Громкое дело
Руст
В День пограничника, 28 мая 1987 года, в 18 часов 40 минут, 19-летний западногерманский летчик-любитель Матиас Руст, преодолев несколько границ и коридоров ПВО, на спортивном самолете "Сессна-172" прилетел в Москву и, приземлившись в начале Москворецкого моста, вырулил прямо к Васильевскому спуску.
Незваный пришелец тут же был задержан, против него возбуждено уголовное дело и начато расследование. Разразился серьезный политический скандал. Фактически была поставлена под сомнение боеспособность противовоздушных сил СССР. Уже через несколько дней лишились своих постов министр обороны СССР маршал С. Соколов, отправлен на пенсию главком войсками ПВО А. Колдунов, перевернут практически весь Генштаб.
Расследование по делу продолжалось недолго. В течение лета оно было закончено и уголовное дело направлено в Верховный суд СССР для рассмотрения по существу. Процесс проходил в
Москве со 2 по 4 сентября 1987 года. Дело рассматривалось судебной коллегией по уголовным делам Верховного суда СССР под председательством Р. Г. Тихомирнова. Государственное обвинение поддерживал начальник отдела по надзору за следствием в органах государственной безопасности В. И. Андреев. Защищал М. Руста адвокат В. Д. Яковлев. На процессе подсудимый глубоко раскаялся в содеянном и просил суд о снисхождении.
Осужден М. Руст был к четырем годам лишения свободы в колонии общего режима. Однако менее чем через год, в августе 1988 года, согласно постановлению Президиума Верховного Совета СССР он был досрочно освобожден от наказания и выдворен за пределы страны.
Правда, на этом злоключения Руста не закончились. Вскоре он опять был арестован за то, что ударил ножом девушку, за которой безуспешно ухаживал. Пресса писала, что после отбытия наказания Руст торговал обувью, отдавая заработанные деньги детскому дому. Затем он обратился в индуизм и женился на дочери богатого бомбейского чаеторговца. Но это было уже в 1997 году. В 2007 году он даже приезжал в Москву.
В 1987 году начался второй, наиболее массовый этап реабилитации жертв политических репрессий. Как известно, реабилитация стала возможной с марта 1953 года, когда умер Сталин. Она особенно активизировалась после того, как на XX съезде КПСС был осужден так называемый культ личности Сталина. Однако в середине 1960-х годов реабилитация была как бы "заморожена". С началом перестройки эти процессы вновь оказались востребованными жизнью. 28 сентября 1987 года Политбюро ЦК КПСС принял постановление "Об образовании Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30–40 и начала 50-х годов".
Прокуратура СССР должна была направлять письменные указания Комитету государственной безопасности СССР о проведении дополнительного расследования уголовных дел (по вновь открывшимся обстоятельствам). После этого уголовные дела и материалы дополнительного расследования (на лиц, репрессированных внесудебными органами) направлялись в
Прокуратуру СССР, которая принимала решение либо об отмене приговора и прекращении уголовного дела с последующим направлением его в Верховный суд СССР, либо об оставлении ранее принятого постановления в силе.
Приезжавший тогда в Москву генеральный прокурор штата Делавер Чарльз Оберли сказал: "У нас сложилось впечатление, что роль прокурора в советской правовой системе – самая ответственная, а потому и трудная. Прокурор – страж правопорядка, соблюдения законности и прав личности. Чтобы соответствовать этой роли, нужен высокий профессиональный уровень работников системы прокуратуры. В том, что он именно такой, мы имели полную возможность убедиться сами".
Александр Михайлович Рекунков оставался Генеральным прокурором Союза ССР до 26 мая 1988 года.
25 апреля 1988 года Пленум ЦК КПСС рассмотрел "личную" просьбу 74 членов ЦК КПСС, избранных XXVII съездом партии, о сложении с себя полномочий членов ЦК. Среди них был и Рекунков, вопрос об отставке которого был уже предрешен на высшем политическом уровне. И хотя он был еще полон сил и энергии, ему пришлось расстаться с креслом Генерального прокурора СССР.
