Немногие знают об этой дани благодарности и любви учителю, принесенной гениальным учеником, завоевавшим к тому времени мировую славу".
Мирное время. Эпизоды из жизни артиста
По-прежнему Гилельс много концертирует - в своей непростой жизни успевает заниматься, учить новое. Его имя пользуется широчайшей известностью. К. Аджемов вспоминает: "…Когда в июне 1945 года мне пришлось работать на Берлинском радио, я был свидетелем восторженного отношения немецких музыкантов к искусству советского пианиста. Гилельса называли "eminenter Meister", расспрашивали о его творческом пути, сравнивали с самыми знаменитыми пианистами листовской школы. Записи его, наряду с записями А. Тосканини и Д. Ойстраха, вошли в цикл передач, организованный Берлинским радио под заголовком "То, что от нас скрывали" и знакомивший немецкую аудиторию с крупнейшими мастерами искусств".
Война подошла к своему победоносному завершению.
Летом 1945 года в Потсдаме проходила конференция глав правительств трех великих держав - СССР, США и Великобритании. По приглашению, вернее, по приказу Сталина Гилельс был направлен в Потсдам для участия, как сказали бы теперь, в культурной программе. Обстановка была, понятно, сверхнапряженной, ответственность - давящей. Впоследствии Гилельс рассказал об одном эпизоде, произошедшем там, Арнольду Каплану; Каплан передал мне.
Ночью, неожиданно, вызывает Гилельса к себе Сталин. Человек в военной форме "доставил" его. Сталин один. "Понимаешь, - встречает он Гилельса, кивнув в сторону рояля, - у Шопена… есть такой… с переливом…" Последнее слово он особо подчеркнул характерным жестом. Гилельс сел за рояль и стал наигрывать - наобум - тему Первой баллады… "Нет", - сказал Сталин. Потом - тему Первого концерта ("Где здесь перелив?" - постоянно сверлит мысль). "Нет", - снова сказал Сталин. Тогда - As-dur’ный экспромт… "Нет, не то", - сказал Сталин уже раздраженным тоном, явно теряя терпение. Многое перепробовал Гилельс. "Нет, нет", - повторял Сталин, порывисто дыша ему в затылок. А время идет. Дело принимало нехороший оборот - что-то будет?! И вдруг случайно, можно сказать, в последний момент Гилельс набрел на тему A-dur’ного Полонеза, где после первого мотива (и второго) - краткий отыгрыш. "Вот!" - воскликнул Сталин, ткнув указательным пальцем в клавиатуру. Это и был "перелив". Обошлось.
Как же проходил сам концерт?! Об этом не было известно решительно ничего. Но вот совсем недавно выходит книга о саратовском профессоре С. С. Бендицком и в ней… Поскольку книга издана в Саратове малым тиражом и труднодоступна, переписываю рассказ Бендицкого. Итак, на Потсдамскую конференцию были вызваны Гилельс, Софроницкий и скрипачка Г. Баринова с концертмейстером А. Дедюхиным. Начал Софроницкий, потом Баринова; без особого успеха. Бендицкий: "Последняя ставка, - Миля говорит, - я уже понял: на меня. Потому что американский квартет произвел потрясающее впечатление. Сидели все как застывшие, а тут - никто не застывал, кашляли, курили, пили чай, то, се…
Я вышел, - говорит Миля, - сыграл cis-moll’ный Прелюд Рахманинова. И тоже почувствовал - не то. Потом говорю (каждый объявлял себя сам…):
- Полонез Шопена.
Не более, не менее, Сталин спрашивает:
- Глазунов?
Я в ужасе: какой Глазунов? Я же объявил: Полонез Шопена! И говорю еще раз: "Полонез Шопена".
- Я понимаю, - говорит Сталин, - но это - Глазунов?
Ну, в голове сразу пронеслось: я отсюда живым не выйду… Можно ли возражать Сталину? Надо было сказать: "Да, Глазунов!!" Но тут меня осенило: я вспомнил, к своему счастью, что у Глазунова есть оркестровка, но другого, A-dur’ного Полонеза. Тогда я сказал:
- Оригинал.
