Все, что было сказано о нашей восточной политике, или "восточной территориальной политике", я, в общем, одобряю. Но, партайгеноссен, никогда не упускайте из виду следующий момент. Мы никогда не будем делать большую политику без прочного, стального силового ядра. Ядра из восьмидесяти или ста миллионов компактно поселенных немцев! Отсюда, моя первая задача - создать это ядро, которое не только сделает нас непобедимыми, но раз и навсегда обеспечит нам решающий перевес над всеми европейскими нациями. Если нам это удастся, все прочее будет относительно легко. К этому ядру принадлежит Австрия. Это само собой разумеется. Но к нему же принадлежит и Чехия, и Моравия, и западные области Польши - до определенной стратегической границы. К нему же принадлежат - и это нельзя оставлять без внимания - прибалтийские государства, в которых на протяжении столетии сохранялась тонкая прослойка немцев. Во всех этих областях сегодня проживают преимущественно другие нации. И наш долг - если мм хотим навеки основать наш Великий Рейх - устранить эти нации. Нет никакой причины, чтобы этого не сделать. Современная техника даст нам возможность относительно легко претворить в жизнь эти планы переселения народов. Впрочем, по сравнению с многомиллионными внутренними миграциями послевоенного времени наша затея - сущая безделица. Чешско-Моравский бассейн, восточные области, граничащие с Германией - все будет заселено немецкими крестьянами. Чехов мы переселим в Сибирь или на Волынь - мы определим для них резервации в новых государствах федерации. Чехов надо убрать из Центральной Европы. Пока они находятся здесь, они всегда будут очагом гуситско-большевистского разложения. И только в том случае, если мм хотим и можем этого добиться, я готов ответить за небывалые кровавые жертвы, которые понесет вся немецкая молодежь. Если нам придется заплатить такую цену, то я, не колеблясь ни мгновения, с полным сознанием приму на свою совесть гибель двух-трех миллионов немцев.
Другое дело, страны Прибалтики. Мы легко сможем германизировать здешнее население. Это племена, которые расово близки нам, и которые давно бы уже стали немецкими, если бы предубежденность и социальная безграмотность балтийских баронов не препятствовали этому. В остальном проблемы границ как таковые меня мало интересуют. Если моя политика застопорится на них, то всем нам вскоре будет нечего сказать и нечем помочь немецкому народу. Но от глупейших сентиментальных тирольцев я все же избавлюсь. Я не думаю, что тирольский вопрос станет помехой для одного из основных направлении нашей политики - союза с Италией. За столетия своей несчастливой истории немецкий народ разросся повсюду, как дикое мясо. Я не дам сбить себя с толку и не буду совершать политических ошибок из-за этих уважаемых сувениров нашего прошлого. Иначе обстоит дело с Эльзасом и Лотарингией. Мы никогда от них не откажемся. Не потому что там живут немцы, а потому что эти и другое области так же нужны для завершения нашего ядра на Западе, как нужны нам Чехия на Юге и Польша, западная Пруссия, Силезия и страны Прибалтики на Востоке и Севере".
Гитлер продолжал: "Сомнений больше нет. На востоке и юго-востоке я буду действовать не по примеру генерала Людендорфа или чьему-нибудь еще, а согласно железному закону нашего исторического развития. Если Германия снова вооружится, то все эти народы сами по себе станут членами нашей федерации. Но речь идет не о том, чтобы создать мирную и уютную пан-Европу, с добрым немецким дядюшкой посредине, который позволяет своим иностранным племянникам приятно коротать годы учебы. Мы не станем выкармливать собственных могильщиков. Мы будем закладывать вечные политические и биологические основы германской Европы. Партайгеноссен, экономическое мышление для нас не самое важное. Конечно, нам нужна пшеница, нефть и руды этих стран. Но мы думаем о том, чтобы навеки установить наше господство и укрепить его так, чтобы оно продержалось тысячу лет. В этом нам не помогут ни политические, ни экономические договоры, на которые уповают Папен с Гугенбергом. Эти либералистические игрища окончатся банкротством нации. Сегодня мы стоим перед железной необходимостью создать НОВЫЙ СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК. Только совершив это, мы решим великую историческую задачу, которая поставлена перед нами как нацией.