Вскоре после отставки Рекункова, в конце 80-х годов, кое у кого возникло желание "разобраться" с ним. В уголовном деле, которое тогда расследовала Прокуратура СССР, вдруг появились сведения о передаче крупной суммы денег Рекункову. Такие показания дал арестованный и содержащийся в "Матросской тишине" бывший первый секретарь ЦК компартии Узбекистана Усманходжаев, обвинявшийся в неоднократном получении взяток от различных лиц.
Занимавший в те годы должность начальника управления по расследованию особо важных дел, Александр Васильевич Сбоев рассказывал мне:
"Рекунков отрицал получение денег и страшно возмущался, как он говорил, "оговором". Генеральным прокурором к этому времени был назначен Александр Яковлевич Сухарев, который, посоветовавшись с коллегами, принял решение о проведении очной ставки между Рекунковым и Усманходжаевым. Это было не простое решение. Зная жесткий характер Рекункова, можно было ожидать, что он откажется от этого позорного для него следственного действия.
Однако он, не задумываясь, мужественно согласился, заявив, что заинтересован в установлении истины и бояться ему нечего. Думаю, что на такой шаг пошел бы не каждый генпрокурор, так как кроме голословного заявления Усманходжаева следствие ничем не располагало. Практически предъявить обвинение в получении взятки А. М. Рекункову было невозможно, но грязное пятно на его честном имени могло пробыть долгое время.
Именно это обстоятельство привело к решению о проведении очной ставки. Выехали утром на одной автомашине "Волга" и около 10 утра подъехали к тюрьме. После доставки в кабинет Усманходжаева и выполнения всех формальностей, предусмотренных уголовно-процессуальным законом, заключенному Усманходжаеву было предложено дать показания на очной ставке по существу выдвинутых им обвинений Рекункова в получении взятки.
Усманходжаев, вскинув руки и упав на колени, со слезами и надрывно стал просить у Рекункова прощения, заявив, что оговорил его под влиянием следователя, а в дальнейшем боялся изменить показания, что могло, как он считал, повлиять на условия его содержания.
Александр Михайлович сказал буквально следующее: "Как же вы могли на меня такое наплести? Где же ваша совесть, сколько же вы причинили мне бессонных ночей?"
После оформления протокола мы с облегчением покинули тюрьму… Эпизод с обвинением бывшего Генерального прокурора Союза ССР А. М. Рекункова был прекращен за отсутствием состава преступления, а с его мундира были сняты грязные и лживые пятна".
Через несколько лет после отставки Рекунков стал работать простым прокурором в отделе по реабилитации жертв политических репрессий (с октября 1992 по сентябрь 1994 года), а затем стал помощником Генерального прокурора Российской Федерации по особым поручениям.
Скончался 23 мая 1996 года.
"Местоблюститель"
Николай Семенович Трубин, заместитель начальника Следственного управления прокуратуры, по праву считался в 70-е годы одним из опытнейших прокурорских работников страны. Когда в начале 1976 года к Руденко обратился Генеральный прокурор Республики Куба Хосе Сантьяго Куба Фернандес с просьбой прислать толкового работника, которого можно было бы использовать в качестве консультанта по вопросам организации надзора за соблюдением законности, Руденко остановил свой выбор именно на Трубине.
Николай Семенович Трубин родился 23 сентября 1931 года в селе Бурдыгино Сорочинского района Оренбургской области в семье рабочего-путейца Семена Афанасьевича и его жены Анны Степановны. В голодном 1933 году мальчик, которому было полтора года, потерял свою мать, умершую в 27-летнем возрасте, и двух старших сестренок. Маленький Николай, сколько себя помнил, спал всегда на полу.
После окончания седьмого класса Николай тайком поступил в Ново-Сергиевское железнодорожное училище – ему хотелось выучиться на слесаря по оборудованию паровозов. Но отец, узнав об этом, решительно воспротивился такому "самоуправству". Будучи сам малограмотным, он мечтал, чтобы его сын стал учителем.
