Георгий Косенко, которому едва исполнилось 17 лет, без колебаний встал на сторону советской власти. В 1920 году он становится секретным сотрудником ВЧК в Ставрополе и активно борется с белогвардейцами и иностранными интервентами. В 1921 году Косенко записывается красноармейцем в Ставропольский дивизион войск ВЧК. В том же году двадцатилетний чекист вступает в ряды РКП (б). До 1924 года принимает активное участие в уничтожении остатков белогвардейских банд на Северном Кавказе.
В 1924 году Георгий Косенко становится кадровым сотрудником органов ОГПУ. Работает на различных должностях в своем родном городе Ставрополе, а также в Новороссийске, Владикавказе, Ростове, Свердловске и Москве.
Еще в гимназии Георгий Косенко неплохо овладел французским языком, на котором разговаривали в его семье, как до революции это было принято среди русской интеллигенции. В начале 1933 года на молодого, но успевшего приобрести оперативный опыт чекиста обратили внимание сотрудники Иностранного отдела ОГПУ. По их рекомендации он переводится в кадры внешней разведки. А уже 30 апреля того же года Георгий Косенко назначается на ответственную должность заместителя резидента ОГПУ в Харбине.
В те времена в разведке существовало правило, в соответствии с которым сотрудники ИНО, особенно пришедшие из территориальных органов, выезжали на оперативную работу за рубеж под чужой фамилией. Эти в общем-то наивные меры безопасности были призваны дополнительно зашифровать сотрудников загранаппарата внешней разведки от иностранных спецслужб, однако на практике не всегда достигали цели.
В середине мая 1933 года Георгий Косенко прибыл в Харбин в качестве заместителя руководителя "легальной" резидентуры. Разведчику был выдан дипломатический паспорт па имя Георгия Николаевича Кислова. В столице Маньчжурии, оккупированной японской военщиной в 1931 году, он работал под дипломатическим прикрытием секретаря советского Генконсульства. В июне 1935 года Косенко назначается резидентом ИНО НКВД и одновременно по линии учреждения прикрытия повышается до должности вице-консула СССР.
В те годы главной задачей внешней разведки являлась борьба с вооруженной белогвардейской эмиграцией, выявление ее намерений и связей с иностранными державами, вынашивавшими агрессивные планы в отношении Советского Союза.
Политическая обстановка в Китае в тот период была весьма сложной. Наиболее сильные позиции в экономике страша занимала Англия. Против английского влияния в Китае активно выступала Япония, захватившая в 1931 году территорию Северо-Восточного Китая и создавшая там в марте 1932 года марионеточное государство Маньчжоу-Го под управлением малолетнего императора Пу И. Япония рассматривала Китай как исключительно собственную сферу влияния, крупнейший рынок сбыта товаров и богатейший источник сырья для японской промышленности. Свои корыстные интересы в этой крупнейшей азиатской стране преследовали и США, стремившиеся потеснить Англию и Японию на китайских рынках. Военное столкновение между этими империалистическими державами было неизбежным. Советский Союз, имевший общую границу с Китаем протяженностью около пяти тысяч километров, не был заинтересован в превращении Китая в арену военного противоборства империалистических государств, которые могли в конечном итоге сговориться и попытаться решить свои проблемы за счет СССР.
Кроме того, в Маньчжурии, входившей в дореволюционный период в зону влияния России, имелась многочисленная, в несколько десятков тысяч человек, русская колония. Здесь же осели остатки контрреволюционных белогвардейских банд, потерпевших поражение в Гражданской войне и перешедших на содержание разведывательных служб Англии, Японии и США. Поэтому одним из основных объектов внешней разведки в Китае являлись эмигрантские формирования. При этом разведчики вербовали агентуру в первую очередь из числа эмигрантов, решивших возвратиться в СССР. После бесед им делался намек на то, что возвращение на Родину нужно заслужить. Так приобреталась агентура не только в среде белогвардейских эмигрантских организаций, но и в иностранных спецслужбах, с которыми они активно сотрудничали.
К моменту приезда Косенко в Харбин в "легальной" резидентуре работали шесть оперативных и четыре технических сотрудника. На связи у резидентуры была масса агентов, которые, однако, большой оперативной ценности не представляли. Начальник ИНО ОГПУ Артузов дал четкое указание переключить разведывательную работу резидентуры в Харбине на выявление планов вооруженной эмиграции и иностранных спецслужб но диверсиям, вредительству и шпионажу. Он предложил в кратчайший срок очистить агентурный аппарат от малоценных источников, "которые пользы нам не приносят, бюджет съедают и превратились из орудия борьбы в нашу собственную обузу". Начальник разведки предложил действовать быстро и решительно, чтобы в кратчайшие сроки создать работоспособный агентурный аппарат.