- А-а, - говорит Сталин, - теперь понимаю!"
Гилельс еще сыграл и тот самый, оркестрованный Глазуновым Полонез A-dur. Успех полнейший. Сталин - в восторге, улыбался, был обходителен со всеми и отблагодарил всю нашу "команду" денежными премиями. Все хорошо, что хорошо кончается.
Еще эпизод со Сталиным. Война полыхала. Недавно был принят новый гимн СССР. "Тэбе нравится гимн?" - спросил Сталин Гилельса (сильно проступал акцент) и испытующе смотрел на него. "Нравится, Иосиф Виссарионович". Сталин выждал небольшую паузу: "А мне - нэт!"
Сразу же после окончания войны (Гилельс еще очень молод: нет и тридцати) его посылают - и одного, и в составе артистических делегаций - в страны, еще не оправившиеся от перенесенных чудовищных потрясений. Казалось бы, Европе не до искусства. Но люди истосковались по "другой" жизни…
Концерты Гилельса стали началом его бесконечных гастролей, охвативших затем весь мир и не прекращавшихся до его последних дней, - началом его триумфального шествия, предсказанного Артуром Рубинштейном.
Немногим в XX столетии - имею в виду исполнительское искусство - выпала "нерукотворная" и повсеместная слава, подобная гилельсовской.
Вот некоторые заголовки и краткие высказывания из газет разных стран:
"В наш век замечательных пианистов Гилельс остается подлинным гением".
"Гилельс превращается в гиганта в момент, когда его пальцы касаются клавиатуры".
"…Среди великих пианистов мира Эмиль Гилельс занимает высшее положение".
"…Его резервы мощи и технического огня не превзойдены современниками".
"…Как только Гилельс сел за рояль, все пианистические звезды поблекли".
"…Это не только виртуоз, не имеющий себе равных, это - великий человек…"
"Эмиль Гилельс - величайший из живых пианистов России. Перефразируя знаменитое высказывание покойного Тосканини о негритянской певице Марианн Андерсон, я осмелюсь заявить, что гении фортепиано, подобные Гилельсу, рождаются один раз в столетие…"
"Сами по себе обстоятельства поездок, - замечает Хентова, - крайне интересны и могут стать предметом увлекательных литературных описаний". Не обладая подобным даром, передоверяю эти рассказы очевидцам гилельсовских путешествий.
Перед нами лишь некоторые "эпизоды из жизни артиста". Надо иметь в виду, что в городах и странах, о которых пойдет речь, Гилельс бывал по многу раз; с каждой "географической точкой" у него связано слишком многое - то, что остается в памяти, - люди, годы, жизнь… В некоторых случаях буду говорить о "совокупности" гилельсовских посещений - независимо от календаря.
Галина Черны-Стефаньска: "Я мысленно возвращаюсь к тому времени, когда впервые услышала Гилельса.
Это было особенное время - сразу после освобождения Польши (война еще не закончилась. - Г. Г.). Варшава лежала в руинах, Краков уцелел. И музыка, которая была в тот вечер, явилась первой музыкой, прозвучавшей в Кракове после кошмара фашистской оккупации. На концерт я пришла вместе с родителями и мужем. Мы все априорно восприняли этот концерт как огромное событие… Среди произведений, исполнявшихся Гилельсом, был Полонез ля-бемоль мажор Шопена. Это было глубокое и яркое воплощение духа музыки Шопена и ее возвращение в концертный зал, - ведь в годы фашистской оккупации исполнение Шопена (так же, как Чайковского и Рахманинова) было под запретом… Гилельс выступил также с оркестром Краковской филармонии. Он играл Первый концерт Чайковского. Незабываемое впечатление! С тех пор звучание этого концерта всегда ассоциируется у меня с именем Гилельса".
