Громкие дела
От насильников до фальсификаторов
Вспоминает Эльвира Миронова:
"У Руденко был свой стиль выступлений – без грома и пафоса, блестяще владея логикой, теорией косвенных доказательств, он умел убедить в обоснованности своих доводов.
На памяти дело по обвинению Левчишина, осужденного к смертной казни за убийство трех человек на сексуальной почве. В Верховном Совете СССР должно было рассматриваться ходатайство Левчишина о помиловании. Свою вину он категорически отрицал, приводил массу доводов в пользу своей непричастности. Комиссия по помилованию предложила дать свое заключение Руденко. Он поручил мне изучить указанное дело, подготовить соответствующее заключение. Даже в случае признания осуждения обоснованным отразить все доводы осужденного, показать, какими фактами они опровергаются.
Мне довелось присутствовать на заседании комиссии, когда Роман Андреевич докладывал это дело. Могу прямо сказать: испытывала чувство гордости за нашего Генерального прокурора, за его умение быстро ориентироваться и юридически грамотно отвечать на задаваемые вопросы, которых было немало. Верховный Совет СССР тогда отклонил ходатайство Левчишина.
Были и другие поручения Руденко по конкретным жалобам, обязательно с выездом на место. Последнее было дано мне в марте 1978 года. Поводом для личного вмешательства Руденко явилась жалоба из Алтайского края, адресованная председателю Совета министров СССР А. Н. Косыгину. В ней сообщалось о поставках сфальсифицированных вин из Грузинской ССР, вызвавших массовые отравления людей в Пензенской и Белгородской областях, а также Алтайском крае, где 7 человек скончались.
На жалобе Косыгин наложил резолюцию: "Р. А. Руденко. Разобраться и доложить. 18 марта 1978 года".
25 марта я уже находилась в Тбилиси, изучала многотомное дело, по которому под стражей оставался лишь один винодел Эргемлидзе. Да и того собирались освободить. Он твердил, что не знает, как попала в вина щавелевая кислота, вызвавшая отравление. Поверить в это было трудно, учитывая, что отравилось около 1000 человек. Однако следствие ничего не делало, чтобы установить истинные причины случившегося.
Личный контроль Руденко ускорил расследование, и были выяснены обстоятельства изготовления сфальсифицированных вин. Как выяснилось, группа жуликов на протяжении многих лет закупала в Белоруссии различные ягодные экстракты, в Армении лимонную кислоту, смешивала их, разводила водой с сахаром и выдавала за натуральные плодово-ягодные вина. При этом сотнями составлялись ведомости на оплату якобы закупаемых у населения ягод. Однако одни жулики решили обмануть других и поставили однажды под видом лимонной кислоты щавелевую, по внешнему виду не отличавшуюся от лимонной, но бывшую в 10 раз дешевле.
Уже в мае 1978 года Руденко доложил А. Н. Косыгину о ходе следствия по делу, а в октябре завершилась моя командировка. На момент отъезда из Тбилиси было арестовано 48 дельцов, воровавших государственные средства и фальсифицировавших вина. Все они были преданы суду и осуждены".
Большой удачей для Руденко было то, что в эти годы в аппарате Прокуратуры СССР появился исключительно энергичный и напористый работник. Первым заместителем Генерального прокурора СССР в 1976 году стал фронтовик, один из опытнейших работников прокуратуры, имевший стаж работы более 30 лет, Александр Михайлович Рекунков, который спустя пять лет сам возглавит Прокуратуру Союза ССР.
За два года до этого пришел в Прокуратуру Союза ССР и Николай Семенович Трубин, которому предстояло стать последним Генеральным прокурором СССР. Об этих людях, можно сказать, "вышедших из шинели" Руденко, ставших своеобразными "местоблюстителями" этого высокого государственного поста и продолживших в меру своих сил его дела, есть смысл рассказать поподробнее.
"Местоблюститель"
Александр Михайлович Рекунков родился 27 октября 1920 года на хуторе Стоговской Верхнедонского района Ростовской области. Его отец Михаил Иванович и мать Евдокия Абрамовна, которым тогда было по девятнадцать лет, вели крестьянское хозяйство и по своему достатку причислялись к середнякам.
Александр учился в средней школе станицы, а после ее окончания решил связать свою судьбу с армией. В 1939 году Верхнедонской райвоенкомат направил его в Тбилиси, в артиллерийское училище. Молодой курсант начал постигать военную премудрость. Здесь же вступил в партию. Но стать тогда офицером ему не довелось. В декабре 1940 года он заболел и оставил училище. Вернулся к родителям.
