3. Георгий Иванов - Роману Гулю. 21 мая 1953. Монморанси.
21. V. 1953
5, av. Charles de Gaulle
Montmorency (S et O).
Дорогой Роман Борисович,
Спасибо за Ваш быстрый и дружеский ответ. Посылаю вторично рукопись стихов, прибавив два "только что из печки". Предыдущая рукопись Одоевцевой и моя - отправлены на Ваше же имя и по тому же адресу, заказной бандеролью, но простой, а не воздушной почтой. Недоразумение с адресом произошло вот почему: я искал - и не нашел! - адреса НЖ в XXXII книжке, единственной, которая была у меня под рукой. И отыскал письмо М. М. Карповича от 6 января с. г. на бланке - The New Review. 112 West и пр. Так что я добросовестно заблуждался. Надеюсь, что Цейтлинша любезно перешлет Вам ее, как переслала письмо.
Буду Вам очень-очень признателен за быструю присылку аванса (и, понятно, если можно, то именно "воздушным чеком", о котором Вы упоминаете). Спасибо, что напечатаете мои стихи отдельно, и, пожалуйста, просмотрите корректуру - чтобы слова были правильные. Что же касается знаков препинания, то всецело полагаюсь на Вас.
Ну насчет Мельгунова и "Возрожденья" - не мне об этом спорить. Редактор редкая сволочь, тупица, дурак и к тому же "предатель". Ссорит всех со всеми, кого можно унизит, кому требуется вылизать ж. - его стихия.
Я ему приблизительно и высказал это мнение о его особе, когда бросил из-за полной невозможности иметь с ним дело - свой критический отдел в "Возрожденья". Почему я теперь, когда он написал мне всякие нежности, предложил сотрудничество возобновить, согласился?.. Да только потому, что это немедленные, хотя и жалкие, деньги - в ту минуту, когда они необходимы, сразу на бочку. И потому-то я не посылаю ничего Вам: напиши, наклей на триста франков марок и жди потом "по напечатании"... А на письма милый М. М. <Карпович> принципиально не отвечает или отвечает год спустя. Если можно вести дело так, как сейчас выходит из Вашего письма, я с наслаждением плюну на Мельгунова. Чтобы не откладывать в долгий ящик - ответьте, хотите ли Вы нечто вроде "Парижских Зим" - т.е., м. 6., без прежней "игры пера", зато сериозней и без того легкомыслия, которое "Зимы" портит. Таким вот образом: я Вам посылаю "порцию" - законченную саму по себе. Вы ее читаете и посылаете мне более менее обратной почтой за нее гонорар. А я пишу и посылаю второй кусок, снова зная, что получу за нее сразу деньги. Если это Вам подходит, то ничего лучшего не желаю. Занялся бы и рецензиями. Но тут неясно, как технически это делать. Пока я узнаю только, что вышла книга - у Вас уже местный Иваск отозвался...
Хорошо. Простите, кстати, за черт знает какую бумагу - нет другой и в здешней дыре негде купить. Спасибо, что не выводили меня на чистую воду с всякими несуразностями "Пет<ербургских> Зим". Я ничего не исправлял и почти не держал корректуры - не столько по лени, сколько по тому болезненному отвращению к всему этому, в котором был, когда имел возможность этим заняться. Теперь я об этом жалею, хотя, впрочем, не все ли равно: "скорбь науки и скорбь личности" или как там получилось в предисловии Завалишина,стоят Рейснера в 1913 году...
Так вот, дорогой Р. Б., - следующий раз отвечу Вам более толково и более разборчиво, пока же жду Вашего ответа и воздушного чека. Что касается "Коня Рыжего" и нелюбви к нему Мельгунова - то я условился, что напишу, что хочу и о ком хочу, и если он полезет со своим редакторством - то не получит ничего от меня. "Где наша не пропадала". Но он теперь в Мюнхене "спасает Россию" вместе с Вейдле.
И. В. кланяется Вам очень дружески. Вам преданный Г. И.
