В исторически сложившихся неблагоприятных для Лотарингии политических условиях единственными средствами ее выживания как самостоятельного государственного образования были строгий и последовательный нейтралитет, умелое балансирование между Империей и Францией. В свое время Генрих IV хотел закрепить узы, связывающие Лотарингию и Францию, женитьбой дофина (будущего Людовика XIII) на единственной дочери Генриха II Лотарингского Николь, но Мария Медичи после убийства короля предпочла для своего сына испанский брак. Лотарингский же престол в конечном счете достался племяннику умершего Генриха II Карлу IV.
Новый герцог не последовал благому примеру своих предшественников, и очень скоро между Лотарингией и Францией стали возникать недоразумения. После казни Шале в 1626 году герцог зачем-то предоставил убежище злейшему врагу Людовика XIII и кардинала Ришелье герцогине де Шеврёз, превратившей столицу его герцогства Нанси в центр антифранцузских заговоров и интриг с участием эмиссаров из Испании, Империи и Англии. Кардинал не без оснований подозревал герцога Лотарингского в содействии экспедиции Бекингема на помощь восставшей Ларошели. Очень скоро агенты отца Жозефа предоставили кардиналу бесспорные доказательства участия герцога в антифранцузской игре. Французская секретная служба сумела выследить некоего англичанина Монтегю, выполнявшего роль связного между Бекингемом и герцогиней де Шеврёз. Однажды группа французских агентов в составе 10–12 человек, тайно проникнув на территорию Лотарингии, захватила Монтегю и со всеми оказавшимися при нем бумагами доставила в Париж.
Карл IV попытался было выразить протест Ришелье против бесцеремонного нарушения своих суверенных прав, однако после того, как ему предъявили документальные доказательства его причастности к заговору герцогини де Шеврёз, возмущение герцога сменилось весьма неуклюжими оправданиями.
Внутренние дела на время отвлекли внимание Ришелье от Лотарингии, чем поспешил воспользоваться Карл IV. Он все более определенно ориентировал свою внешнюю политику на Империю: без боя отдал имперским войскам два города, входивших в Мецское епископство, - Вик и Мойенвик, хотя по соглашению с Францией обязан был обеспечить их безопасность. Герцог совершал одну ошибку за другой. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Людовика XIII и Ришелье, было предоставление Карлом IV политического убежища Гастону Орлеанскому. В Париже это восприняли как антифранцузскую демонстрацию, на которую надлежало дать немедленный ответ.
* * *
Шел 1631 год. Ришелье считал, что настало время покончить с пассивностью Франции на ее восточных границах. И герцог Лотарингский, и западногерманские князья, и, что не менее важно, король шведский должны воочию убедиться в решимости Франции отстаивать свои интересы в Германии. Кто знает, может быть, именно тогда, осенью 1631 года, Ришелье принял решение о присоединении к Франции Лотарингии, а затем и Эльзаса. В его бумагах нет прямых указаний на этот счет, но все последующие действия французской дипломатии, а затем и военные усилия Франции будут направлены на расширение своих восточных границ.
Успехи Густава Адольфа в Германии, как уже говорилось, не на шутку встревожили католических князей, обратившихся в поисках защиты от "северного Атиллы" к "христианнейшему" королю Людовику XIII. Новая ситуация, сложившаяся в Германии в результате вмешательства Швеции в войну, побудила искать сближения с Францией и герцога Лотарингского, у которого были все основания больше других опасаться за свой трон, тем более что в районе Вердена сосредоточилась армия Людовика XIII.
Карл IV поспешил на поклон к королю Франции. Их встреча состоялась 23 октября 1631 г. Людовик XIII принял герцога весьма прохладно, всем своим видом показывая, что не верит ни единому его слову. Сконфуженный лотарингец ни с чем возвращается в Нанси, а Людовик XIII тем временем освобождает захваченные имперцами города Вик и Мойенвик. Оттуда до столицы Лотарингии - всего один день марша… Карл IV вновь появился в Вердене с… рождественскими поздравлениями Его Величеству Людовику XIII. На этот раз герцог безоговорочно принял все требования короля и 6 января 1632 г. подписал с Людовиком XIII договор, по которому обязался поддерживать с Францией дружественные отношения. Карл IV обещал Людовику XIII в самые короткие сроки выслать из Лотарингии всех враждебно настроенных к королю Франции и его первому министру. Совершенно очевидно, что речь идет прежде всего о герцоге Орлеанском, прочно обосновавшемся в Нанси, а также о его окружении. В доказательство своей полной лояльности Карл IV согласился передать Людовику XIII на три года крепость Марсаль. Правда, и в этот раз герцог остался верен себе: за три дня до подписания договора с Людовиком XIII устроил тайное бракосочетание овдовевшего к тому времени Гастона Орлеанского со своей родственницей Маргаритой де Водемон. Разумеется, Карлу IV прекрасно было известно, что ни один член королевской семьи, и уж тем более дофин, не мог вступить в брак без согласия короля. На что рассчитывал двуличный герцог? Скорее всего, на то, что однажды Гастон станет королем Франции со всеми вытекающими для него, Карла, и его герцогства последствиями… Знал бы герцог, чем обернутся для него в самом недалеком будущем его коварные расчеты, - возможно, не спешил бы вступать в тайное родство с королем Франции. Безусловно, этот по меньшей мере легкомысленный поступок Карла IV ускорил аннексию Лотарингии Францией.
