Конечно, можно было бы передать террористов "Акрама" и "Фараха" в руки ХАДа – службу безопасности Кандагара, но тогда пришлось бы передать и "Зурапа", связанного с ними, что грозило "Зурапу" смертной казнью как сообщнику террористов. Я никак не хотел потерять "Зурапа" и в дальнейшем использовать его в интересах нашей работы.
– Я не верю, что "Акрам" и "Фарах" – оборотни! – сказал на собрании группы майор Собин, вербовавший в агентурную сеть одного из этих агентов. – Пока сам не смогу убедиться в их предательстве, не поверю!
Ему возразил Ахмет:
– Ты, Собин, как Фома неверующий. Он тоже не поверил в истину, что Христос воскрес, сказал: "Если не увижу его ран от гвоздей и не вложу перста моего в раны от гвоздей и не вложу руки моей в ребра его, не поверю".
– Вам, майор Собин, будет предоставлена возможность лично убедиться в предательстве "Акрама" и "Фараха", – сказал я. – Вы включены в состав группы, которая немедленно отправляется на задание и будет контролировать встречу "Зурапа" с оборотнями. Состав участников операции "Месть": Тоболяк, Собин, Хаким, Григорьев.
– Командир, а почему не включили меня? – спросил майор Саротин. – Я не трус и тоже хочу участвовать в операции "Месть" и смыть позор за допущенные просчеты в агентурной работе.
– Никто не сомневается, что вы, майор Саротин, готовы участвовать в этой операции "Месть", я не беру под сомнение вашу искренность намерений, но кто-то должен оставаться в "Мусомяки" и поддерживать оперативную связь с Центром, – сказал я майору Саротину. – Этим вы и займетесь в мое отсутствие.
И обращаясь к участникам операции, я сказал:
– Всем быть в готовности выехать в ооновский городок, где запланирована операция.
– Выезжаем через пять минут.
Совещание оперативной группы только закончилось, как в дверь постучали. Вошел комбриг Михаил Шатин, веселый, улыбчивый, доброжелательный. Поздоровавшись со всеми кивком головы, Шатин сказал смеясь:
– Проезжал мимо, думаю, дай-ка я зайду к своим боевым товарищам и угощу их раками!
Шатин высыпал на стол из пакета живых раков. Они поползли по столу в разные стороны, стараясь поскорее куда-либо спрятаться и забиться в щель. Зрелище было необычное. Громадные раки штук до сорока ползали по столу, забирались друг на друга, угрожающе пучили глаза, рассматривали людей, шевеля своими длинными усами.
– Мне показалось, что вам теперь только раков недоставало до полного счастья, – сказал комбриг Шатин и внимательно посмотрел на майора Собина. Майор съежился под пристальным взглядом Шатина, ничего не сказал, отошел от стола в сторону, а мы с комбригом уединились в моей комнате, чтобы обсудить создавшуюся ситуацию в отношении с оборотнями "Акрамом" и "Фарахом".
– Скажи, Геннадий, что ты собираешься предпринять, чтобы спасти "Зурапа"? Я спрашиваю для того, чтобы действовать с тобой заодно. "Зурапа" нельзя передавать в ХАД. Там его убьют, а он заслужил своим поведением жизнь.
– Я согласовал ряд вопросов с командованием Центра, на "Зурапа" будут оформлены соответствующие документы, и он будет направлен в Кабул, – сказал я, – там, даст бог, "камикадзе ислама" не смогут достать его. Так я думаю, если не произойдет утечки информации или откровенного предательства, что часто встречается в афганском обществе. Однако свобода "Зурапа" будет только после встречи, которая произойдет в ооновском городке в 21 час 30 минут между "Зурапом" и агентами-оборотнями – "Акрамом" и "Фарахом". "Зурап" задаст этим предателям один ключевой вопрос: "Все ли готово к уничтожению "Мусомяки"?" Если "Акрам" и "Фарах" подтвердят готовность взорвать "Мусомяки", сомнений не будет в том, что они – предатели, и будут уничтожены "Зурапом" на месте встречи, которую я лично буду контролировать.
