Кряду Толстой восхищался Щедриным (за "Головлевых"), но добавлял: "Кряду его, однако, читать нельзя" (восп. И. Альтшуллера). А Кони он говорил: Щедрин пишет для страсбургских гусей, которых раздражают, чтобы печень разрослась для паштета. (Как налима розгами.)
Кто кого У Бортов кота и кошку зовут "Кто" и "Кого". "Вот разница языков: Wer и Wem было бы хуже, a Qui и Quam лучше".
Кто о ком "Огонек" напечатал Ходасевича со статьей о нем Вознесенского. Как легко представить, что написал бы Ходасевич о Вознесенском. Или Гракх об Авле Геллии, или Авл Геллий обо мне.
Для вечера о Ходасевиче. Ходасевич - поэт, но едва ли не большего уважения, чем поэзия, заслуживает его отказ от поэзии. Его последнее десятилетие было не внутренним засыханием и не досадным следствием внешних обстоятельств, оно было - как и конец Блока или Цветаевой - логическим выводом сознательно принятой позиции. Он считал, что поэзия - это не вещание всемирных истин и тем более личных страстей, а это изготовление зеркала, чтобы, заглянув в него, увидеть свое ничтожество. Это орудие нравственности в мире без бога. Когда ты увидел себя со стороны (об этом раздвоении Ходасевич писал не раз) и что мог - исправил, а перед тем, чего не мог, - опустил руки, то остается только умереть или замолчать. Отказавшись от поэзии, он хоронит себя и свою эпоху в прозе. Он не консервирует свои чувства и приемы, он не плачется о прошлом и не заигрывает с будущим (или наоборот), а судит о них вневременно, как покойник, как житель некрополя: исчужа, холодно и сухо. Его мерило - Пушкин; а чтобы иметь право мерить Пушкиным, нужно объединиться с ним в смерти, потому что объединиться с Пушкиным в жизни может только Хлестаков. Он не считает, что с ним погибла вся вселенна. Он знает, что культура работает, как мотор, в котором должны быть вспышка за вспышкой, но такие, чтобы не взрывали машину. Если ты сам не можешь вспыхивать и не хочешь взрывать, то следи, как механик, чтобы машина хорошо работала, - а для этого имей трезвую и беспристрастную голову. Именно за эту трезвость Мирский его обозвал: "любимый поэт всех, кто не любит поэзию". (То есть, в частности, филологов.) Он учит умирать мужественно, потому что нехорошо, когда эпоха умирает с эгоцентрическим визгом Такой урок всегда своевременен итд [30]
Культура С. Ав. на цветаевской конференции сказал: для предыдущих поколений любовь к Цветаевой была делом выбора, для нас она заданность. Та же тема, что и у Ю. Левина, когда тот отказался делать доклад о Мандельштаме, потому что Мандельштам уже не ворованный воздух.
Курганова письмотвник Фразы, которых я не мог разъяснить И. К. "Мне любезнее отказаться от всего аристотического трибала, нежели подумать открыть столь важную тайну… Я нахожусь, как Андрофес, в сладчайших созерцаниях толиких дивных изрядств… Он говорил по-гречески, по-латыне или по-маргажетски…"
Количество и качество В. Перельмутер - о том, что не удается издать М. Тарловского. Сидел ли? Сидел, но меньше года. Раньше говорили: вот видите, сидел; теперь говорят: вот видите, меньше года. Он писал:
Мы все расстреляны, друзья,
Но в этом трудно нам сознаться.
РГАЛИ 2180. 1.51: Марк Тарловский, упражнение на тройные рифмы, ради которого он совместил несовместимое: октавы с пародией на Державина. Вот истинная преданность поэзии: ради красного словца он не пощадил не то что родного отца, но и себя, потому что не мог не понимать, что хотя бы от 10-й строфы уже вела прямая дорога к стенке. А был, говорят, большой трус.