Георгий Николаевич в течение десяти лет принимал активное участие в борьбе с белогвардейской эмиграцией, выявляя ее связи с подпольем в нашей стране, накопил значительный опыт оперативной работы. Поэтому не удивительно, что в Харбине он с первых дней активно включился в работу резидентуры. В представлении Косенко на должность резидента, подписанном в начале июня 1935 года, отмечалось, что "являясь в течение двух лет заместителем резидента ИНО ОГПУ-НКВД в Харбине, он самым активным образом помогал резиденту и добился значительных результатов в оперативной деятельности".
В документе, в частности, подчеркивалось, что Косенко через свои агентурные возможности выявил десять белогвардейских банд, сформированных японцами для переброски на советскую территорию. Им было установлено свыше 180 активных участников бандформирований, поставленных на учет в Центре. Благодаря полученной им оперативной информации три банды (Карася, Якимова и Комиссаренко), направленные на нашу территорию, при переходе советско-маньчжурской границы были ликвидированы.
Георгию Косенко удалось также выявить 25 активных японских разведчиков, засылавшихся штабом Квантунской армии на территорию СССР. К отдельным из них были подведены агенты резидентуры, что позволило Центру быть в курсе вопросов, интересующих японскую разведку. Одновременно Косенко через агентурные каналы установил более 300 японских разведчиков, работавших под прикрытием в различных пунктах и учреждениях марионеточного государства Маньчжоу-Го.
В результате оперативных мероприятий харбинской резидентуры, разработанных непосредственно оперработником, пять японских разведчиков были выведены па советскую территорию и арестованы органами госбезопасности. Одновременно им была вскрыта и своевременно предотвращена провокация японской жандармерии (так называемое "дело ИНО ОГПУ"). Она заключалась в том, что японцы через завербованного ими белого эмигранта Воронина вербовали советских граждан в учреждениях СССР в Маньчжурии и на КВЖД от имени ОГПУ для освещения положения в совколонии. Своевременными мерами, предпринятыми резидентурой, все завербованные японцами лица были выведены в СССР, дали письменные показания, на основе которых советский Наркомат иностранных дел заявил официальный протест японской стороне. Агентура Косенко, задействованная в этой операции, не была засвечена и продолжала успешно освещать подрывную деятельность японских спецслужб. Через нее, в частности, в дальнейшем были получены ценные сведения относительно методов работы японской разведки.
Большое место в работе Георгия Косенко в Маньчжурии занимали вопросы выявления и нейтрализации диверсионно-террористических планов японской разведки и связанной с ней белогвардейской эмиграции. Так, благодаря предпринятым мерам возглавляемая им резидентура своевременно проинформировала Центр о заброске на советскую территорию с разведывательными заданиями японской агентуры из числа русской белой эмиграции (Вовк, Теплых, Муранов и другие). Была сорвана попытка японской разведки организовать через завербованного ею агента Сорокина взрыв в железнодорожном туннеле в районе станции Облучье. Георгий Косенко заранее сообщил в Центр о готовящемся выводе в СССР члена белогвардейской организации Штальберга-Градова и агента японских спецслужб Лучанинова, перед которыми стояла задача по организации разведывательной и террористической деятельности на территории нашей страны.
Получение столь обширной и "острой" оперативной информации было непростым делом. Георгий Николаевич работал, как говорится, на износ, что сказалось на состоянии его здоровья. В конце 1935 года он серьезно заболел и в январе 1936 года был вынужден возвратиться в Москву. Врачи подлечили разведчика, и уже в мае того же года руководством разведки было принято решение о направлении его руководителем "легальной" резидентуры в Париж.
В 1930-е годы внешней разведке органов государственной безопасности удалось создать во Франции разветвленную агентурную сеть, успешно сочетая "легальные" и нелегальные формы работы. Поскольку в тот период Франция играла важную роль в международной политике, перед советской внешней разведкой стояла задача выяснять позицию французского правительства по наиболее важным проблемам, в том числе его отношение к СССР и Германии.
Руководимая Косенко парижская резидентура получала значительное количество информации, в том числе документальной, по вопросам внешней и внутренней политики французского правительства, имела источники информации в канцелярии президента, в правительстве, в местных спецслужбах. Резидентуре удалось также получить доступ к документам английского посольства и дипломатических представительств некоторых других иностранных государств. Весьма эффективной, по оценке Центра, была работа парижской резидентуры и по линии научно-технической разведки. В частности, ей удалось получить документы и образцы новейших изобретений в области авиации, бронетанковой техники, стрелкового оружия.
