Тэтчер: неизвестная Мэгги - Медведев Дмитрий 4 стр.


– Мы не отступим! – прорывался сквозь эфир рокочущий голос британского премьера. – Мы пойдем до конца! Мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться на морях и океанах, мы будем сражаться с еще большей уверенностью и энтузиазмом в воздухе! Мы защитим наш остров! Мы будем сражаться на пляжах, на местах высадки, на полях, на улицах, на холмах, мы никогда не сдадимся!

Каждый человек, переживший войну, навсегда сохранит память об этом кошмаре. Сохранит ее и Маргарет – и даже сделает собственные выводы о причинах трагедии, в корне отличавшиеся от представления большинства современников. Возможно, сегодня никто бы не обратил на это никакого внимания, если бы не одно обстоятельство – именно из данных выводов сформируются внешнеполитические взгляды Тэтчер в годы премьерства.

Большинство англичан, прошедшие через ужасы фронтовой жизни, вернулись домой с твердой убежденностью, что подобное больше никогда не должно повториться. И гарантом будущего мира может стать объединение европейских государств в единое целое. Для Маргарет же все международное сотрудничество в годы войны сводилось к "особым отношениям" между Черчиллем и Рузвельтом, словно предопределив ее скептицизм в отношении Европейского сообщества и особую привязанность к США.

Вторая мировая война станет важным периодом в ее жизни и по другой причине. Пока Черчилль вел страну к майской победе, Маргарет пришлось задуматься о собственном жизненном пути, решая, какую профессию выбрать и в какое учебное заведение поступать. Мэгги нравились многие дисциплины. Она увлекалась биологией, математикой, цветоводством и даже спортом, став капитаном местной хоккейной команды. Хотя хорошей спортсменки из нее так и не получилось.

– Я была не слишком хорошим игроком, хотя и выступала некоторое время за школьную хоккейную команду. Если честно, я не получала особого удовольствия от игры.

Куда больше ее привлекала Индия – "сверкающий бриллиант в короне Британской империи", как выразился Уинстон Черчилль. Начитавшись Киплинга, Мэгги грезила о таинственном субконтиненте, решив посвятить себя миссионерской деятельности. От безумного шага ее попыталась отговорить директриса Кественской школы Дороти Гиллис, но, похоже, без особого успеха.

– Мэгги, на подобную службу обычно не принимают женщин, – примется убеждать ее Дороти, – да и работа в Индии не из легких занятий.

– Тем более следует попытаться! – одухотворенно ответит Маргарет.

К счастью, опьянение было недолгим. После небольших размышлений Тэтчер решила заняться химией. Ей нравились преподавательница Кейти Кей, сам предмет и его практическая направленность.

– В то время мы были ослеплены достижениями науки, – признается Маргарет своему раннему биографу Джорджу Гардинеру в 1975 году. – Мы искренне верили, что не существует вопросов, на которые она не смогла бы дать ответ.

К тому же это было и достаточно выгодно. На химический факультет поступало немного желающих, да и ученая степень служила неплохим гарантом при поиске работы в послевоенной Британии.

Не успела Маргарет погрузиться в составление формул и решение задач, как ее тут же одолели сомнения.

– Правильно ли я поступила? Даст ли мне химия действительно то, что я хочу? Может быть, имело смысл заняться юриспруденцией? – мучила она себя бесконечными вопросами.

– Чепуха! – успокоил ее друг отца юрист Норман Уиннинг. – Я сам окончил физический факультет и нисколько об этом не жалею. Получи научную степень, а затем учись на юриста. Научный склад ума тебе только поможет.

– Этот совет стал для меня воистину решающим, – призналась спустя годы Маргарет.

Если выбор профессии вызвал небольшие колебания, то с учебным заведением все обстояло намного проще. В 1941 году единственная подруга Тэтчер Гудрич поступила в Оксфордский университет, фактически решив за нее проблему выбора. Оставалось только осуществить задуманное.