Ода на Победу
Лениноравный маршал Сталин!
Се твой превыспренний глагол
Мы емлем в шелестах читален,
Во пчельной сутолоке школ,
Под сводами исповедален,
Сквозь волны, что колеблет мол…
Се - глас, в явлениях Вселенной
За грани сущего продленный.Тобой поверженный тевтон
Уже не огнь, а слезы мещет,
Зане Берлин, срамной притон,
Возжен, чадящ и головещат,
Зане, в избыве от препон,
Тебе природа дланьми плещет.
О! сколь тьмократно гроздь ракет
Свой перлов благовест лиет!За подвиг свой людской осанной
Ты зиждим присно и вовек,
О муж, пред коим змий попранный
Толиким ядом преистек,
Сколь несть и в скрыне злоуханной,
В отравном зелье ипотек!
Отсель бурлить престанут тигли,
Что чернокнижники воздвигли.Се - на графленом чертеже
Мы зрим Кавказ, где бродят вины,
Где у Европы на меже
Гремят Азийские лавины:
Сих гор не минем мы, ниже
Не минет чадо пуповины;
Здесь ты, о Вождь, у скал нагих
Повит, как в яслях, в лоне их.Восщелком певчим знаменитым
Прославлен цвет, вельми духмян;
Единой девы льнет к ланитам
Пиита, чувствием пиян;
А мы, влеченны, как магнитом,
Сладчайшим изо всех имян,
Что чтим, чрез метры и чрез прозу,
Как Хлою бард, как птаха розу? [31]О твердь, где, зрея, Вождь обрел
Орлинумощь в растворе крыши,
Где внял он трепет скифских стрел,
С Колхидой сливши дух ковылий,
Где с Промифеем сам горел
На поприще старинных былей,
Где сребрян Терека чекан
Виется, жребием взалкан!В дни оны сын Виссарионов
Изыдет ведать Росску ширь,
Дворцову младость лампионов,
Трикраты стужену Сибирь,
Дым самодвижных фаетонов
И тяготу оковных гирь,
Дабы, восстав на колеснице,
Викторны громы сжать в деснице.Рассудку не простреться льзя ль
На дней Октябревых перуны?
Забвенна ль вымпельна пищаль,
Разряжена в залог Коммуны?
Иль перст, браздивший, как скрижаль,
Брегов Царицыновых дюны?
Нет! Ленин рек, очьми грозя:
Где ступит Сталин, там стезя!Кто вздул горнила для плавилен
Кто вздвиг в пласты ребро мотык,
Кем злак класится изобилен,
С кем стал гражданствовать мужик,
Пред кем, избавясь подзатылин,
Слиян с языками язык?
За плавный взлет твоих ступеней
Чти Сталинский, Отчизна, гений!Что зрим на утре дней благих?
Ужели в нощи персть потопла?
Глянь в Апокалипсис, о мних:
Озорно чудище и обло!
Не зевы табельных шутих -
Фугасных кар отверсты сопла!
Но встрел геенну Сталин сам
В слезах, струимых по усам!Три лета супостат шебаршил,
И се, близ пятого, издох
В те дни от почвы вешний пар шел,
И мир полол чертополох.
И нам возздравил тихий Маршал
В зачине лучшей из эпох.
У глав Кремля, в глуши Елатьмы
Вострубим всюду исполать мы.Коль вопросить, завидна ль нам
Отживших доля поколений,
Что прочили Сионов храм
Иль были плотью римских теней,
Иль, зря в Полтаве Карлов срам,
Прещедрой наслаждались пеней, -
Салют Вождя у Кремлих стен
Всем лаврам будет предпочтен.Нас не прельстит позднейшей датой
Веков грядущих сибарит,
Когда, свершений соглядатай,
Он все недуги истребит
И прошмыгнет звездой хвостатой
В поля заоблачных орбит!