Венгрия. Дмитрий Кабалевский - свидетель гилельсовских выступлений в Будапеште. Приведу два его разновременных рассказа "об одном и том же".
"Помню… как Эмиль Гилельс вскоре после окончания войны выступил в Будапеште. За два дня до концерта он поехал в Вену и там тяжело заболел. Два дня мучительных болей и ни глотка пищи. Но концерт, на который давно были проданы все билеты, срывать нельзя - это тоже было первое выступление советского пианиста в Венгрии. Быстрый "Виллис" домчал Гилельса по автостраде, соединяющей пять европейских столиц, в Будапешт. Времени хватило лишь на то, чтобы прорепетировать программу и, заехав в гостиницу, надеть фрак. А в программе - три концерта с оркестром: Баха, Бетховена и Чайковского! Я сидел в зале, и мне казалось, что передо мной происходит чудо. Ну как, в самом деле, поверить, что этот человек, заставляющий сейчас своим буйным и солнечным искусством трепетать, радоваться и оглашать зал восторженными криками многотысячную аудиторию, еще утром лежал почти без движения в постели и едва мог разговаривать. Но это было не чудо. Это была победа воли и мужества, таланта и мастерства настоящего художника".
И "еще раз": "Иногда Эмиля Григорьевича упрекали в том, что он не бисирует. Но кто из людей, бросавших подобный упрек, знал, в каком состоянии он садился порой за рояль! Так, вскоре после войны Гилельс должен был выступать в Будапеште. Перед тем мы были с ним в Вене, где он заболел. И вот, больной Эмиль Григорьевич на "Виллисе" проделывает весь путь от Вены до Будапешта, где назавтра у него утром репетиция, а вечером - концерт. Разумеется, ни о каком выздоровлении не могло быть и речи, но концерт состоялся. А на следующий день авторы газетных рецензий, назвав Гилельса первым пианистом мира, резко критиковали его за отказ играть на "бис"".
Об этом же концерте, десятилетия спустя, писала венгерская газета: "Его [Гилельса] первое выступление в Будапеште в 1946 году казалось сверхъестественным явлением. Он прямо-таки ворвался на подмостки консерватории, этот рыжеволосый молодой человек, во внешности которого было что-то от наивности ничего не подозревающего дикаря Вольтера и одновременно - сила льва. Он практически смял сопровождающий его симфонический оркестр, от его бурного темперамента дрожали стены… Его техника владения инструментом не знала границ и потрясала так же, как и самобытность его личности, переменчивая взрывчатость его эмоций. Он безбоязненно побеждал музыку, и после его выступлений требовалось время, чтобы прийти в себя".
Колоритная картина!
Напрашивается аналогия: все это напоминает реакцию - хорошо известную по откликам - на выступления молодого Горовица тех времен, когда он отправился покорять Европу, а затем и Америку, - недаром, если помнит читатель, с появлением Гилельса в Москве немедленно всплыло имя уехавшего Горовица.
Ведь что получается. Вот Горовиц играет в Англии Концерт Чайковского с Томасом Бичемом. На репетиции Бичем говорит ему: "Послушайте, мистер Горовиц, так играть нельзя, вы подавляете оркестр".
"…Публика была потрясена. "Клавиатура дымилась"", - писал один из критиков. Это Горовиц.
Гилельс: "Он… смял… симфонический оркестр, от его бурного темперамента дрожали стены…"
Горовиц дебютирует в Америке. Томас Бичем (тоже дебютант) берет слишком медленный темп. "Я знал, - рассказывает Горовиц, - что в Чайковском могу произвести этакий "дикий" звук и играть быстро и шумно. Я жаждал большого успеха в Соединенных Штатах, я хотел съесть публику живьем, свести ее с ума - подсознательно все это делалось для того, чтобы не возвращаться в Россию. Но надо мной нависла угроза провала, музыка должна была двигаться вперед. Я сказал про себя: "Ну что ж, мой милый англичанин, я сам из Киева, и я тебе покажу. При этом я сыграл октавы еще быстрее и с дикой силой"".