– Рискованное это дело, – задумчиво сказал комбриг, – но я знаю, Геннадий, что тебе не привыкать распутывать хитросплетенные узлы, но на всякий случай я буду держать в готовности десантный взвод, в случае опасности сигналом к подключению десантников тебе в помощь будет красная ракета. Мы ее увидим издалека. Оставляю тебе ракетницу, там уже есть ракета. Словом, договорились. А пока, прощай, Геннадий. У меня много дел, как и у тебя, завтра увидимся. Желаю удачи.
Я проводил комбрига до машины. Неожиданно он остановился и сказал:
– Никак не могу принять близко к сердцу мир азиатской жестокости и нищеты, лжи и обмана. Вчера сам видел, как на центральном рынке Кандагара продавали молодую девушку за два барана.
Комбрига возмущала торговля людьми на рынке, словно на календаре не XX век, а Средневековье. От возмущения "работорговлей" в глазах Шатина стоял огонь ненависти, как яркий костер. Он был молод. Не прошел школу большевистского умолчания и сортировки людей по росту и весу, размеру черепа и длине ушей. Людей не "советской" расы уничтожали в большевистских застенках, сжигали, как дрова, в камерах и топках.
Афганскую войну Михаил Шатин начал в 1980 году и считал ее великим несчастьем для Афганистана и России. Своим отношением к долгу, Отечеству напоминал горьковского Данко, и поэтому был любим подчиненными.
– А теперь в штаб, – скомандовал Шатин водителю, – гони. Время не ждет!
Саша Григорьев стоял рядом со мной, сказал, улыбаясь:
– Даже Шатину понравился ваш девиз: "Время не ждет!
– Ты, Саша, стал наблюдателен, похвально. Теперь сосредоточь все свое внимание на дороге. Сейчас заедем в "Медузу", возьмем "Зурапа" и поедем в городок ООН, ты знаешь, где он. Пока все. Поехали. Время не ждет.
В назначенное время наша автомашина подошла к "Медузе", где содержался "Зурап", он был уже в состоянии полной готовности и ждал моего приезда.
– Как здоровье? – спросил я "Зурапа". – Как настроение?
– Теперь все хорошо, без проблем! – ответил он. – Вам спасибо за все, что вы сделали для меня. Со мной обращаются хорошо. Кормят меня по офицерской норме. Постоянно кофе, первое и второе блюда. На ужин чай, овощи, фрукты и каша. Словом, я всем доволен. Единственно, боюсь, что со мной будет завтра-послезавтра, потом, когда раскидаем по сторонам всю эту грязь с "Акрамом" и "Фарахом".
– У нас сейчас нет достаточно времени, чтобы поговорить по тому кругу вопросов, которые тебя, "Зурап", волнуют, но обещаю тебе в ближайшие дни обговорить все, что касается тебя, и поставить точки над "и".
– Хорошо. Понял вас! – ответил "Зурап", и мы поехали в городок ООН.
Саша Григорьев вел автомашину уверенно. У секретного поста притормозил, трижды мигнул фарами, показывая, что "свой", и машина вновь стала набирать предельную скорость, неслась по шоссе в сторону городка ООН по безлюдной дороге. Это время в Кандагаре было опасным, и мало кто решался куда-то поехать или прогуляться по улице. Его обязательно остановят, очистят карманы, если не убьют, то ограбят.
"Зурап" сидел сзади меня и, наклонившись ко мне, слушал, что я ему скажу:
– У тебя сейчас будет встреча с "Акрамом" и "Фарахом", будь предельно внимателен, не показывая вида, что чем-то взволнован или расстроен. Разговор не затягивай по времени, обязательно коснись темы готовности "Акрама" и "Фараха" к совершению террористического акта, связанного с уничтожением "Мусомяки" и гибелью всех обитателей дачи, во главе с полковником Тоболяком. Это очень важно, чтобы понять, что "Акрам" и "Фарах" – оборотни и подлежат уничтожению. Стрелять в них будешь ты, и никто другой. Это тебе понятно?
– Понятно!
– Мы будем располагаться поблизости, и можешь не сомневаться – в случае необходимости придем на помощь.