Мы здесь ответствовали б тоже:
Жить, яко Сталин, нам дороже.Итак, ликующи бразды
Вкрест, о прожекторы, нацельте,
Лобзайте Сталински следы
У Волжских круч и в Невской дельте,
Гласите, славя их труды,
О Чурчилле и Розевельте,
Да досягнет под Сахалин
Лучьми державный исполин!В укор неутральным простофилям
Триумф союзничьих укреп.
Мы знаем: Сатану осилим,
Гниющ анафемский вертеп.
Да брызжет одописным штилем
Злачена стилоса расщеп! -
Понеже здесь - прости, Державин! -
Вся росность пращурских купавен.
9-13 мая 1945
Ламарк "А японцы после войны выросли в среднем на 10 см: чтобы не страдать неполноценностью в мировом сообществе. Ла[32]маркисты говорят от волевого напряжения; а дарвинисты: оттого, что кушать лучше стали, благодаря японскому чуду".
Лаз Я беспокоился, что, переводя правильные стихи верлибром, открываю лаз графоманам. Витковский сказал: "Не беспокойтесь: графоманы переводят только уже переведенное, им этот лаз не нужен". "Делают новые переводы Киплинга на старые рифмы".
Латынь Сборник 1990 г. назывался "Quinquagenario Alexandri Iliushini oblata" (вместо Iliushino): в сознании составителей был лотмановский сборник "Quinquagenario" без мысли о падежах. Так Л. Толстой писал, будто злые римляне в амфитеатре кричали "Роlliсе verso!" ("Пальцем книзу!"), потому что помнил заглавие романа Лугового-Тихонова "Роlliсе verso! (Добей его!)".
Латынь "Кокто переложил "Эдипа" на телеграфную латынь" (В. Вейдле. СЗ 52–53).
Lectio difficilior текстологический мазохизм.
Легковооруженный арьергард национальной классики, уже ощутимо инородный, - таковы кажутся Чехов и Анатоль Франс.
Легкий О. Седакова была секретарем у поэта К., нужно было готовить однотомник. Он был алкоголик, но легкий человек: лежал на диване и курил, а она предлагала сокращения. "Ну, сколько строчек стоит оставить из этого стихотворения?" Одну. "Это неудобно, давайте четыре". Смотрел с дивана на обрезки на полу и говорил: "Другой бы на это дачу выстроил".
Ленинизм Ходасевич в дискуссии об эмигрантской литературе писал: будущее русской поэзии - "сочетание русской религиозности с американской деловитостью". Это почти точная копия последнего параграфа "Вопросов ленинизма", "Стиль": "сочетание русского размаха с американской деловитостью".
Лесков показывал Измайлову иерусалимский крест из слоновой кости, а в середине стеклышко с непристойной картинкой (СЗ 46). "В том, что делаю дурного, не нахожусь на своей стороне" (Толстому, 12.7.1891): "нехорошо иметь неопрятное прошлое" ("Юдоль").
Литература Пятница так объяснял Робинзону, какая религия у его племени: надо взобраться на самую высокую гору и крикнуть: "О!"
Литературная экология "Лучше уж написать историю советской заплечной критики (включая хедер имени Марселя Пруста, там тоже стояла дыба): [33] тогда литература сразу явится как нечто производное. А что непроизводное - восхвалим, ибо это и есть ценность".
Лимерик сочинения И. О.
Жил да был человек в Мелитополе,
Утверждавший, что он-де vox populi;
Повторял эту фразу
Он по сотому разу,
И тогда его только ухлопали.
Личность "И бог призвал слона, всем-слонам-слона, и сказал ему: играй в слона. И всем-слонам-слон стал делать, что приказано" (Киплинг, Сказки).
Лоб Предмет "труд" в школьной программе: "это чтобы не камнем, а лбом орехи расшибать" (Б. Житков, письма, РГАЛИ 2185, 1,4).