Поведение Карла IV в значительной степени объяснялось тем обстоятельством, что в конце 1631 года в Мадриде созрел очередной антифранцузский план, предполагавший испанское вторжение во Францию, согласованное по времени с мятежом, который должен был поднять губернатор Лангедока герцог де Монморанси. В то время как Испания готовила вторжение в Шампань и Бургундию, герцог Лотарингский на деньги, полученные из Мадрида, в срочном порядке набирал дополнительную армию, которая должна была поддержать действия дона Гонсальво де Корду из захваченного испанцами Пфальца. Что касается Гастона, то он намеревался выступить совместно с Карлом IV во главе собственной армии, на комплектование которой Филипп IV выделил 100 тысяч экю. Покинув Нанси, Гастон обосновался в Лонгви - в непосредственной близости от границы с испанскими Нидерландами и Люксембургом. Там он и приступил к формированию армии, отдавая, правда, предпочтение шумным кутежам, на которые уходила немалая толика испанского золота.
О мадридском плане стало известно Ришелье, который решил принять срочные предупредительные меры. Прежде всего нужно было не допустить согласованных действий испанцев и внутренней оппозиции. Ришелье удалось договориться с принцем Оранским, который в начале июня 1632 года вторгся в испанские Нидерланды, после чего Мадриду было уже не до экспедиции в Шампань и Бургундию. Связав руки Испании, Ришелье бросил мощную армию против герцога Лотарингского, который, оказавшись один на один с превосходящим его противником, уже в конце июня вынужден был капитулировать. По условиям мирного договора, подписанного 26 июня 1632 г. в Ливердене. Карл IV уступил Людовику XIII графство Клермон-ан-Аргон и две крепости - Стене и Жамец.
Третий удар Ришелье нанес герцогу де Монморанси, поднявшему мятеж в Лангедоке. Как уже говорилось, в сентябре 1632 года армия Монморанси была разбита войсками маршала де Шомберга, а сам герцог взят в плен и вскоре казнен. Оказавшись без всякой поддержки, Гастон поспешил перебраться из Лонгви в Брюссель - подальше от длинных рук ненавистного кардинала.
Укрепив позиции Франции в Лотарингии, Ришелье начал подумывать о походе в Эльзас, но здесь он не встретил понимания со стороны своего первого и ближайшего помощника - отца Жозефа. Капуцин считал, что в первую очередь необходимо помешать захватническим планам Густава Адольфа в западной части Германии. Если Густаву Адольфу удастся закрепиться в этом районе, полагал отец Жозеф, то Франция неизбежно приобретет в его лице куда более опасного соседа, чем все западногерманские княжества вместе взятые. К тому же "христианнейший" король обязан выполнить свое обещание, данное католическим князьям Германии, - защищать их от шведского завоевателя.
В конечном счете Ришелье счел доводы своего помощника убедительными и отказался от похода в Эльзас, полагая, что время для этого еще не настало.
В Майнц, где расположил свой лагерь Густав Адольф, было направлено специальное посольство во главе с Шарнасе - одним из лучших дипломатов школы Ришелье. Его помощником был назначен маркиз де Брезе, шурин кардинала. У послов четкие инструкции: всеми средствами склонить короля Швеции повернуть оружие против Фердинанда II в его наследственных землях, то есть в Австрии и Чехии. Кроме того, необходимо получить от Густава Адольфа обещание не покушаться на территории католических княжеств Германии, находящихся под покровительством Людовика XIII.
Надо сказать, Ришелье доверил Шарнасе и Брезе трудную миссию. Густав Адольф, которому военные успехи совершенно вскружили голову, решил, что более не нуждается в советах короля Франции. Он недвусмысленно дал понять французским дипломатам, что не намерен идти на какие-либо уступки в Германии. Особенное недовольство вызвал у него договор, подписанный Людовиком XIII с Максимилианом Баварским - злейшим врагом протестантского дела. Шарнасе и Брезе трудно было объяснить шведскому королю истинные мотивы, по которым Франция пошла на заключение этого договора. Их миссия явно зашла в тупик. Они покидали Майнц с убеждением, что Густав Адольф твердо решил захватить значительную часть Рейнской области и обосноваться там на неопределенное время.
