Летом 1977 года под его руководством была всесторонне проверена работа органов прокуратуры Белорусской ССР по борьбе с преступностью. Бригада объективно оценила все, что было позитивного в деятельности прокуратуры, которую в то время возглавлял А. Могильницкий, но также вскрыла и немало упущений и недостатков, которые мешали эффективности прокурорского надзора. Особенно это относилось к актуальным тогда вопросам, связанным с усилением уголовной ответственности за выпуск недоброкачественной продукции, приписки и иные искажения отчетности. С точки зрения проверяющих прокуратуре республики требовалось улучшить надзор за следствием и дознанием, а также за раскрытием преступлений.
Трубину приходилось много заниматься и так называемой текучкой: контролем за подчиненными ему прокурорами управления, рассмотрением наиболее актуальных уголовных дел, проведением различных совещаний и конференций по проблемам следствия, приемом заявителей, подготовкой методических рекомендаций следователям и т. п.
За свою работу он не раз поощрялся Генеральным прокурором Руденко. В характеристике Трубина, подписанной первым заместителем Генерального прокурора СССР Рекунковым в январе 1978 года, отмечалось, что он "зарекомендовал себя политически зрелым, высококвалифицированным и принципиальным работником, хорошим организатором, требовательным к себе и подчиненным… По характеру выдержан, скромен, трудолюбив, в общении с людьми внимателен, пользуется заслуженным уважением и авторитетом… Способен обеспечить участок работы с большим объемом".
Последняя фраза была не случайной. Дело в том, что вскоре после возвращения с Кубы Руденко как-то сказал Трубину, что ему пора переходить на "большую работу" и предложил должность заместителя Прокурора РСФСР по следствию. Николай Семенович принял на себя тяжкое бремя руководства всей следственной работой в Российской Федерации, которое он нес более четырех лет.
Громкое дело
"Красные кхмеры"
Не успел Николай Семенович как следует освоиться с новой работой, как ему снова пришлось паковать чемоданы. Зарубежная командировка предстояла, конечно, не столь длительная, как на Кубу, но чрезвычайно важная и ответственная, к тому же носила она секретный характер. В ЦК КПСС поступило обращение ЦК партии трудящихся Вьетнама с просьбой прислать группу квалифицированных юристов для оказания помощи в расследовании злодеяний, совершенных так называемой кликой Пол Пота и Иенг Сари в Кампучии.
Кампучия (до 1976 года – Камбоджа), страна, расположенная в Юго-Восточной Азии, долгие годы находилась под иностранным владычеством (французским, японским во время Второй мировой войны, затем снова французским), но в 1953 году добилась независимости, а в 1955 году стала членом ООН. Спустя 15 лет в стране произошел государственный переворот, свергнувший власть принца Н. Сианука. К власти пришли военные. Развернувшаяся гражданская война унесла 600 тысяч человеческих жизней. В апреле 1975 года "красные кхмеры", возглавляемые Пол Потом, вступили в столицу страны Пномпень и захватили власть. Пол Пот провозгласил себя премьер-министром, а его ближайшим заместителем стал Иенг Сари. Диктатура его продолжалась три года и восемь месяцев. За это время было уничтожено, замучено, погибло от голода и болезней около трех миллионов человек (более трети населения страны).
Такой политики, которую проповедовал режим Пол Пота, не знало даже средневековье. Ликвидировалась не только частная собственность, но и личная, деньги изымались из обращения, а торговля стала носить характер натурального обмена. Закрывались учебные заведения, не работали кинотеатры, телевидение, на всю страну выходил лишь один официальный информационный листок. Города признавались "обителями порока", поэтому жители насильно изгонялись оттуда в деревни, где их закрепляли за так называемыми трудовыми бригадами, фактически превращенными в концентрационные лагеря. Национальная религия, буддизм, была запрещена, так же как и ислам. Особенно жестокому преследованию подвергалась интеллигенция.
В январе 1979 года патриотические силы страны, под руководством Единого фронта национального спасения Кампучии и поддержанные вьетнамской армией, свергли режим Пол Пота, который вместе со своим ближайшим соратником Иенг Сари укрылся в Таиланде.
Новые власти Кампучии наряду с восстановлением порядка в стране стали готовить судебный процесс над Пол Потом и Иенг Сари. Однако главная трудность заключалась в том, что большая часть интеллигенции была попросту уничтожена. На всю страну остались лишь несколько человек с юридическим образованием. Поэтому не случайно руководство Кампучии обратилось за содействием в подготовке процесса к вьетнамским властям, а последние, в свою очередь, не чувствуя себя достаточно компетентными в этом вопросе, – к советским.