Логика В восп. Чуковского. Мережковский сказал: "Люди делятся на умных, глупых и молдаванов; ваш Репин - молдаван". Гиппиус из соседней комнаты крикнула: "И Блок тоже молдаван!" Самое замечательное: "В ту минуту мне показалось, что я их понял".
Логика Виды медов были: вишневый, смородинный, мозжевельный, обварный, приварный, красный, белый, белый-паточный, малиновый, черемховый, старый, вешний, с гвоздикой, княжий и боярский. (Терещенко, Быт рус. народа, 204). ("Квас черствый, квас сладкий, квас выкислый" перечислял Ремизов в "Учителе музыки").
Логика Был тест на классификацию карточек с картинками, дерево и таракан оказались в одной группе. Испытуемый объяснил: потому что никто не знает, откуда взялись деревья и откуда взялись тараканы. (Рассказывала Б. Зейгарник) Неизвестно, читал ли он обэриутов.
Логика "Не ищите логики там, куда вы ее не клали", сказали мне, когда я слишком долго старался понять статью НН.
Логика сочинительная В водевиле Ильфа и Петрова персонаж боится ревнивого мужа: "Он ведь еврей, а это почти караим, а это почти турок, а это почти мавр, а мавр - сами знаете!" На это похожа система доказательств в интерпретациях разных поэтов у К.
Летний сад Все удивлялись, что герцог Лейхтенбергский женился на Н. С. Акинфиевой. "Это все равно, что купить Летний сад, чтобы иметь право в нем прогуливаться", - сказал Тютчев (Феокт., 77). [34]
Любовь "С получением сего предлагается Вам в двухчасовой срок полюбить человечество" (С. Кржижановский, о проблемах викариата чувств).
Любовь Т. Масарик напоминал: сен-симонисты, чтобы теснее связать человека с человеком и приучить людей к любви, рекомендовали, напр., пришивать пуговицы у сюртуков сзади, чтоб брат брату помогал при застегивании. И все мы с удовольствием пришиваем своим братьям пуговицы сзади, чтобы они никак не могли их сами застегнуть, итд (СЗ 65, 172).
Любовь Он любит Мандельштама без взаимности; я тоже, но хотя бы
стараюсь эту любовь заслужить.
Любовь В. Вейдле: французская литература была для Пушкина родителями, которых не выбирают, а женой, которую выбирают по любви, была английская.
Любовь "Цветаева, видимо, любила своих любовников по обязанности поэта, а мужа - по-настоящему", - сказала НН. Шкловский говорил Л. Я. Гинзбург "Лиля Маяковского ненавидит за то, что гениальный человек он, а не Ося". Так Брика она любит? "Разумеется".
Макиавелли Г. Федотов о Ключевском: "Какой огромной выдержкой, почти макиавеллистической, нужно было обладать, чтобы читать курс одновременно в духовной, военной и университетской аудитории, сорок лет увлекая студентов и не навлекая подозрительности начальств" (СЗ 50–51).
Мать Б. Хелдт: "Мария Шкапская, как настоящая мать на суде Соломона, предпочла спасти свою поэзию, отрекшись от нее". "Самая неоцененная поэтесса".
Матизмы термин из немецкой монографии о русской матерной лексике. Е. Солоновича просили перевести сонеты Аретино, он ответил: "Не получится, там все необходимые слова свои, а у нас какие-то неестественные, как будто из тюркских пришли". Оказывается, нет. никаких тюркских корней, только название главного органа почему-то из албанского. Впрочем, это оспаривается. См. MUTTERSPRACHE.
Материальный стимул Уточкин на стадионах летал не выше двух метров от земли, чтобы из-за заборов не глазели неплатившие.
Маркс Критик сказал, что "Приглашение на казнь" - это "Мы" в постановке братьев Маркс ("Strong opinions").
