Изготовление лекарств основывалось на знании лечебных свойств растений. Многие из рецептов древних египетских докторов до сих пор используются в различных частях света. Например, им следуют современные греческие крестьяне.
Среди наиболее известных нам лекарств были: касторовое масло, сера, анис, нитер (нитрат калия или натрия) и карбонат натрия – этот последний во все времена пользуется особым спросом в тех странах в которых неумеренное употребление алкоголя считается одним из широко распространенных в обществе искусств. Египтяне были специалистами по слабительным, рвотным, клизмам, афродизиакам, средствам против отравлений и ядам. Смерти многих знатных египтян выглядели весьма подозрительно.
Некоторые медицинские назначения удивляют современных специалистов. Какими лечебными свойствами могла, например, обладать микстура, приготовленная из содержимого желудка совы, молока мыши и молока женщины, только что родившей сына, или из испражнения мух? Для приготовления другого лекарства требовалось измельчить и засолить в рыбном рассоле семь слизней, семь мух и семь земляных червей.
Но несмотря на высокий уровень медицины, фиванские врачи так и не смогли восстановить здоровье Аменхотепа III. Они были жрецами Амона и знали, что до тех пор, пока жив Аменхотеп, он является хоть слабой, но все-таки защитой и гарантией для Амона, а ведь блестящий молодой сын старого царя открыто даровал все новые и новые права и привилегии своему Атону.
Итак, они боролись за жизнь Аменхотепа с помощью преданной ему царицы Тиу.
Сибаритская жизнь бывшего монарха могла внести свою лепту в ухудшение его состояния. На портретах того времени он выглядит явно больным: старый, с обвисшим животом и морщинами на лице. Рядом с ним сидит царица Тиу, прямая, как в молодости, однако лицо ее печально и также покрыто морщинами. Для египтян было редкостью изображение больных и старых, им хотелось остаться в памяти вечно молодыми. Эти портреты указывают на новое, реалистическое направление в искусстве, введенное Эхнатоном.
У Аменхотепа было гнойное воспаление корней зубов. Но именно это заболевание, так же как и воспаление глаз, египетские врачи лечить не умели. Они могли лишь облегчить симптомы с помощью живых мидий. К мучительно болевшим деснам Аменхотепа прикладывались сотни охлаждающих моллюсков.
Тем не менее даже в годы болезни личная жизнь отца Эхнатона продолжалась, о чем бы мы никогда не узнали, если бы не болтливые откровения амарнских писем. Он был больным, он был старым, но временами к нему возвращалось былое жизнелюбие, которое впоследствии сыграло важную роль в истории. Благодаря усилиям врачей или его собственному здоровому организму Аменхотеп взял еще одну "дополнительную" жену в свой гарем.
Это была принцесса Гилукипа, дочь принца Шаттарна из Митанни. Как обычно, в ответ был посланы соответствующие подарки, что возбудило жадность богатого царя Тушратты из Митанни, чья дочь, принцесса Тадукипа, прибыла в Фивы со значительным приданым.
С тех пор как египетский царь принял первую дочь, посланную ему царем Митанни, Тушратта состоял в постоянной переписке с Аменхотепом. Любимым занятием Тушратты было писать письма родне. Его письма были написаны красными чернилами, в них заботливый отец никогда не забывал передать "привет моей дочери, супруге Аменхотепа III".
Но подоплека писем всегда была одной и той же: "Пришлите золота. Пришлите еще золота".
Когда до Евфрата дошел слух, что старый царь Египта слабеет, Тушратта явно запаниковал, боясь потерять такого влиятельного и неизменно великодушного родственника. Он мало верил в будущую щедрость Эхнатона, который, насколько он знал, не собирался брать "дополнительную" жену ни у Тушратты, ни у другого царя.
Поэтому он спешно послал Аменхотепу свою главную религиозную святыню.
