* * *
Сталин приказал Маленкову и Абакумову организовать большое "еврейское дело". Георгий Максимилианович доказывал Берии, что он не антисемит.
– Лаврентий, ты же знаешь, что я македонец! – восклицал он. – Как ты мог заподозрить меня в русском шовинизме?
Поскольку в центре дела стоял проект по созданию в Крыму Еврейской республики, то 13 января 1949 года Маленков вызвал к себе на Старую площадь Соломона Лозовского, бывшего куратора Еврейского антифашистского комитета. Конечно, Лозовский понимал, что для него речь идет о жизни и смерти. Но "еврейское дело" неожиданно обрело большое значение и для Малани, этого пунктуального и смертельно опасного аппаратчика. Его старшая дочь Воля была замужем за сыном чиновника-еврея Шамберга. Сестра Шамберга состояла в браке с Лозовским.
– Вы с симпатией относитесь к вопросу создания в Крыму Еврейской республики, – обвинил дипломата Маленков, – хотя это очень плохая идея.
Сталин приказал арестовать Лозовского.
Маленков решил обрубить еврейские связи. Воля развелась с Шамбергом. Во всех книгах написано, что развестись ей приказал Сталин, а Маленков только выполнил приказ вождя. Однако Воля Маленкова это отрицает. Она утверждает, что брак просто оказался неудачным. Дело в том, что Шамберг женился на ней не по любви. В довершение ко всему у него был "плохой художественный вкус". "Отец даже отговаривал меня от развода, – заявляла Воля. – "Серьезно и хорошо обдумай этот шаг, – говорил он. – Ты быстро вышла замуж, но не торопись разводиться"". У Шамберга на этот счет имеется своя точка зрения. Его вызывали в кабинет Маленкова. Разводом занимался охранник Георгия Максимилиановича.
В подвалах Лубянки пытали около 110 заключенных. Большинство из них были евреями. Садист Комаров выбивал из них показания при помощи "французской борьбы". "Я вел себя с ними безжалостно, – хвалился он позднее. – Министра они боялись меньше, чем меня. Больше всех я ненавидел еврейских националистов. Их я пытал особенно безжалостно".
Допрашивая известного ученого Лину Штерн, Абакумов кричал: "Признавайся, старая шлюха! Ты агент сионистов!"
Комаров спросил у Лозовского, у кого из руководителей жены – еврейки. Он заявил, что неприкосновенных людей нет. Арестованных уговаривали давать показания против Кагановича и Мехлиса, но главной целью была Полина Молотова. Виктор Абакумов доложил Сталину, что она "имела контакты с людьми, оказавшимися врагами народа". Молотова давно была на мушке: она посетила синагогу, давала советы Соломону Михоэлсу, присутствовала на его похоронах и помогала семье Михоэлса.
Через пять дней Иосиф Виссарионович собрал политбюро. На повестке стоял один вопрос. Он хотел ознакомить руководителей с жуткими обвинениями, выдвинутыми против Полины Молотовой. Некий молодой человек заявил, что у него был роман с Молотовой и они занимались групповым сексом. Вячеслав Михайлович, конечно, не поверил в эту мерзкую грязь. Но по мере того как Сталин читал протоколы допросов, Молотов начал понимать, что "служба безопасности поработала над делом по полной программе". Вячеслав, обычно спокойный и невозмутимый, не на шутку испугался.
Лазарь Каганович всегда недолюбливал Молотова. К тому же как еврей он должен был в очередной раз доказывать преданность вождю. Поэтому Железный Лазарь в пух и прах раскритиковал Молотова. Позже он не без гордости вспоминал, что Вячеславу Михайловичу нечего было ответить на его критику.
Полину исключили из партии за тесные связи с еврейскими националистами. Ей припомнили и предупреждение в 1939 году, которому она не вняла. Десять лет назад Вячеслав Молотов воздержался, когда шло голосование о судьбе его жены. Сейчас он тоже воздержался. Понимая всю серьезность положения, он долго колебался и в конце концов сдался. "Когда Центральный комитет голосовал по предложению об исключении П. С. Жемчужиной из партии, я воздержался, – написал Молотов Сталину 20 января 1949 года. – Сейчас я вижу, что это было политически неправильное решение. Обдумав все еще раз, я заявляю, что поддерживаю предложение. Я готов признать ошибку. Я виноват в том, что вовремя не остановил близкого мне человека от принятия неправильных решений и от контактов с такими антисоветскими националистами, как Михоэлс…"
На следующий день, 21 января, Полину Семеновну арестовали. Во время ареста на ней была роскошная беличья шуба. Чекисты схватили также ее родных, доктора и секретарей. Одна из сестер и брат погибнут в тюрьмах.
