Поскольку Манту я формально находилась в вассальной зависимости от Империи, герцог Невер обратился к Фердинанду II Габсбургу с просьбой поддержать его права, но ему категорически отказали. Более того, император потребовал от Невера неукоснительного подчинения всем распоряжениям испанского губернатора Милана. Воспользовавшись благоприятным моментом, герцог Савойский захватил Монферрат, входивший в состав Мантуанского герцогства. Невер, оказавшийся в сложном положении, взывал к папе, Венеции и, разумеется, к Людовику XIII. На помощь короля Франции он особенно рассчитывал.
Стоявший во главе Королевски о совета Ришелье не спешил помогать соотечественнику: во-первых, все силы королевской армии были сосредоточены у стен Ларошели; во-вторых, при дворе не забыли о той роли, которую Невер играл во "фронде принцев" в 1616–1617 годах; в-третьих, против помощи Неверу решительно высказалась Мария Медичи, которая питала глубокую антипатию к герцогу, в свое время настраивавшему против нее Людовика XIII. В результате Совет занял выжидательную позицию. Правда, король соизволил разрешить дворянам-волонтерам в частном порядке отправиться на помощь Неверу, но желающих нашлось немного.
Тем временем Карл Эммануил при содействии губернатора Милана захватил почти всю территорию Монферрата. Держалась только крепость Казале, за стенами которой укрылись сторонники герцога Невера. Французское правительство оказалось перед необходимостью определить свою позицию в "мантуанском деле". Ларошель к тому времени капитулировала, и, казалось бы. руки у короля были развязаны. Но Ришелье опасается открытой войны с Испанией, которую страна, не оправившаяся от последних военных тягот, по его убеждению, вести не в состоянии. В то же время, если Монферрат перейдет под контроль Испании, международные последствия для Франции могут быть самые непредсказуемые. Взвесив все "за" и "против", Ришелье советует королю поддержать герцога Мантуанского Карла де Невера.
10 декабря 1628 г. он передает Людовику XIII памятную записку: "Я не пророк, но считаю, что Ваше Величество должны осуществить это намерение (оказать помощь Неверу. - П. Ч.), снять осаду Казале и принести мир Италии…" Положение осложнялось тем, что на лето 1628 года Ришелье планировал военную операцию в Лангедоке, однако он считал возможным совместить обе военные акции. В это время кардинал впервые всерьез сталкивается со своей давнишней благодетельницей Марией Медичи и стоявшей за ее спиной папско-испанской партией, решительно возражавшей против французского вмешательства в "мантуанское дело". Давление этой партии было столь сильным, что король решил попытаться мирно договориться с Мадридом, куда со специальной миссией был отправлен один из ближайших помощников Ришелье граф де Ботрю.
Французского дипломата приняли при дворе Филиппа IV более чем прохладно. Его переговоры с герцогом Оливаресом о статусе Монферрата зашли в тупик. Глава испанского кабинета раздраженно высказал все претензии, которые у него накопились к французской политике. Особое недовольство в Мадриде вызывала откровенная поддержка Францией Соединенных провинций, находившихся с 1621 года в состоянии войны с Испанией. Если Людовик XIII прекратит помощь Голландии, Филипп IV готов будет вернуться к обсуждению статуса Монферрата, но до тех пор… Именно так поставил вопрос Оливарес перед французским послом. Граф де Ботрю парировал: "В таком случае верните нам Неаполь, Милан, Наварру и Артуа…" После подобного обмена любезностями переговоры утратили всякий смысл, о чем Ботрю и сообщил Ришелье.
В начале января 1629 года кардиналу удалось окончательно убедить Людовика XIII в необходимости военного выступления против герцога Савойского и поддерживавшего его губернатора Милана. В Монферрате, как до этого в Вальтелине, затронута честь Франции и ее короля - "защитника права и справедливости". Людовик XIII принял решение лично возглавить армию. Выступление он назначил на 15 января 1629 г.
За два дня до намеченного похода у короля состоялось совещание, на котором Ришелье изложил свои соображения в отношении внутренней и внешней политики Франции. По существу, это была развернутая программа действий на обозримое будущее.
Во внутриполитическом плане упор был сделан на укрепление единства и сплоченности государства. Король должен самым решительным образом подавлять все проявления непокорности со стороны своих подданных, его абсолютная власть должна распространяться на все, даже самые удаленные уголки государства. Во Франции не может быть никакой другой власти, кроме власти короля, осуществляемой через его представителей на местах. Пора положить конец практике купли-продажи и наследования должностей; все должности даруются королем и им же отнимаются. Срочные меры требуется осуществить по реорганизации финансового управления королевским доменом, что развяжет правительству руки в проведении последовательной экономической политики. Наконец, необходимо укрепить морально-нравственные устои общества, чему может способствовать назначение во главе епархий способных, энергичных людей.
