Кометой", вспоминал, что больше всего его поразила героическая работа лётчиков-испытателей, ввиду несовершенства систем управления вынужденных совершать на самолётах-снарядах облёты целей, приводить их на аэродром, где приземлять на лыжу. К счастью, испытания завершились без катастроф.
Осторожный главнокомандующий ВВС маршал авиации К.А. Вершинин, наверняка согласовавший своё мнение и с Д.Ф. Устиновым, и с Л.П. Берией, оценил как не соответствующие современным требованиям скорость, высоту полёта и рассеивание 10Х, а также использование в качестве самолёта-носителя устаревшего четырёхмоторного Пе-8 (как будто носитель выделялся не самими ВВС!) и возражал против принятия этого самолёта-снаряда на вооружение. Министр авиационной промышленности М.В. Хруничев, в подчинении которого находился завод В.Н. Челомея, напротив, памятуя об экономических показателях, высказался за немедленный запуск 10Х в серийное производство, чтобы в дальнейшем, используя относительно простую материальную часть, армия могла накапливать опыт для перехода к более сложной технике. Он считал, что, отказываясь от 10Х, руководство ВВС тормозило внедрение нового вида военной техники. На вооружение самолёт-снаряд 10Х так и не поступил, как и не предпринималось попыток установить на него более упрощённую систему наведения, чем использовавшаяся инерциальная. За девять лет работы на 51-м заводе были созданы и доведены до принятия на вооружение самолёты-снаряды 10Х, 16Х, 10ХН, 14Х. ОКБ В.Н. Челомея в то время было единственной организацией, где создавались не только самолёты-снаряды, но и новые двигатели для них.
При анализе тактико-технических характеристик вооружений чаще всего отсутствует анализ их сравнительной стоимости. Стоимость самолётов-снарядов, созданных под руководством Челомея, была низкой, лишь в два-три раза превышала стоимость авиабомбы. Если же учитывать общую стоимость доставки авиабомб, включая авиационную составляющую, то самолёт-снаряд оказывался самым дешёвым "оружием возмездия", способным нанести неприцельный, но достаточно мощный удар "по площадям".
Постановлением правительства от 19 февраля 1953 года ОКБ-51 с опытным заводом передали по соседству: в систему ОКБ-155 Главного конструктора А.И. Микояна.
Система "Комета" была принята на вооружение в 1953 году.
Заметим, что многострадальный завод № 51 до В.Н. Челомея возглавлял Генеральный конструктор Н.Н. Поликарпов, после него - А.И. Микоян, затем П.О. Сухой. Такое вот "намоленное" место. ОКБ последнего утвердилось на территории этого завода и, несмотря ни на что, существует здесь и по сей день.
Подобно тому как в послесталинскую эпоху проштрафившихся партийных вождей и министров ждали уже не тюремные камеры, а комфортабельные апартаменты посольств Советского Союза, правда, в столицах далеко не великих держав, прибежищем для отстранённых или отошедших от дел главных конструкторов стали кафедры ведущих авиационных и ракетных институтов. Так и молодой Челомей нашёл точку приложения сил в МВТУ им. Н.Э. Баумана.
Единственная
В 1949 году в жизни Владимира Николаевича произошло событие, во многом определившее всю его дальнейшую жизнь. Свою будущую жену Владимир Николаевич впервые увидел в Министерстве авиационной промышленности, где она работала. Её мягкое очарование, застенчивая улыбка, стройная фигура произвели на Челомея самое сильное впечатление. Ну а сам молодой главный конструктор, улыбчивый и элегантный блондин, орденоносец, порой подкатывавший к министерству на открытом серебристом "Адлере", пользовался у его работниц повышенным вниманием.