Бесклассовое общество марксистов - глупость. Порядок - это всегда иерархия. Но и демократические идеи насчет иерархии денежных мешков - тоже нелепость. Настоящие господа не выходят из хитрых купцов, разбогатевших на случайных спекуляциях. Секрет нашего успеха в том, что мы снова ставим в центр политической борьбы право истинных господ на существование. Истинные господа возникают только тогда, когда возникает истинное порабощение. Не может быть и речи о преодолении неравенства между людьми - напротив, его следует углубить и, подобно всем великим культурам, с помощью непреодолимых барьеров превратить в закон. Никакого всеобщего равноправия не существует. Мы осмелимся не только сделать эту истину лозунгом нашего дела, но и сами исповедовать ее. Я никогда не соглашусь, чтобы другие народы были равноправны с немецким, наша задача - поработить иные народы. Немецкий народ призван дать миру новый класс господ.
Буржуазия сыграла свою роль. Сыграла окончательно, и не смущайтесь, если какие-то гальванические токи еще заставляют ее мертвые мускулы сокращаться. Но и у этих "исторически уполномоченных верхних слоев", у этого календарного дворянства, у этих выродившихся потомков древних аристократических родов осталась только одна задача - "красиво умереть". Своими смехотворными клубами и собраниями эти клубные господа и их прихвостни не остановят хода истории. Конечно, я не стал бы трогать тс места, где еще сохранилось истинное дворянство. Но где же оно? И если такое дворянство найдется, оно непременно признает меня. Нет, партайгеноссен, о возникновении новых "верхних слоев" не дискутируют. Их создают, и есть только одно средство для их создания: Борьба. Отбор нового класса вождей - вот МОЯ борьба за власть. Кто признает МЕНЯ, тот призван - уже потому что он меня признает и в зависимости от того, как он это проявляет. В том и заключается великое революционное значение нашей долгой, упорной борьбы за власть, что в ней родится новый класс господ, призванный руководить судьбами не только немецкого народа, но и всего мира.
Вместе с новыми господами возникает и новый социальный порядок - не путем умствования и экспериментирования, а благодаря одному единственному историческому деянию. Мы переживем революционный переворот, свергнув старую власть и установив новую. Но господа марксисты ошибаются, если считают, что на место юнкеров придет "новая руководящая сила общества". Это знак смехотворной трусости капитулирующей буржуазии, которая видит в лице пролетариев нечто вроде мистического мессии из нового учения о социальном спасении. Пролетарии в их сегодняшнем политическом значении - такой же симптом отмирания современного общественного устройства, как дворянство и буржуазия.
Я хочу сказать вам, партайгеноссен, о том, как будет выглядеть грядущий социальный порядок: будет класс господ - исторически сложившийся, созданный из различных элементов посредством Борьбы. Будет множество иерархически организованных членов партии. Они станут новым средним сословием. И будет большая масса безымянных, класс служащих, вечно немых - все равно, были они прежде представителями буржуазии или дворянства, рабочими или ремесленниками. Их экономическое положение и прежняя общественная роль не будут иметь ни малейшего значения. Все их смехотворные различия сольются в едином революционном процессе. Однако ниже их будет стоять слой порабощенных иноземцев, проще говоря - слой современных рабов. А на самом верху будет новая высшая аристократия, особо заслуженные и особо ответственные лидеры. Только так, в борьбе за власть и господство внутри народа и вне его, возникают новые классы - они никогда не возникнут благодаря конституции и правительственным декретам, как считают эти кабинетные грамотеи, вроде профессора Шпанна.
То, что сказал партайгеноссе Даррэ, я одобряю. Восток - наше большое поле экспериментов. Здесь возникнет новый европейский социальный порядок. И в этом большое значение нашей восточной политики. А в заключение я хотел бы сказать еще несколько слов. Конечно, в наш новый класс господ мы будем принимать и тех представителей других наций, которые имеют заслуги в нашей борьбе. Здесь я полностью согласен с Даррэ и Гиммлером. Но расово-биологическое - это всегда только ОДНА сторона процесса. Мы очень скоро выйдем за рамки нынешнего узкого национал-социализма. Партайгеноссен, мировые империи возникают на национальной основе, но эта основа очень скоро остается далеко внизу.
Таким образом, я прихожу к тому, что мы называем образованием или воспитанием. С тем, что называется всеобщим образованием, необходимо покончить, раз и навсегда - это так же верно, как то, что все обсуждавшееся здесь, никогда не омрачит мыслей простых партийцев. Всеобщее образование - это самый разлагающий и едкий яд, изобретенный либерализмом на свою же погибель. Для каждого сословия и для каждой его ступени существует только одно образование. Свобода образования - привилегия элиты и тех, кого она лично допустит к этой свободе. Весь научный процесс должен подвергаться строжайшему контролю и отбору. Знание - это орудие жизни, но не ее цель. Мы будем последовательны и даруем широким массам низших сословий благодарить неграмотность. Но сами мы освободимся ото всех гуманистических и научных предрассудков. Для этого я распоряжусь, чтобы во всех юнкерских школах, которые я намерен основать и через которые пройдут все будущие члены класса господ, читали "Евангелие свободного Человека". Человека, который стал господином над жизнью и смертью, над страхом и суеверием, который овладел своим телом, своими мышцами и нервами так же хорошо, как людскими массами. Человека, который не поддается на искушения духа и так называемой свободной науки".