Вот в этом "пункте" сказывается и различие. (К слову сказать, Рахманинов не одобрял подобных "проявлений" Горовица.) Гилельс никогда бы не стал использовать музыку как средство для достижения посторонних целей, - что-то кому-то доказать, вырваться вперед и, коль требуется, - по ходу дела изменять свою трактовку; такая мысль у него и зародиться не могла.
Прошли годы со дня первого концерта Гилельса в Венгрии; и однажды на его имя пришел легкий конверт:
Будапешт, 1968, 16 апреля
Профессору Эмилю Гилельсу
г. Москва
С радостью извещаю Вас о том, что по предложению Коллегии Профессоров Будапештской консерватории им. Ференца Листа, Директорский Совет избирает Вас почетным Профессором Будапештской консерватории им. Ференца Листа.
Компетентные власти - по нашим сведениям - уже заранее дали согласие.
Мы просим принять это почетное звание, которым Вы почтите не только нашу консерваторию, но и всю венгерскую музыкальную культуру.
В нижеследующем разрешите мне изложить именной список профессоров, которые с 1875 года (когда Ференц Лист создал консерваторию) избраны почетными профессорами нашей консерватории:
Эжен д ’Альбер, Роберт Каянус,
Фернандес Энрике Арбос, Эрих Клейбер
Леопольд Ауэр, Йозеф Маркс
Пабло Казальс, Пьетро Масканьи
Альфред Корто, Отторино Респиги
Эдуард Элгар, Эмиль Зауэр
Янош Ференчик, Ян Сибелиус
Анни Фишер, Рихард Штраус
Александр Глазунов, Артуро Тосканини
Венсан д’Энди, Феликс Вейнгартнер
Мы ждем благоприятный ответ и нам было бы очень приятно, если в недалеком будущем мы могли бы вручить Вам в Будапеште Почетный диплом.
С искренним уважением приветствую Вас
Ковач Денеш,
директор
Проследуем дальше за Гилельсом.
1950 год. Прага.
Газета "Руде право": "…Его концерты знаменуют величайший успех "Пражской весны"". Прага всегда принимала Гилельса восторженно. Нет нужды цитировать "источники". Но, конечно, как и у каждого артиста, - об этом уже говорилось, - у Гилельса могли быть и менее удачные - для него! - выступления. Так, в одной рецензии было подмечено, что в части программы у него "…не полностью исчезла некоторая нервозность". Наблюдение профессиональное, - в порядке вещей.
В Чехословакии у Гилельса установились близкие отношения с выдающимися людьми. Это, прежде всего, академик Зденек Неедлы и художник Ян Зрзавы. С ними Гилельс, по возможности, старался поддерживать связь; во всяком случае, существуют письма Зрзавого к Гилельсу - теплые, полные уважения и признательности; по ним легко определить, что переписка была двусторонней. В книге о Гилельсе, вышедшей в пражском издательстве "Супрафон", помещены великолепные его фотографии со знаменитым художником - в мастерской Я. Зрзавого, во дворе дома, в машине… Гилельс на них чрезвычайно "похож" - так удалось поймать "секунду" снимавшему.
В этой же книге на редкость достоверные снимки, запечатлевшие Гилельса на эстраде. Создается иллюзия, что музыка звучит и что Гилельс - в "действии". Удивительно выразителен весь его облик - погруженность в музыку, посадка, повадка…
Теперь - история, которую я сам слышал от Наталии Дмитриевны Шпиллер. Доверяя ее бумаге, испытываю чувство - не знаю, как сказать… - облегчения, что ли, - авось теперь не пропадет, останется… Итак, Прага; в оперном - "Онегин", Татьяна - Наталья Шпиллер.
"Начался спектакль, - рассказывает она, - зал набит битком; все идет хорошо. "Сцена письма". Выхожу - в зале почти никого, пусто. Что такое? В третьей картине - опять полно!"