В 1946 году Николай вступил в комсомол. Вскоре его избрали заместителем секретаря комитета ВЛКСМ, а через некоторое время он сам возглавил школьную комсомольскую организацию. В 1949 году школа была успешно окончена, и перед восемнадцатилетним парнем встал вопрос о дальнейшей учебе. Скорее интуитивно, чем осознанно, он выбрал Свердловский юридический институт, куда, кстати, поступала одна его землячка, мечтавшая во что бы то ни стало выучиться на юриста.
В институте Трубин не только блестяще учился (хотя профессией юриста он по-настоящему увлекся лишь на втором году учебы), но и активно участвовал в общественной жизни: был комсоргом группы, членом курсового комитета ВЛКСМ и профкома, председателем профбюро курса. Трубин получил диплом с отличием.
При государственном распределении Трубин отдал предпочтение системе спецпрокуратур. Так он стал помощником прокурора Северо-Печорского исправительно-трудового лагеря (ИТЛ). Трубин переехал на жительство в город Печору Коми АССР, и 22 июля 1953 года приступил к работе.
Первый свой классный чин, младшего юриста, Трубин получил в августе 1954 года, а на следующий год стал юристом 3-го класса.
Нередко служба была сопряжена с определенным риском, так как в лагере случались и неповиновение, и массовые беспорядки, и тяжкие преступления. Работать ему приходилось, что называется, "в зоне".
Николай Семенович вспоминает:
"Запомнилось первое дело, по которому мне пришлось вести расследование, а после поддерживать обвинение в лагерном суде. Это было дело об убийстве заключенного Чернова, квалифицированное как лагерный бандитизм. По нему уже был приговор, шестеро обвиняемых приговорены к расстрелу, но Верховный суд СССР этот приговор отменил и направил дело на новое расследование, которое и было поручено мне, молодому 22-летнему помощнику прокурора. Не скрою, страшновато было встречаться с обвиняемыми, биографии которых изобиловали многими судимостями и отмечены званием "вор в законе"… Но постепенно смущение улеглось, сменилось деловым стремлением к установлению истины. Михайлов, Козловский, Гришичев и их коллеги, всего 6 человек, обвинялись в убийстве "вора в законе" Чернова, заподозренного ими в измене "воровским" традициям, а проще – в "стукачестве". Сложность доказывания обвинения заключалась в том, что данное убийство брал на себя заключенный Юсупов, который ночью пришел на КПП с двумя ножами, окровавленными руками и заявил о совершенном им убийстве в состоянии необходимой обороны, объяснив множественность ранений состоянием аффекта (,Чернов напал на меня с ножом, я отобрал у него нож и ударил, а когда он упал, взял другой нож и со злостью колол его в грудь лежачего, пока он не умер").
На следующий день на допросе Юсупов сообщил, что фактически убийство совершили другие люди, перечислил их фамилии, изложил обстоятельства совершения убийства и последующего поручения ему как впервые осужденному взять преступление на себя, а некоторым другим очевидцам – быть свидетелями нападения Чернова на Юсупова и убийства Юсуповым Чернова. Эта вторая версия Юсупова и была положена в основу обвинения при первоначальном расследовании и судебном рассмотрении дела, однако в достаточной степени она не была проработана, в собранных доказательствах оказалось много противоречий. В ходе нового расследования пришлось передопросить всех обвиняемых и свидетелей, провести очные ставки, организовать эксгумацию и повторное исследование трупа, перепредъявить обвинение, ознакомить обвиняемых и их адвокатов с материалами дела.
Поддерживая обвинение по этому делу при повторном его рассмотрении лагерным судом, я предложил определить всем обвиняемым по 10 лет лишения свободы, в пределах санкции ст. 136 УК РСФСР 1922 года. Однако суд, применив Указ Президиума Верховного Совета СССР от января 1953 года "Об усилении борьбы с лагерным бандитизмом", назначил всем им наказание в виде 25 лет лишения свободы. Так "зрелый" суд поправил "незрелого" прокурора. Но Верховный суд СССР, который был в то время второй инстанцией для лагерных судов, изменил приговор, снизив срок лишения свободы для всех осужденных до 10 лет. С подобными курьезами в дальнейшем я не встречался".