Прокуратурой Союза срочно была сформирована группа в составе шести человек. Роман Андреевич Руденко, уже давно внимательно следивший за Трубиным, предложил возглавить группу именно ему.
Вскоре группа вылетела в Ханой, где ее встретили представители ЦК партии Вьетнама и разместили в одной из своих резиденций. К моменту прибытия советских специалистов вьетнамские юристы от имени новой власти Кампучии уже собрали солидный материал о кровавых событиях, произошедших в этой стране, но он не был достаточным образом изучен и систематизирован. В самые сжатые сроки предстояло выполнить колоссальный объем работы: подготовить список свидетелей, перечень письменных доказательств, процессуальные документы, связанные с предъявлением обвинения виновным лицам, избранием меры пресечения, требованием о выдаче скрывшихся преступников, а также проекты обвинительного заключения, обвинительной речи прокурора и даже выступлений защитников, так как найти адвокатов для процесса было проблематично.
Когда проекты необходимых процессуальных документов были подготовлены, советская делегация в сопровождении вьетнамских юристов вылетела вначале в Сайгон, а затем в Пномпень, почти полностью разоренный и пустой, где ее разместили во дворце бывшего генерал-губернатора. Кампучийцы, постепенно возвращавшиеся в город, встречали представителей Советского Союза как родных: радостно, с улыбками, что вызывало некую ревность у сопровождавших группу вьетнамцев, считавших себя "старшими братьями" кампучийцев. Особенно настороженно они следили за переговорами русских с новыми руководителями Кампучии – президентом Хенг Самрином, премьер-министром Хун Сеном и министрами.
Наиболее тесно специалистам из СССР пришлось общаться с министром культуры и информации, местным поэтом, которому и было поручено руководством страны поддержание государственного обвинения на процессе. С большим трудом удалось разыскать нескольких оставшихся в живых кампучийских юристов, которых пришлось долго уговаривать взять на себя защиту обвиняемых. Они вначале категорически отказывались от роли защитников, заявляя что и они сами, и их родственники пострадали от "красных кхмеров". Подобная работа была проведена и с кандидатами на роль судей специально созданного Народно-революционного трибунала. Для них был разработан подробный план действий по подготовке судебного процесса (оповещение международных организаций, приглашение наблюдателей и т. п.), а также примерный регламент заседания.
Командировка продолжалась три недели. Возвратившись в Москву, Трубин сразу доложил о ее результатах Руденко. Тот проинформировал ЦК. Проделанная советской группой вместе с вьетнамскими юристами работа была положена в основу состоявшегося спустя несколько месяцев судебного процесса. С 15 по 19 августа 1979 года в столице Кампучии – Пномпене заседал Народно-революционный трибунал, заслушавший дело по обвинению бывших руководителей Кампучии Пол Пота и Иенг Сари в проведении политики геноцида в отношении кампучийского народа. От Советского Союза в качестве наблюдателя присутствовал бывший член делегации Шубин. Трибунал признал Пол Пота и Иенг Сари (заочно) виновными в умышленном массовом уничтожении людей, в незаконном выселении жителей из городов, в насильственном принуждении их к рабскому труду, в запрете религиозно-культовой деятельности, в разрушении экономической и культурной структур страны. Оба они были приговорены к смертной казни.
По возвращении домой Трубин с головой окунулся в пучину многотрудных обязанностей заместителя Прокурора РСФСР по следствию. Работа была столь напряженной и ответственной, что редко кто из занимавших эту должность выдерживал более трех-четырех лет.
В июне 1982 года Трубин сдал свои полномочия и в качестве заместителя Прокурора республики стал заниматься организацией работы управления по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах и отдела по надзору за соблюдением законности в исправительно-трудовых учреждениях. Он лично поддерживал обвинение по многим уголовным делам, в том числе и по нашумевшему делу об аварии теплохода "Александр Суворов".
В июле 1986 года по представлению Генерального прокурора СССР Рекункова Николай Семенович был награжден орденом
Трудового Красного Знамени, а в следующем году его назначили первым заместителем Прокурора РСФСР. Вскоре ему присвоили классный чин государственного советника юстиции 2-го класса.
Над страной уже вовсю дули ветры перестройки. Именно в этот период начались сепаратистские выступления в национальных республиках, и Трубину одному из первых руководителей органов прокуратуры пришлось вплотную ими заниматься. В 1989 году его пригласил к себе Чебриков, в то время секретарь ЦК КПСС, который предложил ему срочно выехать в Степанакерт и Ереван и разобраться на месте, что же там происходит на самом деле, сказав, что в ЦК партии из разных источников поступает абсолютно противоречивая информация о массовых выступлениях с требованиями отделения Нагорного Карабаха от Азербайджана.