4. АНТИХРИСТИАНИН
Следующий разговор я запомнил до мелочей. Он произвел на меня неизгладимое впечатление. Именно тогда началось мое расхождение с национал-социализмом. Я начал понимать, каков он на самом деле и чем он хочет стать прежде всего. Я и теперь ощущаю атмосферу тесноты: запах новой мебели, пустоту завершившегося дня. Семейная теснота - и кочевая жизнь. Мелкобуржуазные замашки и революционные разговоры. Я и теперь слышу, как в соседней комнате флигеля играет нелепый, неотвязный Пуцци Ганфштенгель. Он как раз сочинил марш, который был благосклонно принят Гитлером. Он любил скрещивать собственные мелодии с темами из вагнеровских опер. Маленький диван, пара кресел, столы; фрау Раубаль, фрау Геббельс, Форстер, Геббельс, я. Позади нас - "фюрер", новоиспеченный рейхсканцлер. Он облокотился на свой письменный стол и перелистывал документы. Перед ним Юлиус Штрайхер и Вагнер из Мюнхена. Подавали чай, пирожные. Фрау Раубаль, во внешности которой было что-то материнское, пыталась завести непринужденную беседу. Мы расслабились. Фрау Геббельс, весьма не по-немецки накрашенная, прислушивалась к тому, что говорил Гитлер, и я тоже пытался не пропустить ни слова из беседы, которая происходила за моей спиной и занимала меня все более и более.
Было уже поздно. Гитлер пришел из кино. Показывали какую-то патриотическую ерунду, прославляющую Фридриха Великого. Мы как раз сидели наверху в Рейхсканцелярии. Мы ждали его. Первым пришел Геббельс. Он сказал, что фильм просто великолепен. "Потрясающий фильм, это то, что нам надо". Через несколько минут вошел Гитлер. "Как вам понравился фильм?" - спросил Форстер вместо приветствия. "Ужасная дрянь. Его надо просто запретить. Хватит с нас этой патриотической халтуры". "Конечно, мой фюрер, - тут же согласился Геббельс. - Слабая, очень слабая вещь. Нам предстоит еще большая воспитательная работа". Август Вильгельм, принц Прусский, который сопровождал Гитлера и вскоре попрощался с нами, непринужденно бросил: "Есть закон о дурном обращении с животными - почему до сих пор нет закона о дурном обращении с историей?"
Дату этого вечера легко установить по предыдущему дню. Он имел особое значение. Я обедал у Гитлера, с утра я делал ему доклад. Это был важный день, в этот день был учрежден пост имперского наместника. Пост, смысл которого заключался в подавлении сепаратистских устремлений, возникавших в федеральных землях. В Баварии ширилось движение за независимость, чрезвычайно опасное для национал- социализма. Если бы Бавария в свое время была настроена серьезнее, а ее кронпринц Рупрехт оказался решительнее, то баварская монархия навеки положила бы конец всем устремлениям национал-социалистов. И тогда возрождение Германии началось бы совсем с другой стороны и приняло бы совсем иные формы.
Наш ночной разговор начался с тревоги, вызванной подобным развитием событий. Озабоченность высказали оба баварских гауляйтера, Штрайхер из Франкена и Вагнер из Мюнхена. Именно Штрайхер и дал Гитлеру повод для длинного монолога. Я не слышал начала беседы. Я начал прислушиваться только тогда, когда голос Гитлера за моей спиной стал громче.
"Насчет вероисповедания: что одна вера, что другая - все равно. У них нет будущего. По крайней мере, в Германии. Итальянские фашисты во имя Господа предпочитают мириться с церковью. Я поступлю так же. Почему бы и нет? Но это не удержит меня от того, чтобы искоренить христианство в Германии, истребить его полностью, вплоть до мельчайших корешков. Итальянцы наивны, они могут быть христианами и язычниками одновременно. Деревенские итальянцы и французы сплошь язычники. Христианство не проникло им даже под кожу. Другое дело - немцы. Немец принимает все всерьез. Либо он христианин, либо язычник. Совмещать одно с другим он не может. Муссолини не нужно делать своих фашистов язычниками. Для них все равно, язычники они или христиане. А для нашего народа имеет решающее значение, будет ли он следовать жидовскому христианству с его мягкотелой сострадательной моралью - или героической вере в бога природы, бога собственного народа, бога собственной судьбы, собственной крови".
