Семен Яковлевич очень любил свою жену и дочек. Они были за его спиной по – настоящему как за стеной. Кормилец был и рыбаком, и охотником. Часто привозил домой рыбу и дичь. На генном уровне он помнил все пруды и леса своих предков. Он мог и сейчас с закрытыми глазами найти то рыбное место, где он еще маленьким мальчиком ловил рыбу со своим знаменитым прадедом.
Семен Яковлевич приучал к этому делу своих дочерей и внуков тоже. Он всегда брал их с собой на природу, покупал им удочки и прививал им любовь к активному отдыху.
Единственное табу для всех было наложено на его трофейное ружье, – двустволку, доставшееся ему от его предков, которое он за большие деньги выкупил у одного партийного работника. Он его не давал никому. Разрешал только полюбоваться на него, подержать в руках и класть на место. Многие приходили посмотреть на древнее произведение искусства и, затаив дыхание, потрогать его рукой. Вот и в день приезда дочери с внуками Семен Яковлевич взял свое любимое ружье, снасти и уехал успокаивать свои нервы в одиночку.
Глава 25
– Оля, а тебя точно приглашали на работу в Шпаковскую школу? – спрашивала мама.
– Да, мне позвонили из районо и предложили работать директором школы. Я сначала подумала, что это шутка, я не знала, как люди узнали, что я уволилась из школы в Горькой Балке и теперь без работы. Но потом трубку взяла Верочка Маленькая и как засмеется в трубку:
– Ну что, удивилась, что тебе сразу работу в Шпаковке нашли?
Волей судьбы Верочка Маленькая второй раз вышла замуж за их однокурсника – дагестанца, которому мама не разрешала на ней жениться. Но любовь оказалась сильнее, он дождался ее, нашел, женился, и увез жить в краевой центр, где работал в правительстве.
– Мама, помнишь, Верочку Маленькую? – спросила Оля, обнимая маму.
– Верочка замуж вышла второй раз за нашего бывшего однокурсника. Он нам с Женей еще новую машину помог купить. Вспомнила? Так вот он теперь большой начальник, и это он предложил мою кандидатуру на эту должность. Я же в Горькой Балке после того, как Ефим Ефимович ушел на пенсию, тоже стала директором школы работать. Школа продолжила традиции нашего любимого отца просвещения в моем лице. Ефим Ефимович все время помогал мне и оберегал меня. Он сказал, что может только мне доверить свое детище. И я с гордостью хочу тебе сказать, что у меня, мамочка, получается руководить большим коллективом. Школа – моя жизнь. Я не могу без школы. Ма, это мое, понимаешь? Я здесь на своем месте.
– Конечно, я все понимаю, но я хочу тебя предупредить. Оленька, тебе придется здесь очень тяжело. Здесь люди у нас не такие добрые, как у вас в селе Горькая Балка. А то, что надоело мучиться с мужем – алкашом, так это правильно сделала, что ушла, сколько можно было терпеть? И хорошо сделала, что все ему оставила. Пусть не говорит, что он один остался, и что его обобрали.
– Мамочка, я и правда очень за него боролась: и лечила его, и кодировала. Но ничего не помогает. Как же мне дальше быть, не знаю. Мне все равно его жалко. Он добрый, хороший, но больной. Почему нам так с Лидой не повезло? У нее Сашка Петров тоже алкаш. Всю жизнь ей испортил. Мама, представляешь, она ему троих детей родила, калекой с ним стала, а он неблагодарным оказался. Как напьется, так все время и кричит: "Вот если бы не та авария, я бы никогда на тебе не женился!
Лида Николаенко оставалась такая же красивая и умная. Она была лучшей словесницей в школе. Ученики ее очень любили. Знания она давала глубокие, лучшей учительницы не было в крае. Они с Сашей построили новый большой дом. Лида родила ему двух сыновей и дочь. Родители смирились, что он женился на городской. Жаловались всем в деревне: "Грамотную взял. О чем с ней может говорить? Не наша она, не наша и есть. Даже корову доить не умеет!".
