Маргарет такие условия нисколько не смущали, скорее даже наоборот – она как раз оказалась в той среде, о которой мечтала столько лет. Позже Тэтчер признается, что нашла жизнь заднескамеечника "возбуждающей и захватывающей". Едва переступив порог Вестминстера, Мэгги тут же дала понять, что с ней нужно считаться. Увидев небольшой шкаф для одежды, она заполнила его своими вешалками, а внизу поставила восемь пар обуви. Парламентарии со стажем были ошеломлены такой наглостью, но Мэгги не обращала на них никакого внимания. Она не для того убеждала жителей Финчли голосовать за нее, чтобы еще считаться с чьим-то мнением.
– Тэтчер никогда не робела перед своими старшими и более опытными коллегами, – замечает сэр Клайв Босс, тесно работавший с Мэгги в начале ее политической карьеры.
Каких бы политических взглядов ни придерживалась Маргарет, как бы она себя сама ни оценивала, для большинства депутатов она была в первую очередь женщина. И в этом заключалась ее главная сила – и главная слабость.
Несмотря на весь оптимизм статьи "Проснитесь женщины!", в 1959 году представительницы прекрасной половины человечества все еще не играли большой роли в политической жизни Соединенного Королевства. И если в правительстве Черчилля (1951–1955 годы) была хотя бы одна женщина – Флоренс Хорсбру, то у Макмиллана – ни одной. Прекрасный пол являлся для Гарольда terra incognita, и не в его правилах было тратить собственное время на изучение загадочной женской души. Даже многолетний роман его супруги с другим консерватором, Робертом Будби, продлившийся сорок с лишним лет, воспринимался как само собой разумеющееся.
Маргарет пришлось сломать сложившиеся стереотипы, хотя в тот момент это и казалось совершенно невозможным. В 1959 году Тэтчер была всего лишь одной из 25 женщин, вошедших в новый состав парламента, и явно не пользовалась авторитетом среди своих коллег-мужчин.
– Она не входила в наш круг, – вспоминает Джим Прайор, так же, как и Маргарет, впервые попавший в палату общин в 1959 году.
Были и те, кто воспринимал ее лишь как объект для шуток. Например, когда во время своего выступления Мэгги сказала: "У меня есть по-настоящему свежие данные (I have got a really red-hot fi gure)", совершенно не подумав, что выражение "red-hot" также означает "сексуальный", а "figure" – "внешность, фигура", зал разразился гомерическим хохотом, вогнав Маргарет в краску.
В целом же Тэтчер не собиралась тушеваться. Она хорошо запомнила фразу своего кумира Уинстона Черчилля:
– Одним из самых обязательных условий каждого публичного человека должен быть какой-то отличительный знак!
Ее "отличительным знаком" стало то, что она женщина, и Маргарет сделала все, чтобы заставить это работать на себя. К тому же Маргарет была не просто женщиной, она была замужней женщиной и матерью двоих детей. В умелых руках это были великолепные PR-инструменты. Так, не успела палата общин нового созыва начать свою работу, как лондонская газета "Evening News" напечатала статью под заголовком "Мама Марка теперь член парламента" с большой фотографией самой Тэтчер, изображающей "обычную домохозяйку". Вскоре Маргарет пригласили выступить на Би-би-си и принять участие в программе "Еще вопросы?", что свидетельствовало о весьма необычной популярности для рядового депутата, совсем недавно избранного в парламент.
Так началась многолетняя борьба за собственный имидж, где такие понятия, как пол и женщина, заиграют новыми оттенками.
Представ на публике как любящая мать, умело сочетающая парламентские чтения с семейным бытом, Маргарет создала правильный образ перед своими коллегами, избирателями и конечно же прессой. В 1960 году все та же "Evening News" назвала ее "самой обсуждаемой женщиной-парламентарием", посвятив ей несколько развернутых статей, а журналистка "Finchley Press" во всеуслышание воскликнула:
– Благодаря Маргарет мы теперь гордимся своим полом. Она вдохновила нас и на своем примере показала, чего можно достичь. Она настоящая леди!