– Я справлюсь сам со всем! – твердо сказал "Зурап". – У вас еще пока нет твердой уверенности, что "Акрам" и "Фарах" – враги, и вы намерены это проверить, у меня таких сомнений нет. Они враги мои и ваши. В любом случае я должен их уничтожить, иначе меня разоблачат как двойника и расстреляют. Это я знаю. Поэтому, товарищ полковник, будьте спокойны за меня, я сделаю свое дело. Для меня возврата в прошлое нет. Теперь я живу только будущим, а не прошлым. Я не могу быть свободным и независимым человеком, заранее зная, что где-то рядом со мной ходят предатели, способные предать меня и вас.
– Согласен с тем, что ты сказал, – заявил я "Зурапу", – действуй по своему усмотрению. Ты вправе покарать террористов, и я предоставляю тебе такую возможность.
Переводчик Хаким и майор Собин сидели сзади, зажав "Зурапа" с обеих сторон. Я находился рядом с водителем Александром Григорьевым и внимательно контролировал обстановку на дороге. Под рокот мотора я прислушивался к разговору "Зурапа" с переводчиком Хакимом.
– Всякая революция, – сказал "Зурап", – способна лишь недолго сохранять чистоту замыслов и идеалов, затем наступает отрезвление революцией, разочарование, террор, аресты, голод, хаос в обществе и в умах людей. Так происходит всякий раз, когда старое сломано, а новое не способно дать что-либо взамен, и революция начинает дышать на ладан. Именно в этот момент проверяется идейное убеждение революционеров. Если они попутчики, то при первых неудачах бегут, как крысы с корабля. Примеров тут много, включая Великую французскую революцию. Многие революционеры стали захватывать дворцы, замки и присваивать их. Они уже не хотели продолжения революции. Им на народ наплевать. Они решили свои проблемы и стали вести закулисные переговоры с контрреволюционерами, своими вчерашними врагами, свергнутыми в ходе стихии и хаоса. Побеждают в борьбе за власть самые безжалостные, коварные и хитрые, однако побеждают они не на поле брани, а в тишине хитро сплетенного заговора, путем террора, убийства, отравления. Наступает момент истины, кровавое отрезвление революцией.
Финал всякой революции один, она гибнет под напором предательства, коррупции и террора. А кто виноват? Причина одна, революцию совершают талантливые люди, а ее плодами пользуются бездарности, в этом и состоит трагедия всякой революции, включая Саурскую революцию.
"Зурап" говорил убедительно и достаточно доходчиво излагал свои мысли.
"Почему "Зурап" стал помогать нам, если он не верит в победу Саурской революции? – подумал я и тут же отогнал всякое сомнение в его честности и порядочности, – ведь я так же не верю в идеалы Саурской революции, но участвую в ее утверждении. Между мной и "Зурапом" нет разницы. Мы одинаково думаем, но не все говорим вслух, как он".
В разговоре переводчика Хакима и "Зурапа" чувствовалось напряжение перед предстоящей операцией "Месть".
– Будь, "Зурап", до конца последователен, – сказал Хаким, – командир мне говорил, что в любой ситуации мы тебя в обиду не дадим, он даже отрабатывает вопрос о твоем проживании в Узбекистане или в Москве, для этого отрабатываются документы и они, насколько я знаю, находятся в стадии готовности, об этом командир тебе скажет.
– Спасибо, Хаким, за все тебе и командиру, но в Россию я не поеду. Как говорят русские: "Где родился, там и пригодился!" Останусь в Афганистане со своим народом, что бы со мной ни случилось.
Продолжения разговора между "Зурапом" и переводчиком Хакимом не последовало. Стояла гнетущая тишина. Молчали все, и, кажется, тишина мешала думать, сосредоточиться на главном, на предстоящей операции "Месть". Все было обговорено, до конца продумано, но разве возможно все предусмотреть и до всего додуматься? Так и казалось в безмолвной тишине, что должно что-то случиться ужасное, непоправимое и мощным ураганом смести нас с трассы, по которой мы едем.
Разговоры смолкли сами по себе. Подъезжали к городку ООН, где должна произойти встреча "Зурапа" с "Акрамом" и "Фарахом".