В марте 1941 года райком партии рекомендовал молодого и грамотного коммуниста Рекункова на комсомольскую работу – заведующим отделом учета Верхнедонского РК ВЛКСМ. В октябре его призвали на службу в Красную армию и назначили инструктором Всевобуча Верхнедонского военкомата. Вскоре повысили в должности: он стал начальником второй части. В военном комиссариате Рекунков задержался более двух лет. Шла война, и в феврале 1944 года он попал на фронт.
Рекунков командовал взводом, ротой и батальоном. С боями прошел Польшу и Восточную Пруссию. Насколько храбро и отважно сражался с врагами молодой командир, можно судить по его боевым наградам. В течение 1944 года Александр Михайлович получил один за другим четыре ордена: два Отечественной войны II степени (июнь и август), Отечественной войны I степени (октябрь) и Красной Звезды (декабрь). Война для Рекункова закончилась ровно через год поле того, как он попал на фронт – в феврале 1945 года. Тяжелое ранение вывело его из боевого строя.
Вскоре после окончания Великой Отечественной войны Александр Михайлович Рекунков женился на Антонине Ивановне Сучковой, с которой познакомился в госпитале. В 1946 году у них родилась дочь Наталья, а в 1958 году – сын Владимир.
После госпиталя Рекунков поехал долечиваться на родину. Послевоенная жизнь была тяжелая и голодная, поэтому долго лечиться ему не пришлось. В августе 1945 года боевой офицер по рекомендации Верхнедонского райкома партии был направлен на работу в органы прокуратуры. Рекунков стал помощником прокурора Верхнедонского района Ростовской области. С этого времени вся его жизнь была связана с деятельностью органов прокуратуры. Он прошел большой путь от помощника районного прокурора до Генерального прокурора СССР.
Вспоминая те далекие годы, Александр Михайлович рассказывал:
"В августе 1945 года я, как и многие мои сверстники, прошедшие тяжкие годы войны, пришел в прокуратуру и попал, как иногда говорят, на другой фронт – борьбы с преступностью и другими нарушениями законности. Обстановка была сложной. Но помогала фронтовая закалка.
Наше поколение составило в те годы ядро прокурорских кадров, тот золотой фонд, который задавал тон в работе. Мы привыкли проявлять инициативу, быть решительными, брать ответственность на себя, не прячась за спины подчиненных или начальства, добиваться положительных результатов и, если убеждены в правоте, отстаивать дело до конца. Привыкли к дисциплине, что не означало слепого и бездумного подчинения, к порядку во всем – в отношениях к людям, к делу, а также, считаю уместным это сказать, к имуществу, к содержанию помещения. Даже внешний вид здания, чистота и порядок в нем создают определенное впечатление о стиле работы… Вспоминаю, как мы старались держать в чистоте здание моей первой районной прокуратуры… Запомнилась даже такая деталь: посетители, приходя в прокуратуру, снимали галоши еще в вестибюле и шли по коридору в чистой обуви. Граждане проникались уважением к учреждению, его сотрудникам. С другой стороны, и работников прокуратуры это обязывало быть собранными, внимательными, чуткими, что обеспечивало доверительный тон разговора, утверждало уверенность, что здесь найдешь защиту".
С самого начала работы в прокуратуре Рекунков остро ощутил отсутствие профессиональных знаний. Поэтому почти сразу же после назначения он поступил на трехмесячные курсы при
Ростовской юридической школе, а в 1946 году – в Ростовский филиал Всесоюзного юридического заочного института, который закончил в 1952 году, сдав все государственные экзамены на отлично.
В декабре 1946 года Рекунков был переведен на должность помощника прокурора более крупного Целинского района. Он часто выступал в суде.
В октябре 1947 года Рекункова назначили на самостоятельную, так называемую процессуальную, должность – прокурором небольшого Константиновского района Ростовской области. Характер его деятельности несколько изменился. Теперь надо было не только осуществлять надзорные функции, но и правильно организовать работу коллектива, самому принимать ответственные решения: давать санкции на арест людей, на обыски и выемки, утверждать обвинительные заключения и некоторые постановления следователей и т. п. Прокурором Ростовской области в то время был Полозков, юрист исключительно опытный. Деятельность Рекункова его вполне устраивала, и он, оценив активность, целеустремленность, трудолюбие молодого прокурора, зачислил его в резерв на выдвижение.