Старший сын, Илья, был копией Александра Петрова. Такой же красивый и широкоплечий. Красивые голубые глаза, русые волнистые волосы, зачесанные назад, ни одну девушку не оставляли равнодушной. Он учился в Политехническом институте. Занимался спортом и так же, как и отец, был душой компании. Младший сын, Антон, весь пошел в мать: такой же красивый и черноглазый. Он окончил Медицинский институт и работал стоматологом в своем родном селе Горькая Балка. А вот лапочка – дочка, – Машенька, взяла самое лучшее у Лиды, и у Саши. Чернявая красавица с голубыми глазами пошла по стопам мамы и стала воспитательницей в детском саду.
Лида Николаенко очень переживала, что ее лучшая подруга Оля разводится с Женей, но понимала, что Оля справится. Она и так очень долго боролась за мужа. Дети выросли, им нужно было получать достойное образование, и поэтому она поддержала Олино решение, хотя очень не хотела, чтобы лучшая подруга уезжала из села Горькая Балка.
– Оля, – плакала Лида, обнимая подругу, – только ты вот так можешь все бросить и уехать. Бросить удачную карьеру, бросить все нажитое и уехать все начинать заново!
– Не плачь, – успокаивала подругу Оля. – У меня будет все хорошо! Лида, мы сильные. Все пройдет, как с белых яблонь дым. "Жди меня и я вернусь, только очень жди", – обняла она подругу и заплакала.
– Вера Большая живет в Москве, – продолжала плакать Лида Николаенко. – Верочка Маленькая – в краевом центре. Раскидала нас всех судьба. Круговорот жизни продолжает закручивать наши судьбы, боюсь, что мы больше не увидимся.
– Нет, что ты, Лида?! Мы всегда будем дружить, где бы мы ни жили. Ничего страшного в том нет, что нас разбросала судьба. Но наша дружба вечна, это точно! Она продолжается в наших детях! А затем будет в наших внуках…
Новый коллектив встретил Олю Снежко очень настороженно. Она зашла в маленькое одноэтажное барачного типа строение, вспомнила свою красавицу трехэтажную новую современную школу в селе Горькая Балка и заплакала. Школа-сарай с печным отоплением удручающе подействовала на Олю Снежко. У нее тревожно сжалось сердце, что стало жутко на душе.
– Не переживайте, Ольга Семеновна, это всего на один год, – поддерживали ее новые коллеги. – У нас в проекте стройка новой школы. Мы здесь только временно. Скоро переедем в новую школу. А коллектив у нас дружный, сработанный.
В кабинет директора заискивающе заглянула Галина Никитична Форова.
– Здравствуйте, – сказала она извиняющимся голосом. – Ольга Семеновна, а Катя Черкашина ваша дочь? Она выпускница? Добро пожаловать в мой класс. Катя, – обратилась она к девочке, – пойдем со мной. У меня такой дружный класс! Ты будешь очень довольна своим выбором.
Галина Никитична Форова, женщина с внешностью ехидной фотомодели, знала в школе всех и каждого. Первая сплетница в городе, с маленькими бегающими глазками, сведенными у переносицы, она всегда делала вид сочувствующего человека. Причем сначала выводила человека на отрицательную эмоцию, затем ехидно ему сочувствовала.
Катя пошла за новым классным руководителем, вошла в класс и сказала:
– Здравствуйте, меня зовут Катя Черкашина. Затем, стесняясь, улыбнулась своим новым одноклассникам и села за первую попавшуюся парту. Девочка, которая сидела рядом с нею, была очень красивая. С огромными карими глазами и курчавыми темными волосами. Умные, серьезные глаза изучающе смотрели на новенькую.
Катя сразу потянулась к этой умной и спокойной девочке. Она сразу подружилась с нею.
– Меня зовут Лена Штоум, – протянула Кате свою руку девушка, сидевшая рядом с нею. – Думаю, мы подружимся.
Катя весело разговаривала на перемене со своими новыми друзьями, которые ей очень понравились. Видно было, что ребятам она тоже пришлась по душе. Она была простая деревенская девушка, хохотушка, и совершенно без комплексов, как это было принято в Горькой Балке. Катя сразу все рассказала о себе. Сказала, что у них в деревне был очень сплоченный класс и что все в селе живут одной дружной семьей. Катя говорила, что ей очень было больно оставлять своих одноклассников, с которыми она отучилась девять лет. Ребята ее успокоили и сказали, что ей тоже очень повезло и что у них тоже очень сильный и дружный класс.