Полину Молотову не пытали. Наверное, поэтому она отрицала все обвинения. "Я не ходила в синагогу, – твердила жена Молотова. – Меня перепутали с сестрой". Но против нее выдвигались также обвинения в моральном разложении и сексуальной распущенности. Очная ставка с Иваном X., главным обвинителем, напоминала плохой фарс.
– Полина, вы позвали меня к себе в кабинет и предложили близкую связь, – заявил он.
– Иван Алексеевич, да как вы можете такое говорить! – воскликнула пораженная Молотова.
– Не отрицайте это!
– Я не имела никакой связи с X., – утверждала она. – Я всегда считала Ивана Алексеевича X. ненадежным человеком, но никогда не думала, что он подлец и мерзавец.
– Я напоминаю вам о моих детях и бедной семье! – воззвал к ее милосердию X. – Признайтесь, что вы виноваты передо мной. Вы вынудили меня вступить с вами в близкую связь.
Даже в тюрьме Полина Семеновна Молотова продолжала играть роль благородной дамы. Кто-то из заключенных слышал ее крики.
– Позвоните моему мужу! – требовала она. – Пусть он пришлет мне мои таблетки от диабета! Я больна. Я инвалид! Вы не имеете права кормить меня такой дрянью!
Больше о Полине Молотовой, ставшей объектом № 12, никто не слышал. Многие считали, что она умерла. Лаврентий Берия, сыгравший в "еврейском деле" совсем незначительную роль, благодаря своим контактам знал, что с ней.
– Полина жива! – заговорщически шептал он Молотову на заседаниях политбюро.
Сталин и Абакумов решали, кого делать главным обвиняемым в "еврейском деле". Сначала они остановились на кандидатуре Полины Молотовой, но потом пришли к выводу, что главным действующим лицом лучше назначить Соломона Лозовского.
Полину Молотову приговорили к пяти годам ссылки. Это был довольно мягкий приговор, учитывая обвинения и наказания, вынесенные ее арестованным товарищам и родственникам. Ссылку она отбывала в Казахстане, в Кустанае. Полина начала пить, но сумела побороть пагубную привычку. Позже она рассказывала дочери, что в тюрьме необходимы три вещи: быть чистой; иметь хлеб, чтобы не умереть с голода; есть лук, чтобы не болеть. По иронии судьбы в ссылке она подружилась с несколькими сосланными много лет назад в Казахстан кулаками. Эти невинные крестьяне, которых она вместе с мужем так хотела ликвидировать как класс, оказались добрыми людьми и спасли ей жизнь.
Полина никогда не переставала любить Вячеслава Михайловича. "Мы не виделись четыре года, – писала она из Кустаная. – В моей странной и ужасной жизни пролетели четыре вечности. Только мысль о тебе и о том, что тебе могут понадобиться остатки моей измученной души и вся моя огромная любовь к тебе, заставляет меня продолжать жить". Молотов тоже продолжал любить жену. Ужинал он сейчас в одиночестве, но каждый вечер просил служанку накрывать и на нее. Вячеслав Михайлович понимал, что Полина страдает из-за него.
Сталин исключил Молотова из высшего эшелона власти. Анастасу Микояну вождь еще доверял. По крайней мере настолько, что послал этого армянина с безукоризненными манерами в секретную командировку в Китай. Микоян должен был оценить Мао Цзэдуна. Председатель Мао тогда как раз заканчивал завоевание всего Китая.
Гражданская война в Стране драконов близилась к концу. Сталин допустил очередную ошибку и теперь изумленно наблюдал, как у него на глазах разваливается режим Чана Кайши. До 1948 года успехи Мао Цзэдуна никак не входили в сталинскую политику партнерства с Западом, но начавшаяся холодная война заставила его пересмотреть позицию Советского Союза. Сейчас генсек видел в Мао потенциального союзника, хотя и говорил Берии, что Председатель Мао – "маргариновый" марксист.
31 января 1949 года в обстановке строжайшей секретности Микоян прибыл в штаб Мао Цзэдуна в провинции Хубэй. Там он встретился с Председателем Мао и Чжоу Эньлаем и вручил им подарки от Сталина. Кроме того, армянин передал Мао Цзэдуну, что американец, находившийся при его дворе, является шпионом и должен быть арестован. Сталин ("товарищ Филиппов") поддерживал связь с Микояном ("товарищем Андреевым") через Теребина, доктора главного китайского коммуниста и по совместительству шифровальщика.