Под владычеством Митанни была Нинуа (Ниневия, столица Ассирии), в связи с чем царь Тушратта находился под дающим ему власть покровительством могущественной богини Иштар из Ассура.
Это ее священный символ был привезен с письмом от царя Тушратты слабеющему царю Аменхотепу в Фивы.
Вот письмо, сопровождавшее прибывшую из Ниневии Иштар, повелительницу всех земель:
"Я посылаю ее в Египет, в страну, которую я люблю, она едет и пробудет там некоторое время. Пусть мой брат помолится ей, а вылечившись, отпустит ее обратно. Пусть Иштар защищает моего брата и меня сотни тысяч лет".
Очевидно, ответ, пришедший из Египта, оказался неутешительным, потому что в одном из последних писем, найденных в амарнском архиве, Тушратта умоляет Аменхотепа возносить больше молитв Иштар в Египте, "чтобы спасти жизнь моего брата".
Во время этого обмена посланиями Эхнатона в Фивах не было. Вскоре после рождения Меритатон он и Нефертити покинули древнюю столицу и начали строительство Амарны.
Эхнатон не полностью отвернулся от Амона. Он не лишил этого старого бога прав на существование. Он предложил миру новую религию, начало которой было положено в Фивах. Но, даже будучи переименованными в Но-Атон, город Атона, Фивы продолжали молиться Амону. Жрецы Амона умели удерживать людей, в храмы Амона продолжали поступать пожертвования.
И жрецы знали, как вызвать у людей подозрения. Когда еще недавно молодых царя и царицу, как богов, проносили над головами простых людей, находящаяся внизу толпа ревела в восхищении. Зато теперь (и Эхнатон с Нефертити не могли этого не заметить, проезжая по улицам в портшезе или колеснице) криков значительно поубавилось, а в их сторону обращались испуганные лица. Слишком долго египтянами управляли ужасные боги. Они боялись и самих себя, и веселой молодой четы на троне, которую не пугала месть древних богов.
Эхнатон был не тем человеком, который мог стойко защищать свои принципы. Он не был воином. У него никогда не возникало нужды что-либо завоевывать, свой мир он получил в готовом виде. Поэтому и предложенная им вера не содержала агрессии, она была основана на любви. С помощью этой веры он предлагал людям освободиться от ежеминутно преследовавших их древних страхов и от продажной власти жрецов. Ему еще предстояло узнать, что для многих людей цепи являются гарантией безопасности.
Если бы он собирался воевать, он мог бы распустить жрецов Амона, сровнять с землей их храмы и полностью уничтожить его культ. Он командовал армией и флотом, под его началом находились полиция, а также все гражданские и юридические службы. Он мог рассчитывать на поддержку представителей других культов, давно возмущавшихся властью Амона, среди которых была влиятельная группа жрецов Ра из Гелиополя.
Теперь трудно сказать, почему в тот момент он не сделал попытки превратить Атона в единственного бога.
Впрочем, причин могло быть множество. Одной из них могла стать его религия, основанная на мире и любви.
В нем могли сохраняться остатки верности культу Амона, совершившему "чудо" и посадившему на трон своего жреца, человека, ставшего его предком, Тутмоса III.
А может, он не сделал этого из уважения к старому царю Аменхотепу, не изменившему ни своего имени, ни своей приверженности Амону. Эхнатон мог бояться открыто выступить против бога своего отца, пока последний был жив.
Его гнев против жрецов Амона могли смягчить Нефертити и Тиу, хотя, возможно, и мудрый Ай советовал быть осторожнее.
Эхнатон и Нефертити приняли решение. Раз Фивы отвергли их религию, они отвергнут Фивы. Они отвернутся от Амона и других богов с головами животных и птиц, от демонов и священных животных, державших столицу Египта в ежовых рукавицах суеверий. Раз строил отец Эхнатона, они тоже будут строить.
Предки Эхнатона строили памятники и храмы.
Он же построит новую жизнь, новый город, посвященный Атону, – город Солнца.