Что касается внешней политики, то здесь Ришелье преследовал конкретную цель - "остановить возвышение Испании". Конфликт с Испанией, по глубокому убеждению кардинала, предопределен непомерными амбициями Мадрида на мировое господство. Франция не может допустить утверждения габсбургской гегемонии в Европе, задевающей ее жизненные интересы. Ради своего будущего Франция обязана противодействовать осуществлению испано-австрийских планов. Залогом успешного решения этой задачи, как считает Ришелье, служат внутреннее единство, экономическая и военная мощь Франции. Другое важное условие - укрепление традиционных антигабсбургских союзов. Франция должна строго выполнять свои обязательства по отношению к союзникам, если хочет, чтобы и ей оказали поддержку в трудный час. Ришелье ставит вопрос о развитии путей сообщения с ближайшими соседями Франции и сравнивает эти пути с "открытыми дверями, позволяющими в случае необходимости войти во все соседние государства и предоставить им гарантии от испанского гнета". Он говорит о "жизненной необходимости" расширения восточных границ Франции до Страсбурга, необходимости из тех же соображений безопасности добиться установления французского суверенитета над Женевой и Нёвшателем. Делом чести короля Франции остается возвращение под свою власть Наварры и Франш-Конте, отторгнутых у нее Испанией.
Будущее Франции в немалой степени зависит от ее морской мощи, от развития ее военного и торгового флота. Следует уделять более пристальное внимание реконструкции старых и строительству новых морских портов, облегчающих общение со Старым и Новым Светом. Таковы были основные положения, высказанные Ришелье в отношении внутренней и внешней политики Франции. Но он не ограничился этим, а позволил себе затронуть весьма щекотливую тему об обязанностях короля и членов его семьи, на которых лежит груз исторической ответственности за судьбу страны.
Воздав должное высоким качествам Людовика XIII, Ришелье высказал и свои пожелания в адрес короля - быть более постоянным и последовательным в осуществлении задуманного, поменьше подозрительности и мнительности, побольше расположения и доверия к тем, кто ему верно служит. Словно предчувствуя дальнейшее поведение Гастона Орлеанского, кардинал советует королю быть внимательнее к единственному брату, подверженному дурному влиянию и по этой причине вовлекаемому в различные небезопасные для государства авантюры. То же самое можно сказать и об отношении Людовика XIII к многим знатным особам при дворе - он откровенно третирует их, часто незаслуженно. Король обязан быть выше обычных человеческих слабостей; такие чувства, как ненависть, зависть, жестокость, не должны находить место в душе помазанника Божьего. Все его действия, поступки и принимаемые решения должны диктоваться исключительно интересами государственной целесообразности и пользы, но не личными симпатиями и антипатиями, как бы ни были они сильны.
Непостоянство Людовика XIII, по-видимому, внушало Ришелье наиболее серьезные опасения. Поэтому он вновь обращает внимание короля на этот его недостаток. "Многие не без оснований думают, - заявил Ришелье, - что Его Величество по природе своей неохотно занимается делами и с легким сердцем отказывается от дел, требующих больших усилий, даже в том случае, если они обещают принести богатые плоды".
Ришелье высказал свое мнение и о королеве-матери, отметив наряду с ее "общеизвестными" достоинствами главный, на его взгляд, недостаток - чрезмерное доверие к сплетням и слухам, склонность искать происки там, где их нет. Такие оценки мог себе позволить только человек, глубоко убежденный в прочности своего положения. Чтобы еще раз убедиться, что это именно так, Ришелье в завершение своего выступления заявил о готовности немедленно подать в отставку, если высказанные им соображения и критические замечания вызвали несогласие и тем более недовольство Людовика XIII и Марии Медичи. Король и королева-мать в один голос заверили Ришелье в своем абсолютном доверии.
Поблагодарив за оказанное высокое доверие, Ришелье посоветовал Людовику XIII на время его отсутствия в связи с начинающимся походом поручить регентство королеве-матери. Это был его подарок патронессе за оказанную ему поддержку. Король согласился с Ришелье, в очередной раз уязвив самолюбие Анны Австрийской и Гастона Орлеанского.