Поездка Микояна прошла успешно. Анастас признавался, что надеялся отдохнуть от ночного образа жизни Сталина, но с ужасом узнал, что Мао тоже работает по ночам.
Анастас Иванович вернулся в Москву с чувством выполненного долга, однако в столице его ждали плохие новости. Сталин снял его и Молотова с постов министров внешней торговли и иностранных дел соответственно. Правда, оба остались заместителями премьера. Затем Сталин обвинил Микояна в том, что тот нарушил секретность китайской поездки.
Дома Анастас спросил у сына, Степана:
– Ты кому-нибудь говорил, что я ездил в Китай?
– Только Светлане, – ответил Степан.
– Больше никогда не болтай.
Невинные слова Светланы, сказанные отцу, поставили Микоянов в опасное положение. Сталин не забыл арест детей Микояна в 1943 году. Они по-прежнему находились под наблюдением.
– Что случилось с твоими детьми, которых когда-то арестовали? – неожиданно поинтересовался он у Микояна. – Думаешь, они заслуживают права учиться в советских институтах?
Анастас промолчал, но понял, что над его головой сгущаются тучи. Он ждал, что чекисты приедут за его сыновьями, но детей не тронули.
Похоже, внимание вождя отвлекли другие соратники. Сейчас он сердито бормотал, что Ворошилов был английским шпионом, и практически перестал с ним встречаться.
Молотов и Микоян, хотя и потерявшие значительную часть власти, продолжали оставаться на вершине советского Олимпа. Эстафету вождя подхватили Георгий Маленков и Лаврентий Берия. Преемники, отобранные лично Сталиным, стали жертвами их кровавой вендетты.
Убийство и женитьба. Ленинградское дело
Два негодяя вели свою игру только по крупным ставкам. На кону стояла жизнь. Впрочем, Иосиф Виссарионович и сам уже созрел для того, чтобы срезать головки самых высоких маков. Жертвами должны были стать одаренные ленинградцы. Устраняя их, Сталин надеялся сохранить верховную власть. На посту премьер-министра его должен был сменить Николай Вознесенский. Как рассказывал Чадаев, Вознесенский был о себе очень высокого мнения. Он считал, что интеллектом уступает только Сталину. Ему на самом деле было чем гордиться. В сорок четыре года Вознесенский стал самым молодым членом политбюро. Он почти всегда говорил Сталину правду. Вождь не только не сердился, но и хвалил его за искренность. Эта близость, однако, сыграла злую шутку. У Вознесенского возникло ощущение вседозволенности. Откровенным он был не только со Сталиным. Николай Вознесенский бравировал тем, что является русским националистом. Никто лучше него не мог наживать себе врагов. Сейчас, после смерти Жданова, из пепла воскрес очень опасный соперник – Маленков. Да и Лаврентий Берия побаивался выскочки из Ленинграда, мечтая захватить экономическую власть.
Иосиф Виссарионович обратил внимание на то, что промышленное производство выросло в последнем квартале 1948-го, но упало в первом следующего года. Это было вполне нормальным сезонным колебанием, но вождь тем не менее попросил Вознесенского выравнять показатели. Николай Вознесенский, возглавлявший Госплан, пообещал это сделать. Однако слово не сдержал. Боясь гнева вождя, он решил скрыть статистические данные. На его беду, об этом каким-то образом узнал Лаврентий Берия. К тому же бывшему чекисту сообщили, что из Госплана таинственным образом пропадают сотни секретных документов. Берия рассказал об этом Сталину. Тот, по словам присутствовавшего при разговоре Микояна, сначала был поражен, потом пришел в ярость.
– Означает ли это, что Вознесенский обманывает нас и водит за нос политбюро? – гневно поинтересовался вождь.
В этот момент Берия и открыл тайну, которую бережно хранил с 1941 года: во время нервного срыва Сталина в самом начале войны Николай Вознесенский предложил Молотову взять власть и пообещал поддержать его.
Это предательство стало последней каплей. Андреев, безжалостный бюрократ-убийца, получил приказ расследовать обвинения. Вознесенский в панике позвонил Сталину, но вождь не хотел его принимать. 7 марта 1949 года Вознесенского вывели из состава политбюро. Сейчас он проводил все время в своей квартире в переулке Грановского, где писал трактат на экономическую тему.