Спасибо за купоны!
4. Роман Гуль - Георгию Иванову. 25 мая 1953. <Нью-Йорк>.
25 мая 1953
Дорогой Георгий Владимирович, - получено все. Стихи: - чудесные. Сейчас пишу второпях, но все ж скажу об одной ассоциации, которую они вызвали: "Васька Розанов в стихах", много, много общего и в "философии", в "касании к миру" . Но сейчас дело не <в> "баснях", а в чеке, который посылаю Вам с какой-то неимоверной стремительностью. Далее. Я говорил с М.М. и о прозе. Это можно тоже сделать. Стало быть - к сентябрьскому номеру шлите прозу (она может быть и вместе со стихами, сие одно другого не кусается). Оплатим. Заказной пакет буду ловить у Цейтлиной>. Если с рецензиями у Вас с Мелилой будет ч<то>-н<ибудь> не ладно - шлите к нам. Гораздо будет вкуснее. Обрываю.
Сердечный привет, Ваш <Роман Гуль>
Ирине Владимировне цалую ручки и с нетерпением жду повесть.
Первая строфа В<ашего> "Дневника" - просто гениальна - в ней такая магия - что физиологически хочется "грациозного", да как...
5. Георгий Иванов - Роману Гулю. 31 мая 1953. Монморанси.
31 мая 1953
5 av. Charles de Gaulle
Montmorency
(S et O)
Дорогой Роман Борисович,
Очень благодарю Вас и за "неимоверную стремительность", с которой Вы прислали мне чек, и особенно за милые слова о моих стихах. То, что они Вам нравятся, мне очень дорого. Я совершенно так же, Вы писали о себе в предыдущем письме, – равнодушен к мнению "сволочи", будь то восторги или ругань. Последняя даже больше забавляет меня. Но если пишешь стихи "для нескольких человек" - тем ценней и дороже, если один из этих нескольких тебя так нежно и лестно приветствует. Тем более что от Вас, скажу начистоту, я этого не ждал. Видите ли - "добрые друзья" не раз сообщали мне, что Вы меня терпеть не можете, считаете "холодным эстетом", "мертвецом" и т. д. И Ваша рецензия была для меня большим и вполне неожиданным сюрпризом. Не будь ее, я бы не обратился непосредственно к Вам и, м. б., так бы никогда не узнал, что Вы не враг, а друг. Очень жалею теперь, что пока Вы были в Париже, не столкнулся где-нибудь с Вами - мы бы наверное сошлись бы и близко подружились. Но так всегда, или почти всегда, в моей странной жизни.
Моя жена, напротив, торжествует: "я тебе говорила". Она, действительно, всегда, с очень давних времен, "тянулась" к Вам и была Вашей горячей поклонницей, ставя в пример Ваши книги - от которых "прежде всего нельзя оторваться" - начал читать и обязательно прочтешь в один присест, "не то, что этот выматывающий кишки Алданов" (сравнивая - с чем я вполне соглашался - Вашего Азефа и его).
Вот тут, кстати, о рецензии, которую я написал вчерне о Вас. Вы, должно быть, правы насчет Мельгунова: он, когда я уславливался с ним насчет книг, которые я прорецензирую для июльского "Возрождения" - не моргнул глазом насчет "Коня Рыжего". Но сказал, чтобы я выписал из Чех<овского> фонда книги - в том числе и Вашу, - т. к. они еще ему не присланы. Но теперь выяснилось, что Ваша как раз давно ему была послана. Его все нет. У секретарши книги тоже нет - "мы не получали". Опасаюсь, что тут какой-то подозрительный мандеж , имеющий целью "замотать" "Коня Рыжего" - так, как будто произошло какое-то недоразумение. Этот старый чорт на днях вернется, и я это выведу на чистую воду без обиняков. Но как быть. Обязательно хочу написать о Вас. С удовольствием бы послал маленькую статейку о "Коне Рыжем" - вместо "Возрождения" в "Нов<ый> Журнал". Но возможно ли это? Не говорю уже, что о Вас была чья-то рецензия - но если и можно написать во второй раз, то хотя бы тоже параллель между Вами (исторически<ми> Вашими книгами) и Алдановым, на которой рецензия начинается,> возможна ли, возможна ли в "Нов<ом> Ж<урнале>", где М<арк> Ал<ександрович> как свадебный генерал тянет из номера в № свою нуду о Бальзаке и пр.? А у Мельгунова это как раз не только возможно, но и желательно для "известного историка", который Алданова - но дурацки, как все у него - ненавидит.