Как мы отмечали выше, во Франции обосновались многочисленные организации выходцев из России и их руководители. В первую очередь это относится к Русскому общевоинскому союзу (РОВС), насчитывавшему в своих рядах несколько десятков тысяч активных членов, Народно-трудовому союзу (НТС), Организации украинских националистов (ОУН), грузинским меньшевикам во главе с Ноем Жорданией и другим организациям, мечтавшим о свержении в России власти большевиков. В Париже действовала переведенная РОВС из Сербии Академия Генерального штаба, готовившая офицерские кадры для белой эмиграции. Борьба с этими антисоветскими центрами считалась одной из важнейших задач "легальной" и нелегальных резидентур НКВД во Франции.
После эвакуации остатков войск генерала Врангеля из Крыма и их обустройства в Сербии и Болгарии Русская армия как самостоятельная сила перестала существовать. В этой связи барон Врангель, проживавший в сербском городе Сремски Карловицы, 1 сентября 1924 года издал приказ № 35, согласно которому армия преобразовывалась в Русский общевоинский союз под его руководством. 25 апреля 1928 года Петр Николаевич Врангель скончался в Брюсселе от скоротечной чахотки. Преемником Врангеля на посту председателя РОВС стал генерал-лейтенант Александр Павлович Кутепов, перенесший штаб-квартиру организации в Париж. После похищения Кутепова председателем РОВС был назначен генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер.
Наша справка
Миллер Евгений-Людвиг Карлович, из дворян Санкт-Петербургской губернии, родился в 1867 году в городе Двинске.
Профессиональный военный. Окончил Николаевский кадетский корпус, Николаевское кавалерийское училище и Николаевскую академию Генерального штаба. В 1898-1907 годах был военным атташе в Бельгии, Голландии и Италии. Участник Первой мировой войны. С первых дней войны возглавил штаб 5-й армии. В 1915 году был произведен в генерал-лейтенанты. В январе 1917 года назначен командиром 26-го армейского корпуса. В апреле 1917 года ранен восставшими солдатами, судим ими и отправлен в Петроград.
В августе 1917 года направлен в Италию представителем Ставки Верховного главнокомандующего при итальянском Главном командовании. Здесь его и застала Октябрьская революция. Активный участник Гражданской войны в России. В январе 1919 года прибыл в оккупированный англичанами Архангельск и был назначен главнокомандующим войсками контрреволюционного "правительства Северной области" эсера Чайковского. В феврале 1920 года его части были разбиты, а их остатки отправились в изгнание.
Оказавшись в эмиграции, генерал Миллер продолжил антисоветскую деятельность. С апреля 1920 года являлся уполномоченным Врангеля по военным и морским делам в Париже. В апреле 1922 года назначен начальником штаба Врангеля. С 1929 года был первым заместителем председателя РОВС. В январе 1930 года стал председателем РОВС. 22 сентября 1937 года похищен оперативной группой НКВД, через неделю доставлен в Москву и помещен во внутреннюю тюрьму на Лубянке.
* * *
Сегодня в российской прессе можно встретить всякие суждения относительно этой чекистской операции, непосредственное отношение к которой имел и Георгий Косенко. Кое-кто пытается представить Е.К. Миллера, прославившегося кровавыми злодеяниями па территории России, "невинной жертвой" НКВД.
А вот что писал во французской газете "Информасьон" за 24 апреля 1920 года о деятельности генерала Миллера на Севере России ее корреспондент в Архангельске, близкий друг Керенского эсер Борис Соколов:
"Я был свидетелем последнего периода существования правительства Северной области, а также его падения и бегства генерала Миллера со своим штабом. Я мог наблюдать разные русские правительства, но никогда раньше не видел таких чудовищных и неслыханных деяний. Поскольку правительство Миллера опиралось исключительно на правые элементы, оно постоянно прибегало к жестокостям и систематическому террору, чтобы удержаться наверху. Смертные казни производились сотнями, часто без всякого судопроизводства.
Миллер основал каторжную тюрьму на Иокангском (Кольском) полуострове на Белом море. Я посетил эту тюрьму и могу удостоверить, что таких ужасов не было видно даже в царское время. В бараках на несколько сот человек размещалось свыше тысячи заключенных. По приказанию Миллера начальник тюрьмы Судаков жестоко порол арестованных, отказывавшихся идти на каторжные работы. Ежедневно умирали десятки людей, которых кидали в общую могилу и кое-как засыпали землей.