– Мама, у меня такие замечательные новые друзья! – хвасталась Катя, придя домой. – Они меня очень хорошо приняли. И девочки такие все красивые и добрые. Почему бабушка сказала, что нам здесь придется очень туго? Почему сказала, что здесь люди злее, чем у нас в селе? Мамочка, правда, они так смеялись, когда я говорила слово "чо" вместо "что". Им это в диковинку было. А так все замечательно прошло.
– У меня тоже все прошло на высшем уровне, – сказал брат Миша. – Класс со мной подружился. Никто надо мной не смеялся, что я из деревни. Тоже ребята все классные, и главное, – учатся хорошо. Лучше, чем в нашем классе в Горькой Балке. Правда, девочки учатся здесь хуже, чем мальчики. Так интересно?! Я такого никогда не видел. Вот это меня очень удивило.
– И меня мой новый коллектив учителей тоже радушно принял, – подхватила разговор мама. – Ну все, начинаем новую жизнь. Все у нас здесь получится! Главное, бабушка и дедушка рядом, и поэтому с нами ничего страшного не произойдет.
– Я думаю, что папа без нас жить не сможет и скоро приедет, – сказал уверенно Миша.
Миша Черкашин, сын Оли Снежко, был очень красивым мальчиком с белокурыми и вьющимися волосами, которые обрамляли крупными локонами красивое личико. Он был похож на ангела. Открытые голубые глаза удивленно смотрели на все, что его окружало.
Миша был очень любознательным мальчиком, с развитым чувством юмора. Но, самое главное, у него была феноменальная память. Он отлично учился, был очень послушным, серьезным человеком. Учителя его очень любили и не могли нарадоваться на него. Дома он придумывал всякие интересные занятия, крутил гончарный круг и лепил из глины различные кувшины. Как ни странно, они у него получались. Он использовал технологию, о которой когда – либо читал или видел по телевизору. Когда он творил, то все это действо приправлял смешными рассказами и прибаутками, которые ни одного человека не оставляли равнодушным. Его любили все от мала до велика. Он своей светящейся добротой очень отличался от сверстников. Ему всегда было всех жаль, и он всем хотел помочь!
– Я не хочу даже думать об этом, – ответила мама. – Если папа приедет, то так же и уедет, – добавила она. – Я его и по – хорошему, и по – плохому просила бросить пить. Человек вообще не хочет исправляться. Так пусть он и живет своей алкашной жизнью и другим не мешает.
– Ма, а если он исправится? – спросил Миша с надеждой.
– Если исправится, тогда видно будет, – ответила мама, обнимая сына.
Глава 26
В Горькой Балке почему-то никто не видел Евгения Петровича Черкашина. Все думали, что он тоже уехал вместе с семьей. Лида позвонила Оле и спросила ее:
– А Женя тоже с тобой устроился в школу?
– Нет, его здесь не было. Он в Горькой Балке остался, – удивилась Оля.
– Странно, но его здесь никто не видел. Хорошо, я сегодня же схожу к вам домой и посмотрю, что произошло?
Лидия Васильевна взяла с собой на всякий случай своего старшего сына Илью. Когда она постучала в дверь, то очень удивилась, что никто не ответил. Она забеспокоилась и стала стучать еще громче в дверь и в окно, но в коттедже стояла мертвая тишина.
– Илья, мне кажется, там кто – то есть. Пожалуйста, залезь в форточку и открой мне дверь изнутри, – попросила она сына.
Когда они вошли в дом, то сразу бросились в глаза, – разбросанные пустые бутылки. Запах стоял ужасающий. В доме все было разбросано. Разлито по полу липкое вино. Шторы зашторены и от этого казалось, что ты оказываешься в преисподней. Было очень жутко здесь находиться. Спертый воздух отдавал неприятным запахом сигарет вперемешку с кислым запахом спиртного.