Подробную справку со своими выводами и соображениями Трубин вручил лично Чебрикову. Составленная объективно и квалифицированно, она, естественно, пролила свет на происходящие события. Однако сами эти события, к большому сожалению, вследствие нерасторопности, нерешительности и некомпетентности как руководства страны, так и двух союзных республик вскоре абсолютно вышли из-под контроля.
28 мая 1990 года Трубин возглавил Прокуратуру РСФСР. "Из различных источников мне было известно, – рассказывал потом автору этой книги Трубин, – что у руководства страны были сомнения в моей лояльности, так как я не поддержал стремление некоторых работников КГБ СССР привлечь к уголовной ответственности известную в то время демократку Корягину Т. И., которая на многих митингах обвиняла Горбачева М. С. во взяточничестве, ссылаясь на "официальные данные Гдляна Т. Х."
Рассмотрев материалы о Корягиной, выделенные Прокуратурой СССР из дела, возбужденного в отношении Гдляна, я как и. о. прокурора РСФСР распорядился возвратить их в Прокуратуру СССР для расследования в рамках дела Гдляна, а когда они вновь поступили к нам, вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Поэтому подписание приказа о моем назначении Прокурором РСФСР, произведенное, конечно же, не без согласования с руководством страны, означало, видимо, преодоление сложившегося у него предубеждения. Но интриги сохранялись и дальше".
Трубин выступил тогда с критикой перестройки общего надзора при помощи дробления его на несколько самостоятельных направлений, которое было осуществлено в марте 1989 года только что назначенным Генеральным прокурором СССР А. Я. Сухаревым. По его мнению, "растаскивание общего надзора по специализированным кабинетам" не усилило, а наоборот, ослабило прокурорский надзор, лишило его таких преимуществ, как комплексность и единство, создало ненужные организационные осложнения.
"Перестройка была бы более эффективной, если бы ее начали с освобождения прокуратуры от функций, несовместимых с самой сутью высшего надзора, – считал он. – Глубоко убежден: при осуществлении высшего надзора за точным и единообразным исполнением законов прокуроры в перспективе должны быть освобождены от выполнения таких несвойственных им в правовом государстве функций, как борьба с выпуском недоброкачественной продукции, бесхозяйственностью в использовании оборудования, энергетических ресурсов, железнодорожных вагонов и судов, нарушениями договорных обязательств и т. д., если, конечно, речь не идет о деяниях преступного характера. Такие и им подобные явления должны устраняться в первую очередь экономическими, а не административно-нажимными методами".
Трубин высказал и еще одну смелую для того времени мысль. Он говорил, что функции надзора и "борьбы" вообще несовместимы. Борьба относится к исполнению закона. А закон не может надзирать за самим собой. "Смешение этих функций, как функций надзора и контроля, не раз приводило нас к активному и, что греха таить, не всегда компетентному вмешательству в чисто хозяйственную деятельность", – подчеркивал Трубин.
По мнению прокурора республики, прокуроры должны, не подменяя органы управления, надзирать за выполнением последними возложенных на них обязанностей по обеспечению законности в деятельности всех подведомственных и подконтрольных учреждений, организаций, должностных лиц.
Обратил внимание он и еще на одно важнейшее направление прокурорской деятельности – надзор за законностью правовых актов, их соответствием конституции и иному законодательству.
Требовался новый закон о Прокуратуре СССР, который учитывал бы все реалии времени.
В конце 80-х годов заметно поколебалась и централизация прокуратуры. Утрата единства прокурорской системы приняла довольно отчетливые очертания. Все громче и настойчивее раздавались голоса о предоставлении большей самостоятельности прокурорам союзных республик, пересмотра порядка их назначения (руководители республик считали, что это должна быть их прерогатива). В этих непростых условиях Трубин считал, что для сохранения единства системы Прокуратура Союза ССР должна была сделать кардинальные шаги. "Судьба прокуратуры, ее будущее тревожит всех нас, – писал он. – Хотелось бы надеяться, что еще не поздно изменить сложившуюся в прокурорской системе ситуацию. Что можно сделать уже теперь? Безотлагательно передать в компетенцию прокуроров союзных республик решение всех вопросов, связанных с назначением прокуроров районов и городов, а может быть, даже и областных прокуроров, присвоения классных чинов вплоть до советника юстиции, маневрирование штатами, материальными и иными ресурсами, утверждение структурных изменений. А главное – надо пересмотреть порядок назначения прокуроров союзных республик, согласившись с тем, чтобы они утверждались верховными советами республик или согласовывались с ними. Не надо делать вид, что ранее такие назначения ни с кем на местах не согласовывались. Понятно, чтобы рассматривать такие предложения, нужно внести изменения в Конституцию СССР и Закон о прокуратуре СССР".