Для сдачи вступительных экзаменов необходима была латынь, и Маргарет с фанатичным рвением засела за новый предмет. Всего за один год ей удалось освоить программу четырехлетнего курса и сдать в декабре 1942 года вступительные экзамены в один из старейших колледжей Оксфорда, Самервилл. Для подстраховки экзамены были также сданы в Ноттингемский университет и Бедфорд-колледж Лондонского университета. В последние два заведения поступить удалось, а Самервилл, как нарочно, ответил отказом.

К счастью для Маргарет, до проходного балла ей не хватило совсем немного, поэтому руководство колледжа согласилось принять ее на следующий год, в октябре 1944 года. Тут в дело вмешалась мисс Гиллис:

– Мэгги, не отчаивайся. Подучишься у нас и на следующий год отправишься в Оксфорд.

Услышав это, Маргарет пришла в бешенство. Хлопнув дверью, она выбежала из кабинета директрисы. От гнева ее трясло, а лицо покрылось багровыми пятнами. Позже она прошипит Маргарет Гудрич:

– Дороти ставит мне палки в колеса, пытаясь помешать осуществить заветную мечту.

Со временем эмоции пройдут, а неприятный осадок останется. Посетив школу в 1960 году в качестве почетной гостьи, Маргарет у всех на глазах поправит мисс Гиллис, когда та неправильно произнесет какое-то латинское выражение. Укол был вдвойне обиднее от того, что именно Дороти Гиллис отказалась заниматься с Тэтчер латинским языком, согласившись при этом помочь Маргарет Гудрич. В 1982 году, снова посетив Кественскую школу, Маргарет произнесет торжественную речь, сознательно не сказав ни слова о бывшей директрисе.

Вражда враждой, а поступления в Оксфорд пришлось бы ждать еще год, если бы не счастливый случай. Спустя три недели после начала семестра одна из студенток Самервилла отказалась от своего места, и оно тут же было предложено Тэтчер.

На следующие сутки после получения счастливой новости Маргарет уже сидела в поезде, который на полных парах уносил ее от провинциального Грэнтема к будущей жизни.

Глава 2. Призвание и профессия

Несостоявшийся химик

Выпуская густые клубы серого дыма, поезд медленно подъезжал к перрону. Издав характерный звук, он немного содрогнулся, накренился вперед и плавно остановился. Открылись двери вагонов, и пустая платформа стала быстро заполняться людьми. Среди пассажиров, сошедших в тот промозглый октябрьский день на станцию, была семнадцатилетняя Маргарет Хильда Робертс. В книге ее жизни только что перевернулась последняя страница первой главы, а на белом чистом листе каллиграфическим почерком какая-то неведомая глазу рука размеренно стала выводить "Самервилл-колледж, Оксфорд".

Основанный в 1879 году, женский колледж Самервилл считался относительно молодым среди учебных заведений знаменитого университета. Ко времени поступления в колледж Маргарет в его стенах учились 85 девушек, он пользовался хорошей репутацией и был известен своей демократичностью. Например, Самервилл был одним из немногих колледжей, не обращавших внимания на религиозные предпочтения своих воспитанниц. Также он стал первым учебным заведением в Великобритании, выпустившим в свет женщину премьер-министра. Ей стала Индира Ганди, учившаяся в Самервилле за восемь лет до поступления в него другого главы правительства – Маргарет Тэтчер.

Как однажды верно заметил Бенджамин Дизраэли, "в жизни каждого великого политика есть место, оказавшее огромное влияние на формирование его личности и характера". Для Франклина Рузвельта им стал Гарвардский университет, для Уинстона Черчилля – Бленхеймский дворец, для Шарля де Голля – военное училище Сен-Сир. В случае с Маргарет Тэтчер роль судьбоносного клочка Земли будет суждено сыграть Оксфорду.

Массивные здания из желтоватого камня давно перестали выполнять функции простого учебного заведения. На протяжении многих веков они олицетворяют собой уникальную возможность – билет, способный за считаные годы доставить своих выпускников до станции "Слава, Влияние и Могущество".

Как верно заметит британский историк Джон Кэмпбелл:

– Зачисление в Оксфорд сыграет в биографии Маргарет роль решающего скачка, позволившего ей не только преодолеть собственное провинциальное происхождение, но и соревноваться на равных с другими выходцами из частных школ.