В чем дело? Наконец, выяснилось. В Праге, поблизости от театра, на противоположном конце короткой улицы и площади, находится зал филармонии, - там, в симфоническом концерте Гилельс играл Второй концерт Сен-Санса. Объяснение простое…
Однако не только в страны народной демократии посылают Гилельса; понемногу в орбиту его "влияния" входят и капиталистические государства.
1951 год. Финляндия.
В свои программы Гилельс включает три прелюдии и фуги Шостаковича - первую, пятую и последнюю; за рубежом они еще ни разу не были исполнены. В перерыве между концертами Гилельс посещает дом великого Яна Сибелиуса. Очевидец встречи композитор Юрий Милютин записал: "По просьбе Сибелиуса Гилельс сыграл две прелюдии и фуги Шостаковича. Сибелиус слушал с полузакрытыми глазами, сосредоточенно, в полной неподвижности. Когда замерли звуки рояля, он помолчал некоторое время и затем сказал, сделав широкий жест рукой: "Вот музыка, слушая которую начинаешь ощущать, что стены этой комнаты раздвинулись и потолок стал выше…""
Никто не мог знать, что именно здесь, в этой стране, в Хельсинки, через 34 года Гилельс даст последний в своей жизни концерт…
1951 год. Италия.
Гилельс начинает концерты во Флоренции. Он играет Сонату c-moll Моцарта, "Аппассионату" Бетховена, Вторую сонату Прокофьева, "Исламей" Балакирева.
Громадный успех. Одна из газет пишет, что Гилельса "можно считать самым значительным среди современных исполнителей".
Затем следует Болонья, вновь Флоренция, Рим, Венеция, - со все возрастающим успехом. В программах, кроме названных сочинений, сонаты Скарлатти, два этюда Паганини-Листа (E-dur и "Кампанелла"), Ноктюрн cis-moll Чайковского, "Музыкальный момент" Des-dur Рахманинова, "Мимолетности" и Токката Прокофьева, Третий концерт Бетховена, Первый - Чайковского.
Эхо гилельсовских "побед" докатилось и до Москвы - где в печать, как было заведено, практически не просачивалась информация из-за границы. Но чувство "превосходства" - наш! - трудно было сдержать, а значит, - "нужно". По этой причине газеты иногда проговаривались. Недаром Михаил Ботвинник послал Гилельсу короткое письмо:
Многоуважаемый Эмиль Григорьевич!
…Радуюсь Вашему триумфу в Италии - давно являюсь Вашим верным и неизменным поклонником.
С приветом. -
М. Ботвинник
26.6.51
Другое посещение Италии Гилельсом - в 1959 году - запечатлено на страницах книги Юрия Волкова "Песни, опера, певцы Италии".
"На концерт советского пианиста, - пишет Волков, - пришли виднейшие представители музыкального мира итальянской столицы… Гилельс днем, пока мы гуляли по городу, по-особому приглядывался ко всему, что попадало в поле его зрения. Чем-то заинтересовала его старая церквушка. Постоял, посмотрел и молча отошел. Потом долго бродил среди развалин римского Форума. Остановился посреди древней улочки, вымощенной массивными каменными плитами…
Когда в заключение концерта Гилельс исполнял фрагменты из балета Стравинского "Петрушка", публика как один человек поднялась со своих мест и стоя приветствовала артиста.
За кулисы к Эмилю Григорьевичу пришли Карло Цекки, Пьетро Ардженто, профессор Гвидо Агости, художники, артисты, студенты…
В Триесте… концерт был назначен на воскресенье. День не самый удобный… но, тем не менее, огромный зал оказался переполненным. Люди стояли в боковых проходах партера и балкона. Было очень много молодежи… Гилельс три раза бисировал и еще пять раз выходил к публике уже после того, как опускался занавес и в зале гасили дополнительный свет. На улице у выхода толпился народ. Окружили плотным кольцом. И не выпускали, пока каждому не достался автограф…"