Маяковский "У Данте все домашнее, как у Маяковского, а у Петрарки и Тассо уже отвлеченное", - говорила Ахматова Чуковской. [35]
Медведь До 1815 г. Россия и Польша барахтались на Восточной равнине, как два медведя в одной берлоге, царапаясь, но чувствуя, что они одной породы. И за сто лет потом возненавиделись до потери породы больше, чем при любых самозванцах.
Мафия Вор ворует, мир горюет, вор попал, а мир пропал (пословицы Симони).
Метатеза О. Б. Кушлина заметила, что "Ночь, улица, фонарь, аптека" сделано по образцу того стихотворения Бальмонта из "Хоровода времен", которое пародировал Благов: "Тюлень. Пингвин. Глупыш… Глупыш. Пингвин. Тюлень… Тюлень. Глупыш. Пингвин…" В таком случае общий их предок - эпиграмма Пушки на "Шихматов, Шаховской, Шишков" и ее французские образцы, исследованные Томашевским. Кроме трагического и комического аспекта, есть и лирический: застывающая концовка "Канута" А. К. Толстого - "…Шиповник пахучий алеет…Шиповник алеет пахучий".
Мещанство Ренан восторгался г-ном Омэ: "Если бы не такие, нас всех давно бы сожгли на кострах".
"Что такое poshlost'? подражания подражаниям, фрейдистские символы, траченые мифологии, "момент истины", "харисма", "диалог", абстракционизм роршаховских пятен, рекламные плакаты и "Смерть в Венеции"". "Когда мне станут подражать, я тоже стану пошлостью, но еще не знаю, в каком контексте". - Набоков, Strong opinions.
Мидас Поэт - это "царь Мидас, <который> бреется сам и сам бегает к камышовой кочке" (письма Шенгели к Шкапской, РГАЛИ).
Минин Это Мельников-Печерский открыл, что его звали Сухорук (ОЗ 1842, 8).
Мир Ощущение перед миром: "у нас этого не проходили" (письма А. Квятковского к Д Пинесу).
Всё, что создано, мне ясно,
Темно всё, что рождено.
(Полонский, 1, 366)
"Мистический имажинизм" - называл Милюков аргументацию Вл. Соловьева.
Может быть Адамович о Пушкине: "бессмертья, может быть, залог" - осторожность, кружится голова от неизвестности, тогда как Лермонтов с бессмертьем неразлучен и панибратствует. Считать ли подтекстом Пушкина "великое peut-etre"? [36]
Молодость "Что молодость? конец хазовый жизни!.." - Ф. Глинка, "Таинств. капля", I, 167.
Молодость кончалась лет в 25: "Ты молода и будешь молода еще лет пять иль шесть", говорят осьмнадцатилетней Лауре. В "Кн. Литовской" о 25-летней сказано: еще не совестно волочиться, уже трудно влюбиться (заметил Адамович). Лаврецкий был "старик" в 43 года, Ленин имел прозвище "Старик" в 34: где средняя жизнь недолга, стариками кажутся рано (Валентинов). "По дурную сторону тридцати" назывался пожилой возраст в XVIII в. Ленин говорил Кржижановскому: "Худший из пороков - быть старше 55 лет".
Млекопитающие Есть икона: Богоматерь Млекопитательница.
Метод "Этот метод тем полезнее, что сказать нам нечего, а говорить надо". - Квинтилиан, VII, 1, 37.
Мороз Потоптал мороз цветочек, и погибла роза. Жалко, жалко мне цветочка, жалко и мороза (Шевченко).
Могила Дорошевича на Волковом кладбище - рядом с Белинским. С Белинского началось заселение Литературных мостков, справа лег Добролюбов итд.; а потом оказалось вакантное место слева и пригодилось Дорошевичу.
Мораль "Есенин занял место Надсона: не любить его - признак моральной дефективности. У Надсона - болезнь силы, у Есенина - болезнь веры" итд. (Мирский, 211). До Есенина самоубивались на могиле Чехова.