Вскоре Александр Михайлович возглавил прокуратуру более крупного Азовского района той же области. Не давал спуску никому и карал виновных, невзирая на должности. В это время партия была "руководящей и направляющей" силой общества. Авторитет же партийцев, входивших в бюро даже районного комитета, считался непререкаемым. Они почти всегда и во всем диктовали свои условия. Редко кто вступал с ними в открытую борьбу. Однако молодой прокурор не побоялся возбудить уголовное дело против некоторых членов бюро райкома, обвиняя их в хищениях и злоупотреблениях. На такой шаг не всегда отваживались даже опытные областные прокуроры.
На районного прокурора началось давление, а когда это не возымело действия – пошли звонки и "сигналы" в Прокуратуру Союза ССР. Вскоре оттуда приехала специальная бригада во главе с заместителем Генерального прокурора СССР Н. И. Хохловым. Представительная комиссия признала, что действия прокурора района правильные, и уголовное дело в отношении членов бюро райкома прокурором было возбуждено обоснованно. Однако до суда Рекунков это дело все же не довел. После смерти Сталина объявили широкую амнистию, и дело пришлось прекратить. Но виновные все же понесли наказание – их исключили из партии.
Несмотря на случавшиеся отдельные "проколы", Рекунков уверенно руководил своим коллективом и считался одним из лучших районных прокуроров области.
С 1966 года Рекунков – уже на должности прокурора Воронежской области. И здесь ему не раз приходилось "проявлять характер". Уже будучи на пенсии, Александр Михайлович рассказывал автору этой книги, что во время одного из заседаний бюро обкома партии, на котором он делал сообщение, члены бюро попытались оказать на него давление, требуя прекращения весьма неприятного для руководства области уголовного дела. Рекунков использовал все свое красноречие, чтобы убедить "упершихся партийцев" в том, что дело надо расследовать до конца. Когда же он исчерпал все доводы, которые можно было бы привести в обоснование позиции следствия, но так и не смог достичь своей цели, то он встал, положил на стол перед первым секретарем обкома дело и заявил: "Если вы так считаете, то ведите следствие по нему сами". Демарш произвел впечатление, и члены бюро обкома ретировались. После этого случая никто уже не пытался так откровенно "нажимать" на прокурора области.
В 1971 году Александра Михайловича перевели в центральный аппарат на должность первого заместителя прокурора республики. Одновременно он стал и членом коллегии Прокуратуры РСФСР.
А уже в 1976 году Руденко взял Александра Михайловича своим первым заместителем. Бывший прокурор Украины М. А. Потебенько, вспоминая те годы, поведал мне следующее:
"Я впервые встретился с Рекунковым на совещании в ЦК КПСС, где он выступал перед заведующими отделов адм. органов обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик. Участник войны, он прошел школу прокуратуры от низшего звена… Как говорится, человек, закаленный жизнью, и смелости ему было не занимать. Однако во время своего первого выступления в ЦК партии он немного смутился, был несобранным. Нужного впечатления на слушателей он тогда не произвел…
Через год мне пришлось снова слушать его в том же качестве, но в Академии общественных наук при ЦК КПСС. Здесь я увидел другого Рекункова – перспективного, достойного руководителя государственного органа. Он был собранным, категоричным в выводах".
Александр Михайлович был высокий, красивый мужчина, со строевой выправкой, за что получил в свое время от прокурорских работников дружеское прозвище Монумент.
Это было время, когда в стране началась разработка новой советской Конституции (принята в 1977 году), обновлялось законодательство, со все большей остротой вставали вопросы предупреждения преступности, особенно среди несовершеннолетних.
9 февраля 1981 года Александр Михайлович Рекунков был назначен Генеральным прокурором Союза ССР. В тот же день ему присвоили классный чин действительного государственного советника юстиции.
Рекункову пришлось руководить органами прокуратуры после принятия очень важного для этой институции Закона о Прокуратуре СССР, который значительно расширил функции и полномочия прокуроров. Заканчивалось так называемое "застойное время", основательно погрязшее во взяточничестве и коррупции.
В ноябре 1982 года скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев. Новый партийный лидер Андропов сразу же провозгласил курс на укрепление порядка в стране и борьбу с коррупцией, повысил ответственность должностных лиц за принимаемые ими решения. Это, конечно, сразу же сказалось и на работе органов прокуратуры. Она как бы "раскрепостилась", ее действия стали более решительными, появилась возможность провести целый ряд мероприятий, возбудить и расследовать вереницу интересных дел, вызвавших большой общественный резонанс.