Ответьте, пожалуйста, на этот счет. Если да - я пришлю две-три странички, как маленькую статью, а не отзыв о книге, т. е. более общего характера и о Вас и о Вашем месте в русской литературе. Тогда хорошо, если бы Вы прислали бы мне "Коня Рыжего", для скорости и удобства. Читал я его и в "Нов<ом> Журнале" и в отдельном издании и читал очень внимательно - но книга мне необходима для цитат. Ответьте.
Кстати - если бы видели пометки Бунина на страницах "Нов<ого> Журнала" - Вы бы очень веселились странными отметками нашего лауреата. В свое время, когда мы жили в Русском Доме в Жуан ле Пен, по его экземпляру я и знакомился с вашей этой прекрасной - такой человечной и такой русской книгой.
Хорошо. Я, между прочим, стараюсь писать сегодня не так неприлично грязно, как в прошлый раз, но боюсь, что получается все-таки вроде почерка Керенского или Маклакова. Это все остатки моей недавней хвори, едва не сведшей меня в гроб да и по сей день не вполне меня отпустившей.
Я очень рад возможности посылать Вам отрывки из того, что будет называться "Жизнь, которая мне снилась". Не будь Вашего согласия на предложенный мною "товарообмен" - рукопись и, когда она получена, драгоценный чек - я бы, конечно, никогда не написал бы этой, давно мне "снившей<ся>" книги. Но теперь с позавчерашнего дня я уже пишу для Вас первый отрывок. Когда, приблизительно, я должен Вам его доставить, чтобы он попал в сентябрьскую книжку? Не знаю, конечно, но думаю, что получится ничего себе. М. б. даже и хорошо. Пишу я теперь приблизительно тем же стилем, что мои последние, понравившиеся Вам стихи - т. е. стараясь попроще без турусов на колесах дутой метафизики и пр. напущенья тумана. И в то же время хочу быть чутку серьезней, не врать что попало как - увы! - в ранних "Петербургских Зимах" - того, что Вы, деликатно, назвали Dichtung'oм!
Да, чтобы не забыть, - исправьте, пожалуйста, в моем "Дневнике" описку: толковать (а не говорить , как в рукописи) мне в общем не о чем…
Одоевцева Вам нежно кланяется. Она малость тревожится попадет ли в Ваши руки своевременно рукопись. Насчет этой рукописи, от себя - и между нами!- прибавлю: если можете напишите автору, когда ее прочтете, по возможности лестно, т. к. сейчас это психологически очень важно для нее. Ведь стихи, написанные во время болезни - действитель<но> написаны во время очень сериозной болезни и вообще в таких душевных и физических обстоятельствах, что лучше не вспоминать. И она еще медленнее, чем я, выкарабкивается теперь из ямы, в которой мы оба сидели. Это, повторяю, между нами. Что рукопись такая грязная - потому что писалось во время оккупации и бог знает где валялась. Поэтому, если можно, не откажите прислать корректуру. Ну, как говорится, о обещанном авансе "не напоминаю", зная на опыте, как Вы быстро прислали мне деньги за стихи. Но все-таки… "округлите" его по возможности. Можно, для простоты, прислать на мое имя, но если это не полагается для отчетности или чего-нибудь вроде - то по carte d'identitе фамилия ее тоже Ivanoff, причем буква имени I превратила<сь> за это время перемен карт в F., т. е. "F. Ivanoff".
Обнимаю Вас.
Ваш Георгий Иванов.