Органы прокуратуры все более и более втягивались в выполнение несвойственных им функций. Это засасывало, как болото. Силы распылялись, прокуроры, по выражению Трубина, превращались в обычных "управленцев".
Ко всем прочим бедам добавились и кадровые. Из прокуратуры стали уходить люди. Появились кооперативы, совместные предприятия, которые остро нуждались в квалифицированных юристах. Условия работы там были несравненно легче, а зарплата значительно выше. Прокурор Ленинградской области Поруков признавался: "Такого трудного положения, как сейчас, никогда не было. Во всяком случае, на моей памяти. Сейчас 25 вакантных должностей. (И это на 200 штатных единиц.) Не хватает районных прокуроров, следователей, помощников прокуроров. Порой в районе просто некому работать. Положение отчаянное, хоть караул кричи".
А вот мнение на этот счет заместителя прокурора Москвы Чернова: "Половина районных прокуроров впервые назначена на эти должности. Около 80 процентов работающих – в возрасте до 40 лет. Ежегодно состав прокуратуры обновляется примерно на 10 процентов, причем в основном за счет приема на работу выпускников юридических вузов. Почти четверть – это лица, имеющие стаж менее трех лет".
По свидетельству прокурора Волгоградской области Руднева, прокурорских работников очень беспокоило "чувство незащищенности". Он пишет:
"По-моему, одна из самых тревожных проблем с кадрами, да и не только с кадрами, а вообще с нашей работой в целом, это то, что мы, прокуроры, следователи постоянно ощущаем себя как бы под прессом. Это крайне неуютное чувство создает дополнительную напряженность… А теперь новые явления, о которых еще робко говорим между собой, но они очень мешают работе. Имею в виду участившиеся случаи вмешательства отдельных народных депутатов в деятельность прокурора… Некоторые народные депутаты позволяют себе вмешиваться в решение конкретных дел, требуют, чтобы следователь или прокурор докладывал им о них, считая свое мнение единственно верным… Эйфория власти у ряда депутатов ведет порой к открытому неуважению к закону. Если учесть еще их правовую неосведомленность, да все более распространяющееся и, я бы сказал, подогреваемое мнение о том, что все законы, включая и Конституцию СССР, устарели, то в такой обстановке очень трудно утверждать законность, добиваться четкого и безусловного выполнения законов. Именно эта обстановка и приводит иногда наших людей к выводу о том, что работать в таких условиях нельзя".
Возглавлять прокуратуру республики Трубину довелось всего полгода. Бурные процессы, происходившие в стране, породили и кадровую чехарду. Вскоре от должности Генерального прокурора СССР был освобожден А. Я. Сухарев.
Вот что рассказывал мне Трубин об обстоятельствах своего назначения на должность Генерального прокурора СССР:
"Избранные в Верховный Совет РСФСР демократы первой волны стали внушать Ельцину Б. Н. мысль о том, что прокурор республики назначен недемократическим путем, что он является ставленником ЦК КПСС и т. д.
Вскоре началась работа по подготовке изменений в Конституции РСФСР, проектом которых предусматривалось утверждение кандидатуры прокурора республики вначале Верховным Советом, а затем съездом народных депутатов РСФСР.
На этом историческом фоне измученный "борьбой" с Гдляном и Ивановым Генеральный прокурор СССР Сухарев А. Я. пригласил однажды меня к себе, сообщил о предстоящем своем уходе и намерении рекомендовать меня на должность Генерального прокурора СССР. Обсудив мои сомнения, мы пришли к выводу о том, что если поступит такое предложение, отказываться не следует.
Через несколько дней я был приглашен к первому заместителю Председателя Верховного Совета СССР Лукьянову, который, сообщив, что со мной намерен побеседовать Горбачев (в то время Председатель Верховного Совета СССР), повез меня на своем автомобиле в одну из загородных его резиденций. Такая беседа состоялась, носила она предварительный, ознакомительный характер. Конкретного предложения сделано не было. После этого наступила продолжительная пауза, в течение которой я воспользовался правом на отпуск. По возвращении из отпуска, полагая, что вопрос о моем переходе на новую работу отпал, я инициировал перед Ельциным и Хасбулатовым рассмотрение Верховным Советом РСФСР вопроса об утверждении меня в должности Прокурора РСФСР. Инициатива была поддержана. Состоялось обсуждение в двух комитетах, затем на пленарном заседании Верховного Совета, которое транслировалось по телевидению, и вопрос был решен положительно. Одновременно я дал согласие на назначение первым заместителем Прокурора РСФСР Степанкова В. Г. – в то время одного из депутатов, члена Верховного Совета РСФСР, работавшего до избрания прокурором Хабаровского края, чья кандидатура обсуждалась до этого для выдвижения на должность прокурора республики.