Активность, настойчивость и трудолюбие молодого юриста вскоре были замечены. Не достигший еще и 25-летнего возраста Николай Трубин стал прокурором Усть-Цилемского района.
Село Усть-Цильма находилось в приполярной тайге на реке Печоре. Часть района простиралась даже в Заполярье. Здесь Трубин жил и работал более четырех лет.
Но его пятилетний сынишка Сергей заболел, и врачи настойчиво рекомендовали Трубину переменить место жительства. Условия Крайнего Севера неблагоприятно сказывались на здоровье мальчика. Тогда Трубин обратился с просьбой к руководству Прокуратуры РСФСР о переводе его на работу в район юга или средней полосы России.
В июне 1960 года Н. С. Трубин покинул Республику Коми, где он прожил семь лет, и выехал в Краснодар. В августе 1961 года Трубин возглавил прокуратуру Новотитаровского района. Не
прошло и двух лет, как он был выдвинут на работу в аппарат краевой прокуратуры. В марте 1963 года он становится прокурором следственного отдела, а уже в августе – старшим помощником прокурора края по кадрам.
В сентябре 1964 года ему присвоили очередной классный чин советника юстиции.
Трубина всегда больше привлекала та сторона деятельности прокуратуры, которая была связана с расследованием преступлений. В январе 1966 года Николай Семенович возглавил следственный отдел прокуратуры края. В этой должности он задержался дольше всего – шесть лет.
В январе 1972 года Трубин перешел в центральный аппарат Прокуратуры СССР. Взяли его с явным "прицелом" на выдвижение.
1 апреля 1976 года Трубин по приказу Руденко прилетел на Кубу. Там он выполнял обязанности советника Генерального прокурора Республики Куба. На острове Свободы Николай Семенович прожил год. Обладая глубокими познаниями во многих областях юриспруденции, он вел обширную педагогическую деятельность – читал лекции по криминалистике, уголовному, уголовно-процессуальному, исправительно-трудовому праву (впоследствии они были опубликованы в двух томах на испанском языке), участвовал в подготовке проектов законов о прокурорском надзоре в Республике Куба и об уголовном судопроизводстве, консультировал Генерального прокурора, других руководящих работников.
С лекциями и докладами Трубин объехал все провинции Кубы, выступая перед работниками прокуратуры и органов внутренних дел, судьями и служащими властных структур, студентами и рабочими. Его активность была замечена даже кубинской эмиграцией, осевшей в американском штате Майами. В своей газете она опубликовала едкую заметку о том, что помощник Генерального прокурора СССР Николай Трубин разъезжает по Кубе, пропагандируя социалистическую законность.
7 ноября 1976 года на торжественном собрании работников Генеральной прокуратуры и Верховного суда Республики Куба, посвященном 59-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, Н. С. Трубин сделал большой доклад. К удивлению слушателей, он прочитал его на испанском языке.
Вот как описывает это событие Трубин:
"По завершении доклада присутствовавший на собрании секретарь ЦК КП Кубы Влас Рока Кальдерио вышел из-за стола, обнял меня, выразил удивление по поводу случившегося и заявил, что доклад произнесен на чистом кастильском наречии, чему он очень рад. С этого момента все дальнейшие свои выступления я делал на испанском языке. Переводчик подстраховывал меня лишь при ответах на вопросы слушателей".
Вернувшись с Кубы, Николай Семенович доложил о результатах проделанной работы Генеральному прокурору Руденко, который остался очень доволен деятельностью своего помощника. Некоторое время Трубин продолжал выполнять обязанности заместителя начальника Следственного управления Прокуратуры Союза ССР.
За время работы в Следственном управлении ему пришлось провести десятки проверок деятельности союзных прокуратур и побывать в самых разнообразных регионах страны по личным поручениям Руденко. Как правило, результаты проведенных проверок докладывались им лично Роману Андреевичу, а также на заседании коллегии Прокуратуры СССР.