И по сей день на Туманном Альбионе бытует мнение, что человек, не прошедший через Оксфорд или Кембридж (сокращенно Оксбридж), лишается практически всех шансов стать частью высшего общества. Бывают, конечно, и исключения. Например, все тот же Уинстон Черчилль, ограничивший свое формальное образование знаменитой школой Хэрроу и королевской военной академией Сэндхерст. Хотя даже Черчилль больше подтверждает, нежели опровергает данное правило. Ведь если разобраться, никакой Оксбридж не помог бы ему попасть в ряды элиты – по той простой причине, что он уже был ее частью по праву рождения.

Маргарет прекрасно знала об огромных возможностях знаменитого университета и была настроена использовать их сполна. Переступая через порог своей альма-матер, она грезила о новых друзьях и приятных впечатлениях, однако, как это часто бывает в жизни, столкнулась с разочарованием и психологическим шоком.

– Оксфорд мне совершенно не понравился, – признается спустя годы Тэтчер. – Монументальные здания производили впечатление лишь своей громоздкостью, но далеко не изяществом архитектуры. Все казалось холодным и отталкивающе непритязательным.

Слишком сурово и слишком откровенно. Возможно, если бы на месте Оксфорда оказался Кембридж с его живописным пейзажем у реки Кем, реакция Мэгги была бы менее шокирующей.

– Для наивной девушки, которой еще не исполнилось и восемнадцати лет, – комментирует Крис Огден, – оживленный Оксфорд и правда мог показаться таким же чуждым и неведомым, как оборотная сторона Луны.

Не менее важным было и время поступления Маргарет в новое учебное заведение. За окном стоял 1943 год – разгар Второй мировой войны, наложившей неизгладимый отпечаток на привычный распорядок дня. Интеллектуальные коллоквиумы заменили потребности военного времени, превратив университет в центр разработки радара, пенициллина и углеводорода.

Каждый день приходилось готовиться к худшему. У главных ворот построили защитные стены от взрывной волны, рядом разместили гигантские цистерны для тушения пожара. Учиться приходилось в неотапливаемых помещениях, сидя на лекциях в верхней одежде. В свободное от учебы время студенты активно участвовали в программе "Копай ради победы". Маргарет дежурила у пожарного поста и разносила кофе в местной солдатской столовой.

Многие продукты питания попали под запрет, а привычные удобства были строго лимитированы. Так, например, полностью отменили сахар, а горячей водой разрешалось пользоваться, наполняя ванну не больше чем на двенадцать сантиметров. И это притом, что за все годы войны на Оксфорд не упало ни одной бомбы. Как утверждают историки, Гитлер хотел использовать университет в качестве своей собственной штаб-квартиры, поэтому все здания должны были находиться в сохранности и ждать приезда фюрера.

Свою роль в недружелюбном отношении к Оксфорду сыграло и психологическое состояние "железной леди". Разместившись в скромной комнатке студенческого общежития, Маргарет впервые для себя столкнулась с чувством одиночества и тоски по дому.

– Да, мне страстно хотелось вернуться в Грэнтем, – вспоминает Тэтчер, – с другой стороны, в этом нет ничего удивительного. В вашем доме должно быть серьезно что-то не так, если вы не вспоминаете о нем.

В довершение всего привыкшая к общению Мэгги оказалась в изоляции. Сокурсницы открыто насмехались над ее амбициозностью и постоянными упоминаниями о вездесущей фигуре Альфреда Робертса. В каждом диалоге только и слышалось:

– Мой папа сказал это…

Или:

– Мой папа думает так…

При этом она всегда добавляла:

– Мой папа – мэр Грэнтема и добился всего сам.

Насмешкам подвергались и ее линкольнширский акцент, и строгая интонация.

– Голос Мэгги звучит настолько серьезно, будто она собирается сообщить вам о смерти вашего любимого песика, – смеялись однокурсницы.

Тэтчер же как ни в чем не бывало твердила о собственной избранности, не к месту добавляя, что активно брала уроки дикции у одного из частных преподавателей, перед тем как поступить в Оксфорд.

– Мэгги производила впечатление очень незащищенной молодой девушки, заботящейся лишь о том, чтобы совершать правильные поступки, – утверждает учившаяся с ней Шейла Броун.