Лида поднялась на второй этаж и увидела страшную картину: на кровати лежал не человек и не мертвец – обтянутый кожей скелет черного как уголь цвета.
Лида вскрикнула и попросила сына не заходить в комнату.
– Илья, – крикнула она, – срочно беги в больницу и приведи Аркадия Михайловича, нашего врача. Только я тебя очень прошу, по – быстрее. Дяде Жене плохо!
Илья выскочил на улицу и побежал в больницу, которая, слава Богу, находилась рядом. Когда Аркадий Михайлович с медсестрой Валей прибежали, они были в ужасе, в каком состоянии находится Евгений Петрович Черкашин. – У него истощение организма. Срочно ставьте капельницу. Сердце здоровое, поэтому он еще жив. Быстрее, Валя, быстрее. Будем его спасать! Это у него алкогольное отравление от длительного запоя.
Дальше будет видно, что с ним будет. Одному Богу известно – вытащим мы его с того света или нет.
Лида не стала звонить и расстраивать Олю. Врачи сделали все возможное, и Женя пошел на поправку.
– Понимаете, Евгений Петрович, вам вообще нельзя больше пить. Иначе, у вас будет цирроз печени, и вы в страшных муках будете умирать от боли, – увещевал его Аркадий Михайлович. – Вам необходимо закодироваться, если у вас у самого нет силы воли. Вы должны сделать выбор: жизнь или смерть. У вас ведь такая замечательная семья, дети. Вы еще такой молодой. Зачем вы хороните себя заживо? Поезжайте к семье, возвращайте ее обратно сюда. Видите, вам и коттедж, и машина не пригодились, которые вам Ольга Семеновна оставила. Алкоголикам вообще ничего не нужно, кроме бутылки водки. Водка вам и жена, и мать, и дети…
– А может, ему сразу вколоть укол смертельный? – подхватила разговор медсестра Валя. – Я своему мужу так и сказала: "Если ты, сволочь, пить не бросишь, я тебя ночью, когда пьяный будешь, уколю и все, нет тебя. Тебя вообще, и так нет, – сказала я ему. – Ну откуда эта зараза пьянство берется? Может, колдует кто?
– Валентина, ты что, в своем уме? Окончила медицинское училище, комсомолка, а в такую дурь веришь?! – возмутился Аркадий Михайлович.
– Нет, ну почему одним везет с мужиками, а другим нет! Есть мужики, например, вообще не пьют, а вот нам с Ольгой Семеновной не повезло. Я очень хорошо ее понимаю, почему она все бросила и уехала. Ведь сил нет бороться с этими алкашами. Нужно такой закон издать: не хочешь бросать пить, тогда в тюрьму, и под охраной пусть работают, семьи свои содержат, да хоть живы будут, а то вон их сколько умирает!
– Все, хватит, Валентина! Пошли работать, – сказал Аркадий Михайлович. – Любишь ты своего Ивана, – засмеялся он. – Вот даже готова его в тюрьму посадить, лишь бы живой был.
– Да прям люблю. Ненавижу его всеми фибрами своей души! Всю кровь из меня выпил. Господи! Прости меня за мою ненависть к мужу…
Женя Черкашин пролежал в больнице целый месяц. После того как его выписали, он собрал свои вещи и поехал в Шпаковское просить прощения у Оли Снежко и у детей. Он приехал, купил цветов, упал перед женой на колени, вымаливая для себя пощады.
– Оля, я не могу без вас. Я пропаду. Я очень вас люблю. Прошу тебя, прости меня в последний раз. Дай мне еще один шанс. Не гони из семьи. Я брошу пить, обещаю. Я пойду, хочешь, зашьюсь, закодируюсь, и больше никогда не буду брать ни капли спиртного в рот. Прости меня, пожалуйста, в последний раз.
– Женя, ну как я тебе опять поверю, если ты меня уже столько раз предавал? Как я тебя прощу? Я же столько раз тебе верила, где гарантия, что ты опять не обманешь меня?
– Я завтра вместе с тобой пойду и закодируюсь, честное слово. Все, я тебе обещаю, что больше никогда пить не буду. Мне и врач наш, Аркадий Михайлович, сказал, что если пить буду, умру. А я еще на свадьбе детей хочу погулять.