* * *
Однако планы Густава Адольфа изменились. Фердинанд II, успешно использовав предоставленную ему шведским королем передышку, перегруппировал свои силы, и в феврале 1632 г. оправившийся от ран Тилли начал наступление на позиции, занимаемые шведами. 28 февраля он вторгся в Бамбергокое епископство (на севере Баварии), изгнав оттуда шведский гарнизон. Густав Адольф вынужден был срочно покинуть Майнц, оставив там с частью войск молодого, подававшего большие надежды герцога Бернгарда Саксен-Веймарского. С основными силами король Швеции устремился на юг Германии - в Баварию. Воспользовавшись уходом Густава Адольфа, рейнские князья спешили закрепить отношения с Францией, а архиепископ Трирский по собственной инициативе отдал все свои владения под власть Людовика XIII, направившего в Трир армию маршала д'Эффиа.
Ценой больших уступок и обещанием новых владений в Чехии и Германии Фердинанду II удалось вернуть на свою службу Валленштейна, тщетно пытавшегося одно время предложить свои услуги Густаву Адольфу. Валленштейн согласился возглавить армию Фердинанда II при условии предоставления ему самой широкой свободы действий. "Итак, - писал Фридрих Шиллер в "Тридцатилетней войне", - наконец во главе императорской армии встал полководец, заслуживающий этого имени. Всякая другая власть в войсках, не исключая власти самого императора, теряла значение в тот самый момент, как Валленштейну был вручен жезл главнокомандующего, и все исходившее не от его особы было недействительно. От берегов Дуная до Везера и Одера все почувствовали животворное появление нового светила. Новый дух вселяется в солдат императора; начинается новая эпоха войны, новые надежды придают папистам бодрости, и протестантский мир с тревогой наблюдает перемену ситуации".
Весной 1632 года Валленштейн начал энергичное наступление на Чехию, которую захватил за полгода до этого курфюрст Саксонский Иоганн Георг. Страна была освобождена от саксонцев в считанные дни.
Тем временем Густав Адольф, идя навстречу Валленштейну, проник в граничащую с Чехией Баварию и подверг ее жестокому разграблению. За то время, что шведская армия находилась в Германии, в нее вступило немало местных наемников, не отличавшихся особой дисциплиной. Протестантские солдаты грабили мирное население ничуть не меньше, чем мародеры Тилли. Тем не менее боевой дух шведской армии был еще достаточно высоким. Густав Адольф без труда овладел Нюрнбергом, а затем взял крепость Донауверт на Дунае.
Армия Тилли - а при ней находился и Максимилиан Баварский - заняла позиции вблизи небольшого городка Райн. От шведских войск ее отделяла мелководная, но с очень быстрым течением река Лех, все мосты через которую были предусмотрительно разрушены по приказу Тилли. Вдоль берега Тилли расставил артиллерийские орудия в расчете не дать возможности протестантам форсировать реку. И все же Густаву Адольфу удалось подавить артиллерию Тилли, используя то преимущество, что занимаемый шведами противоположный берег реки был намного выше. В ожесточенной артиллерийской дуэли прямым попаданием снаряда был смертельно ранен Тилли, а заменивший его Максимилиан Баварский обнаружил полную неспособность управлять боем. Под прикрытием дымовой завесы от зажженной сырой соломы шведы успешно форсировали Лех. Каково же было удивление Густава Адольфа, когда он, ворвавшись в расположение противника, никого там не обнаружил. Максимилиан отдал малодушный приказ оставить укрепленные позиции и отвел армию в район Ингольштадта. Поспешное бегство герцога Баварского поразило Густава Адольфа еще больше, когда он убедился в прочности второй линии обороны, построенной Тилли. "Будь я герцогом Баварским, - воскликнул он в изумлении, - никогда, хоть бы мне бомбой оторвало бороду и подбородок, никогда я не покинул бы такой позиции, как эта, и не впустил бы неприятеля в свои земли!"
Позорное бегство Максимилиана позволило Густаву Адольфу легко овладеть Аугсбургом, а затем и столицей Баварии Мюнхеном, после чего шведская армия повернула на север - в направлении Франконии. Густав Адольф попытался воспрепятствовать соединению баварской армии Максимилиана с армией Валленштейна, но опоздал, в результате чего в районе Нюрнберга его встретило более чем 60-тысячное войско под командованием герцога Фридландского. Силы Густава Адольфа намного уступали имперско-баварской армии, и его попытки опрокинуть оборону Валленшейна успеха не имели. В сражении у Нюрнберга, происшедшем 8 сентября 1632 г., победителей не оказалось. Военные действия приняли пассивно-позиционный характер и затянулись до глубокой осени.