С тех пор как кардинал взял в свои руки бразды правления, отношения с Марией Медичи стали постепенно портиться, особенно по мере того, как политика Ришелье приобретала все более откровенную антигабсбургскую направленность. К тому же Ришелье все меньше считался с мнением своей недавней покровительницы. Он практически перестал бывать у нее, ссылаясь то на крайнюю загруженность, то на нездоровье. Трудно сказать, почему Мария Медичи изменила отношение к своему любимцу. Политические ли соображения сыграли роль или уязвленное женское самолюбие? Наверное, и то и другое сплелось в запутанный клубок, который не смогла бы распутать и сама королева-мать.
15 января 1629 г., как и было намечено, Людовик XIII и Ришелье во главе армии выступили из Парижа. Король счастлив - он откровенно предпочитает военное дело утомительному сидению над государственными бумагами и не менее утомительным официальным церемониям. Военные походы, охота да еще музицирование, к которому он пристрастился, - пожалуй, это все, что способно было доставить удовольствие Людовику Справедливому, как нарекли его придворные угодники "именем народа". 14 февраля армия вступила в Гренобль, где остановилась для короткой передышки. В Вене были убеждены, что в условиях суровой зимы французы не решатся перейти через Альпы. Они явно недооценили Ришелье, равно как и не учли того факта, что присутствие короля значительно повысило боевой и моральный дух армии. 1 марта королевская армия, успешно преодолев горные перевалы, перешла границу и вторглась в Пьемонт в районе горы Женевр. 6 марта французы захватили город Сузу. Удар был настолько неожиданным, что Карл Эммануил и его старший сын принц Пьемонтский поспешили запросить перемирия. 11 марта принц Пьемонтский лично прибыл в Сузу, где расположил свой лагерь Людовик XIII. Он передал обещание Карла Эммануила вывести савойские войска из Монферрата и заявил об отказе от всяких претензий на него в будущем. Герцог Савойский и принц Пьемонтский даже согласились передать Людовику XIII цитадель Сузы, а также взять на себя снабжение французской армии в Пьемонте. Находясь в Сузе почти до конца апреля 1629 года, Людовик XIII и Ришелье принимали послов из Рима, Венеции и других итальянских государств.
Март - апрель 1629 года были отмечены небывалой дипломатической активностью: заключены два договора, закрепившие успехи французского оружия под Ларошелью и в Северной Италии, 19 апреля в Сузе подписан договор между Францией, Савойей и Венецией, подтверждавший права герцога де Невера на Мантую, включая Монферрат. Одновременно три договаривающиеся стороны обязывались вступить в оборонительный союз против Испании. Таким образом, цели, поставленные Ришелье в Северной Италии, казалось, были достигнуты: Франция вновь приобщалась к активному участию в итальянских делах.
Пять дней спустя, 24 апреля, в Париже был подписан договор с Англией о возобновлении союза, который опять-таки был направлен против Испании. Карл I дал к тому же формальное обязательство не вмешиваться впредь во внутренние дела короля Франции. Еще один бесспорный успех дипломатии Ришелье. Результат - в течение лета 1629 года погашен последний очаг гугенотской смуты в Лангедоке.
Испания и Империя, в свою очередь, попытались воспользоваться тем обстоятельством, что значительные силы королевской армии с мая 1629 года были отвлечены в Лангедоке. Фердинанд II направил войска в Ломбардию, потребовав от французов очистить "имперские владения в Италии". В начале июня генерал Колальто вторгся в Мантую, а генерал Спинола напал на Монферрат. Создалась реальная угроза утраты всех преимуществ, которые были получены Францией в Северной Италии.
Противодействовать Австрии и Испании французская сторона смогла лишь после завершения экспедиции в Лангедок. Осенью 1629 года была сформирована новая 15-тысячная армия, командовать которой назначили маршала де Лафорса. Общее руководство итальянским походом взял на себя кардинал Ришелье.