Вместе с Нинель, а именно так звали девушку, работала дама, взявшая, как это порой бывает, над ней личное шефство и поставившая перед собой задачу устроить её счастье. При очередном визите Челомея, весть о котором распространялась по министерству с быстротой молнии, она поинтересовалась у Нинель: видел ли её конструктор. Услышав отрицательный ответ, с женской оперативностью попросила её отнести документы в кабинет N. Как вы уже догадались, Владимир Николаевич был именно в этом кабинете. Впоследствии Нинель Васильевна вспоминала, что она и не видела его, видела только его ногу, выступавшую из-за кресла, но главное было то, что он увидел её. Чуть ли не на следующий день Челомей приехал в министерство на своём "Адлере" с огромным букетом цветов, избрав свою единственную, чем поверг в отчаяние одних, вызвал грусть других и заслужил одобрение совсем незначительной части женщин.
Нинель Васильевна происходила из семьи военных юристов Василия Петровича и Евдокии Николаевны Соколовых и помимо безукоризненной женственной внешности обладала "светским" для того времени воспитанием. Была у Нинель Васильевны и своя тайна: исключительно чистый и светлый голос, известный в теории музыки как колоратурное сопрано. Она окончила музыкальное училище и собиралась поступать в консерваторию, на кафедру сольного пения вокального факультета.
Известно, что будущий товарищ, а порой и жёсткий оппонент В.Н. Челомея академик и дважды Герой Соцтруда, светило отечественного ракетостроения В.П. Елушко также оказывал Нинель Васильевне знаки внимания. Некоторые даже видят в этом эпизоде завязку будущего резкого соперничества конструкторов…
"В 1947 году он (Валентин Глушко. - Н. Б.) ухаживал за одной девушкой, которая, втайне от него, одновременно встречалась с ним и с другим человеком. И вот она по рассеянности или легкомыслию (последнее вероятнее всего) назначила два свидания на одно и то же время, а когда поняла свою оплошность, то попросила свою подругу, которую звали Магда, пойти на свидание вместо неё. Валентин Петрович очень удивился, когда увидел незнакомку. Та чистосердечно во всём призналась и извинилась за легкомысленную подругу. Её откровенность и внешность приглянулись ему, и они отправились в театр. По дороге Магда рассказала, что она родилась в 1926 году в семье красного латышского стрелка Макса Эмсиня, в 1938 году арестованного по ложному доносу, что живёт она в коммунальной квартире по Собиновскому переулку, в комнате со своей бабушкой. Вскоре знакомство переросло в дружбу, которая увенчалась свадьбой Валентина и Магды в 1947 году… А та легкомысленная знакомая Валентина Петровича позднее стала женой Челомея, на встречу с которым тогда и пошла", - пишут в своей книге П.И. Качури А.В. Глушко[55].
Некоторое подозрение вызывает год знакомства и свадьбы В.П. Глушко: можно предположить, что произошло это двумя-тремя годами позднее. Но в целом необычная и отчасти даже занимательная история, косвенно подчёркивающая очарование легкомысленной подруги невесты.
Непростой задачей для себя Владимир Николаевич считал получше устроить знакомство своей матери, которая имела на него большое влияние, со своей невестой. Знакомство это, однако, прошло безукоризненно: Евгения Фоминична приняла невестку почти безоговорочно.
После свадьбы молодые жили в трёхкомнатной квартире Владимира Николаевича на любезных его сердцу Патриарших прудах, полученной им от Наркомата авиационной промышленности в начале 1946 года.
Когда родился сын, Владимир Николаевич поспешил снять дачу и нашёл подходящую на станции Трудовая, рядом с Зеленоградом. Одним из соседей Челомеев был известный военачальник, Маршал Советского Союза, в то время первый заместитель военного министра СССР В.Д. Соколовский. Однажды, когда совсем ещё маленькая дочь Челомеев неожиданно тяжело заболела, Василий Данилович выручил Владимира Николаевича, спешно вызвав и предоставив ему автомобиль, чтобы отвезти девочку в больницу. С тех пор отношения этих людей и их семей стали самыми тёплыми.