– Саша, – обратился я к водителю, – сбрось скорость, выключи мотор, машину притормози у одиноко стоящей сосны. Оставайся в машине и выключи фары. Будь в состоянии готовности по моему приказу выехать из городка ООН. Если ворота будут закрыты, тарань их. Это приказ!
– Есть, – сказал Саша. – Я выполню все, как вы, командир, сказали.
– "Зурап" будет находиться на этой поляне и ждать "Акрама" и "Фараха", здесь он постоянно встречался с ними, – сказал я, – переводчику Хакиму быть вблизи с местом встречи, ничем не обнаруживая себя, ни кашлем, ни голосом.
Майору Собину тоже находиться поблизости от места встречи "Зурапа" с "Акрамом" и "Фарахом", – распорядился я, – наиболее подходящее место – у заброшенного колодца, а что касается меня, я залягу с автоматом Калашникова у канавы. Таким образом мы можем иметь возможность слышать, что будут говорить на встрече, и убедиться в измене "Акрама" и "Фараха".
Обращаясь к "Зурапу", я напомнил ему свои требования к встрече.
– Встречу не затягивать. Вопросы оборотням ставить конкретно и получать от них тоже конкретные ответы. Если всем ясно, как вести себя при встрече "Зурапа" с "Акрамом" и "Фарахом", то следует всем занять свои места согласно распоряжению. Никому не разговаривать, быть предельно собранными и внимательными и в случае экстремальной обстановки Собину и Хакиму прийти "Зурапу" на помощь.
Городок ООН, кажется, в эти часы спал непробудным сном. В окнах домов не было света.
Я залег с автоматом Калашникова, продолжая контролировать действия подчиненных и "Зурапа". Среди буйной пышной растительности в городке ООН было хорошо и спокойно, как на подмосковной даче, лишь изредка слышались одиночные выстрелы на "Дороге жизни", которую мы только что проехали от "Мусомяки" до городка ООН.
Проснулась луна и своим предательским светом осветила лесной массив, где мы находились. Луна заглянула во все потайные уголки парка и, не нарушая покоя ночи, тусклым светом обшарила макушки деревьев и снова спряталась в кучных облаках. Так и казалось, что наступил мир и покой на афганской земле. Кругом тишина, покой, даже природе надоела война, слезы, нищета, грабежи но ночам.
Бросил взгляд на часы. Был 21 час 20 минут. Время тянулось медленно, стрелки часов словно остановились на циферблате и замерли в неподвижности. Посмотрел на Сашу Григорьева. Он напряженно сидел в кабине, впившись руками в баранку автомобиля, внимательно смотрел на небольшую поляну, где прохаживался "Зурап", ожидая "Акрама" и "Фараха", то и дело вытирая рукавом рубахи вспотевший лоб.
До встречи оставались считаные минуты, секунды, затем они закончились, но никого не было. На душе неспокойно, появились сомнения: "А вдруг "Акрам" и "Фарах" что-то заподозрили и не явятся на встречу с "Зурапом"? Что тогда? Где искать террористов?"
Стояла теплая ночь, вновь выглянула луна, осветила поляну и снова спряталась в облаках. Луна как бы играла с нами в кошки-мышки, то освещала нас своим светом, то снова пряталась в громадном парке городка ООН, среди многочисленных кустов и деревьев.
Снова посмотрел на часы – 21 час 35 минут. Прошло уже пять минут от назначенного времени встречи, а "Фараха" с "Акрамом" все нет и нет!
В груди яростно билось сердце, готовое выпорхнуть, как голубка, наружу и улететь, подтверждая, что жизнь бурлит в моем теле и ничто ее не остановит, даже если не будет встречи и все останется так, как есть.
Вспомнил слова комбрига Михаила Шатина:
– Подумать только, Геннадий, вчера своими глазами видел, как на центральном рынке Кандагара продавали молодую, красивую девушку за два барана!
Афганистан переживал очень тяжелые времена. Богатые афганцы отстаивали свое богатство от разграбления. Бедняки – свое доброе имя. И только мы – солдаты и офицеры 40-й армии, боролись неизвестно за что и за какие идеалы. Все, кажется, в Афганистане происходило по Блоку:
И вечный бой!