После паузы он продолжил: "Хватит рассуждать. Старый Завет, Новый Завет, или даже просто Слова Христовы, которые предпочитает Хьюстон Стюарт Чемберлен - все это один и тот же жидовский обман. Все это одно и то же, и это не сделает нас свободными. Немецкая церковь, немецкое христианство - ерунда. Или ты христианин - или язычник. Совмещать одно с другим невозможно. Можно выбросить из христианства эпилептика Павла. Это уже сделали задолго до нас. Можно превратить Иисуса в благородного человека и отрицать, что он Бог и Спаситель. Это делали и делают снова и снова. Кажется, такие христиане до сих пор есть в Америке и в Англии; они называются унитарии, или что-то вроде того. Но все это бесполезно; они тоже не свободны от того духа, о котором мы говорим. А нам не нужны люди, которые таращатся в небеса. Нам нужны свободные люди, которые осознают и ощущают Бога в себе".
Тут Штрайхер или Геббельс подбросил какую-то реплику или что-то спросил - я не расслышал, что именно. "Вы не можете сделать Иисуса арийцем, это абсурд, - отозвался Гитлер. - То, что написано в "Основных положениях" Чемберлена - попросту говоря, глупо. Вы спрашиваете, как нам быть? Так я вам скажу, нужно не допустить, чтобы церковь делала что-либо кроме того, что она делает сейчас. Сейчас она шаг за шагом теряет свои территории. Как вы думаете: вернутся ли массы к христианству? Глупости. Никогда не вернутся. Представление окончено. Они не рухнут сами по себе. Мы им поможем. Пусть попы сами роют себе могилу. Они отдадут нам своего доброго боженьку. Они готовы отдать все на свете ради своего жалкого барахла, ради чинов и доходов. Что же должны делать мы? То же самое, что делала католическая церковь, когда отбирала у язычников их веру: брать все, что можно взять, и истолковывать в нашем духе. Мы возвратимся потому же пути; в Пасху будем праздновать не воскресение Христово, а вечное обновление нашего народа; рождество станет рождеством НАШЕГО мессии - героического и вольнолюбивого духа нашего народа. Вы полагаете, что эти либеральные священники, не верующие, а служащие, не будут учить в своих церквах от имени нашего Бога? Я вам гарантирую: они сделали Геккеля и Дарвина, Гете и Стефана Георге пророками своей веры - так же легко они сменят свой крест на нашу свастику. Вместо крови своего прежнего Спасителя они будут посвящать празднества чистой крови нашего народа; они примут плоды германской нивы в качестве святых даров и будут есть их в знак вечного единства нации, как прежде вкушали от плоти своего Господа. И когда все это случится, Штрайхер, церкви снова наполнятся. Конечно, если МЫ этого захотим, если там будет проповедоваться НАША вера. Но спешить с этим не нужно".
Отмеченный в первую мировую войну высшей наградой за храбрость. "Pourledmerite", последний командор прославленной истребительной эскадрильи "Рихтгофен" Германн Геринг очень рано присоединился к Адольфу Гитлеру и его национал-социалистической партии. "Поступки. которые я совершаю. - заявлял Геринг о своей роли в захвате власти, - не заражены никаким бюрократизмом. Здесь мне не нужно заниматься справедливостью, здесь я должен лишь уничтожать и искоренять - и ничего больше!"
Искусный демагог доктор Геббельс, говоривший о себе, что он может играть на чувствах масс "как на пианино", еще в 1926 г. требовал, "чтобы мелкий буржуа Адольф Гитлер был исключен из национал-социалистической партии". Однако вскоре после этого он признал, что Гитлер - это тот "лидер, с которым можно завоевать мир".
Гитлер прервался. Фрау Раубаль спросила у меня что-то о моей семье, я не понял смысла вопроса. "Пусть покамест все идет своим чередом, -услышал я голос Гитлера. - Все равно оно не будет прочным.
Зачем нужно единое вероисповедание, автокефальная германская церковь? Боже мой, неужели вы не видите, что все это уже устарело? "Немецкие Христиане", Германская церковь, христиане-автокефалы, какое старье! Я уже знаю, что придет им на смену. И в свое время я об этом позабочусь. Без собственной религии немецкий народ не устоит. Что это за религия, еще никто не знает. Мы ощущаем ее. Но этого недостаточно".