И хотя сама возможность, будучи женщиной, занять какую-нибудь из крупных министерских должностей казалось нереальной, энергия, напористость, экспрессия и несомненный ум миссис Тэтчер вряд ли кого-то оставляли равнодушным. Стены Вестминстера давно не видели столь амбициозного и яркого политика, готового пойти ва-банк, ломая и переписывая устоявшиеся каноны и правила.
– Первая речь Мэгги непревзойденна! – восхищались журналисты "Daily Telegraph". – Вряд ли ее современники предложат что-нибудь лучшее.
С ними соглашается и другой депутат, Билл Дидс, который на следующий день после первой речи Маргарет в палате общин, так называемой maiden speech, заявил:
– Вчера к своим несомненным интеллектуальным способностям и познаниям в области юриспруденции Тэтчер добавила еще очень важное четкое понимание тех настроений, которые царят в парламенте. У обычных депутатов на это уходят годы и десятилетия, ей же потребовалось всего несколько месяцев.
Кто-то даже заговорил о министерской должности, однако Тэтчер была более осторожна:
– Пока мои дети не подрастут, я не думаю о том, чтобы войти в состав правительства.
Мэгги выбрала правильный тон. Для начала ей следовало немного сдерживать свои амбиции или, по крайне мере, не выставлять их напоказ. Ни один разум ный политик не захотел бы воспитывать рядом с собой достойного конкурента. Необходимо было стать скромнее, затаившись перед решающим прыжком.
Скрывать истинные эмоции всегда сложно, и порой она забывала о маске, и ее амбиции прорывались наружу. Например, это произошло осенью 1960 года. Тогда Тэтчер была приглашена на торжественный прием в отель "Savoy" по случаю избрания женщины года. Ее кандидатура была среди других шести претенденток. Когда всех спросили, кем бы они хотели стать, если бы не были теми, кем являются на самом деле, Маргарет ответила: "Анной Леоноуэнс" – английской учительницей XIX столетия при дворе короля Сиама, о судьбе которой в 1990-х годах был снят фильм "Король и я" с Джоди Фостер в главной роли.
Комментируя свой выбор, Маргарет добавила:
– Она принесла демократию в ту страну, которую посетила. Я завидую Анне, потому что это стало не только ее работой, но настоящим призванием, судьбой.
Тэтчер рассматривала себя как проповедника, миссионера, человека, способного принести знание и свет остальным людям. В ее палитре существовали только две краски – черная и белая, а все люди, с которыми она сталкивалась, делились на друзей и врагов. Третьего не дано.
– Вы либо с нами, либо против нас! – воскликнула Маргарет на одной из конференций.
Она готовила себя к высокой цели, бросив на ее достижение все свои способности и невероятное трудолюбие. Тэтчер самостоятельно просматривала груды документов, анализировала отчеты, изучала законопроекты. И это помимо работы в своем избирательном округе Финчли, где всего за первые десять месяцев она написала свыше двух тысяч писем своим избирателям.
Однажды от чрезмерного переутомления Маргарет упала в обморок, и ее срочно отправили домой. Но уже на следующее утро, как ни в чем не бывало, она присутствовала на заседании парламента. Даже в последующие годы, уступая некоторым оппонентам в уме, опыте или каким-то профессиональным качествам, Мэгги всех клала на лопатки благодаря тщательной проработке любого важного вопроса, факта или явления.
Были в ее жизни, конечно, и такие важные составляющие успеха, как везение и удача.
В один из сентябрьских дней 1961 года, когда Мэгги завтракала со своей сестрой, раздался телефонный звонок.
– Миссис Тэтчер, – произнес мужской голос в трубке. – Вас хочет видеть господин премьер-министр.