Маргарет ничего не оставалось, как бродить по окрестностям Оксфордшира, "наслаждаясь своей компанией и собственными мыслями".

– Когда живешь дома, даже понятия не имеешь, что значит оказаться одной, – грустно заметит Тэтчер.

Пытаясь справиться с одиночеством, Маргарет развесит в своей комнате пейзажи любимых мест, пока с ужасом не обнаружит, что стесняется своего происхождения и собственного прошлого.

– Признайся, разве тебе не хочется сказать, что ты окончила Челтнем или еще какое-нибудь знаменитое заведение, но только не Кественскую школу для девочек? – спросит она в отчаянии свою старую подругу Маргарет Гудрич.

За всю многовековую историю человечество нашло только два эффективных средства борьбы с одиночеством – забыться в дурмане или в работе. Всегда испытывая презрение к первому, Маргарет решила выбрать второе, с головой окунувшись в химические исследования.

Лекции начинались в девять часов, но Мэгги была на ногах уже в 6:30. Не дожидаясь занятий, она самостоятельно штудировала учебники и решала задачи. Затем шла на лекции, посещала лаборатории и читальный зал, так что к себе в комнату Маргарет возвращалась уже затемно. В одиночестве съедала скромный ужин, состоящий, как правило, из буханки хлеба да пары яиц, и снова садилась за книги.

Научным руководителем Маргарет стала профессор Дороти Ходжкин – знаменитый британский ученый, лауреат Нобелевской премии 1964 года и первая женщина после сестры милосердия Флоренс Найтингейл, получившая из рук монарха знаменитый орден "За заслуги". Дороти была автором уникальной методики определения структуры пенициллина путем прохождения рентгеновских лучей через кристаллы. Вместе с Маргарет она пыталась использовать данные наработки для определения протеиновой структуры нового антибиотика грамицидина Б. Однако здесь ее постигнет неудача. Последний окажется намного сложнее пенициллина и поддастся ученым только сорок лет спустя – в середине 1980-х годов.

Наблюдая за столь напряженной исследовательской работой молодого химика, невольно возникает вопрос: "Каких успехов удалось достичь мисс Робертс в науке?" Если быть откровенным, то небольших.

– Маргарет не подавала особых надежд, – вспоминает известный ученый и ректор Самервилла в 1945 году Джанет Вон. – Она была вполне обычным химиком, никто и не думал, что ей удастся добиться столь многого.

С ней согласна и Дороти Ходжкин:

– Я бы оценила ее на твердую четверку. Всегда можно было рассчитывать, что Маргарет удастся подготовить хорошо продуманный научный доклад, но ей явно чего-то не хватало.

Тэтчер не хватало искры гениальности и воображения. Даже спустя годы у нее гораздо лучше будет получаться анализировать и выполнять, чем изобретать и выдумывать.

– Несмотря на всю свою страсть к переменам, Маргарет никогда нельзя было назвать новатором в полном смысле этого слова, – замечает хорошо ее знавшая Пенни Джунор. – У нее отсутствует воображение, и это не позволяет ей выйти за существующие рамки.

В поведении Тэтчер была и еще одна особенность, которая не могла не скрыться от глаз проницательной Дороти Ходжкин.

– Лично мне кажется, Маргарет так никогда и не питала глубокого интереса к химическим исследованиям.

Как это ни парадоксально, но Тэтчер действительно была далека от химии. Тихие исследования в лабораториях оказались не способны удовлетворить ее возрастающие с каждым днем амбиции и стремление к общественной деятельности. В детские годы Маргарет часто исполняла хоралы в методистской церкви своего отца на Финкин-стрит. Обладая хорошо поставленным голосом, она решила попробовать себя в пении и записалась в оксфордский хор.

У Мэгги получалось достаточно хорошо. Вскоре она заняла позицию первого альта, принимая участие как в классических постановках – "Страсти по Матфею" Иоганна Себастьяна Баха и "Немецкий Реквием" Иоганнеса Брамса, так и в исполнении более современных авторов – "Гимн Иисуса" Густава Хольста и "Рио Гранде" Константа Ламберта.

Назад Дальше