В середине февраля 1920 года, за несколько дней до своего бегства, генерал Миллер посетил фронт и заявил офицерам, что не оставит их. Он дал слово офицера позаботиться об их семьях. Но это не помешало ему закончить приготовления к бегству. 18 февраля он отдал приказ об эвакуации Архангельска 19 февраля к двум часам дня. Сам он и его штаб в ночь на 19 февраля тайно разместились на яхте "Ярославна" и ледоколе "Козьма Минин". Генерал Миллер захватил с собой всю государственную казну, около 400 000 фунтов стерлингов (10 миллионов рублей золотом), которые принадлежали Северной области.
Утром 19 февраля население узнало об измене и бегстве генерала Миллера. Много народу собралось возле места якорной стоянки "Козьмы Минина", в том числе солдаты и офицеры, которых Миллер обманул. Началась перестрелка. С кораблей стреляли из орудий. Было много убитых. Вскоре "Козьма Минин" ушел из Архангельска. Измена Миллера произвела чудовищное впечатление на офицеров на фронте. Некоторое время они не знали о бегстве штаба и продолжали защищаться. Узнав об измене своих начальников, многие из них покончили самоубийством, а другие перешли на сторону большевиков".
Вот такой портрет генерала Миллера нарисовал эсер Б. Соколов, далекий от симпатий к большевикам. К этому можно добавить, что по законам Российской империи присвоение казенных денег считалось тягчайшим преступлением.
После похищения генерала Кутепова и ряда других чекистских операций доверие к РОВС спецслужб Англии и Франции, на чьем содержании ранее он находился, заметно пошатнулось. Генерал Миллер и другие руководители РОВС переориентировались в своей деятельности на нацистскую Германию, совместно с которой рассчитывали вторгнуться на территорию СССР и возглавить оккупационный режим гитлеровцев. "РОВС должен обратить все свое внимание на Германию, - заявлял генерал Миллер. - Это единственная страна, объявившая борьбу с коммунизмом не на жизнь, а на смерть".
К1937 году Германия, окончательно отбросившая ограничения, налагавшиеся на нее Версальской системой, открыто готовилась к практической реализации своих захватнических планов в Европе, изложенных в "библии нацизма" - книге Гитлера "Моя борьба". Кремль принимает решение сорвать сближение белогвардейской эмиграции с нацистами. Для этого предполагалось похитить генерала Миллера и доставить его в Москву.
В случае исчезновения Миллера заменить его на посту руководителя РОВС, по мнению Центра, реально мог только генерал Скоблин, являвшийся агентом резидентуры НКВД в Париже (оперативный псевдоним "Фермер"), что позволило бы советской разведке полностью контролировать деятельность этой террористической белогвардейской организации.
Однако в 1937 году, в самый разгар "сталинских чистою), в план вносятся некоторые коррективы. Похищение Миллера и тайная переправка его в Москву в Кремле уже связываются с организацией широкомасштабного судебного процесса над ним. Этот процесс, по мнению
Сталина, был призван не только разоблачить связи белогвардейцев с нацистами, но и ослабить негативное впечатление международной общественности от организованных по его указанию политических процессов над опальными маршалами и генералами Красной Армии - Тухачевским, Егоровым, Блюхером, Уборевичсм, Якиром, Корком и другими советскими военачальниками, "доказать" их связь с белогвардейской эмиграцией и иностранными спецслужбами.
Для организации похищения генерала Миллера в Париж прибыл заместитель начальника внешней разведки НКВД Сергей Шпигельглас. Во французскую столицу был также командирован из Испании резидент НКВД Александр Орлов. В операции принимал непосредственное участие парижский резидент НКВД Георгий Косенко, а также целый ряд сотрудников центрального аппарата разведки, специально командированных в Париж. Конечная цель операции перед ними не раскрывалась. Согласно разработанному плану, генерал Скоблин должен был заманить Миллера на конспиративную квартиру резидентуры-якобы для переговоров с представителями гитлсровских спецслужб о налаживании сотрудничества с РОВС.
Акция чекистов завершилась, казалось бы, благополучно: Миллер был похищен 22 сентября 1937 года и затем доставлен в Гавр на борт советского теплохода "Мария Ульянова", который немедленно взял курс на Ленинград. Однако перед тем, как пойти на встречу, организованную Скоблиным, генерал Миллер оставил у себя на рабочем столе записку следующего содержания:
"У меня сегодня в 12.30 свидание с ген. Скоблиным на углу ул. Жасмен и Раффе. Он должен отвезти меня на свидание с германским офицером, военным атташе в балканских странах Штроманом и с Вернером, чиновником здешнего германского посольства.
Оба хорошо говорят по-русски. Свидание устраивается по инициативе Скоблина. Возможно, что это ловушка, а поэтому на всякий случай оставляю эту записку.
22 сентября 1937 года.
Ген.-лейт. Миллер".