Парламент находился на каникулах и должен был приступить к работе только через две недели. Официальное открытие новой сессии всегда начинается с тронной речи королевы. Такова традиция, как, впрочем, и то, что сам монарх не принимает никакого участия в написании "своей" тронной речи. За нее это делают глава правительства и его помощники, а ей лишь остается зачитать послание своего первого министра.
Положив трубку, Мэгги подумала, что Макмиллан хочет предложить ей принять участие в подготовке тронной речи. Такой обычай также является традиционным в Великобритании. Как правило, он используется в качестве поощрения особо талантливых заднескамеечников.
Тэтчер надела свой праздничный сапфирово-синий костюм и отправилась в здание Адмиралтейства, где в связи с ремонтом на Даунинг-стрит временно размещалась резиденция премьер-министра.
Макмиллан встретил Маргарет дружелюбно:
– Доброе утро, миссис Тэтчер.
– Доброе утро, сэр.
– Я пригласил вас, чтобы предложить должность парламентского секретаря в Министерстве пенсий и государственного страхования, – неожиданно произнес Гарольд.
– Сэр, что будет входить в мои обязанности?
– Да ничего особенного. Созвониться утром с секретарем, приехать в министерство часам к одиннадцати и подписать несколько бумаг.
Мэгги спокойно кивнула в знак согласия. Ее даже не смутили прежние интервью, в которых она заявляла, что будет отказываться от должностей, пока двойняшки не станут самостоятельными.
– Когда тебе предлагают должность, ты либо соглашаешься, либо выходишь из игры, – прокомментировала она свой выбор в беседе с сестрой.
Отказываться действительно было глупо. Прошло всего два года, как она переступила порог Вестминстера, а ей уже была оказана такая честь. Например, сам Макмиллан прождал четырнадцать лет, прежде чем ему предложили войти в состав правительства. Да что Макмиллан, даже великий Черчилль был вынужден провести в парламенте пять лет и сменить партию, чтобы получить первую должность.
Впоследствии, вспоминая о своем визите к премьер-министру, Маргарет старалась создать эффект неожиданности. Якобы предложение Макмиллана удивило ее не меньше, чем ничего не подозревающую Мюриель.
На самом деле Тэтчер прекрасно знала о недавно освободившейся вакансии и где-то подсознательно, безусловно, готовилась к разговору с премьером.
– Я в общем-то догадывалась, какая должность меня ожидает, – признается Маргарет, уже выйдя на пенсию.
Тэтчер исполнилось всего тридцать шесть лет, и она стала самой молодой женщиной, получившей министерский пост в Великобритании. Однако "масса" (по меткому выражению Достоевского) без особого оптимизма смотрела на это назначение.
Первой отреагировала пресса.
– Женщина-министр с маленькими детьми – это что-то новенькое для палаты общин, – упражнялись в остроумии аналитики "The Times". – Ее ум, обаяние, молодость, а также способности оратора, безусловно, впечатляют остальных министров. Те, кто знает ее хорошо, отмечают, что за ее улыбкой скрывается сильная воля, нередко граничащая с жесткостью.
Не лучше были мнения о ней и у новых коллег по министерству.
– Мэгги так молода, что ее назначение невольно воспринимается как какой-то очередной политический трюк, – комментировал ситуацию непосредственный начальник Тэтчер, глава МПГС Джон Бойд-Карпентер. – Мне кажется, премьер-министр, несколько лет пробывший у власти, пытается немного приукрасить свой имидж, сделав членом правительства хорошенькую женщину.
Были и более удручающие мнения.
– Нет, это не работник! – возмущался старший гражданский служащий министерства сэр Эрик Боуейр, недвусмысленно намекая на ее детей, вечно отсутствующего мужа и жизнь за городом. – Нет! Мы с ней не сработаемся!
Похоже, Боуейр тогда еще не знал, что перед ним был фанатичный трудоголик, своим упорством и настойчивостью способный справиться практически с любым поставленным заданием.