16 ноября 1632 г., воспользовавшись тем, что Валленштейн значительную часть армии перебросил в район Бамберга, Густав Адольф дал решающий бой в районе небольшого городка Люцен. В кровопролитном сражении удача попеременно сопутствовала то одной, то другой стороне. И все-таки победа досталась шведам, войска Валленштейна обратились в беспорядочное бегство. Но и шведская армия понесла тяжелые потери. А самое главное - в этом сражении был убит король Швеции Густав Адольф, который один стоил целой армии. "Как дорого досталось эта победа и как скорбно торжество! - воскликнул по этому поводу Фридрих Шиллер. - Лишь теперь, когда остыла ярость сражения, стала очевидной вся огромность потери, и ликующие клики победителей умолкли, сменясь тоскливым, мрачным отчаянием. Он, кто вел их к победам, не вернулся вместе с ними. Там, на поле сражения, завершившегося победой, лежит он в груде мертвецов, ничем не прославившихся. После долгих напрасных поисков находят наконец прах короля возле большого камня… известного уже сотни лет, но после достопамятного несчастья этого дня получившего название Шведского камня. Изувеченный ранами и залитый кровью до неузнаваемости, истоптанный лошадьми и ограбленный мародерами, которые сняли с него драгоценности и одежду, лежит он под кучей трупов…"
Получив известие о гибели Густава Адольфа, Ришелье немедленно сообщил об этом Людовику XIII. "Если бы шведский король догадался умереть хотя бы на полгода позднее, - поделился кардинал своими соображениями с Людовиком XIII, - то дела Вашего Величества, совершенно очевидно, находились бы куда в лучшем состоянии". При всех неудобствах, которые создавал для Франции король Швеции, его гибель, несомненно, была тяжелым ударом для политики Ришелье, лишившим французскую дипломатию пусть и плохо управляемого, но все же реального и мощного союзника. Франция опять рисковала остаться один на один с габсбургской империей. Англия постепенно утрачивала активность в европейской политике, погружаясь во внутренние распри между парламентом и королем. Голландия, при всем значении ее союза с Францией, никак не могла компенсировать возможный выход Швеции из игры, чего так опасался Ришелье после гибели Густава Адольфа.
Было и еще одно обстоятельство, ввергшее первого министра в дурное расположение духа в те пасмурные ноябрьские дни 1632 года. Перед казнью герцог де Монморанси, желая облегчить душу, сообщил кардиналу о тайном браке Гастона Орлеанского и Маргариты де Водемон, заключенном стараниями Карла IV. Необходимо любой ценой добиться возвращения наследника французского престола на родину, с тем чтобы он вновь не стал игрушкой в руках Мадрида и Вены.
У Ришелье были все основания для подобных опасений. Едва Гастон объявился в Брюсселе, как вокруг него завязался новый клубок интриг. Предпринимались попытки втянуть в новый заговор принца Конде, герцогов Гиза и д'Эпернона, а также маршала Туара, коменданта крепости Казале, в Северной Италии. Но агенты секретной службы отца Жозефа не сидели сложа руки. Им удалось перехватить на территории испанских Нидерландов курьера с бумагами, следовавшего из Мадрида в Брюссель. Ришелье стало известно о ведущихся тайных переговорах Гастона с испанским правительством об условиях оказания ему военной и финансовой помощи. Из бумаг же кардинал узнал о попытках вовлечь в заговор маршала Туара. В отношении маршала Ришелье поступил более чем оригинально, посоветовав королю срочно произвести заслуженного вояку в кавалеры ордена Св. Духа. Новоиспеченный кавалер вынужден был оставить возглавляемые им войска в Северной Италии, где становился потенциально опасным для собственного же правительства, и отбыть ко двору под бдительный присмотр господина кардинала.
Ловкими маневрами Ришелье сумел расстроить планы Гастона. Весь 1633 год был заполнен запутанными интригами, политический смысл которых иной раз труднообъясним. Гастон, очень быстро уставший от тяжелой материнской опеки, втайне от Марии Медичи пытается вступить в переговоры с Ришелье. Даже Валленштейн дает знать кардиналу, что на определенных условиях готов предать императора.
После неудачи под Люценом, которую многие трактовали как успех Валленштейна, генералиссимус вернулся в Чехию и приступил к формированию новой армии. Император торопил ею, требуя как можно быстрее выступить в Рейнскую область, занятую в значительной части шведскими гарнизонами. В скором времени Валленштейн выйдет из Чехии с хорошо оснащенной 40-тысячной армией.