Бывший помощник Генерального прокурора СССР по особым поручениям В. Г. Демин рассказал мне такой характерный эпизод:
"На третий день после того, как Ю. В. Андропов стал Генеральным секретарем, он проводил совещание по проблемам укрепления порядка. А. М. Рекунков был приглашен. Мне было поручено подготовить его выступление. Основные идеи и общую направленность выступления мы, как всегда, тщательно обсудили.
На этот раз все было не так просто. Генеральный прокурор давал нелестную оценку положения с законностью, в котором оказалась страна, отмечал тревожные тенденции, падение государственной дисциплины, снижение уровня работы правоохранительных органов. Нелицеприятная оценка была дана МВД и лично Н. А. Щелокову. Его стиль характеризовался как показушный, укрытие преступлений от учета приняло всеобщий характер и являло собой, по существу, антигосударственную практику.
Оказалось, что у Прокуратуры СССР и МВД СССР совершенно противоположные позиции по основным проблемам укрепления правопорядка, что с их стороны усиливается желание избежать надзора или не считаться с ним. В том, что именно об этом нужно говорить, никаких сомнений у нас не было. Но когда Рекунков прочитал тезис о том, что в стране идет процесс разложения партийно-советского аппарата, что непосредственно сказывается на состоянии законности, что во многих местах партийные руководители сомкнулись с торговохозяйственными кругами – здесь мы, как бы помягче сказать, в принципе были единомышленниками, но выносить ли эти вопросы так в лоб и так сразу – это обсуждалось очень "остро", никто никому не уступал (согласитесь, что сама возможность такого обсуждения характеризовала обстановку при руководстве Генеральной прокуратуры: никто не опасался высказывать и отстаивать свое мнение). Часа через два вызывает Рекунков и говорит: "Поезжай к Лукьянову" (тогда он был заведующим отделом административных органов ЦК КПСС).
В конфиденциальной беседе с ним выяснилось, что он тоже за самую острую постановку проблем законности. Когда я рассказал о сомнениях Рекункова насчет постановки перед Андроповым вопроса "разложения аппарата", Анатолий Иванович недвусмысленно поддержал меня: "Неужели Рекунков не понимает, что именно это надо сказать в первую очередь". Рекунков "озвучил" этот тезис в своем выступлении.
Правда, реакция Андропова, как мне потом передали и подтвердил сам Рекунков, была не совсем той, какую мы ожидали. "Ну, это вы уж слишком, Александр Михайлович", – сказал он насчет "разложения". Все же, как я понял, это сказано было довольно мягко и не носило форму упрека. "Ну, вот видите, Александр Михайлович. Он понимает, что мы правы, что это на самом деле так", – горячился я. Последующие дни действительно показали, что Андропов заинтересован в повышении роли прокуратуры".
12 января 1983 года в Кремле под председательством кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС, первого заместителя Председателя Президиума Верховного Совета СССР В. В. Кузнецова состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР, на котором наряду с другими рассмотрен вопрос о деятельности Прокуратуры СССР.
Генеральному прокурору СССР и подчиненным ему прокурорам было предложено, в частности, усилить надзор за соблюдением уголовного законодательства с тем, чтобы обеспечивалось строгое наказание рецидивистов и других злостных преступников и более широкое применение к лицам, совершившим менее опасные преступления, мер воздействия, не связанных с изоляцией от общества.
В феврале 1984 года Андропов скончался. 13 февраля на внеочередном Пленуме ЦК КПСС новым Генеральным секретарем был избран Черненко.
Тот же Демин вспоминал:
"После смерти Андропова и назначения Черненко Рекунков как-то ушел в себя… "Ты знаешь, с кем уехал Черненко с пленума? – тихо спросил он меня, когда мы беседовали с ним в его кабинете. – С Чурбановым!" И многозначительно взглянул на меня. Обсуждать это "событие" мы не стали – и так было все ясно".
Чурбанов, зять Брежнева, был первым заместителем министра внутренних дел СССР. Ему всемерно покровительствовал министр Щелоков, снятый с должности в декабре 1982 года. При жизни Андропова Главная военная прокуратура стала вплотную заниматься злоупотреблениями и взяточничеством, царившими в высшем эшелоне Министерства внутренних дел. Впоследствии Щелоков покончил жизнь самоубийством, а Чурбанов был привлечен к уголовной ответственности и приговорен к длительному сроку лишения свободы.