Первым важным решением стал вопрос о его местоположении. Это должна была быть нетронутая земля, до этого не посвящавшаяся ни одному богу, но город должен стоять на Ниле, поскольку вода была источником жизни для любого поселения.
Идеальным местом оказалась пустынная долина в Центральном Египте. Это было укромное место, в форме полукруга, с трех сторон защищенное холмами, приблизительно посередине между Мемфисом и Фивами. На обеих сторонах реки вокруг центральной точки, где должен был располагаться храм бога Атона, была отмечена территория в семнадцать миль и названа Ахетатоном.
С четырех сторон будущего священного города, в крутых скалистых холмах, были вырезаны большие прекрасные стелы (одна из них – 23 м высотой), отмечавшие его границы. На них изображена царская семья, поклоняющаяся солнечному диску, окруженному множеством лучей. По количеству детей Нефертити, изображенных на памятниках Амарны, мы можем проследить за хронологией строительства города. Он был основан в 1368 году до н. э., когда Меритатон было меньше года, а Эхнатону и Нефертити – по семнадцать и шестнадцать лет.
Одна из этих пограничных стел, сломанная, но удивительно прекрасная, находится в Каирском музее. Она стоит в окружении двух колоссов, изображающих Эхнатона, найденных в Карнаке. На ней Эхнатон изображен коленопреклоненным перед солнечным диском, а надпись сообщает, что, закладывая город, он объехал его будущую территорию на своей сделанной из золота и серебра колеснице.
Надпись на стеле гласит: "Его величество поднял руку к небесам, к тому, кто его создал, к Атону, и произнес: "Я свидетельствую на веки вечные… Я построил Ахетатон (город), чтобы он стал жилищем моего отца… Он сам обошел его кругом и поставил свой алтарь в его центре, где я приношу ему жертвы".
Вместе с выражением своей преданности земле царь посвятил себя "всему, что будет на ней стоять, холмам и водам, горам и полям, большим и маленьким городам, людям, скотам и деревьям… я сделал это для Атона, моего отца, на веки веков".
При посвящении Эхнатон сказал следующее: "Сюда придут все люди… все, у кого есть дело к царю, должны прийти в город Атона".
Жрецы Амона использовали это высказывание царя в свою пользу. Фиванцы были гордыми людьми. Их сердца закрылись для молодого царя, когда они узнали, что "город царей" не будет больше столицей Египта.
Возмущение жителей города могло быть вызвано и необычным пунктом в посвящении Амарны. В нем Эхнатон пообещал никогда не расширять территорию города за границы семнадцати миль, отмеченных стелами. Это решение могло быть вызвано последней слабой попыткой Аменхотепа ограничить не нашедший поддержки эксперимент своего сына. Или этот пункт мог внести Ай, продолжавший быть в курсе дел, происходивших в храме Амона, жрецы которого желали ограничить проект, вызвавший такой ужас в Фивах.
Впоследствии Эхнатон построит еще два "солнечных города", в Азии и Нубии, но священным городом Атона была Амарна.
Еще в те дни, когда он объезжал территорию на своей колеснице, держа кнут "на манер скипетра" и освящая место будущего строительства, он знал, каким будет город. Его план уже существовал на папирусе, в нем было подробно разработано все, вплоть до последнего дома.
Амарна была первым в истории городом, построенным по плану.
С тех пор как дома начали строить из камня, в Египте возводилось немало величественных зданий, но ни один фараон не разворачивал строительство в таком масштабе, как это сделал Эхнатон, вчерашний фиванский ученик-мечтатель.
Другие города росли сами по себе, но Амарна, во всем своем совершенстве, была детищем живого ума Эхнатона. Чтобы убедиться в возможности практического воплощения проекта, были приглашены лучшие архитекторы Египта.
Главным архитектором царь выбрал Бека, чья слава была похоронена на века, вплоть до начала раскопок в Амарне.