Покой нам только снится…
Стараясь отвлечься от тревожных мыслей, стал размышлять о том, почему Александр Блок поставил справедливого Иисуса Христа впереди кровожадных большевиков "в белом венчике из роз" и благословил на расправу с Россией?
…Запирайте этажи.
Нынче будут грабежи!
Отмыкайте погреба -
Гуляет нынче голытьба…
Неожиданно мои тревожные мысли прервал тихий разговор двух незнакомцев. Они вдруг появились рядом с забором, в том месте, где были оторваны три доски. Зажегся свет электрического фонарика и тут же погас. Я отчетливо увидел двух мужчин, высокого – "Акрама" и низкорослого – "Фараха", они шли не спеша и разговаривали друг с другом. Чувствовалось, что они не догадывались об опасности, грозящей им, вели себя естественно и непринужденно, увидев "Зурапа", направились к нему, радостно заулыбались, стали приветствовать друг друга, целоваться.
"Все-таки пришли! – с облегчением подумал я. – Сейчас нужно внимательно слушать каждое слово "Акрама" и "Фараха", чтобы ничего не пропустить из разговора провокаторов с "Зурапом", обличающим их в связях с террористами и с кандагарским басмаческим подпольем".
– В Кандагаре начались массовые аресты наших товарищей по борьбе против режима Бабрака Кармаля, – услышал я голос "Зурапа", – поклянитесь вы оба, что не причастны к предательству и измене нашего святого дела!
– Клянусь хлебом, самым святым для каждого мусульманина, что я честен перед Аллахом и на мне нет следов предательства! – сказал с каким-то воодушевлением, напоминающим пафос молодого студента, "Фарах".
– Клянусь и я в том же, – повторил клятву "Акрам", – что на мне нет предательства. И чист перед тобой, как стеклышко.
– Ну, ладно, хватит об этом говорить, – твердо сказал "Зурап", – а все же как-то тревожно на душе, что продолжаются аресты и расстрелы наших лучших товарищей по борьбе. А теперь прошу вас обоих доложить мне, все ли готово к взрыву ненавистного гнезда наших врагов и врагов ислама, советских мушеверов-террористов?
– Все готово, – весело сказал "Акрам", – можешь не беспокоиться. Срыва не будет. Этой ночью гнездо разбойников с большой дороги заполыхает в огне, а сами террористы будут уничтожены. Мы их забросаем гранатами. Никто не уйдет от возмездия. Сейчас прямо отсюда мы направимся к "Мусомяки", там, в кустах, спрятаны три канистры с бензином, обольем дачу с тыльной стороны, где спят переводчики, они рано укладываются спать, это мы тоже учли, как и то, что комбриг Шатин снял с охраны "Мусомяки" бронетранспортер с экипажем десантников, ему эти десантники нужны для проведения военных операций, людей не хватает в бригаде, это мы знаем. Впрочем, что говорить и напрасно терять время. Часа через два-три ярким пламенем заполыхает гнездо врагов ислама.
– А ты, Млек Азиз, не забыл о деньгах за выполненную работу? – спросил "Зурапа" "Фарах".
– Не забыл! – строго ответил "Зурап". – Как только красный петух снесет яичко, каждый получит по пять тысяч американских долларов!
– Будь на то моя воля, я давно бы уже спалил это ненавистное гнездо, – сказал "Акрам", – а Генади повесил бы на веревке.
– Хватит болтать попусту, – прервал его "Зурап". – Сейчас главное – сжечь всех мушеверов во главе с полковником Генади. Этим фактом мы покажем жителям Кандагара, кто здесь хозяин. Хозяева в Кандагаре, как и во всем Афганистане – это мы, афганцы, и никто другой. Что касается твоего предложения повесить полковника Генади, это – заблуждение. На всех мушеверов не хватит веревок, если их вешать.
А главное, повешенные всегда оказываются выше своих палачей!
– Умница ты у нас! – отреагировал на слова "Зурапа" "Фарах".
– Умные слова и вовремя сказаны! – подтвердил "Акрам" слова своего товарища. "Акрама" прервал "Зурап":