– Ладно, я тебе поверю, дам тебе последний шанс. Если честно, мне нашего сына, Мишу жалко. Он так за тобой скучает. Но я тебя сразу предупреждаю, что я отсюда никуда больше не поеду. Мне уже здесь пообещали дать коттедж, если я соглашусь работать директором школы.
Школа, конечно, самый настоящий сарай. Она очень старая, с печным отоплением. Но уже в проекте новая школа, и я вовсю занимаюсь ее стройкой. Я не вернусь больше в Горькую Балку. Я остаюсь жить в Шпаковке.
– Хорошо, хорошо, как скажешь. Ты знаешь, Васька – ветеринар, кум наш, ведь тоже сюда сразу за тобой переехал. Мне в Горькой Балке рассказали, что, как только ты с детьми уехала, он следом за тобой свою семью собрал и переехал жить в Шпаковку. Ему предложили здесь работу, и он согласился. А ты его здесь не видела?
– Нет, ни разу не видела. Вот как бывает, я и не знала, что они тоже здесь. Я бы очень хотела увидеть Валю и его.
Вася Гуляев по – настоящему любил Олю Снежко, хотя она никогда не отвечала ему взаимностью. Он постоянно был рядом, ходил за нею незримой тенью, тихо обожал ее, хотел видеть, дышать с нею одним воздухом. Он все так же не переставал любить ее. Он очень переживал за нее, но не мог повлиять на Женю Черкашина и не мог помочь своей единственной любимой женщине в этом горе.
Ни одна женщина не может так сильно любить, как могут любить настоящие мужчины. Они проносят любовь к женщине через всю свою жизнь. Прощают ей ее нелюбовь, ее ненависть, ее предательства. Не понимают, почему их любимая женщина приносит себя в жертву недостойному мужчине. Незаметно ходят за ней по пятам, знают о каждом ее шаге. Не лезут в семью, не надоедают ей своей любовью, а оберегают на расстоянии и всегда готовы прийти на помощь, если увидят, что их любовь в опасности!
– Нужно пригласить их семью к нам в гости, – сказала Оля Снежко. – Я очень часто их вспоминаю, какая дружная и хорошая семья у них. А в какую школу у них ходят дети?
– Кажется, они живут в центре. Они купили дом недалеко от рынка.
– Тогда они ходят в первую школу. А Валя, тоже мне кума, ни разу даже не позвонила мне?!
– Наверное, они хотят сделать тебе сюрприз, – сказал Женя. – Дом ведь новый, пока они его приведут в порядок, пока мебель купят, пока обживутся. А потом как снег на голову к тебе свалятся. Ты же знаешь Ваську. Он, как всегда, будет хвастаться, что он лучше всех, и, конечно, лучше меня.
– Зато я теперь точно знаю, кто рассказал Верочке Маленькой о моем переезде и попросил найти мне работу! – улыбнулась Оля Снежко понимающе. – И все – таки Вася Гуляев был и остается моим единственным и настоящим другом из всех мужчин!
– А как же я?! – спросил Женя испуганно.
– Куда я от тебя денусь?! Ты – отец моих детей. Мой муж. И я тебя все равно еще пока люблю. А Вася Гуляев и правда хозяин с большой буквы: не пьет, не курит, Вале помогает. А детей как любит! Да и нам все время помогал, то барана притащит, то гуся. Всегда нас с тобой подкармливал. Сюда, наверное, тоже переехал, чтобы мы с голоду не опухли.
– Не опухнем. Я уже ходил в районо и встретил там своего однокурсника по институту. Помнишь, когда я учился на заочном отделении на историческом факультете, я дружил с Петром Каляжным. Он теперь заведующий районо. Он, кстати, тебя хорошо знает и сказал, что ты у него лучший директор школы в районе. Он мне предложил тоже стать директором школы номер шесть. Но я ему сказал, что нет у меня руководящей хватки. А он мне сказал, что я все равно не отверчусь и буду секретарем парторганизации в твоей школе. Так что я уже назначен к тебе в школу и с завтрашнего дня приступаю к работе.