Смертельный дуэт Маленкова и Абакумова вновь взялся за кровавое дело. На этот раз им предстояло организовать "дело Госплана".
Вторым помазанным наследником Сталина был молодой красавец Кузнецов. Искренний и общительный Кузнецов был полной противоположностью Вознесенскому. Его любили почти все. Но такие сантименты при дворе Сталина не имели абсолютно никакого значения. Кузнецов помогал Жданову в антисемитской кампании и докладывал Сталину о сексуальной распущенности партийных чиновников. Он преклонялся перед Сталиным и, как самое дорогое сокровище, хранил его записку, полученную во время войны. Вся беда Кузнецова заключалась в том, что он не понимал своего кумира. Он допустил грубейшую ошибку, начав изучать архивные папки МГБ, в которых содержалась информация об убийстве Кирова и показательных процессах тридцатых годов. Вторжение в такие чувствительные области моментально зародило у Иосифа Виссарионовича подозрения.
В это же самое время Георгий Маленков предупредил Сталина, что ленинградская партийная организация без разрешения правительства провела торговую ярмарку. Ему удалось связать это упущение с туманным планом, который в свое время вынашивал Андрей Жданов, по созданию российской коммунистической партии (в противовес союзной, как утверждал Маленков) и сделать Ленинград столицей республики.
Русскую партию не смог бы возглавлять грузин, а национализм Вознесенского вызывал сильную тревогу у кавказцев.
– Для него не только грузины и армяне, но даже украинцы – не люди, – сказал как-то вождь Анастасу Микояну.
В случае прихода к власти ленинградцев тревожным становилось бы будущее и Лаврентия Берии.
Маленков, в отличие от Кузнецова, прекрасно разбирался в характере Сталина. Он знал все его чувствительные места и умело пользовался этим.
– Поезжайте туда и разберитесь, что там происходит, – приказал Сталин.
Маленков и Абакумов отправились в Ленинград на двух поездах. Они привезли с собой пятьсот офицеров МГБ и двадцать следователей, занимавшихся делами особой важности. "Когда Сталин приказывал убить одного человека, Маленков убивал тысячу!" – говорил Берия. Маланя остался верен себе и сейчас. Он набросился на ленинградское руководство, соединил все нити и в результате получил смертельно опасный "заговор". По городу прокатилась волна арестов.
Вознесенский и Кузнецов сидели в это время в своих роскошных квартирах в розовом здании в переулке Грановского. Они были уверены, что Сталин простит их. 1937 год казался далеким прошлым.
* * *
Младший сын Микояна, Серго, которому сейчас исполнилось восемнадцать, был женихом красавицы Аллы, дочери Алексея Кузнецова. Теперь получалось, что сын Микояна собирается жениться на дочери изгоя, а может, даже и врага.
– То, что произошло с моим отцом, повлияет на твои чувства ко мне? – тревожно спросила Алла Кузнецова.
Серго искренне любил Аллу. Анастас и Ашхен тоже успели привязаться к ней. Микоян поддерживал выбор сына.
– Неужели ты позволишь ему взять ее в жены? – ужаснулся Лазарь Каганович. – Ты что, с ума сошел? Разве ты не понимаешь, что Кузнецов обречен? Отмени свадьбу, пока не поздно.
Но Анастас Микоян был непреклонен.
15 февраля 1949 года Алексея Кузнецова сняли с должности секретаря ЦК. Его обвинили в антипартийных действиях и антигосударственном сепаратизме. Через три дня должна была состояться свадьба Серго и Аллы. Кузнецов был так рад за дочь, что на какое-то время, казалось, забыл о своих бедах.
Анастас Иванович решил провести свадьбу в Зубалове. В самый последний момент Кузнецов наконец понял всю серьезность своего положения. Он позвонил свату и сказал, что не сможет приехать, потому что у него расстроился желудок. Микоян не хотел слушать никаких объяснений.
– Ничего страшного. У нас здесь много уборных, на всех хватит, – пошутил он. – Приезжай!
– У меня нет машины, – упорствовал Алексей Александрович. – Лучше садитесь за стол без меня!
– Что же это за свадьба, когда за столом нет отца невесты! – удивился Анастас и прислал за опальным родственником свою машину.
Кузнецов приехал в Зубалово, но не смог забыть о своих несчастьях даже за праздничным столом. Он боялся поставить в опасное положение дочь и своих новых родственников.
– Что-то мне нехорошо, – неожиданно сказал он. – Давайте выпьем за наших детей.
После этого тоста Кузнецов вернулся в Москву.