* * *
29 декабря 1629 г. он покидает Париж верхом, в боевых доспехах под сутаной, в шляпе с перьями, со шпагой на боку и пистолетами на седельной луке. Парижане, как и многие другие французы, которым доводилось видеть кардинала, уже привыкли к столь необычному для его сана одеянию. 18 января 1630 г. Ришелье в Лионе. Завершаются последние приготовления перед тем, как армия двинется по направлению к Альпам. В соответствии с Сузским договором герцог Савойский обязан обеспечить свободное прохождение французской армии в Северную Италию и снабжать ее продовольствием и фуражом вплоть до завершения кампании. Ришелье из Лиона уведомил герцога о предстоящем выступлении армии де Лафорса, но так и не получил вразумительного ответа. Зато кардиналу стало известно о секретных переговорах герцога Савойского с генералом Спинолой. Это означало, что французские войска, действующие в районе Казале, могут подвергнуться нападению с тыла. Ришелье сообщает полученные сведения в Париж. Он просит согласия Людовика XIII на вторжение в Савойю. Если король желает добиться успеха в Италии, пишет Ришелье, то "необходимо как можно быстрее атаковать Савойю". Заодно кардинал рекомендует Людовику XIII присоединиться к армии. Вряд ли последняя рекомендация была продиктована соображениями только военного характера, просто Ришелье чувствовал себя спокойнее, когда был рядом с Людовиком XIII и мог контролировать и направлять его действия. Невзирая на недомогание, король покинул Париж и со всем двором выехал в Лион.
Тем временем армия де Лафорса перешла через Альпы и вторглась в Пьемонт. Официального объявления войны сделано не было. Направление главного удара - Турин, у стен которого сосредоточены главные силы герцога Савойского. В короткий срок де Лафорс захватывает город Риволи, в 20 лье от Турина. Герцог Савойский спешно перегруппировывает свои войска по окрестным крепостям. 29 марта 1630 г., неожиданно повернув от Турина на юг, французская армия овладевает крепостью Пиньероль, имеющей важное стратегическое значение: оттуда открывались пути на Милан, Геную и в Швейцарию.
Утрата Пиньероля вызвала серьезное беспокойство в Милане, Мадриде и Вене. Город должен быть возвращен любой ценой - военными или дипломатическими средствами. Начинаются закулисные переговоры между воюющими сторонами. Посредничает в них папский легат Антония Барберини, племянник папы. Ему помогает молодой аббат Джулио Мазарини. Усилия Барберини и Мазарини сосредоточены на том, чтобы обеспечить свободу альпийских проходов как для французов, так и для австрийцев. По мнению Ришелье, такая перспектива не сулила Франции никаких преимуществ, в то время как, обладая Сузой и Пиньеролем, она, по существу, контролировала и весь Пьемонт. Казалось бы, после одержанной победы Франция может диктовать свои условия, но Ришелье лучше многих понимал, что Франция не сможет поддерживать свое военное "присутствие" в Северной Италии. Финансы страны после трех последовавших одна за другой военных экспедиций были в критическом состоянии. К тому же вновь откладывались внутренние преобразования, задуманные Ришелье. Кардинала раздирали противоречивые чувства, которые он выразил в памятной записке, поданной королю 13 апреля 1630 г. Сохраняя за собой Пиньероль и Сузу, писал Ришелье, король Франции становится арбитром в итальянских делах, но это, по существу, означает продолжение войны. "Если король решится на войну, - писал Ришелье, - то придется оставить всякую мысль об отдыхе, экономии и урегулировании дел внутри королевства". Заключив же мир, король должен будет "навсегда оставить мысль об Италии", Мантуя целиком и полностью перейдет под контроль Испании.
10 мая 1630 г. в Гренобле состоялось совещание с участием Людовика XIII и Ришелье, на котором решался вопрос о дальнейших действиях. Сюда же прибыли посол герцога Савойского и Мазарини, получивший к тому времени ранг папского легата. Их предложения сводились к тому, чтобы побудить Францию отказаться от поддержки прав герцога де Невера на Мантую и вывести войска из Сузы, Пиньероля и Казале (там размещался французский гарнизон под командованием маршала де Туара). В обмен Испания и Империя брали на себя обязательство вывести свои войска из района военных действий. Данное предложение ни в коей мере не могло устроить французскую сторону, так как под прикрытием нейтрализации Мантуйей, по существу, навязывали статус-кво. Мазарини отправился в Вену, увозя с собой отказ Франции.
12 мая на военном совете в Гренобле было принято решение начать наступление на Савойю и захватить ее главные стратегические пункты Шамбери, Монмельян и форт Шарбоньер. Уже на следующий день 15-тысячная королевская армия вторгается на территорию Савойи с юга. 14 мая капитулирует Шамбери, а к концу месяца французы очищают от савойцев альпийские предгорья. Им не удается взять лишь Монмельян. В начале июня лагерь Людовика XIII и Ришелье перемещается из Гренобля в самое сердце Савойи - в Сен-Жан-де-Морьен. Сокрушительное поражение явилось тяжким ударом для герцога Савойского. 26 июля Карл Эммануил умирает, и престол занимает его сын Виктор Амадей I.