Бек находился в составе множества переселенцев, отправившихся из Фив в 1368 году до н. э. Это был шестой год правления Эхнатона и второй год его женитьбы. Вероятно, они двинулись летом, что позволяло нагруженным кораблям отправиться по разлившейся реке на север. Скорее всего, во главе процессии шла ярко раскрашенная царская барка, посреди которой на золотых стульях восседали Эхнатон и Нефертити, под синими с белым флагами двух Египтов. Над их головами сиял новый золотой символ Атона. На других судах находились не менее оживленные придворные. Все были молоды и с легким сердцем оставляли унылые обиженные Фивы ради новой жизни под ослепительным солнцем.
Путешествие должно было быть веселым, но каким сумасшествием оно должно было представляться трезвым египтянам, столпившимся на берегах реки, чтобы посмотреть на отплытие царя и царицы во главе своего флота под громкое пение и ритмичные удары весел! На переполненных барках было собрано все необходимое, чтобы обеспечить им счастливую жизнь. На палубах играли дети, не забыли и про любимых животных. Путешественников сопровождали придворные музыканты со своими инструментами, танцовщицы, сказители и поэты. Из старого дворца в Фивах было вывезено все, что могло бы доставить им удовольствие.
За барками, на которых разместился двор, следовали барки царского флота, нагруженные домашней утварью, мебелью, сокровищами и множеством различных инструментов. На этих барках были молодые деревца, редкие растения и кустарники, выкопанные из священных садов Амона, мешки и корзины с семенами.
Вровень с судами по берегу двигалась бесконечная процессия слуг, рабов, лошадей и колесниц, осликов, тянущих груженые повозки и сани, пастухов со стадами овец и коз. Направлял процессию генерал Май, глава армии царя Эхнатона. За ним, под бодрое песнопение, следовало множество дивизий для охраны царского каравана. Среди них был и кавалерийский отряд Нефертити, поскольку даже у такой тихой и спокойной женщины, как царица, обязательно должен был быть собственный эскадрон.
Должно быть, тем, кто оставался в Фивах, казалось, что весь Египет отправился в путешествие. С царем и царицей уехали все: главы правительства, главные военачальники, министры и официальные лица двора, знать и придворные со своими семьями, сотни придворных дам, армия секретарей, писцы, бухгалтеры, шеф-повара с поварятами, жрецы Атона, слуги и ремесленники всех мастей. С ними же отправился царский архив, который станет основой амарнских писем.
Это веселое путешествие должно было длиться не меньше недели, люди должны были проделать путь в 240 миль, отделявших их от освященного места. Фиванский каменный причал, к которому в течение сотен лет подходили корабли, опустел. Лишь одинокая барка Амона качалась на волнах. В храме Амона, над собравшимися перешептывающимися жрецами, сиял покинутый бог.
У жрецов Амона были причины для недовольства. Вместе со своенравным царем уплыли по Нилу богатство и власть. В ответ на их протесты против Атона Эхнатон просто покинул Фивы. Теперь они осознали всю величину ущерба, которую он нанес городу, а следовательно, и их могуществу. Фивы перестали быть столицей, они перестали быть центром мировой торговли. Дань и пошлины уже не будут поступать в Фивы, и главный визирь не станет делить их между дворцом и храмом. Отныне все богатства Египта будут вкладываться в новый город. В первый раз за свою благополучную историю жрецы Амона столкнулись с проблемой выживания.
Все свое давление они обрушили на дворец, в котором единственными представителями короны оставались царица Тиу и ее больной муж. В этот сложный момент царица Тиу могла исполнять обязанности соправителя. Поскольку запутанная администрация Египта веками концентрировалась в Фивах, должно было пройти немало времени, прежде чем она полностью переедет из старой столицы в новую, а в этот переходный период страной по-прежнему должны были управлять Фивы.