К тому же Маргарет обладала удивительной концентрацией внимания, она могла абстрагироваться от внешнего мира и полностью погрузиться в работу. Однажды, пока ее дети смотрели телевизор, Тэтчер занималась изучением государственных бумаг.
– Тебя не беспокоит телевизор, мам? – спросила ее удивленная Кэрол.
В ответ – ни слова.
– Мам, тебя не беспокоит телевизор? – повторила Кэрол.
– Что, дорогая? – словно очнувшись, произнесла Маргарет. – Телевизор? Да я даже не заметила, что он включен.
Но вернемся к Министерству пенсий и государственного страхования. Несмотря на первоначальный скептицизм, Бойд-Карпентер решил по-особому встретить свою новую подопечную. Когда Мэгги вошла в здание министерства, он лично спустился вниз, чтобы поздороваться с ней. Впоследствии Джон не пожалеет о проявленной галантности. Тэтчер будет работать за троих, в корне изменив о себе первоначальное мнение.
– Хотя для мужчин она выглядит так, словно все утренние часы провела за чашечкой кофе, а вечер – у кутюрье, Мэгги первоклассный работник, способный трудиться много часов без перерыва, – признается Бойд-Карпентер.
Жаль лишь, что его оптимизм не разделяли рядовые сотрудники министерства, испытавшие на себе всю прелесть работы под началом "железной леди". Например, Маргарет не подписывала ни одного документа, предварительно не ознакомившись с его содержанием и не внеся свои коррективы.
– Вот чертова баба! – возмущался один из помощников. – Ее дело их не читать, а подписывать.
Сэр Кеннет Стоув, ставший впоследствии главным личным секретарем Маргарет, вспоминает одно из совещаний в министерстве. Сначала слово взял Бойд-Карпентер. Джон задавал вопрос и, получив удовлетворяющий его ответ, переходил к следующему. Встреча проходила в спокойной рабочей обстановке, пока в дело не вмешалась миссис Тэтчер. Воздух тут же наполнился грозовыми разрядами.
– Что все это значит? – набросилась Маргарет на какого-то беднягу.
Тот попытался что-то объяснить, но она тут же безжалостно добила его, закричав:
– Вы что, меня за дуру считаете???
Как верно заметила мисс Харрис из центрального штаба консервативной партии:
– Как жаль, что столь редкое сочетание красоты и ума практически полностью лишено обычной человечности.
Подобные опасения в свое время высказал и ее отец Альфред Робертс:
– В Мэгги на 99,5 процента совершенства и только на 0,5 процента – человеческой теплоты.
Маргарет действительно была чрезмерно требовательна к своим подчиненным. По-другому она просто не могла. Либо вы подстраиваетесь под нее, либо вас увольняют.
Тем временем, пока Тэтчер трудилась на благо министерства, положение консерваторов стало постепенно ослабевать. Вето де Голля на вступление Великобритании в состав ЕЭС и любовный скандал Профьюмо стали фатальными для правительства в целом и политической карьеры Макмиллана в частности. Оказавшись в 1964 году в эпицентре всеобщего недовольства, Гарольд сначала лег в больницу для лечения простаты, а затем подал в отставку.
Руководство партией и страной перешло в руки министра иностранных дел сэра Алека Дугласа-Хьюма, ознаменовавшего собой не столько начало нового пути, сколько временную передышку и продолжение старого курса.
Пока тори погрязли в решении собственных кадровых проблем, лейбористы выставили на всеобщих выборах кандидатуру энергичного Гарольда Уилсона, одержали победу и перешли к руководству страной.
Перевес лейбористов оказался минимальным и составил всего четыре места в палате общин. Все это предвещало недолговечность нового кабинета, как, впрочем, и положение самого Дугласа-Хьюма, облик которого не внушал тори особого оптимизма. Алек оставил свой пост спустя всего восемь месяцев после поражения на всеобщих выборах.