При помощи курьеров царица Тиу постоянно переписывалась с царем Эхнатоном, и ее влияние на сына по-прежнему оставалось сильным.
Связь мог поддерживать и Ай. Среди множества должностей, которые Ай хвастливо перечисляет на стенах своей гробницы, мы находим: "суперинтендент царицы Тиу, ее дворца и ее сокровищницы". Мы знаем, что позже он присоединился к Эхнатону в Амарне, но в начальный период становления он мог оставаться в Фивах, где, с помощью шпионов и тайной полиции, мог стоять на страже интересов царя в старой столице и задушить в зародыше любые заговоры против Атона, замышлявшиеся в храме Амона.
Присутствие в Фивах стареющей царицы Тиу сдерживало проявления недовольства молодым царем. Царь Аменхотеп и его жена пользовались всеобщей любовью египтян. Во время правления они сохраняли мир и способствовали процветанию жителей. Они были царствующей четой, но они еще и обладали даром завоевывать популярность своего народа.
Любовь Эхнатона была глубокой, но в основном она касалась его родственников: матери, отца, Нефертити, детей и тех близких ему людей, которых он называл "главными фаворитами". К ним он был привязан, он их уважал и делал им экстравагантные подарки. В ответ он пользовался преданностью и любовью своего двора.
Первыми в списке его фаворитов стояли Ай и его жена Тиу-няня. В группе, уехавшей с ним в Амарну, были его любимец Бек, новый царский архитектор, главнокомандующий армией генерал Май, любимый жрец Атона Мерир (Рамери) и Рамоз, его великий визирь.
Им и доверившимся ему придворным, которые последовали за ним в Амарну, отдал он свою странную фанатичную привязанность. Он явно не делал попыток завоевать преданность своего народа. Какой ему прок от их смиренной любви? Он был царем Египта. Всех, кого Эхнатон ценил, он привлек в свое рискованное предприятие – строительство нового совершенного города в более новом и лучшем мире.
Песчаный полумесяц над рекой расцвел палатками и заполнился возбужденными голосами. Встав лагерем на месте будущей Амарны, путешественники из Фив жили по-походному, одновременно началось строительство города. Красотой и роскошью этот палаточный городок мог сравниться разве что лишь с полем Парчи, но оно возникло лишь много столетий спустя.
Жизнь первопроходцев была не менее веселой, чем в Фивах. Они обедали в красочных павильонах на свежем воздухе, пользуясь сервизами из золота и серебра. Шеф-повара в своих кухонных палатках создавали чудеса кулинарного искусства, а кухонные собаки поворачивали вертела так же, как и в их старых дворцах.
Барки уплыли в Фивы и вернулись обратно, привезя самых лучших каменщиков, плотников, скульпторов, ремесленников, художников, могильщиков, специалистов по бальзамированию и всевозможных мастеров со всей страны. Одна за другой подходили к Амарне барки, груженные лучшими материалами, отобранными царицей Тиу для строительства города. Тяжелые барки с песчаником спускались от первого порога, Асуана, расположенного на границе с Нубией. Иные корабли шли на юг, в Средиземное море, и возвращались с деревьями редких пород. Из известных мраморных карьеров Хатнаба, по пустынной дороге, ведущей из Амарны на восток, рабы привозили на санях тонны алебастра, поскольку Эхнатон решил, что новый город должен блестеть, как солнце. Медь вместе с партиями серебра, золота, ляпис-лазури, зеленого и синего малахита поступала из Синая.
Бек был человеком огромной энергии. Под его руководством бригады рабочих изготовляли миллионы необожженных кирпичей, которые высыхали на жарком солнце. Он наблюдал за работой опытнейших в Египте резчиков по камню, распиливавших песчаник на правильные блоки медными пилами, которые могли справиться с самым твердым камнем, распределял между скульпторами мраморные глыбы, превращавшиеся в их руках в украшения зданий и статуи, и одновременно следил за медных дел мастерами и ювелирами.